Танцуй только для меня

             Утро Джисона встречает головной болью и режущими глаза лучами солнца.       — Чёрт, — шипит, пытаясь разлепить веки, что даётся с большим трудом.       Хан пытается подняться, но силы словно покинули его.       — Доброе утро, пьянь, — слышится незнакомый голос где-то со стороны двери, который будто вселяет энергию.       Джисон тут же садится на кровати, распахивая глаза по пять копеек.       — Я не пьянь, — сиплым голос отзывается он.       — Неужели? — усмехается парень.       — Точно тебе говорю, Самкин.       — Сынмин.       — Да. Я оговорился.       — Что помнишь? — и снова смешок.       — Всё помню, — уверенно заявляет Хан.       — Прям всё?       — Абсолютно, — подтверждает свои слова кивком Джисон. — Кроме одного...       — И чего же?       — Кроме вчерашнего дня...       — Знаешь, когда Чан говорил, что ты забавный, я ему не поверил. Ты был такой скромный в тот вечер в клубе, даже когда выпил. Однако вчера я понял, что это была просто не твоя доза.       — Брось, я не был настолько пьян, — фыркает Хан.       — Да? Тогда, может, расскажешь зачем тебе весло?       — Какое весло? — искренне не понимает Джисон.       Сынмин лишь кивает в сторону, где у стены стоит деревянное изделие, что едва ли должно там находиться.       — Издеваешься? Где я мог добыть весло, блин!       — Добыть? — усмехается Ким. — Ты украл его, Джи.       — Что? — кривится Хан. — Где я мог украсть весло в центре Сеула? Может, тут причал где-то поблизости?       — Ты украл его в магазине "Всё для лодок", — спокойно произносит Сынмин, пожимая плечами.       — И как же меня тогда не словили? — ёрничает Хан. — Почему я не в кутузке, мм?       — Наверное, потому что продавца не было на месте.       — Ну, тогда это его проблема, раз он оставил прилавок без присмотра, — показательно вскидывает подбородок Хан, складывая руки на груди.       — Действительно, — усмехается Ким, — это же был разгар продаж в три часа ночи, а дверь совсем не была закрыта на замок.       — Какой кошмар, — Джисон роняет лицо в ладони, сгибаясь пополам. — Даже не хочу знать, как я туда попал, — сдавленно произносит он. — Надеюсь, это всё? — поднимает полный надежды взгляд.       — Надейся.       — Что ещё? — с опаской вопрошает Хан.       — Ну...       — Не томи, Самкин.       — Сынмин.       — Да, точно.       — Например, ты кричал в лицо официанту, чтобы он принёс тебе дверь.       — Что? Зачем? — ужасается Джисон.       — Ты очень хотел выйти.       — ...       — Да, ты угрожал ему, что выйдешь в окно, если он тебе её не принесёт, — продолжает Ким.       — Надеюсь, всё обошлось.       — Да, он принёс тебе ещё один шот и ты передумал уходить.       — Какой кошмар...       — Потом ты обнимался с каким-то бородатым мужиком.       — П-почему?       — Я, честно, сначала подумал, что это твой родственник, но когда ты стал кричать "Дамблдор, ты жив", начали закрадываться сомнения.       — Почему ты меня не увёл? — предъявляет Джисон.       — Думаешь, были шансы? Ты чертовски силён. И это не комплимент сейчас, — закатывает глаза Сынмин.       — Ладно, что-то еще? — нервно вопрошает Хан.       — Ну, ты пытался избить какого-то ушастого мужика, вопя во всё горло, что ты должен отомстить за Хана Соло.       — Ужас... Я же не...       — Нет. Ты переключился на игрушечного хомяка, которого чёрт знает где взял, и стал швырять его в стены.       — Зачем?       — Я так понял, ты почувствовал себя Эшем?       — В смысле?       — Ну, ты кричал "Пикачу вперёд" перед каждым броском.       — Всё, хватит. Я понял, я был в стельку, — судорожно выдыхает Джисон, собираясь подняться с кровати.       — Тебе не интересно, что было дальше? — смеется Сынмин.       — Я уже боюсь...       — Ого, а вчера тебе было море по колено.       — Хватит.       — Ладно.       — Мне вот, что интересно, как мы вообще пересеклись? — вдруг спрашивает Хан, окидывая внимательным взглядом Сынмина, что вальяжно расположился в дверях и подпирает плечом косяк.       — Ты вчера позвонил и предложил выпить.       — Разве у меня есть твой номер? Мы вроде не обменивались... — мечется взглядом по углам Джисон, пытаясь вспомнить.       — Не вроде. Мы не обменивались контактами.       — Тогда откуда?       — Это у тебя спросить нужно, — пожимает плечами Сынмин. — Может, Чан дал?       — Вряд ли. Нельзя разглашать личную информацию о танцорах. Ты же знаешь, — задумчиво произносит Хан.       — Может, ты ему угрожал, — снова усмехается Ким.       — Чану? Глупость.       — Вчера ты был храбрым, так что вполне себе мог.       — Надеюсь, нет.       — Да ладно. Он тебя любит. Простит, — отмахивается Сынмин.       — Я не о том... Просто не хотелось бы, чтобы он знал вообще, что вчера было и всё такое. Понимаешь?       — Стыдно? Понимаю.       — Нет... Просто не хочу.       — Поссорились? — интересуется Ким, приподнимая бровь.       — Нет. Дело даже не в Чане. Просто бесят все. Не только он, — устало выдыхает Джисон, поджимая губы.       — Скрываешься?       — Типа того...       — Они наверняка волнуются, если ты просто исчез. Решил пощекотать их нервы? Проверить на прочность?       — Может и так. Они меня каждый день достают последнюю неделю, — фыркает Хан. — Моя очередь, похоже.       — Для того, чтобы это была месть, ты слишком грустно об этом говоришь, — констатирует Сынмин и подходит ближе, усаживаясь на край кровати, дальний от младшего.       — Да я и не мщу, скорее отдохнуть решил.       — Есть повод для подколок? — уточняет Ким. — Хотя чего я спрашиваю, за вчерашнее тебя можно было бы стебать еще пару лет.       — Я не пью обычно...       — Ладно, это твоё дело. Не говори, если не хочешь. Но мне кое-что интересно. Кто такой Минхо?       — Что? Он видел меня вчера? Он был с нами? Он...       — Нет, успокойся.       — Тогда откуда знаешь?       — Ты просто вчера кричал, что ненавидишь Минхо, а потом извинялся за это. Причём передо мной почему-то, — чуть отрешённо добавляет последнюю фразу Сынмин, сводя брови к переносице.       — Боже...       — Парень твой, да? — уточняет Ким.       — Не парень, — тихо отзывает Джисон. — Не мой так точно.       — Неразделённая любовь?       — Нет, — вертит головой в разные стороны Хан. — Просто... Наверное, в данном случае с друзьями он и есть амбассадор всего этого пиздеца, что происходит сейчас. Бесит он меня. Очень.       Сынмин прожигает сочувственным взглядом миловидное лицо Джисона, который в свою очередь даже не смотрит на него. Сидит с опущенной головой и думает о своём, слова подбирая.       — В общем, Минхо — это некий экспонат из моего прошлого, который какого-то хрена ворвался в настоящее и жить спокойно не даёт.       — Из прошлого?       — Да. Учились вместе в школе. Он еще тогда мне знатно нервы потрепал, а сейчас словно решил довести до конца начатое.       — Ой, дай угадаю. Всё по канону? Замухрышка отличник жизни спокойной не знал из-за забияки двоечника? — усмехается Сынмин.       — Кстати, нет. Не угадал. Он хорошо учился. Вроде даже школу с серебряной медалью закончил.       — А ты?       — А вот я не очень, — устало вздыхает Хан.       — Ломаешь стереотипы.       — Стараюсь.       — То есть к тебе приставал отличник? Хах, хоть списывать давал?       — Он старше был, не совпадали предметы. Хотя всегда предлагал помощь, — вдруг серьёзно отвечает Джисон, предаваясь воспоминаниям.       — И в какой же момент ты принял его за плохиша? Когда он пришел к тебе с учебником, чтобы позаниматься?       — Смешно.       — А если серьезно?       — Знаешь, я вот сейчас думаю об этом, и не то чтобы он делал что-то прям ужасное, как мне казалось, но это точно оставило негативный отпечаток.       — Что же он делал?       — Минхо оказывал мне знаки внимания, но иногда перебарщивал. Зажимал по углам, пошло шутил, а в последнюю встречу в парке, когда мы гуляли, он напугал меня чуть ли не до смерти.       — Чем же? — любопытничает Сынмин, облокачиваясь спиной о стену позади.       — Ну, руки распускал и всё такое.       — Так он прикалывался или выражал свои чувства подобным образом?       — Мне кажется, что два в одном, — чуть понуро отвечает Джисон.       — Да уж, подростки отбитые.       — Лучше и не скажешь.       Повисает недолгая пауза, где Джисон точно призадумывается о том, что накрутил себя. Отчётливо вспоминаются подростковые годы, когда Минхо точно оставил ему неприятный осадок после, но едва ли — психологическую травму. Он был мил и добр по большей части, ну, а шальные гормоны — обычное дело.       Пубертатный период никого не щадит, а Минхо при этом был максимально сдержан, если послушать, что творили и творят остальные. Тем не менее тогда Джисону не с кем было сравнивать — с девчонками не клеилось, а к друзьям-парням никто так не приставал — посему все резкие и необдуманные действия со стороны Ли точно казались абсурдными и до одури устрашающими.       Но было ли так на самом деле? Несли ли деяния Минхо опасность? Стоило ли страшиться? Или...       — Так и что теперь? — подаёт голос Ким. — Снова пристаёт? Первая любовь не умирает с годами?       — Да. То есть нет. То есть... — Хан замолкает, нервно прикусывая губу.       — Это как понять?       — Ну, он вроде хороший. Вроде нормально общаемся. Общались. До вчера точно — да, а сейчас...       — Боишься не поймёт твоих пьяных выходок? — и снова усмешка. — Не бойся, ты вчера ему не звонил.       — Радует, — поджимает губы Хан в тонкую полоску.       — Это и есть причина для подколок со стороны друзей?       — Откуда ты такой прозорливый? — бросает недоверчивый взгляд Джисон на младшего, повернув голову в бок.       — Амурные дела всегда были отличным поводом для стёба, — пожимает плечами Сынмин.— Знаешь сколько всего вытерпел Чан, когда представил нам Феликса?       — Боюсь представить.       — Вот и не стоит. Не принимай на свой счёт. Чем острее реагируешь, тем больше на тебя этого вываливается.       — Вероятно, так и есть, — соглашается Джисон. — Я тебе что-то должен за психологическую консультацию?       — Пивом проставишь.       — Как дёшево.       — Ну, можешь заказать проститутку, — поигрывает бровями Ким.       — Так, какой там у тебя номер? Сколько час?       Сынмин хватается за подушку и бросает её в Джисона, который уже повеселел и даже не пытается уклониться.       — Ладно, я пойду, спасибо тебе, правда, — мило улыбается Хан, морща нос.       — Подвезти тебя? Я как раз собираюсь в универ.       — В три часа дня? — удивляется Хан.       — Вторая смена.       — Понимаю. Но я сам, спасибо еще раз.       — Ладно.

