× × ×
едкий запах пороха до конца жизни въелся под нежную, бледную кожу. она не загорает под палящим солнцем, только покрывается ожогами и волдырями. на ладонях уже давно мозоли, которые также посмертно с ним. они не успевают зажить, как вновь натёрты уже родной рамой пистолета или стволом сестры-винтовки. остались с ним: парочка верных друзей, которые не осудят за слабость. дрогнула рука? не беда, они могут подождать, когда мысли сбегут, испугавшись чертей омута. такие следственные составляющие его попутчики на протяжении вот уже пяти лет. мозоли и иногда косяки или сигареты, которые ему не нравятся, но он не привередлив. потерпит. всегда терпел. чувствует себя бумагой. может быть он отпразднует юбилей дорогим виски в забегаловке. как раз пять лет, а ещё по выходным там автогонки по плазме над стойкой и сексуальная бармен с пышным бюстом, которая делает скидки за «красивое» личико. правда Стэна мало привлекают женщины, ему в принципе люди сущностью противны. быт и присутствие подобных персон напрягают. заставляют сдерживать желание просунуть ложку в глотку. а насчёт «красивого» — пальцы тянутся в глотку, чтоб проблеваться. он едва ли краше зомби из «hills have eyes». он теперь перестал искать утешение в близости и никого не рассматривал, как партнёра на ночь. опасно, ведь иначе его выследят. а это равноценно добровольному отречению от собственных идеалов. его считают мёртвым уже четыре года. думают, что обколотый лежит трупик старого друга в канаве, в Висконсине, по пути из Клинтона до Вашингтона. и ни о каких идеалах речи не шло. у мёртвых нет права на своё мнение. а если и жив, то… вопрос правда ставится ребром: в чём смысл идеалов, если цели у него нет. как такового и смысла жизни нет рядом с ним. это нечто инородное, которое вторглось в поле зрения. это бесит, как муха в автосалоне форда. нечто, что отделяет состояние спокойствия, к которому стремятся тридцатилетние мужчины — ровесники Стэна. гармония для них в приоритете. дом, собака, жена, сын и дочь. сказка не иначе. давайте на чистоту. когда говорят о зоне комфорта, подразумевают гармонию и спокойствие, мол, вот это важно, это помогает сохранить личные границы и остаться защищённым тупым термином… но то ли границы нарушены, то ли эта зона для него мнима. сюрреалистична и иррациональна по природе бытия. да и о «комфорте» речи не шло, ведь с детства это постоянная тревога и напряжение преследует холодным сумраком, тяжёлой тенью накрывая бренное тело. потрёпанное, давно не пригодное для использования. сигареты стали для него чуть ли не спасительным кругом, правда до тех пор, пока не перешли зависимостью. Снайдер не раз слышал, что погубит себя никотином. а какая разница, пусть хоть сопьётся. на деле же эти умники могут только настаивать. а требования и приказы снайпер в прошлом, теперь заказной убийца. Стэн давно не исполняет приказы. следовать правилам — да. но приказы для него нечто далёкое, фантастическое, потому что уже и смысла никакого не несёт. такое, будто было лет двадцать назад. как говорится, once in a blue moon, но хотелось, чтобы это было правдой. начало дня будет таким же, как и каждое из начал на протяжение года. очередной городишко, где царствует картель. Стэну с лёгкостью удаётся подменить шерифа, который так и не доехал до пункта А. тот якобы заболел гепатитом и пришлось заменить нерадивого на время карантина. город В, пункт С. названия мест, которые Снайдер чистил, давно перестали селиться в памяти. снайпер в этом смысла не видел — сегодня тут чистка, завтра уже на пути в другое место, через пару месяцев следующий объект. это уже легло в основу тленного бытия. да, скучного и однообразного существования без лиц, вызывающих теплоту в груди. но это неважно. Снайдер членораздельно говорит, ходит, и конечности также на месте, глаза видят — это подтверждается. утро. временно исполняющий обязанности шерифа идёт вдоль улиц переулками и спокойно разглядывает старенький городишко с потрескавшимся асфальтом и старомодными домиками. звуки отчётливо распознаются, а на рёбрах заживают трещины. значит жизнь не так уж и ужасна. или представляет собой этот смрад, но Стэн уверяет собственное отражение, что это чушь. и рёбра болят, но терпимо. швы на бедре уже не будят ночью судорогами. на объекте, который в голове отложился как город В, Стэна подловили мутные типы как раз перед отъездом. да, на три жмурика выросло число теперь чистых, но одним зависимым больше — одним меньше. разницы нет, собственно, как и смысла размышлять над сутью и моралью поступков. какой смысл беспокоиться о прошлом — он уже успел напереживать до старости. ему физически трудно дышать — сдавленный ком в горле никак не уходит. физически сложно чувствовать — его бьёт дрожь и глаза щиплет слезами. отступление для философов с дрянью в голове, которая похуже spise. жизнь стоит тройку тысяч баксов наличными в конверте с адресом «Дилана». если бы цены не было, то человек по природе оказался бы божеством. но, к счастью, человеческий род смертен. болезнь, войны губят миллионы. божества не дохнут, их в принципе не так уж и много. есть «избранные», у которых предрасположенность к той или иной стези. таких называют «талантливыми». талант или навык, который полезен. такое встретишь редко. хотя, фальшь, и талант измерим в долларах. органы или рабочая сила этого бедолаги на рынке продаётся чуть дороже. талант. смешно. существует вероятность, что твои навыки не сочтут посредственными и на следующий день в черепушке не будет лишнего тяжести. но ведь и это отступление имеет цену. Стэн потратил около двадцати минут, размышляя над ценой жизни и тленности. сжимая лямку рюкзака мозолистой ладонью, мужчина заворачивает на центральную улицу. у него на руках заказанные правительством господа, которые приторговывают травой и порошком, а временами и детьми. последнее напрягает верха сильнее прочего. много заявлений. сложно говорить молодым недомеркам, которые, хоть и такие же тридцатилетние идиоты, но жизни не видели. ванильные и лицемерные, они день за днём пропагандируют body positive, при этом никак не показывать, что действительность противна. любить себя. ага, конечно, запишите на курс. люди — уроды. тут два варианта: внешне или изнутри. вот, где вам удобнее выдавать себя добропорядочным гражданином? внутри, скрывая апатию и праведный гнев, или снаружи, маскируя тоннами косметики недостатки, чтобы потом кричать об их принятии. почему вы не хотите общаться с убийцей? эти блогеры за то, чтобы принимать человека, каким бы он ни был, так почему ненавидите аморальных ублюдков, но мужика со шрамом считаете привлекательным. лицемерные твари, скребущие дно. глаза закатываются, кажется, уже рефлекторно. мимо него проходят две молоденькие студентки, которые до поворота смотрят ему вслед. ну, точнее ягодицам, потому что в городке с численностью в четыре сотни, прошедших военную подготовку и повидавших жизнь трое. Стэн, старик — хозяин паба, хромой медик, который до сих пор залипает на руки. кажется, будто перед этими стеклянными глазами до сих пор лежат полумёртвые товарищи. может по приколу, как у торчков, собрать клуб анонимных психов с птср? круто будет, если прокатит. соберёт вокруг себя культ и станет просветителем. убей, если считаешь нужным. выпей, если в горле пересохло. дыши, если хочешь жить. сказка, а не правила. что ж, за убийства хотя бы платят, а за культ посадят. хотя и так должны, но он им нужен. им, то есть верхам. депутатские желания исполнять выгодно. как маленькие дети сделки заключают через принцип «мне труп — тебе толстенькую пачку баксов». правда сделки заключены через доверенные лица доверенных лиц секретарей заместителей генералов. сам смысл построения этого контракта сложный, но таковы правила. правила.то, что его держит на плаву.
