𝙼𝚈 𝙷𝙴𝚁𝙾

× × ×

      окей.       он понял, что приключения на задницу — его стезя. как бы то ни было, но в положении, особенно в котором он находится, легче выбрать вариант со сменной профессии или game over наступит быстрее, чем в паспорте впишут рядом с Асагири через дефис Ишигами.       бога нет.       или есть, но именно его он выбрал для канала «анекдоты». иначе рационального объяснения этого пиздеца нет.       смотря на высокого мужчину у себя в квартире, сидящего рядом с человечком пониже, в голове только исходы событий с летальным исходом. он пил кофе. его чёртов кофе. у него дома. в квартире на пятом этаже. здания, напротив которого был только пруд и дорога.       спокойный вид молодого человека не просто напрягал. если бы не умение контролировать свои эмоции, то Ген бился в истерике из-за паники. он хочет сделать шаг назад. развернуться и кинув гостям: «j'ai des choses à faire, au revoir», — покинуть помещение.       в уютной студии пахнет сигаретами, гарью и порохом. лёгкие сдавливает. глаза бегают от одного гостя к другому. незнакомцы сидят напротив друг друга. их взоры направлены на него. на его испуганный взгляд. растрёпанные ветром волосы. пальцы, сжимающие подол свитера. дрожащие губы. пустой, стеклянный взор.       — это ты Асагири Ген? — спрашивает высокий мужчина.       голос у него жёсткий, словно наждачная бумага. он хриплый и прокуренный. с таким голосом только ужасы озвучивать, проносится в голове у журналиста.       — чем я могу вам помочь, господа? — пересиливая себя и выдавливая самую дружелюбную улыбку, которую может, тянет Ген.       — о, ты будешь нам очень полезен, — отвечает наждачный голос. чёрный плащ лежит на стойке, а кружка уже пуста.       нет, он точно подцепил невезение от Сенку.       — всегда к вашим услугам! что же вы хотели? — парень проскальзывает вглубь студии, пытаясь обойти стойку.             как говорила Хокутосай, чем стальнее у журналиста яйца, тем сочнее его статьи. Ген понял смысл только сейчас. в тот момент, когда приближается к мужчине. половину его лица скрывает маска. видны только глаза. пустые, бесчувственные глаза. он смотрит на Асагири исподлобья, но будто сверху вниз. в его голове точно рождается план, как более изощрённо убить назойливого журналиста.       — ещё кофе?       — не думал, что есть столь смелые люди.       — это моя работа, как-никак, — сухо смеётся Ген, поворачиваясь ко второму гостю.              девушка. на вид ей лет семнадцать. низенькая, очень хрупкая и тихая, по сравнению со своим товарищем. высокий хвостик розовых крашеных волос. прямых, но к концам торчащих в разные стороны. элегантные движения кистей, когда пальчики едва касаются кружки и двигают её ближе к журналисту.              она поднимает на него взгляд карих глаз. нет, это не тёмная пучина из граната Ишигами. это мёд. горячий нектар — напиток скандинавских богов.              — будет сделано, — кивает девушке Асагири, а сам уже делает в голове заметки по поводу этой парочки.       

«девушка занимается хореографией или гимнастикой.

у таких личностей прекрасно выражена грация и утончённость.

она не играет особой роли в терактах.

её рост около 4’1’’ фута, да и сама по себе она миниатюрна.

скорее всего брокер, или закладывает взрывчатку.

на такую кроху не подумают даже.»

      Ген рассматривает сливки и поворачивается к гостям. на него тут же поворачиваются оба незнакомца.              немой вопрос — немой ответ. не любят говорить по пустякам. в этом они схожи с Сенку и Пауком. тело передёргивает от такого внутреннего конфликта между мыслями и фактами. он показательно чихает, отводя внимание гостей.              приходится вернуться к кофе, чтобы не заметили его слишком задумчивого лица. если они поймут, что он сейчас собирает информацию, то всё канет в лету. его убьют и пиши пропало всё, что он запланировал.       