***

      Джисон опять не едет домой.       Не хочет.       Не хочет видеть Чонина. Хотя и мог бы запереться в комнате, но тот явно дождался бы тайной вылазки.       Не хочет в тиски тех стен, что так и давят из-за чёртового соседа, который то и дело бесит одним своим существованием, и всё на том.       Не хочет.       Просто не хочет.       Отправляется в гостиницу на часть тех денег, что дал взаймы Минхо и это гложет лишь сильнее.       Джисон топит себя в самых раздирающих душу мыслях, улёгшись в кровати и свернувшись калачиком.       Ничего ему не нужно.       Не сейчас.       Лежит так час. Может, два. И единственное желание, что эхом отдается в ушах, чтобы всё поскорее закончилось.       Не нравится ему так. Совсем не нравится.       Джисон думает о том, каково там Минхо рядом с Чонином? Лучше ли, чем с ним самим?       Явно — да. Едва ли столь скромный и замкнутый Хан мог дать ему всё то, что даёт весьма раскрепощенный и на всё готовый Ян.       "На всё ли?" — этот вопрос гложет.       Чонину палец в рот не клади — чего хочет, точно не упустит, вцепившись и зубами и всем, чем только можно.       Грустно ли Хану? Ни капельки.       Чувство, что он испытывает, в разы хуже. Это раздирает изнутри, стирая в крошку всё, что только ощущает, а после сыпет эту пыльцу и в глаза, и в лицо, и в запазуху. Просто чтобы неповадно было.       Так ли?       Плевать. Это слишком. Слишком, чтобы стерпеть. Слишком, чтобы молча принять. Слишком, чтобы начать спокойно заново существовать.       Да почему, чёрт возьми? Это же просто недельное общение. Просто пара встреч. Несколько прогулок. Куча отголосков из прошлого. Миллион предрассудков на окраине сознания. И кромешный пиздец по ощущениям впереди.       Да за что? По какой причине?       Джисону же всё равно...       Абсолютно, блять, всё равно.       Было.       Однако одна мысль, что Минхо обнимает и, не дай Бог, целует, что скорее всего, своими умопомрачительными губами обыкновенные губы Чонина, у Джисона сердце замирает.       Джисон точно не готов подставить свои губы вместо губ Яна, но и такое терпеть не представляется возможным.       Рвать и метать хочется. Хан сжимает руки в кулаки, до боли прикусывая губы, и лишь тяжело вздыхает.       — Ненавижу тебя, Ли Минхо, — цедит сквозь зубы Хан, чувствуя, как по щекам катятся вовсе не скупые слезинки.

***

      Джисон даёт себе время до следующего утра, выпуская все эмоции наружу, пока никто не видит, никто не судит и никто не стебёт за чрезмерную чувствительность.       Тяжело одному проживать подобные моменты, но психологи уверяют, что, пережив эмоции, обязательно станет легче.       "Врут" — думается Джисону.       Легче ему едва ли стало. Скорее, наоборот, еще больше жалости к себе прибавилось. Но что он может? Попытка провалена и Бог бы с ней, но...       Хан считает, что ему вполне может помочь забыться музыка. Он решает взять всё необходимое из дома и запереться на студии в отдельной комнатушке с ноутбуком и наушниками, и чтобы никого рядом.       Музыка всегда помогает. Почему этот случай мог быть исключение?       Джисон идёт домой и молится по пути, чтобы не столкнуться с Чонином. Хотя и время обеденное, тот вполне мог бы пропустить пары.       Мало-мальски везёт — Яна дома не оказывается. Хан быстро собирает всё нужное и так же быстро уходит. Однако на обратном пути Хан всё же замечает знакомую фигуру. И не одну. Вариантов, куда податься, немного. По-детски, конечно, прятаться, но с трудом его можно воспринять за взрослого — он и сам понимает — забегает в соседний подъезд, пока не оказался замеченным, и сидит там долгие мучительные секунды, что так неохотно складываются в минуты.       Когда Джисон набирается смелости выйти, он делает это аккурат в тот момент, когда Чонин исчезает за железной дверью его собственного подъезда, а Минхо как раз уже направляется в сторону Хана.       Блять.       Джисон делает глубокий вдох и, как ни в чём не бывало, просто идёт в сторону корпуса студии.       