то, что он ненавидит. Снайдер жил по правилам три года. за это время среди товарищей на операциях групп захвата остались пару ребят со сломанной судьбой в инвалидных колясках. и теперь, вот уже спустя много лет, небо встречает его радостными вестями о последнем из оставшихся людей картеля. воздух даже легче проникает в смоковые лёгкие, а глаза не щипет из-за пыли и песка, коих тут в достатке. штат Аризона ему не нравится. вот Висконсин ещё терпимо, но тут… он не станет это комментировать. слишком мало цензурных слов, однако. хотя можно по обычаю своему положить на эту ситуацию конский половой и, махнув напоследок, уйти по-английски. Фернандо — всё, что нужно так это его любимые виски и любимая проститутка. собственно девушка за пятьдесят баксов соглашается молчать, а за двадцать подвести к окну цель. любит же понятливых ребят, с которыми можно условиться. девушка слушала, пока Стэн цитировал отчёт заказчика: «балуется торговлей органами только с завода и траву на окошке леечкой орошает. несподручны, дамочка, депутатам нашим, такие мистеры. нужно потихоньку придушить чулком или свинец добавить в мозг. маловато серого вещества.» девушка молчит пару минут и поднимает большие серые глаза, подведённые синим карандашом. «а забрать кошелёк и порошок можно?» — «на мне только его смерть. бери что хочешь», — «с вами приятно иметь дело, шериф.» его встречает пустая крыша. тут часто зависают подростки, идиоты делают шаг «на ту сторону», правда глупо попадают в больницу. это крыша — небольшая смотровая площадка над пабом, по совместительству, которая является также небольшим мотелем. четырёхэтажное здание, с которого обычно кончают с собой, но падают на баки или крышу той самой забегаловки. потому и глупцы. кончаешь с собой — кончай нормально, не позорься. а если собрался позориться, так и это доводи до конца. легче собрать мужество в кулак и покончить со всем? никто не держит, последствия и порука не на Стэне ведь. так какая потому разница? щети́на колет кожу ладоней, когда та стирает капли пота. жаркий день, точнее утро. точно, всё ещё утро, а значит он успеет за сегодня подать рапорт и скинуть отчёт «Дейву». закончить и пойти дальше. уехать куда-нибудь, чтобы забыться в работе. он ещё должен Шарлотте. да-да, должен. а вы что думали? вот он теряет в перестрелке с психами всех товарищей, подаёт рапорт и живёт, забыв о тех ужасах? это вам не комедия. это блядская сука жизнь, мадам с характером стервозной мрази. он подсел на какую-то гремучую смесь из психоделиков и галлюциногенов, а под вечер выкуривал пару косяков и засыпал в своей засраной квартире на отшибе города. маленького, тоже начинается на С, в штате Вирджиния. там Стэн родился и вырос, там впервые добыл пачку сигарет, после которых ещё долго пальцы пахли табаком, там у него были друзья. сейчас никто из того городка не звонит ему, в надежде услышать голос. а зачем? «скорее всего умер или спился», — думают ребята. его репутация сильно пострадала, когда оказалось, что отец и мать оказались белыми супрематистами. на деле это было не так. у Стэна вообще-то были друзья афроамериканцы, но в городе нужно было на кого-то повесить ярлык расистов. сложно было, но он продержался до конца учебного года. в том городе, который часто он называл родным, он впервые сказал, что его интересуют не только женщины, но и крайне умные зубрилы с широким лбом и чёрными глазами, но намёк был то ли проигнорирован, стоит заметить, что крайне профессионально и элегантно, то ли парень со своими книжками даже не понял признания. кинул, что ничего против гомосексуалов не имеет, потому что в природе такое тоже не редкость, в принципе, он относит себя к ним. типа, он же спал с ним… один раз, да и то был снятием стресса, но всё же эта близость ему отчётливо запомнилась. вот тебе и ответ, Стэн. что, не нравится? извини, конечно, но это штука такая. жизнь называется, довольно стервозная дама, с которой лучше не находиться в абьюзивных отношениях. она коварная тварь, прямо как Мишель Нотек. так высечет потом… вернёмся к крыше. с первого же абцуга она несёт в себе немалую привлекательность для Снайдера. после дождей тут всё ещё остались лужи. преимущественно у края, где грязная жидкость собралась на стыке Стэны и самого брезента на полу. он уже местами светит бетоном, потому что время проделало дыры, видавшие, кажется, не одно лето и не одну грозу. печёт весьма сильно, чтобы голова без панамы или кепки начала варить в черепушке серое вещество. на щеках и лбу, которые и так сгорели под солнцем палящей Аризоны, молочная кожа покрыта багровым румянцем и испариной. волосы из-за пота висят сосульками, закрывая обзор ужасным видом. переплетением локонов. надоевшие, они безалаберно зачёсываются широкой и грубой пятернёй назад, а место, присмотренное для убийства, Стэн уже давно приметил. только бы всё шло по плану. ему не до всякой мелочной херни сейчас. серьёзно. та проститутка, девушка лет двадцати, должна с минуты на минуту кинуть сообщение с содержанием, о начале её части договора. вот тогда тревога отпустит, а адреналин, привычно приливший в кровь, как только тяжёлые солдатские берцы ступили на брезент крыши, стихнет и лёгкие втянут кислород так глубоко, как это только возможно. сообщение и правда приходит. он успевает расположиться на животе, установив перед этим винтовку и направив на комнату, где уже расположилась девушка, обеспокоенно ходя взад-вперёд. вот это и правда напрягает. Стэнли недовольно цокает и перекатывается на спину, выуживая телефон. вибрация, девушка писала ему.от: неизвестный
«Фернандо отменил встречу!»
«сказал что у него появился назойливый сталкер»
«а ещё что сталкер ему мешает»
«господин Снайдер… он говорил о вас.»