«мужчина складный. он точно жилисты, точно есть тот самый Подрывник.

у него и правда светлые волосы. рост примерно 6’2’’-6’3’’.

он точно не намного старше 30, не младше 20.

слишком мало данных, чтобы точно что-то говорить.

злоупотребляет никотином, каких-то видимых отличий от массы нет.

да что же такое?!»

      перед парочкой размещаются кружки с горячим напитком, оба поднимают глаза на журналиста, пока он тихо следует к стеллажу, расставляя всё по местам. они искали что-то. скорее всего ноутбук или то, что связывает его и Паука.              опасно, а ещё страшно. молчание затягивается и дышать ещё тяжелее.              — ты талантлив, Ген, — начинает мужчина, но осекается, отвлекаясь на что-то вдали, — но ты не пользуешься этим правильно. ты будто согласен, чтобы тобой руководила система гнилого общества.              — ох, — наигранно удивляется Асагири, — я даже никогда об этом не думал. мне важна лишь выгода, я самый поверхностный человек на свете.              — поэтому я и пришёл к тебе. знаешь, против этого нескончаемого усердия… — голос слишком внезапно опаляет ушную раковину, и тело невольно вздрагивает. он всегда отличался чувствительностью. но.! это шанс, шанс узнать что-то новое. то, что точно пригодится! — у необузданного таланта одиночки нет ни единого шанса. пока ты против нас, боишься нас, отрицаешь наше существование, ты будешь гнить. гнить, не понимать, почему ты разлагаешься. я дарую тебе шанс раскрыть себя, свой потенциал, свою истинную натуру. ты — обманщик, которого никто не примет, никто не полюбит. с нами ты станешь желанным, тебя наконец будут ценить.              — ты предлагаешь присоединиться к вам. вы получаете информатора, крысу на территории врага. я рискую собой и своей жизнью ради вас, а вы.? — справа в углу, прямо над кроватью чёрное пятнышко. его там не было. на серых монотонных обоях не должно быть ничего чёрного. камера, — вы ничего не даёте мне взамен, — Асагири разворачивается и между маской мужчины и его губами считанные миллиметры, — только духовное принятие. серьёзно? гармония? мне она не нужна. здесь, в золотой клетке системы, я получаю дары за то, что позволяю собой пользоваться. я не собираюсь работать с теми, кому нечего мне предложить.              — я уже говорил это, но повторюсь, ты смел для своих лет, Ген. самоуверенность это или глупость, но ты явно ценный объект. назови любую свою цену. власть? богатства? свобода?