Почему-то уверенность в том, что Минхо захочет поболтать, возрастает с каждой секундой. И Хан даже не уверен — хочет того или нет, но рефлекторно сторонится.       Быстрый шаг не спасает, да и наушники — тоже. Хотя на вторые пенять не приходится, ведь Джисон даже музыку не включил, словно ему нравится слышать, как Ли его окликает. Возможно, так и есть.       — Джисон! — высокие ноты голоса врезаются в барабанные перепонки, словно остриём иглы, а чужая ладонь на собственном плече обжигает кожу даже через слой одежды. Хочется скинуть её с себя, но Хан просто останавливается, судорожно вздыхая, и поворачивается на пятках лицом к старшему.       — И чего Вам надобно, молодой человек? — максимально надменно произносит, чуть ли глаза не закатывая.       — Я так рад, что ты в порядке, — тише произносит Минхо и в доли секунды утягивает Хана в объятия.       — Ты нормальный вообще? — шипит он, пытаясь оттолкнуть старшего, а сам чуть ли не лужицей расплывается.       И всё-таки приятно, когда тебя обнимают. Тем более так крепко. Тем более такими тёплыми нежными руками. Тем более Минхо. Противиться Джисону это не мешает, хотя едва ли на самом деле хочет, что его отпустили.       — Я сейчас задохнусь, — хрипит младший и, слегка касаясь, хлопает ладонью по плечу Ли.       — Прости, — отлипая, произносит он, — я так сильно волновался о тебе. Мы волновались. Очень.       — Мы, — с усмешкой повторяет Хан. — Боюсь представить, как вы с Чонином переживали. Небось, все морги обзвонили.       — Не смешно, — злобно зыркает на него Ли. — Ты где пропадал? Почему телефон выключил? Что случилось?       — Какое твоё дело, м? — фыркает Джисон.       — Ты плохо слышишь? Я говорю, что все волновались о тебе. Почему так агрессивно реагируешь?       — С недавних пор тебе стоит волноваться только за Чонина. Меня, будь добр, избавь от своей псевдозаботы.       Джисон тяжело вздыхает, всё еще не стирая с лица гримасу недовольства, и собирается уже просто уйти, но Минхо тут же тянет к нему руку, чтобы остановить, но получает лёгкий удар по ней.       — Не прикасайся ко мне, — скалится Хан. — Тебе есть кого трогать.       — Послушай...       — Нет. Не хочу тебя слушать. Не хочу тебя видеть. Не хочу с тобой разговаривать. Знаешь, что? — Хан нервно облизывается и уже ощущает, что пожалеет о сказанном, но сейчас ему точно кажется, что так будет лучше. — Ты больше не одинок, Хо. Больше нет к тебе жалости, а значит и смысла общаться тоже нет. Ты нашел, что искал. Так что счастья в личной жизни. Надеюсь, не прогадал.       Джисон едва ли успел махнуть рукой, разворачиваясь полубоком, но его весьма резко хватают за запястье.       — Всё сказал? — с злобным прищуром спрашивает Минхо.       — Нет, не всё, — устанавливая зрительный контакт, с нотками высокомерия заявляет Джисон.       Он смотрит еще мгновение в бездонные глаза Ли, оглядывается на мгновение зачем-то и подаётся вперед, впечатываясь в губы Минхо своими. Хан не целует. Нет. Не по-настоящему. Просто касается уст старшего своими, как мамы чмокают детей, и всё. Хотя мамы едва ли закрывают глаза при этом и пытаются запомнить ощущения, а вот Джисон — да.       Чувство внутри селится странное в этот момент, а мир вокруг словно замирает. И не только мир. Что с пульсом?       Хан отстраняется так же резко, как прикоснулся. Ком в горле уже давно образовался, но ему хватает сил, чтобы выдавить из себя весьма заносчиво:       — Это прощальный поцелуй, если хочешь, — даже усмехается, но мгновенно обретает серьёзность, — больше никогда не приближайся ко мне.       Джисон одёргивает руку и просто уходит. Не спешит больше, не ускоряет шаг. Идёт спокойно, будто на прогулку вышел.       Почему-то Хан весьма и весьма уверенный в том, что Минхо не ринется за ним, не скажет что-то и не остановит. Больше нет.       И оказывается прав — Минхо стоит, оторопев, и просто смотрит ему вслед.       Джисон думает, что это не последняя их встреча.       И дело не в том, что в то хочется верить.