вот только не хватало, чтобы в его кипящее из-за напекавшего солнца серое вещество, добавили такое же серое отличное только свинцовым составом, вещество. он чувствует чужое присутствие. понимает — здесь, на крыше, он не один. изначально. на крыше с дырявым брезентом тихо. могильное молчание. вдалеке слышен говор немноголюдного города. пока не поздно, надо уйти с крыши. хотелось бы и из города свалить. но, увы, такой возможности как у политического киллера, у него нет. приходится довольствоваться тем, что имеем. здание квадратное по форме, а ещё у этой постройки чуть ли не дендро-фекальный принцип конструирования, отчего любые шаги отдаются гулким эхом на потолке бедняг, которые снимают комнатку внизу. — e tu sei un bastardo attento, — мужчина стоял за надстройкой для люка. итальянца не было видно, пока Стэнли не приблизился впритык к спуску с крыши. на него смотрел крепкий мужичок. ниже него самого, но это не значит, что уже в плечах. наоборот, кажется, он даже крупнее, по сравнению со Снайдером. — приговор наверху уже подписали, не серчай, — хрипло отзывается Стэн, холодно осматривая «прикид» чопорного мальца. белая рубашка, которая стягивала упругие грудные мышцы, расстёгнута на первые пять пуговиц, не меньше. и, на самом деле, хотелось сделать замечание. мол, как неэлегантно, сеньор. ухмыляясь собственным мыслям, американец очевидно раздражал диллера. тот переминался, не убирая ствол обреза. на него глядели маленькие, близко посаженные, чёрные глазки с густыми бровями, срастающимися на переносице. его кучерявые засаленные локоны роскошно отливали шоколадом под солнцем города А. обтянутые плотной тканью упитанные бёдра дрогнули. острый взгляд снайпера тут же заметил это, винтовка мгновенно взяла направление на переносицу мерзавца. — e tu mi piaci, brutto idiota. la tua sfacciataggine rasenta il ritardo. dove l'hai imparata? — истерично тараторит кудрявый мужичок, щуря маленькие поросячьи глазки. на узком лбу проступают до комичности смешные морщины, а нос, схожий отчасти с обезьяньим, шмыгает. капля пота скользит под воротник. 11:24. курок спущен. твёрдая рука опускает винтовку. ствол валится на брезент. в руке, словно созданный под пальцы Снайдера ложится USP Elite. курок щёлкает с характерным звуком. прицел. подушечка сдавливает спусковой крючок. — invano. anch'io sono un ex cecchino, Stanley. 11:25. маленькие поросячьи глазки сужаются. смотрят чётко в зелёные. сверху вниз. разница в росте не помеха. в голове будто набатом тик секундной стрелки. сердце бьётся предательски медленно. 11:26. свист пули. оглушительный треск и грохот обреза. мимо. чуть ли не в плечо. то заходит в судороге, трясётся, отдавая в ладони. локти содрогаются. руки не слушаются. как он нажимает на спуск? Стэн не знает. это инстинкты. годы в группе захвата. адреналин больного убийцы. не бывшего убийцы без чувства меры. пока что 11:26. отдача слишком чётко бьёт импульсом по ране. кровь сочится и заливает нагретый солнцем брезент. стекает по грудной клетке. пропитывает спец.одежду. сдавливает лёгкие. рёв ветра. грохот пистолета. в тот момент отдачи пуля мягко скользит по внутренней части ствола. вылетает чётко в лёгкое диллера. последнего из картеля. задание не выполнено, осталась последняя деталь. штрих. 11:27. мужчину по инерции отталкивает назад. хрип. оглушительный крик через пару секунд. да. пробито ребро. в крошку. малышка в руках Снайдера не обрез. инструмент для убийства. не игрушка. серьёзная вещица внимательного ублюдка. и правда cretino malato. 11:28. тишина. внизу слышны вопли. брезент под берцами чуть ли не скрипит. только капли крови с согнутых фигур со стуком ударяются о бетон и шершавое покрытие. 11:29. 11:30. белая рубашка чопорного итальянца стягивается. скрипит брезент. шуршат джинсы. зелёные глаза хищно следят за жертвой. это не люди. перед ним падальщик. гнилой сгусток органов, мяса, костей, крови, лимфы под эпидермисом. сам Стэн — чудовище. убийца, мстительная падла. что ж, это и правда жизнь. сладкая. с привкусом горечи утраты. с криками отчаяния. с безумством трипа. с запахом никотина сигарет. а раньше ведь курил другие. дорогие. кажущиеся гастрономическими. вроде даже элитные, элегантные в жёстких пальцах. что же изменилось? что произошло с ним? когда жизнь пошла по одному месту? как вернуться в то тревожное состояние? что с ним, чёрт возьми, происходит? почему нет жалости? почему хочется сдохнуть, нежели закрыть глаза? ответы присутствуют. он скажет, что с ним происходит, почему и причины этого. не хочет принимать действительность. точно не хочет? может он просто и боится. но это категорически не ваше дело. люди боятся ведь, верно? — катись в ад, pezzo di merda. 11:36. сзади слышна дробь. в спину с силой толкает канонада из пулемёта. такого же обреза. тело с новым попаданием дёргается. после оглушительно тихо. до звона в ушах. до гулкого стука сердца. до шума крови в мозге. 11:38. смех. тихий. гадкий. едкий. как никотин под кожей. в лёгких. на языке горечью. тело, безвольное и слабое, валится на брезент. стук каблуков. мутный красный цвет. та проститутка подкупная? это высоко вероятно. 11:40. Снайдера пинают в бок. хриплый стон. тяжёлое дыхание. да и вдохи через раз: едва ли простреленное через спину лёгкое способно нормально функционировать. — alta opinione di te stesso, cucciolo, — хочется сказать: «закрой пасть, итальянская такса.» желательно менее цензурное, матное, колкое, намного длиннее, чем четыре слова. намного. но, увы, даже один выдох заставляет тело в судорогах и агонии барахтаться, а сознанию едва теплиться в бренной туше. на щёку смачно приземляется харчок. пахнет отвратительно. ощущается также. вязкая смесь из алкоголя, наркоты и смока дешёвых сигарет. хотя такое Стэн предпочитает называть солянкой яда. табак там только словом, как слух, что Земля плоская. 11:41. Стэну хочется узнать, как там Хьюстон. и странно, что его он вспоминает в такое время: на грани жизни и смерти, когда вторая неминуемо ближе и неловко дышит в затылок, поглаживая костлявыми, холодными клешнями в кровь превращённую спину. почему не простреленную насквозь? или над ним так изощрённо издеваются. серьёзно. кто берёт такие палёные пули. даже не так, палёные пули палёных пуль. это новый вид пыток, которые придумали новые неофашисты? звучит смешно, он ведь среди итальянцев. а в Италии эта срань зародилась. в бок снова пинают. почему тело не слушается? руки тяжёлые. слизистая глаз щиплет. сердце начинает стучать так быстро, что мозг медленнее соображает. как бы это смешно не звучало, но он чувствует, как тупеет, мысли путаются, конечности немеют. 