× × ×

      понедельник — день тяжёлый. вы это, скорее всего, знаете. но, кто бы, что ни говорил, для Гена это среда воистину тяжёлый день.              постарайтесь понять, середина недели. вроде только начало и это же всего лишь третий день с начала. с другой стороны, это ведь уже третий день. вот ещё четверг, пятница, а потом закончить все дела в субботу и выходной. святое воскресенье, спасибо, что ты есть.              воскресенье — это сон до десяти.              воскресенье — это вечер безделья в субботу.              воскресенье — это ленивый подъём и полежать подольше в постели.              воскресенье — это полуденное рандеву в кофейне с Ишигами. правда он пока не в курсе, но это пока.              в общем, вы поняли. воскресенье — благословение для не трудоголиков, которым тяжело даётся работа без гибкого графика.              собственно Асагири именно такой человек. дело в том, что он в принципе работать не любит. вот если писать статьи, когда появляется вдохновение, это да. но его заставляют это делать вне зависимости от вдохновения.              «нет вдохновения — сидишь голодный.»              сложно. и эта среда такая же выматывающая, как и на прошлой неделе, и позапрошлой. не жизнь, а сплошная головная боль. честное слово, разве так можно?              у него на сегодня уже запланировано интервью с Шишио Цукасой в десять и разбор темы динамита с Ишигами и Уингфилдом во втором часу.              — лучше бы пошёл в психологи, — пыхтел Ген, спеша к главному входу в Токийский университет. сегодня ещё и камера наконец пришла новая. а Минами подарила любимчику диктофон. он сегодня ему явно понадобится.              день всё равно ужасный. из-за дождя дорожки мокрые, а феномен белых кроссовок всегда работает. вообще это как закон бутерброда. только тут кроссовки. хлеб всегда падает на сторону с начинкой, белые кроссовки всегда пачкаются в первый день носки.              газон перед учреждением только порос зелёной прослойкой, теперь он не выглядел так уродливо. можно будет сделать статью ко дню открытых дверей. ох, уж эти планы.              вместе с ним ещё сотни таких же студентов тащат свою тушу к первой паре. геморно, ведь так много дел лежит на плечах второкурсника. он не журналист, у него ведь даже диплома ещё нет. но он пишет «продаваемо», а значит на него кидают все шишки. хотя бы в стипендию добавляют, иначе была бы полная задница. за «спасибо» работают только кретины. сколько он ссорился с администрацией ради этого. согласие получил после ультиматума. ну, а ещё истерикой Минами-сан, но это уже совсем другая история.              — Ген? — его отвлекает до боли знакомый голос, — ты умеешь ходить к первой паре?              — Модзу-чан! да надо к Минами-чан наведаться, чтобы отдать статьи. а что ты тут забыл? неужто с нашими у вас матч?              перед парнем стоял коренастый юноша. высокий, по сравнению с японцами, но не выше того же Цукасы. ну да, иначе бы Асагири чувствовал себя карликом. хотя он и так явно уступал парню, но об этом лучше не говорить.              его густые от рождения волосы были заплетены в дреды. шатен имел привычку собирать их в хвост, но это только перед играми и матчами.              да, играми. он баскетболист и чаще всего его замечают в корпусах университетов, только на парах иностранного, но те проходят пару раз в неделю. скоро весенний матч, спортсмены себя отдают ради победы. и сегодня Модзу выглядел даже более энергично и возбуждён сильнее обычного. на взводе, потому что игроки университета Гена сильные противники. лакомый кусочек для морального мазохиста.              шатен, как бы выразиться помягче, обожал ломать надежду на победу. но вот что он обожал, так это когда его ломали. а теперь вспомним, что он выше и крупнее Асагири. представили? представьте теперь, каким должен быть человек, чтобы сломить Модзу. вот и живите с этим, потому что видеть эту битву титанов вообще опасно для жизни. если останешься цел, то потом на записи у психотерапевта ещё следующие лет пять. прошлый раз ему сломали руку.              