***

      Джисон с опаской заходит на студию — и не зря. Первым бросается в глаза вальяжно расположившийся на диванчике Хёнджин.       — О, пропажа, ну, здравствуй, — машет ему рукой Хван, не сдерживая улыбки, но вставать не собирается.       И слава Богу.       Джисон слабо кивает в знак приветствия и идёт к столу за ноутбуком, молясь, чтобы тот ничего не вякнул больше.       — Как попытка уплыть от нас? — игриво вопрошает Хван. — Провалилась? Утонула? — разражается смехом.       Ещё одно доказательство того, что Бога нет.       — О чём ты? — закатывает глаза Хан, поворачиваясь лицом к источнику звука.       — Говорят, ты весло украл. Разве не для того, чтобы свалить от нас? — объясняет Хёнджин, глотая смешки. — Слушай, так в планах было еще и судно стырить? Или ты на весле, как на метле, собирался отчалить, а Джисон Поттер? Или лучше Хан Яга?       — Мне так жаль, что я забыл его у Сынмина, — спокойно отвечает Хан, — иначе оно бы стало твоей любимой игрушкой на манер анальной пробки.       — Ну к чему начались угрозы? — всё еще смеясь, вопрошает Хван.       — Какие угрозы, милый? — наигранно удивляется Джисон. — Это подарок!       Хёнджин уже готов парировать, как в студию заходит Чанбин.       — Джи, я рад, что ты в порядке, — преодолевая пару метров, Со приобнимает младшего за плечи.       — Да-да, вы все волновались, я в курсе, — устало вздыхает Хан. — Такие милые, прям не могу.       — Не ёрничай.       — Ладно, я хочу немного порепетировать, я буду там, — Джисон указывает на комнату для записи, беря в руки ноутбук.       — Ты можешь тут, я заберу этого хохмача, чтобы он тебе не мешал, — отвечает Чанбин, кивая в сторону Хвана.       — Эй, нет, я против! Я еще не весь запас шуток использовал, — возмущается он. — Я зачем их готовил со вчера!?       — Мне расскажешь, — подмигивает ему Со.       — Ну нет, так не интересно, — противится Хёнджин, когда его хватают за локоть и заставляют подняться.       Едва ли они подходят к двери, как на пороге появляется Чонин.       — О, Ин, — радостно произносит Хван, — ладно, я сам пойду, пусти, — он одёргивает руку.       — Да, мы собираемся пойти прогуляться, идём, Чонин~а, — подхватывает Чанбин, отпуская Хёнджина.       — Зачем же куда-то идти? Тут сейчас будет интереснее, — поигрывает бровями Ян, заставляя расступиться товарищей, и проходит внутрь.       — Ты о чём? — уточняет Со.       И Джисон понимает. Понимает без слов и хочет провалиться под землю.       Блядство.       — Ну, привет, целователь чужих мужчин, — усмехается Ян, плюхаясь на диванчик, чьему примеру следует Хёнджин.       — Будем драться? — безразлично бросает Хан, а у самого сердце вот-вот из груди вырвется наружу.       — Что происходит? — вопрошает Чанбин, поочерёдно мечась взглядом с Джисона на Чонина.       — А пусть Джи скажет, — Ян роняет голову набок и смотрит с хитрым прищуром, с трудом сдерживая улыбку.       Джисон же глаза прикрывает, нервно облизывая губы.       Пауза затягивается, и Хёнджин не выдерживает:       — Джисон, скажи уже хоть что-то.       — Не хочу говорить, — резко выпаливает он, мотая головой. — Причём ни вам, ни с вами. Достали.       — Я понял, что он поцеловался с Минхо, — Хван тычет указательным пальцем в Хана, — а кто был инициатором?       — А ты угадай, — усмехается Ян.       — Ну, да, — кивает Хван. — Наверное, будь то Минхо, то разговор был бы с ним, а так... Что скажешь в своё оправдание, Джисон~и? — обращает взгляд в сторону Хана. — Гейство победило в тебе?       У Джисона же скоро нервные клетки закончатся.       — Мне вообще интересно только это, — добавляет следом Чонин.       — И не ревность ли в тебе играет? — закатывает глаза Хан, всё еще очень стараясь держать маску равнодушия.       — Он заревнует только если ты переспишь с Минхо, — смеётся Хёнджин, а Ян ему только пять отвешивает.       — Но у него кишка тонка на такое, так что можно расслабиться, — поддакивает Чонин, пихая Хвана плечом.       — Точно! А ещё...       — Заткнулись. Оба, — грубо бросает Чанбин.       — Ты чего? — удивляется Хёнджин.       — Лимит тупых шуток на сегодня исчерпан, идите прогуляйтесь и проветрите головы, — кивает в сторону выхода Со.       — Но...       — Плохо слышно? — перебивает Чанбин.       Словно пародируя друг друга, Ян и Хван лишь глаза закатывают, но покорно поднимаются со своих мест.       — Ин~и, пойдём в кафе? — быстро сменяя недовольство дружелюбностью, спрашивает Хёнджин ласковым голосом.       — Нет, у меня дела, — закрывая за собой дверь, говорит Ян.       — Чонин~а, у тебя всегда дела, — снова недовольно бубнит Хван.       — Отстань, — едва слышно доносится ответ младшего.       Джисон прислушивается еще мгновение и мнется на месте, но всё же открывает рот, чтобы поблагодарить Со.       — Спасибо, — тихо произносит.       Чанбин кивает и молча садится за своё рабочее место, открывая ноутбук, пока Хан всё еще тушуется, подпирая задницей стол.       — Я сделаю пару сводок дорожек и уйду, — произносит Со, расправляя наушники. — Можешь пока подключить аппаратуру.       — Что? Зачем? — недоуменно смотрит на него младший.       — Ты разве не хотел порепетировать? — изгибает бровь Чанбин.       — А, ой...       Джисон уже и забыл. С такими-то товарищами не мудрено, что всё из головы вылетает, оставляя лишь перекати поле скитаться на окраине сознания.       Так или иначе Хан берётся за то, что и хотел сделать. Долго мучается, распутывая провода и пытаясь их подключить к комбо усилителю, а потом оказывается, что это вовсе шнур от педали.       Западня.       Мало того, что в голове целое ничего, так еще и руки подводят. Мелкая дрожь отдаётся электрическими импульсами в самых кончиках пальцев, мешая спокойно выполнять столь привычные вещи.       Когда в очередной раз Хан что-то роняет из рук — кажется, это был микрофон — Чанбин снимает наушники и направляет взгляд на Джисона, у которого уже губы подрагивают от грядущей паники.       — Всё настолько плохо? — спрашивает Со.       — Интересно, можно ли за два дня спиться? Мне кажется, у меня уже мандраж рук на этой почве.       — Смешно.       Джисон устало вздыхает и опускается на пол, усаживаясь.       — Я не знаю, что со мной, — негромко говорит он, — вернее знаю, но не имею какого-то чёткого понимания всего этого.       — Это из-за Минхо? — уточняет Чанбин.       Хан несмело кивает.       — Знаешь, я просто не понимаю, почему испытываю все эти чувства. Может ли это быть что-то наподобие Стокгольмского синдрома? Может, мне просто нравится страдать? Тогда бы это объясняло моё рвение и желание оказаться поближе к нему. Тогда бы это абсолютно всё объясняло.       Чанбин смотрит с неким отрешением.       — Знаешь, но мне вроде не нравится.       — Ты уже с ума сходишь, Джи, — негромко говорит Со.       — Может быть.       Хан потупляет взгляд в пол, нервно перебирая пальцами.       — Знаешь, это пугает. Я не хочу так, — Джисон поднимает неуверенный взгляд на старшего.       — Скажи, ты можешь конкретно сформулировать, чего ты хочешь? — серьёзно спрашивает Чанбин.       — Нет, — тише прежнего произносит Хан, мотая головой и тяжело вздыхая. — Могу только попробовать.       — Пробуй.       — Сейчас? — робко уточняет Джисон.       — Представь, что это генеральная репетиция.       — Я никому такого больше сказать не осмелюсь.       — Тебе придётся, — грустно подытоживает Со.       — Я правда не знаю, Бин, — Джисон поджимает губы на мгновение, обдумывая. — Чем больше думаю об этом, тем больше считаю себя лицемерным эгоистом. И наверное, это я садист, а не Минхо.       — Почему? — чуть теряясь, интересуется Чанбин.       — Понимаешь, — произносит Хан и замолкает, пытаясь подобрать слово, — только не осуждай меня, ладно?       — Я бы не стал.       — Мне не нравится, когда Минхо с кем-то еще, но и со мной быть не надо, — быстро проговаривает Джисон.       Чанбин смотрит с непониманием, а Хан не знает, как объяснить доступнее, нервничая всё больше.       — Знаешь, такое чувство, что я люблю его много лет и злюсь, что он еще с кем-то водится, — пытается разъяснить он.       — Так почему бы тебе с ним не водиться?       — А в этом случае я чувствую себя тем, кому это просто не нужно, — негромко говорит Джисон, — ну, или просто боюсь. Чёрт его знает.       — Страшно представить, что у тебя в голове, если выдаёшь ты такое, — изумляется Чанбин, кривя брови.       — Вот и мне страшно.       — И что в итоге? Ты что-то решил?       — Да что я могу решить? — устало вздыхает Хан. — По-моему, я впрямь в западне, — добавляет тише.       — Ещё нет.       — Не знаю, о чём ты, но, боже мой, как же было хорошо, когда его не было в моей жизни. Лучшие три года за все девятнадцать.       — Можешь помянуть их.       — Пойду цветы куплю, — хохмит Хан.       Чанбин лишь смотрит презренно, медленно моргая.       — Ладно, сдаюсь, сейчас прожжешь меня взглядом, — показушно поднимает руки вверх Джисон.       — Джи...       — Я не знаю... Что делать?       — Как у Чернышевского, да? Вопросов не имеющих ответов я тоже могу тебе накидать с полгоры.       — Бин...       — Я уже говорил это — поговори с Минхо.       — Не могу я...       — Из-за Чонина? Он переживёт, уверяю тебя. С кем — с кем, а с ним всё будет в порядке. И это точно.       — Ну да, пока я не пересплю с Минхо, — кривится Хан.       — Прекрати, — серьёзно произносит Чанбин, — оставь дебильные шуточки для доморощенных шутов.       — Прости, — виновато шепчет Хан, — но я правда не могу, Бин.       — Почему, боже мой?       — Я сказал ему, чтобы он не подходил ко мне.       — Так он пусть и не подходит. Сам подойди.       — Бин...       — Тогда ходи и мучайся, — фыркает Со. — Почему я говорю с тобой как с ребёнком вообще? Делай, как знаешь.       — Нет-нет, Бин, я...       — Нет, серьёзно, такое ощущение, что у меня есть ребёнок. Главное жены нет, а ребёнок есть. Кошмар!       — Не сердись, — Джисон поднимается с пола и быстро подходит к старшему, приобнимая того за плечи.       — Джи...       — Ты же знаешь, что я тебя просто обожаю, прости, я просто дурак, а ты самый-самый лучший друг, — стискивая Со в объятиях всё сильнее, шепчет Хан.       — Ну, всё-всё, хватит, оставь это для Минхо, — шипит Чанбин, стараясь выбраться из чужих объятий.       — Не порть момент!       — Джисон!!!       — Ладно, — недовольно произносит Джисон, отлипая.       Хан берёт в руки телефон, что валяется на столе недалеко, и включает его наконец впервые за несколько дней.       — Ой, — встревоженно произносит он.       — Да, мы волновались о тебе, — не смотря в сторону Джисона, говорит Чанбин, точно зная, что того удивило.       — Такие милые... Иногда бываете.       — Джи...       — Да молчу я, всё, — фыркает Хан, — напишу Минхо.       Хан еще немного копается в телефоне, разгребая сообщения, и вдруг действительно очень удивляется, а после расплывается в улыбке, открыв чат с Ли.       Джисон чуть ли в голос не стонет, вздыхая.       — Что там? — интересуется Чанбин.       — Ничего, — резко отвечает Хан, прижимая телефон к груди, — всё, я пойду, увидимся, — чуть ли не кричит, выбегая из студии.