11.55. он отключился? сверху смех. громкий такой. или это эффект? стоп. эффект? успели что-то вколоть? почему окружение начинает рябить? почему рядом с ним люди носятся туда-сюда? что за крики? рядом опускается незнакомый человек в брюках и белом пиджаке, пытаясь привести в чувства. хотя бы нащупать пульс. и, чёрт подери, этот человек так приятно массирует затылок. вы бы знали, как это лакомо в контрасте с адской болью внутри, там, где пули попали в мышцы, органы и кости. он понимает одно: позвоночник едва ли не задет. он не понимает этого. спину полностью покрывает кровавая мешанина из обрывков до этого бежевой рубашки и собственной крови, пыли и грязи с крыши. вот сердце цело. будет прикован к постели до конца своих дней, если хотя бы один металлический сплав задел позвонок. да, вероятность его удача слишком мала. есть, но мала. а он реалист. не верит в бред оптимистов. лучше ведь суровая правда. ха, если лучше, так почему же ты, Стэн, подсел на наркотики? почему не забыл Уингфилда? почему следил за Хьюстоном, который был пару дней в Клинтоне? всего пару дней: считанные часы мужчина тогда посвятил слежке. профессиональной. надеясь, что старый друг помнит его. хотя бы помнит. он хотел бы быть тупицей и смотреть на мир через розовые очки, считая, что у жизни просто плохое чувство юмора. ну, так оно и есть. но это неважно. главное, что сейчас уже полдень и внизу по кому-то тоже стреляют. не он один такой калека будет. удаётся выдавить усмешку. он слышит из-под толщи из звона в ушах и гудящей крови, полной адреналина, как его зовут. трясут, пытаются перевернуть и просят не отключаться. прости, незнакомец, но это сложнее сделать, когда спишь восемь часов в неделю, из которых два дня долбишься об косяк, если не косяком. ха-ха, проснулась ужасная самоирония. и, как бы, это круто. он может соображать. но типа нихрена, потому что он обдолбан смесью из дряни. если выживет, то останется инвалидом и сдохнет где-нибудь на помойке. чтоб эту жизнь, чтоб эти Штаты, чтоб эту гомосексуальность, чтоб эту группу захвата дьявол долго и мучительно томил в котле. да поуже, чтобы меньше места и всё стало вязким и ужасным не только на вкус и вид, но и… а впрочем всё равно. глаза закрываются. Снайдер тут же хрипит, откашливая втянутый ртом воздух с песком. он пахнет пылью, нагретой смолой и палённым пластиком. по щеке с силой бьют, вздёргивая и сажая. в плечи впиваются сильные пальцы. перевернуть сумели, значит. — Стэн, мать твою, Снайдер, не смей отключаться! — кричат в лицо, заглушая стрельбу внизу. перед ним растрёпанный и нервный Уингфилд. вид «с иголочки» канул в лету, как и элегантность. вот ещё бы глаз дёргался, так точь-в-точь stand up с того уродского канала, где крутят «Санта Барбара» и «секс в большом городе» с перерывами на рекламу про презервативы. — убейте меня, — закатывая глаза, шипит снайпер, полумёртвой тушей валясь обратно. вот теперь и глаз дёргается. — я тебя реально прикончу и растворю в кислоте, что ты вообще позволяешь себе? поднимайся, надо уйти с крыши. — оставь меня и уходи. у меня задание, — вторая пощёчина от Ксено за три минуты. ну, он явно идёт вверх по карьерной лестнице в межличностных с докторами наук. — я ради тебя из Висконсина приехал, поднимай свою задницу и пошли. — на кой хрен? — корчась от боли в желудке и неприятного скрежета в рёбрах, кряхтит Стэн. ему повезло, наркотик притупляет боль. не сильно, но хотя бы можно жить. окей, можно дышать. он как-то сильно с «жить» загнул. это всё эндорфин от вида Хьюстона. — нужна твоя помощь и… поговорим об этом позже, в более подходящей обстановке. Ксено по комплектации едва ли не скелет. ещё в подростковом возрасте был ниже и таким же костлявым. к двадцати девяти едва ли изменился. только вытянулся и стал элегантнее. движения приобрели грациозность. подростковая неловкость ушла, как и угловатость. Ксено выглядит, как воскресший граф или герцог. он помогает Стэну, который мёртвой хваткой вцепился в ствол винтовки. бред только на языке. и слава несуществующему богу — в нём Снайдер усомнился после первого погибшего товарища, в прошлом священника. если бы он ещё и думал то, что несёт, была бы конечная и Уингфилд с дёргающимся глазом скинул бы беднягу с крыши с криком: «закрой свой рот наконец!» но Стэну везёт. Хьюстон только аккуратно перехватывает предплечье, позволяя опираться на себя. молча выслушивал несвязанные речи. ведёт себя крайне неестественно. окей, ладно! Ксено ведёт себя не как подросток в пубертате или помешанный учёный, поэтому снайперу неловко! довольны? он — нет. привыкший к парню, влюблённого в науку, точно не ожидаешь увидеть мужчину, который может спокойно размышлять. особенно в ситуации, заложниками которой они оказались: внизу перестрелка, Стэн ранен и под неизвестным наркотиком. сбоку снова мелькает красное пятно, теперь останавливаясь перед ними. — где шериф? — перед тобой, — хрипит Стэн. как же хочется выкурить пачку палёных мальборо и закинуться снотворным и успокоительным, свернувшись на кровати, уставившись на Стэна пустым взглядом. мальчишка в красно-чёрном костюме крайне заинтересован таким поворотом событий. поглядывая на Снайдера с недоверием и косясь на Ксено, по крайней мере, он считает, что эти двое переглядываются. лицо паренька видно не было: маска с белыми глазами полностью скрывала его личность от недругов. — надо их задержать… — начинает мальчишка, но тяжёлая ладонь Стэнли падает на плечо, привлекая внимание. он ещё ребёнок. хрупкий, даже тощий по телосложению. неповоротливый и неуклюжий. — эту мразь я убью, просто вымани на дорогу мужика в рубашке с дыркой в лёгком. — старик, явно переоцениваешь свои силы. добром это не кончится, Ксено… — Сенку, — Хьюстон помогает Снайдеру встать ровнее и держит крепче, смеря мальчишку серьёзным взглядом, — Стэн знает, что говорит. этот ублюдок торгует запрещённым… — людьми. и наркотиками временами, — на него ошалело глядят замолчавшие. снизу слышна итальянская ругань и крики, — что? его поэтому и заказали. и мне нужна ещё доза морфина, иначе я прямо тут упаду без сознания от боли. — у тебя осталась ведь ещё, да? —да, — Ксено удобнее перехватывает Стэна, поглядывая на пропитанную кровью рубаху, — а потом отвезём тебя в больницу. — выведу их на открытую местность, это скорее мне под силу. где здесь ближайший госпиталь? — в Чино Вэлли. это где-то полчаса на машине, — переминаясь, гудит Снайдер. крики близко. опасно близко. — блядь, Стэн, не отключайся, — Уингфилд трясёт его, приводя в чувство, — сам же хотел подстрелить этого Франческо. — Фернандо… я не отключился. пока что. — подожди немного. мы тебя отвезём там в больницу, — заверяет мальчик в красном, тут же кидаясь вниз. белая субстанция, липкая и вязкая, цепляется за дом напротив и он соскальзывает с крыши, ловко прилипая к вертикальной поверхности дома напротив. он будто не гравитацию послал, настолько спокойно перемещается от дома к дому, водя за собой пули, будто с рождения этим занимается. хотя, нет. видна неопытность, есть ошибки в манёврах. но потенциал виден. — это что за херня? — я объясню тебе всё после того, как закончим. давай, ложись, я принесу винтовку. — может тогда сразу в гроб? — тебя подменили? Стэн, серьёзнее. тебе морфин не помогает что ли? минуту, я сейчас вколю ещё дозу. это Снайдер оставляет без комментариев. а зачем? впрочем, если он выживет, то будет не так уж и плохо. умрёт — так тому и быть. не суть важна ведь, а судимость, говорил ему наставник в армии. хороший мужик был. подорвался на мине. ну, как говорится, у жизни на всех свои планы. на нагретом аризонским палящим солнцем брезенте лежать не особо комильфо — факт. но выбора нет, над ним Уингфилд, который пытается реанимировать кровавую кашу на спине. точнее он рану осматривает, едва касаясь распалённой кожи тонкими пальцами. он медленно и аккуратно отводит лоскут изорванной свинцом ткани в сторону, пытаясь не касаться увечий. у него это получается. более того, Ксено с энтузиазмом уверяет, что, если судить по его «нескромному» знания анатомии и медицины, то раны представляли собой едва ли подобия выстрелов гангстера. те хотя бы не косые, потому что задеты от силы рёбра, мышцы и лёгкое, но это не так плачевно. по сравнению с точным попаданием Стэнли, у того Фернандо намного меньше шансов выжить. — они пытались брать количеством. странное решение, — признался Ксено, пытаясь выглядеть как можно спокойней, но мандраж в дрожащих пальцах с головой выдавал. испарина на лбу скатывалась по вискам, а дыхание сильно участилось. — я буду в порядке, — отзывается Стэн, поднимая глаза на мужчину, — это на тебя не похоже. в пятнадцать Хьюстон, которого я