всё, что было связано со спортом носило в себе все синонимы к слову «травмы». сумасшедший садомазохист — отличный выбор, чтобы побывать на американских эмоциональных горках. дайте билетик, а то Асагири срочно надо забыть одного лукоголового гения.              парень как-то неловко качается из стороны в сторону, всё же решаясь и хлопая Гена по плечу, чтобы и он начал шевелиться и идти на занятия.              Модзу парень красивый, хорош собой и об этом прекрасно осведомлён. для него нет разницы парень ты или девушка. если красивый, то ты в его вкусе. а если предложил перепихнуться, то ты не такой уж и урод.              с Асагири он встречался три месяца. недолго для обычных людей, но именно Модзу был тем ещё казановой. в последние недели напряжение в отношениях у них можно было растворять в кислоте. тут уж мог только Сенку помочь, чтобы кислоту любезно предоставить. у Модзу плелась интрижка с кем-то из педагогического из своего университета, а Ген понял, что Ишигами не забыл за время этой связи, потому решено было расстаться.              прямо перед подъездом, когда его довёз до дома Уингфилд. и, как кажется журналисту, Модзу тогда даже был благодарен. удивительно, вообще-то. свой менталитет он оценивал как нарцисс или эгоистичный ублюдок. рационально и реалистично, всё как любит один очень неловкий двухцветный идиот.              вообще они могли бы быть просто хорошими друзьями, но после расставания как-то растеряли даже к общению интерес. было ли обидно? — ни капли.              Модзу был представителем сразу двух университетов. в Васэда он играл за баскетбольную команду, а во втором — в Нихоне — за волейбольную. интересно то, что он ещё и прекрасно со всем справлялся. сегодня кто-то из них должен проводить матч с Токийским университетом.              — у вас тут сильные игроки, — между делом замечает парень с дредами и поудобнее перехватывает сумку, — руки так и чешутся сыграть с ними.              — да ты взбудоражен, Модзу-чан, но… — взгляд цепляется за окно. около него стоит Сенку и разговаривает с Хромом, держа в руках книгу. названия не разглядеть, конечно, но возможно его уже заметили, — чего ты так рано приехал?              — одна милашка хотела взять интервью. у вас же задание, связанное со спортом, — проверяя мессенджер, говорит он, отвлекаясь на нюдсы одной рыжей девушки, присвистывая и кидая Гену, — а американки у вас ничего такие.              — пересечёшься с ней — обязательно скажи! им приятно слышать комплименты. может тебя даже не пошлют.              — да та с педа просто в себе не разобралась. я ведь ей ничего не обещал. опять меня винят, потому что сами не могут принять реальность событий. нет, ну, разве я не прав? ещё и эта девочка у вас, журналистка, которая мне написала. «почему ты гулял с какой-то девкой?!» извините, что не соответствую ожиданиям, барышня, — плюётся ядом шатен и хмурится, потирая шею в неловком жесте.              — прав, Модзу-чан, ты ничего ей не обещал, когда соглашался дать интервью.              — так ты знал про это, почему не предложил встретиться? я думал, что мы остались в отношениях, ну, хотя бы дружеских.              — сегодня среда и мне надо ещё брать интервью у Шишио, ты его знаешь. он сам написал мне, сказал, что согласен и я даже не успел об этом подумать хорошенько. не дуйся, я потом устрою вам встречу, чтобы ты сыграл с ним в баскетбол, к примеру.              — ладно, заболтал, согласен. с тебя встреча на баскетбольной площадке недалеко от нашей пиццерии.              — без проблем! ах, а потом с тем парнем и его наставником про динамит глаголить.              — и зачем вам наставник? собрался двух физиков разом? — хихикает парень с дредами, тут же отпрыгивая, потому что Асагири щипает его за бок.              — ой, Модзу-чан, кто бы говорил?! и, нет, я нацелен только на одного. у второго уже есть немолодой человек, а потому мне не хочется портить их пенсионерскую идиллию.              — кстати об этом, а разве он сам ушёл? ну, наставник этот? не думаю, что трудоголики вроде него по собственному желанию уходят в отставку.              — никто не в курсе… ну, может только Сенку, но он не скажет. он жил с Уингфилдом и Шнайдером год после травматического потрясения. что у него случилось тоже не в курсе, но может быть, через неделю или месяц он сам мне всё расскажет.              — жду, когда увижу тебя с этим мегамозгом за ручку. я стоил хотя бы того, чтобы заменять его?              — ты хотя бы от чувств не убегаешь. хочешь секса — скажешь об этом. а учёные, они ведь сложные, капризные дети лет двадцати. я жду, когда смогу запереться с ним в лаборатории и, ну, не знаю…              — трахнуть его?              — как вульгарно! фи! —смеётся Ген, — нет, поцеловать его. прочь пошлые мысли, Модзу-чан. я вижу во снах только сопливые, розовые моменты наших горячих и полных любви отношений, — от подобных эпитетов мутит, а оттого бывший суёт в рот пару пальцев, отворачиваясь, якобы продлеваться от ванильности, — шучу, не беспокойся. просто он кажется комфортным партнёром.              — у тебя все «комфортные» в будущем доктора естественных наук? если что, то у меня по математике средний балл в школе был… сорок три. вроде.              — не привирай! это твой высший балл, — тычет в рёбра локтём Ген, вскрывая голову, — я уверен, что у него минимум был 99. и то за корявый почерк по какой-нибудь литературе.              — ой-ой-ой, он ещё не твой бойфренд, чтобы так говорить, — Модзу крутит головой, примечая милых барышень, что с утра ещё не растеряли красу своего макияжа и одну блондинку. поджарая, несомненно горячая показывает ему элегантные средние пальцы с матовым маникюром, и, что-то подсказывает, подойди он к ней и матовым покрытием накроет его, — Кохаку всё такая же hot person и no to men?              — она считает себя полным идиотом, раз упустил меня; кретином, потому что у тебя, я так не думаю, я её цитирую «рожа стрёмная, как у кабеля»; кабельной, потому что в каждой раскрытой дырке между ног затычка и много, — Асагири кивает, в подтверждение себе, — очень много матов и попыток тебя задеть. она тебя пошлёт, если не приударит по челюсти пяткой.              — женщина — огонь, я считаю. и у неё очень милая сестрица, но она занята таким же задротом, — издевается парень, получая очередной тычок в рёбра. они проходят к холлу, ведущему к лестнице, — неужели теперь вы ведетесь не на размер пениса, а на размер IQ? «меньше двухсот? вали, мальчик!» — Асагири Ген, второй курс журфака.              — потому ты и отшит. элегантно, прошу заметить! — играя бровями, хихикает Ген. так противно, так гаденько, что не по себе проходящим мимо, — так мне доктор Уингфилд сказал.              — у тебя этот док за подружку сходит. пятая Кохаку, ей-богу!              — Кохаку-чан только одна! неповторимая и самая лучшая в мире!              — ну, как же? Кохаку-Кохаку, Кохаку-Рури, Кохаку-Хром, Кохаку-Укио, Кохаку-Ксено-Хьюстон, Кохаку-Саи ещё есть, но он уж шестая версия твоих подружек, а-ля, я не психолог, но у меня есть бита и есть уши. сначала я выслушаю твоё нытьё, а потом мы пойдём бить того упыря. с Хромом и Хьюстонов версия с кислотой, а у Рури с каким-нибудь ядом.              — Сам натравит на тебя ФБР, а Укио поможет закопать в лесу.              — на все случаи жизни. можно я буду Кохаку-Модзу, который будет мылить личико смазливого учёного?              — Модзу-чан! — визжит Ген, явно не оценивший намёка на свой луковый роман.              — ладно-ладно, — смеётся парень, заглядываясь на милую барышню вдали коридора, — мне пора. меня ждёт очень горячая интервьюер. будем с ней интервьюировать, а потом я пойду к горячим ТУ-баскетболистам.              — иди, казанова, не напиваться в стельку! я тебя не дотащу. даже до выхода из бара.              — я подумаю над этим, — смеётся шатен, закидывая свою широкую ладонь на узкую, почти осиную талию однокурсницы Асагири.              — не забудь, что твоему ребёнку, в случае чего, я лично вышлю пособие «как не стать жертвой аборта»! — кричит вслед шипящему благим нецензурным Модзу Ген. его смех тихий и шелестящий, эхом отражается от малолюдного коридора.              сверху слышатся переговоры Хрома и Сенку. они спускаются прямо ему навстречу. что ж, видеть обеспокоенный взгляд Ишигами явно стоит той шутки.              

× × ×

             если с Цукасой проще, потому что он уже работал с интервьюерами, то с учёными, даже с уже имеющими опыт с камерами и диктофонами — сложно, потому что разобрать этот поток научных терминов и занимательной ерунды может только такой же мозговитый.              Ген таковым не являлся. отнюдь, для него было занимательным слушать научные россказни Ишигами или Хрома, но только фоном. он и так не понял бы ничего, а слушая отрывками можно принять этот шум за атмосферу некой константы, успокоить нервишки, заглушить поток мыслей и направить себя в нужное русло.              в последние дни голова начинала гудеть. тишина поглощала его, а паника зарождалась и расцветала до тех пор, пока что-то на фоне не заглушало её в ответ. причина этого феномена неизвестна.              нет, она точно есть, но Асагири даже не хотел вдаваться в подробности. знал ведь, что является матерью его паранойи, но признавать это не желал от слова совсем.              перед ним сидели двое умнейших, которые уже примерно разобрались в плане интервью. они должны ответить на ряд вопросов и объяснить тупым смертным, что из себя представляет динамит или, как они это назвали, нитроглицерин или смесь нитроглицерина и кизельгура.              Гену предстояла трудная работа. во-первых, он совершил ошибку мирового масштаба, позвав Уингфилда и Ишигами говорить об одном и том же. Сенку — человек в общем не конфликтный и невластный, который против доминирования насилием, в отличие от Хьюстона. честно говоря, то именно учёного из НАСА журналист побаивался, хоть и симпатизировал во время нерабочее и свободное, что, впрочем, одно и то же.              — ну, господа, — включая диктофон и постепенно настраивая аппарат, начинает Асагири, — начнём? у вас есть помимо этого чуда, — парень кидает взгляд на гаджет в руках, — микрофоны, которые, собственно и записывают этот звук. Минами-чан опаздывает, она на срочном собрании с коллегами с телевидения.              физики переглядываются. и, как ни посмотри, а эта парочка изобрела телепатическую связь или они считают, что журналист перед ними вот вообще не в курсах про азбуку Морзе.              глупцы, ставящие себя выше других не привлекают. хотя следить за этим цирком даже весело. было. пока он не сконцентрировался и не начал понимать этих гениев.

-. . / .--. .-. --- -... --- .-.. - .- .--- ... .-.-

.--. --- -- -. ..-- / -. .. / ... .-.. --- .-- .- / --- / .--. .- ..- -.- .       Ишигами показательно закатил глаза, скрещивая руки на груди, но снова уставившись на наставника.              .... .-- .- - .. - / .--. --- .-- - --- .-. .-.- - -..- / ..-.. - --- / .-. .- --.. -.. .-. .- ...- .- . ---- -..-

. --.- . / --- -.. -. .- / - .- -.- .- .-.- / .-- -.-- .... --- -.. -.- .- / .. / --. . -. / ..- --.. -. .- . - / .-- ... ..-- / .--. .-. .- .-- -.. ..-

..- --. .-. --- ...- .- . ---- -..- / -- -. . ..--.. - -.-- / . -- ..- / -. .. ---. . --. --- / -. . / ... -.- .- ...- . ---- -..- / - . -... . / ..-.. - --- / -. . / .-- -.-- --. --- -.. -. ---       

..-.. - --- / - . -... . / -. . / .-- -.-- --. --- -.. -.---

---. - --- -... -.-- / .- ... .- --. .. .-. .. / --.. -. .- .-.. --..-- / ---. - --- / - -.-- / .--. .- ..- -.-

-- -. . / - --- / .-- ... . / .-. .- .-- -. --- --..-- / -. . / -- -. . / . --. --- / --.. .- -.. -. .. -.-. .- / -. ..- ...- -. .-

- -.-- / .-.. .. -.-. . -- . .-. -. -.-- .--- / ..- -... .-.. ..-- -.. --- -.-

.-- / --- - .-.. .. ---. .. . / --- - / - . -... .-.- --..-- / .-.- / ..-.. - --- / --- - .-. .. -.-. .- ..--