знал, был намного решительнее. ну, да. он сейчас над перестрелкой, рядом со снайпером, которого хотят кокнуть итальянские наркодилеры распавшегося картеля. кому угодно будет страшно, Шерлок! — заткнись, Стэн. поговорим об этом после того, как это закончится. тем временем мальчишка, увлёкшийся игрищами с пушками, пытался забрать у самого энергичного стрелка винтовку. сраное подобие, потому что такой позор нормальный стрелок не то что в руки взять, стыдился даже рядом с обладателем этого убогого сокровища одним воздухом в помещении дышать. красный человечек то тут, то там сновал. липкая субстанция, выделяемая руками, — Стэн не может никак уловить, откуда всё-таки выходит — цепляется за фасад одного домика. стремительно нёсся к нему сразу, хватаясь за следующий. и так по кругу. мальчишка пытался вывести одного конкретного итальянца под прицел Снайдера. молодец, мозги у паренька на месте. это ли не чудо. легче. в разы. голова стремительно пустеет. приятно, конечно, не ощущать роя мыслей в черепной коробке. и, казалось бы, Снайдер стремительно отключается. он не сможет помочь этим двоим бестолковым, которые решили погеройствовать. однако ничего не гложет. это в прошлом. на данный момент он в силах помочь. в его мозолистых руках жизни этой парочки. цель обнаружена. высокий мужичок. коренастый, со сгоревшей кожей на руках, плечах и лопатках, в потной и засаленной майке. он поворачивается к нему боком, пытаясь отдышаться. смотрит на небо. лазурное. в стеклянных глазах небосвод отображается ясно. зеркально. а важно ли это небо ведь не спасает никого. лишь нависает и смотрит жалостливо. это лицемерие со стороны неба. даёт шанс, что лазурь как-то спасёт. оно успокаивает смертника перед терактом. ровно до тех пор, пока взгляд мужчины не опускается на красное пятно и брови, густые и выгоревшие, не сходятся на переносице. он поворачивается, смотря прямо на Снайдера. но спасёт ли знание? нет. это знают оба. и жертва, и убийца. он хочет кричать. его рот с пухлыми, кривыми губами уже размыкается. раздаётся только сдавленные выдох. голова с хлопком лопается. в секунду, в мгновение. это не пистолет, винтовка намного смертоноснее. это не просто пукалка. вещество мозга вперемешку с кровавым месивом разбрызгивается по асфальту. тело валится назад, гулко стукаясь о потрескавшийся камень дороги. никто не смотрит на ранее живого товарища. они и не товарищи ведь. лишь желание наживы. жаль, конечно, мужичка. в остальном же нет никаких нитей и цепей, что связали бы убийцу и агнца. обычная жалость, словно к чучелу животного. вторая цель тоже опасный малец. юный для работника картеля. видимо подобрали как обычного диллера, но дали пушку и под зад. мол, на месте разберёшься. разбирается и правда хорошо. не в ту степь свернул. талант явно есть. но Стэн уже размышлял об этом: даже талант имеет цену. грудную клетку юноши впечатывает в Стэну. он даже не увидел убийцу, только едва заметно глаза бегают от крыши к крыше, пока пуля не добивает его, превращая шею в плохое подобие творения Ганнибала Лектора. голова мальчишки повисает на тонком остатке от кости шейного позвонка и мышц. локоны с отливом в золото пропитаны густой артериальной и венозной. пряди сосульками свисают на стеклянные, голубые глаза, которые безвольно уставились на Стэна. он увидел своего палача. каша за ним, расплескавшиеся сгустки крови, которые впитывались в футболку с надписью «Vous ne vivez qu'une fois». символично. и вот. наконец. это тот мужчина. белая рубашка пропитана кровью, а грудь часто вздымается, желая поглубже вдохнуть. он стоит у магазинчика, командуя и не обращая внимания на мёртвых. ему так льстит подстреленный снайпер? вот же шут. такие долго не живут. перезарядка. спустить курок. нажать на спуск. пуля летит стремительно, кручёно, пробивая грудную клетку насквозь. мужчина кричит. и откуда столько энергии, чтобы визжать? предсмертный вопль Фернандо был сравним со свиным визгом. протяжный и слишком заливистый. горло извергает литры той немногочисленной жидкости, коя по-хорошему хранится в человеке. бульканья и всхлипы. кровь имеет такое присущее только ей свойство и только с деревом в паре. она брызгает на платяную дверцу магазинчика с сувенирами, а тело бьётся в судорогах. мальчишка раскидывает по сторонам ружья «гангстеров». субстанцией он подвешивает к стенам оставшихся, тут же прыгая к ним. Стэн тянет протяжное: «блядь.» голова раскалывается. мысли возвращаются в законное место. роятся там, в черепушке. хочется вскрыть скальп и аккуратно разложить мозг на хирургическом столе, попросив вырезать всплывшие с того злосчастного теракта воспоминания. руки, которые тянулись за ним. его товарищи, которые не успели выпрыгнуть. переломанные кости, торчащие сквозь мясо у двоих выживших. его тянут за волосы вниз, тыча в тот день.на, смотри!
это твоя вина!
ты был неумелым рядовым!
ты не умер храбро!
ты сбежал, гнида!
— Стэн! — его вздёргают в попытке посадить, — помогай, он отрубается. — слишком много крови потеряно! спустись и пригони машину, я спущу его паутиной.пожалуйста, просто замолчите и не кричите.
голова раскалывается. он прямо чувствует это.
он делает глубокие вдохи и выдохи. пытается. а перед глазами одна за другой обрываются жизни. и их обрывают руки Стэна. он видит детонатор с бомбой. это его крик оглушает остальных. «Бомба!» спасибо, док, заметили. слишком поздно заметили. его мутит. те трипы один за другим всплывают в памяти, как трупы, скинутые в пруд. тело трясёт. он видит, как за ним следует другой парень, но того прибивает обломком вниз. месиво из внутренностей въелась под кожу век. он вспоминает, как заглатывает каждый день один и тот же товар. на него с презрением смотрят присутствующие на похоронах. рядом на колясках два других товарища. они навзрыд просят прощения. а он, Снайдер, пытается поднять себя со дна. он должен был вытолкнуть того парня. должен был остаться после взрыва. не бежать, куда-то подальше от криков. бросил всех. двадцать человек погибли, потому что он не остался. — Стэн, не отключайся, чтоб тебя! — кричат где-то сверху, не видя, как глубоко его затянуло. кстати о «затянуть». сейчас бы косяка. а ещё на диван и смотреть тупые сериалы о детективах. если бы Хьюстон ещё сидел под боком, уместив голову на плече, то не жизнь, а мечта. жаль, что это только мечты. жаль, что он на операционном столе, а не на диване. жаль, что под боком хирург, а не Ксено.× × ×
ветер приятно трепал отбеленную чёлку Гена, заставляя пряди, состоящие из множества тончайших волосков переливаться в свете фонарей и отблесков Луны о чистую гладь пруда. в здание химической промышленности всё ещё кипит бурная, будняя жизнь трудоголиков. а они вдвоём, почти плечом к плечу молча были рядом. их близость граничила между интимностью и формальностью. неловкая атмосфера, обдающая их порывами воздуха и свежей, чистой мягкостью проникала в лёгкие. хотелось дышать глубоко, громко. с этим вкусным кислородом Сенку вдыхал мускатный, ванильный парфюм и запах кожи после душа. бледные плечи под кардиганом редко дрожали, а ладони нервно поглаживали железную банку колы. вчера ещё они убирали погром в квартире Асагири, а сейчас почти жмутся, смотря на чистое небо. в собственных руках банка энергетика. щёки бледные от холода, а губы заметно посинели. Ген дёргается, качая головой из стороны в сторону. отгоняет ненужные мысли. смотрит с подозрением на пруд и ставит банку на бетон, поворачиваясь к Сенку. точнее к герою, для него ведь личность человека под маской всё ещё не раскрыта. — тот мужчина выжил? в серых глазах отражаются огни Токио, а на губах, сладких от колы, мягкие из-за вишнёвого бальзама, видны сахарные капли, которые он тут же слизывает и ёжась, прячет ладони между плотно сжатых бёдер. — да, снайпер потом дулся на учёного. обматерил за наш героизм и потом долго гонял меня, чтобы хоть как-то привести в «божеский» вид. для него я хлюпик. — твоё тело не выдающееся, но, каюсь, как по мне, ты очень горяч. несмотря на то, что замёрз, — прыскает Ген, заливисто смеясь на Паука и его недовольно искривлённый рот, — да ладно тебе, скажи ещё, что это не так. — ты меня вынуждаешь. в шею утыкается холодный, вздёрнутый нос, а ключицу обжигает горячее дыхание Асагири, который сжимает ладонями, на удивление тёплыми, локоть. его плечи трясутся в приступах тихого, но такого очаровательного смеха. его голос немного сиплый, а смех кажется тихим, почти неслышным. — ты забавный, я бы поболтал с тобой ещё, но мне завтра надо в университет. — пойдёшь очаровывать Ишигами? — позволяя себе вольность, герой устраивает руку на узком плече, прижимаясь к рёбрам Гена и смотря на сгорбившегося парня, который забился и смотрел на небо. как же красивы звёзды, отражающиеся в этих тёмных омутах, обрамлённых густыми, длинными ресницами. они придавали его узким глазам с острыми уголками тот прищур, названный плутовским. — эй, я вообще-то могу себе такое позволить. Сенку-чан свободен на выходных, сам не против. завидуй молча, я так долго ждал первого шага от него, — нагло прижимаясь теснее и согревая бок шерстью кофты. — спустимся к тебе? стало уже прохладно, ты такими темпами заболеешь. а нам ещё план приводить в исполнение. с болеющим тобой это будет едва ли возможно. — Сенку-чан вылечит меня, я не боюсь, — признаётся Асагири, отводя взгляд, — с ним я ощущаю себя в безопасности. мне кажется, что для него это будет неким экспериментом. — знаю его лишь по твоим рассказам, но охотно верю. но ты достоин лучшего обращения. из тех же рассказов, ты ведь сам говорил, что с кузинами он очень заботлив. думаешь, что с тобой будет иначе? — ну, так, к сведению, я не его кузина. я мечу ему в парни, поэтому, да, я считаю, что отношение будет в любом случае другим, — закидывая свои ноги на бёдра Паука и обнимая того за шею, бурчит журналист, — но ты должен понимать, что у тебя может быть есть шанс. хотя против тебя будущий учёных из JAXA, поэтому ничего не обещаю. — это такой тонкий намёк, чтобы я присмотрелся к тебе, как к бойфренду? Ген, ты явно о себе высокого мнения, меня могут не привлекать мужчины. — ты сейчас буквально прописался у меня. мы с тобой сидим на крыше дома, при том, что я почти сижу на тебе. ты помогаешь мне и спасаешь мою задницу. да, я считаю, что привлекаю тебя. — ладно, твоя взяла, Ген, — смеётся Ишигами, прижимая к себе за костлявый бок парня с двухцветными волосами, — ты точно привлекателен, так что не вижу смысла это отрицать. — я буду ждать, когда ты скажешь Сенку-чану, что я занят тобой, а он посмотрит и скажет: «купался в кислоте?» Паук только фыркнул, обнимая Гена. его рука прошлась по рёбрам и легла на талию. пальцы сильнее сжались удерживая. его заданная маска всё ещё открывала замёрзшие губы и бледную из-за прохлады кожу. когда воздух ударил им в лицо и спины, Сенку почувствовал горячее дыхание на линии челюсти. взгляд мимолётно метнулся к журналисту. он завороженно смотрел на героя, улыбаясь так невинно и искренне. — потрясающе, — прошептал он, опускаясь на пол балконе, — ты чувствуешь это каждый раз, но я не летаю ведь над городом и, — Асагири нервно теребит рукава, расхаживая по балкону взад-вперёд. его глаза блестели от азарта. видимо снизошло вдохновение, выглядело это так уморительно и удивительно, что даже неловко. будто герой увидел то, что не должен был, — Хокутосай просто взорвётся, на следующей неделе я выложу это… сделаю всё, чтобы было правдоподобно. я опять попаду на первые полосы! — Ген? — Паук едва ли не топтался на месте, а парень только кинул возбуждённый взгляд с сумасшедшими искрами. — прочитай мою статью на следующей неделе, пожалуйста. это заставило впасть в осадок. рядом со вспыхнувшим журналистом находиться было крайне сложно. — для меня ты довольно хороший… знакомый. ты удивишься, когда прочитаешь её. вязкая слюна скопилась на языке, а ком застрял в горле. получилось только кивнуть, встревоженно провожая Гена к другому краю балкона. — всё в порядке? — жалко просипел он, ожидая бурных разъяснений, но не учёл одного: Ген с Сенку, то есть со студентом университета, совершенно не такой как Ген с Пауком. — да, конечно, просто у меня… вау! это было озарение! это станет сенсацией! — он всплеснул руками и поёжился. прохлада брала своё, — до следующей недели, Паук. ещё увидимся, надеюсь. — меня напрягает твоя внезапная… вдохновлённость, — нахмурился герой, опираясь на перила, но уже готовый прощаться, — надеюсь на твоё благоразумие. — надейся, но гении вдохновения никогда не могут обещать что-то конкретное. так говорит моя наставница, — снимая кеды, кидает Ген, наваливаясь на дверь балкона. пластмасса скрипнула, раздался щелчок. о косяк, выкрашенный холодным белым, пришёлся удар. как раз в тот момент журналист махнул с присущей ему грациозностью и юркнул в темноту квартиры. раздался звук закрывающейся балконной двери, оставляя в смятении от этой непонятной картины героя наедине с отражением в окне. «правильно говорил Уингфилд — хрен знает, что в голове у этих болтологов.»× × ×
день тёк своим чередом, как по сценарию ситкома или триллера с нотками комедии. всё вокруг было положено так, чтобы их встреча стала неизбежной и, что самое главное, сто миллиардов процентов удачной. и Хром сегодня уходил пораньше, чтобы успеть на свидание с Рури. и Кохаку с группой девочек ехала на тренировочные состязания бегунов. и Рюсуй притих, заинтересовано пялясь в телефон вот уже третий день: вроде бы Сам возвращается на неделю в Японию, но и это не точно. и Уингфилд не давил с дипломной, видимо загружен чем-то более важным. в остальном его день представляет собой впечатление расписанного по плану ряду событий: лекция, кафетерий, опыт, работа над дипломной, последний семинар. третий час, как и было обговорено пару дней назад. он собрал вещи с парты в протёртый рюкзак со значками. на телефоне уже горело непрочитанное сообщение от Гена с местом встречи. в отличие от Ишигами, парень прекрасно проводил время в кофейне, где брал интервью у какого-то блогера. разговор об удалённой работе. парень улыбнулся, перелистывая в начало переписки. Асагири был так мил с ним, да и не казался каким-то высокомерным придурком. в окружении других акул, голодных до сплетен, сам двухцветный оказался чуть ли не самым толерантным. его манеры и аккуратная заинтересованность наравне с вниманием, которое, право, льстило внутреннему «я» будущего учёного. вот он начинает расспрашивать про дипломную, тут же спрашивая о нюансах. это даже мило, вот так терпеть все научные термины, при этом, кажется, едва ли не с поисковиком читать каждую строчку. так не похоже на других знакомых Сенку, которые едва ли читали те километры научной тошноты. когда в конце светится третье по счёту сообщение в непрочитанном значке, Сенку всё же листает в конец. после адреса уже висели такие привычные:от: Болтолог
«надеюсь, ты любишь сладкое,
потому что здесь невероятные пудинги»
«я думаю, что мы обговорим детали в кофейне,
а потом пойдём ко мне записать это всё»
в коридоре было многолюдно, но это не помешало написать быстрый ответ с вопросами о прошедшем дне. на щеках проступил едва заметный румянец, а пальцы подрагивали в нетерпении и предвкушении сегодняшних событий. на него смотрели с подлинным восхищением. на плечо упала ладонь. — так-так-так, кое-кто скрывает что-то очень важное от сестёр? — возле него стояла энергичная блондинка, заглядывая в переписку с журналистом, вынюхивая компрометирующие звоночки о сокрытие важных аспектов личной жизни. — не слышала о границах? — выключая телефон, насмешливо тянет Ишигами, выискивая в толпе других знакомых. не может такого быть, чтобы Кохаку маячила одна в этом оживлённом холле. — слышала, но на правах кузины нагло их игнорирую, — нахально фыркает девушка, оттаскивая в сторону астрофизика, — мы хотели все, ну, и с Саем, конечно, собраться и посмотреть фильмы. в девять у нас. на Рюсуе закуски и напитки, — последнее девушка говорит на тон ниже, как бы выделяя этот момент с хитрой ухмылочкой. — у меня на выходные планы, меня не будет дома до вечера воскресенья, — пожимает плечами Ишигами, зарываясь в волосы пятернёй, — я захвачу вещи и с ночёвкой к другу, — последнее слово он почти выдавливает, чтобы прямо не заявить кто же его похищает с дружеского вечера фильмов. глаза девушки расширились, а челюсть, по всем законам физике, отвисла. они стояли у стены, не дойдя до гардеробной пару метров. смотрели молча, не желая как либо нарушать затянувшуюся паузу. Сенку просто не знал, что добавить. в прочем он и так сказал всё самое важное, по крайней мере необходимое. Кохаку была в тяжёлой форме шокированного удивления и смятения. то есть её кузен, который отшивал каждую назойливую особу, предлагающую рандеву, а теперь куда-то сваливает на полтора дня, прихватив вещички. — ты… попридержи коней, Ромео, иди-ка сюда, — парень так и не успевает вовремя отпрянуть. это стоит ему проваленной миссии «свалить по-тихому». ну да, не может ведь всё идти так, как он того захочет! назойливая и упёртая, она тащит его в лабораторию, где, как по случайном стечении обстоятельств, милуются Хром и Рури, а Нанами вот вообще мимо проходил и также случайно был затянут в кабинет. впихнут с таким энтузиазмом, точнее матом, но это опускается, как нечто само собой разумеющееся и лишь в том случае, если это касается определённой биомассы с экстравагантным закосом на овощ. да, компания такая себе, собранная на благих угрозах и насильственном принуждении, однако это не столь важно. на момент этого в лаборатории уже витает атмосфера накалённого азарта. у Рюсуя точно. как это новости об Ишигами и мимо его очень любопытного носа? быть такого не может! — выкладывай всё, как есть. иначе никуда ты не пойдёшь, — с силой сажая парня на стул перед тройкой других ничего не понимающих студентов, приказывает Кохаку. на него уставились с таким хищным голодом, отчего по позвоночнику от шеи к пояснице пробежал холодок. — что вообще происходит? — подал голос недовольных Хром. он был, конечно же, в крайней степени разгневан. он с Рури вообще-то были наедине и у них явно не был в планах допрос общего близкого человека. — а то происходит, Хром, что Сенку скрывает о нас свои любовные похождения с… дай угадаю, какой-нибудь Луной, потому что вот ни один твой знакомый не стал бы перед этим расспрашивать о дипломной. лишь она понимает десятую часть этой информации. — я пользуюсь 35 статьёй японской конституции и не собираюсь ничего говорить и комментировать. из-за тебя я точно опоздаю на эту встречу и смысла в ней уже не будет, — повторяя позу блондинки, шипит нахмурившийся астрофизик, отворачиваясь к окну. там светит солнце, а лазурь безоблачного небосвода чиста и невинна в своей простой бесконечности. — что?! у Сенку свидание?! — вскакивая с насиженного места, восклицает Хром. его брови ползут вверх, отчего бандана чуть съезжает, вовсе закрывая их. — более того, он милуется с ней и спрашивает о прошедшем дне и практике! а она так заинтересованно подлизывается, что даже тошно! серьёзно, она расспрашивала его о дипломной и продвижениях в ней. кто ещё знает об этой работе? только Уингфилд и Луна. все факты против тебя, или выкладываешь и уходишь с чистой душой, или Луна тебя не увидит в той кофейне. плечи у Ишигами с каждым новым фактом всё больше и больше напрягались. его больше заводило то, что кузина посчитала заинтересованность Гена подлизыванием, назвав ситуацию тошной! девушка явно слишком переоценивает знания о жизни брата. он просто в гневе. как Гена, этого прекрасного во всех аспектах парня, это чудо, с обворожительной улыбкой и милым прищуром лисьих глаз, возможно сравнивать с Луной. взвинченной девушкой с таким раздутым эго, что даже неприятно соглашаться на что-то, дабы не тешить самомнение ещё больше. — это не Луна, во-первых, — кряхтит Сенку, выуживая телефон из кармана и открывая чат с Асагири.от: Сенку
«извини, мне устроили допрос с пристрастием»
«друзья очень интересуются моей личной жизнью»
— во-вторых, удержание в заложниках карается законом. в-третьих, происходящее в моей личной жизни не должно вас заботить до тех пор, пока я сам не решу раскрыть вам все карты. — да ну? ты наш друг, мы не можем просто проигнорировать твоё свидание с кем-то. я сейчас ведь Тайджу и Юдзуриху наберу, этого хочешь? — идёт ва-банк Нанами, вздёргивая нос, как бы показывая своё превосходство. ага, сейчас Сенку всё им выложит. а как же? — Сенку, мы очень о тебе волнуемся. давай ты расскажешь общую картину хотя бы? — смущённая таким напором ребят, отзывается Рури. она единственная, кто умел не нарушать личные границы кузена и при этом знать о нём намного больше остальных. — ладно, — выдавливает он, переводя взгляд на свои колени. так неловко, когда на тебя пялятся, словно на мартышку в клетке, а может даже паука в террариуме, — я предложил Гену помощь в записи того интервью. пользуясь моментом видимо, он уговорил меня на ночь сериалов, потому что он не может смотреть ужастики один. а Модзу, я думаю, на соревнованиях и с ним посмотреть не получится. я как раз был свободен и потому согласился. — Ген?! — взвизгивает Кохаку, второй раз за день получая нереальную дозу шока, — этого быть не может, он ведь стервец, каких мир не видывал! — в этом и суть, он не такой мразотный, как я считал. на самом деле он намного добрее, если наедине с человеком, просто строит из себя такого, чтобы защититься. мне так кажется, — остальные только ошалело глядят на парня, что с энтузиазмом вскидывает подбородок, смотря сверху вниз, — и, да, я не хочу делиться этим с кем-то, потому что Ген доверят мне. и он не смазливый, вообще не тошный. — как… как так получилось? — выходит из ступора Рюсуй, — мне нужно объяснение и… — может тогда вы с Геном придёте на следующей неделе на вечер фильмов? — спохватывается Хром, открывая планировщик, — Ксено дал нам фору, мы можем задерживаться на следующей неделе и вечер будет свободен. — Сенку, это ведь идея. он не сможет отказаться, тебя ведь он уговорил на ночь сериалов, значит будет не против вечера фильмов. к тому же, — Рюсуй хмыкает и скалится так язвительно, что желание пригласить Гена сразу пропадает желание, — он останется с ночевой у тебя или ты проводишь его до дома. — верно! — подхватывает Кохаку, — и ты в его глазах будешь героем и джентльменом с манерами, а значит намного круче этого нахала Модзу. он жаловался мне на его своенравное поведение, так что ты точно станешь для стервеца чем-то вроде варианта с блестящим резюме. — я подумаю об этом, — скрываясь за дверью, кидает Ишигами, спешно ретируясь к гардеробной. он теперь очень сильно опаздывает. впрочем успеет забежать домой, но не факт, что купит Гену колу. а жаль, он хотел с такой же гордостью вручить презент, отмечая хорошее сочетание вещей. не важно, что на Гене будет, он всегда умело подбирает образ. кажется, даже одежду Сенку он сможет подобрать так, чтобы выглядеть не менее привлекательно. впрочем это будет после того, как он захватит сумку с одеждой и направится на места встречи. он должен успеть, как минимум, за пять минут до срока. может даже на колу времени хватит. но с его удачей рассчитывать на что-то вообще опасно. это ведь поганка судьба, а путь она проложила ему очень тернистый.× × ×
когда ноги уже болят, а футболка мокрая под курткой, хоть и весенней и совершенно лёгкой, тем не менее плотной настолько, что возможно неплохо пропотеть, перед Сенку вырисовывается знакомый обветшалый панельный дом. его построили ещё в начале семидесятых. такой старенький, что перила многих балконов уже проржавели. из-за местонахождения в глубине дворов, найти его, не зная пути, было практически невозможно. у парня есть какие-то мановения, чтобы сделать вдох поглубже и жаднее, улыбаясь своей относительной выносливости, ведь в прошлом, лет в семнадцать, такой марафон стоил бы ему, как минимум, лёгких. вот в чём, а в спорте Ишигами едва ли был не худшим. благо, что силы не покидают его окончательно после марафона через переулки, удивительно шумные для такого раннего часа. всё же в них встречаются люди чаще в вечернее или ночное время. как-никак местечко недалеко от центра, а значит авантюристы, желающие продать нечто запрещённое подороже, именно в таких местах и ошиваются. небо и правда голубое и чистое, а ветер, тёплый, с нотками скошенной травы и выхлопных газов, успокаивает часто вздымающуюся грудь и бьющееся в ней сердце. спустя минуту уже и дверь балкона предстаёт перед ним. ему везёт, ведь балкон квартиры не так высоко, всего лишь четвёртый этаж, и заметить махинации с паутиной не должны. тем более, что не всегда запертая, она приглашает в свои недры красного и запыхавшегося подростка. кроссовки со стёртой подошвой безвольно сваливаются на ковёр, а куртка, на деле протёртая в некоторых местах из-за своего же удобства, впрочем, как и футболка, скидывается к ним. честно, он бы прибрался и разобрал вещи по своим местам, но с утра он опаздывал из-за увлечённости перепиской с Геном. сейчас он опаздывает тоже из-за него, что довольно иронично, ведь как раз на встречу с ним же. с полки выуживается реглан, который, как он считает, неплохо сидит на нём. по крайней мере не так жалко, да и с Геном он будет не таким жалким безвкусным студентом. всё же стоит поговорить с ним об этом. спешно меняя джинсы, он чуть ли не спотыкается о лямку рюкзака. щёки всё ещё красные, а в глаза лезет чёлка. приходится стянуть волосы в тугой хвост на затылке, чтобы умыться и обуться, натягивая сверху лонгслива ветровку. он надеется, что его не заметят под маской, а потому, выскакивая на лестничную площадку, спешит пустить паутину, цепляясь за фасад дома напротив. ветер приятно обдаёт тело. его плечо оттягивает сумка, но это не мешает ему выудить телефон, проверяя входящие уведомления.от: Болтолог
«всё нормально»
«расскажешь при встрече, что за допрос был?»
«мне тоже интересно, что же ты можешь скрывать~»
от: Сенку «это довольно странный повод допрашивать, но я расскажу тебе, если интересно» «я буду на месте через три минуты»от: Болтолог
«так быстро?!»
«я только вышел из другой кофейни»
«чёрт, я думал, что успею купить тебе кофе, Сенку-чан»
от: Сенку «может ты будешь быстрее меня» «как же человеческий фактор» радуясь за своё благоразумие, он стремительно направляется к месту, назначенному Геном. и, как же ему везёт. архитекторы этого района, Сенку премного благодарен вам за переулок напротив кофейни. во всяком случае ему не составляет труда привести себя в божеский вид, видя, как Ген спешно поправляет чёлку, оглядываясь по сторонам и заходя в здание. из укрытия можно выбираться. предварительно спрятанная на дне сумке маска, которую Ишигами старательно заталкивает под ноутбук и сменную одежду, спасла его от полного краха. Ген явно гордится собой, потому что он уже успел отстоять свою очередь и спрашивает в сообщение, совершенно не скрывая своего торжественного выигрыша в негласной гонке.от: Болтолог
«какой кофе ты пьёшь, и какое пирожное ты хочешь?»
от: Сенку "хм... какой есть в ассортименте?"от: Болтолог
"ну, тут много... окей, смотри, есть..."
где-то сбоку слышен знакомый говор его одногруппников, которые, при виде Ишигами, решили, что их присутствие его порадует, а потому громогласно зазывали к себе. точнее начал высокий шатен, первым замечая знакомую причёску. — Сенку! хей, Сенку! привет, ты очень быстро добрался сюда, тебя ж кузина подловила и утащила на допрос какой-то. если бы поблизости не было Гена, точнее если бы его фигура не стояла у стойки, беседуя с бариста, которого рассмотреть, увы, невозможно из-за стеллажей со сладостями, то он бы хотя бы отшутился. как же ему неловко теперь. что он скажет? смог отшутиться также, как сейчас? — да она подумала, что я знаю что-то про парня с соревнований, потому что учился раньше с ним, вот и всё. — знал что-нибудь? — подойдя почти вплотную, заинтересованно протянул низкий парнишка с круглыми очками. — нет, я учился с ним всего лишь пару месяцев, а потом его перевели, — пытаясь уйти от разговора, он смотрит на наручные часы и вздыхает, — у меня с минуту на минуту встреча с одним болтологом, поэтому я ретируюсь, пожалуй. — с Геном? это он там? — выглядывая из-за спины, кряхтит высокий шатен, — чёрт, а он и правда ничего. отдаю должное, тебе везёт. — ты что, по парням? — кривится третий из группы, отрываясь от манги, смотря на парня у стойки, скептически оценивая его вид. взгляд смягчается, но скептицизм никуда не уходит. — просто говорю, что не прочь бы был переспать с ним. как человек он та ещё дрянь. не советую связываться с ним, кости потом до конца жизни перемывать будет. вот был на медицинском один парень. переспал с ним, изменяя Луне. какая ему разница, да? нет же! взял и статью выпустил о бедняге. всю жизнь ис… Сенку хочет что-то ответить в защиту Гена, но на его плечо опускаются тонкие пальцы, а в нос бьёт кофейный запах. колокольчик звенит, оповещая о закрытой двери. — к твоему сведению я против измен, поэтому такое поведения Нацу-чана было крайне некрасивым. то, что произошло, было моей услугой милой Луне за доброту её широкой души, не более. впрочем, Сенку-чан, у нас сейчас статья и запись, а ещё ты так не сказал, какой кофе хочешь. его смерят широко раскрытые изумлённые глаза однокурсников, на что он лишь хмыкает и поворачивается к такому же невыспавшемуся Гену. — да, я отвлёкся и не отправил. зайдём в здание, тут слишком жарко. — о да, погода сегодня так и радует. ты очень… элегантно выглядишь, — придерживая дверь, что вновь звенит. — засчитано, но я отыграюсь, — уверяет Сенку, заходя в кофейню. за ним следует Ген, почти вплотную прижимаясь к плечу Сенку, шепча в самое ухо, обдавая горячим дыханием ещё и шею. — буду с нетерпением ждать, Сенку-чан, — локоть обжигает, по крайней мере ладонь, что легла на него, придерживая почти невесомо, заставляет по коже расползтись тепло, заставляя в груди ощутимо ёкнуть и так тревожный орган, — у тебя ведь так много времени это сделать. вязкая слюна скатывается по глотке, а во рту предательски сухо. губы Гена пахнут сладким бальзамом, а подведённые глаза сейчас особенно яркие с этой водолазкой и курткой. щёки начинают молниеосно алеть. руки скользят к предплечью, а сам журналист неловко переминается с ноги на ногу, как бы готовясь к своей очереди. видимо завидев Сенку, он уступил место крашенной в рыжий девице с большими зелёными глазами. в любом случае сейчас она не волнует Ишигами так сильно, как это делает парень рядом с ним. его пальцы оглаживают тыльную сторону ладони, а глаза мимолётно косятся на губы физика и опять в глаза. — надеюсь, что не разочарую тебя, Сенку-чан.