      Ген понял, что совершил огромную ошибку, оставшись один на один с учёными. он понял, насколько его подвёл его мозг.              горе от ума — фраза, которая описывает его замешательство и шок. он скрывает это за чёлкой, уткнувшись в заметки. блокнот. надо смотреть в блокнот. сосредоточиться на плане, не поднимать глаз.              он узнал то, что не должен был знать ни при каких обстоятельствах. и, честно, он хочет, чтобы это был розыгрыш.              точно, Гена разыгрывают. Сенку ведь ни капли не спортивный, вообще не гибкий, за исключением его ума, конечно.              его лёгкие сжались, а сердце, до этого ритмично бьющееся о хрупкие рёбра, застыло, не желая гнать кровь. на лбу проступила испарина, а волосы прилипли к нему, обвисая сосульками. прячься, пока есть возможность.              — извините, господа, мы можем начать? мне неловко и я чувствую себя лишним, — выдавил из себя он, задыхаясь в собственных речах, всё ещё гипнотизируя страницу взглядом стеклянным и шокированным полученной информацией.              нет, это будет ужасно, а не сложно. он и так подвергает себя опасности.              верно, это всё стресс. Сенку ведь не может быть Пауком. это же два разных человека. рызные ведь, он прав? даже если нет — соврите и скажите, что да.              он пытается не пересекаться взглядом с учёными, уткнувшись в записи.              

«я найду прямое доказательство этому.

если вдруг я ошибся, а я очень хочу, чтобы я ошибся,

то ничего ведь страшного не будет?

я ведь и так многих подозреваю, что в этом такого?

боже, почему именно Сенку? так, соберись, тряпка!

у тебя нет ни-че-го на руках, а значит пока ты просто надумал.

мало ли это какой-нибудь научный анекдот, в котором ты ни зги не понимаешь.

вот когда Паук скажет: «да, я Ишигами Сенку.»

а Сенку скажет: «да, я герой Японии — Паук.»

тогда ты всё разведаешь. а пока держись и крепись.

у тебя всё должно получиться. о б я з а н о.»

      — вы ведь уже изучили план нашей беседы, я прав? — в ответ Асагири получил согласные кивки, — тогда перейдём к первому вопросу. так ли взрывоопасен нитроглицерин в чистом виде, как о нём говорят?              — аспекты этого вопроса многогранны. мы с Ишигами проводили опыт пару лет тому назад и получили следующий результат. в момент падения нитроглицерина в склянке с высоты метра на бетон ничего не произошло.              — почему метр? — делая пометки у себя в блокноте, тут же среагировал Ген, поднимая глаза на Сенку, намекая, мол, не отмолчишься, красавчик, заодно задорно подмигивая.              — расчёт был на «волю случая», — начал было Ишигами, но тут же запнулся, отводя взгляд на свой отчёт. неловко, ну, такова профессия журналистов. привыкайте, мозговитые, Ген только разогрелся, — как обычно говорят. допустим, что человек не специально уронил этот флакон. примерная высота будет метр, конечно, в зависимости от роста значение будет колебаться, но мы брали высоту человека около 175, и оттуда проводили вычисления.              — и как результат, взрыва не оказалось. то есть если среднестатистический человек уронит нитроглицерин, не факт, что это смертельно, — подытожил двухцветный и задумчиво хмыкнул, — а если человек будет выше среднестатистического? доктор Уингфилд, неужели вам с вашим супругом не знать, что не все люди около 5’6 фута ростом? в Америке за средний рост разве берётся не 175-185 сантиметров?              — отнюдь, Ген, — усмехнулся Ишигами, — мы и это учли. решили увеличить высоту до двух метров, но и при этом ничего не произошло. уверен, что ты слышал об Альфреде Нобеле, он и запатентовал динамит. но речь не о нём, а о его, так скажем, напарнике. в 1847 году итальянский химик Асканио Собреро смешал глицерин с азотной и серной кислотами и создал первое взрывчатое вещество. оказалось, что получившийся нитроглицерин не дефлагрирует, он детонирует процесс горения, происходит на сверхзвуковых скоростях. когда молекулярные связи между углеродом, азотом, водородом и кислородом разрываются, молекулы перестраиваются в газы, такие как диоксид водорода и оксид углерода. это в свою очередь запускает цепную реакцию с высвобождением энергией, многократно превышающей энергию пороха. и это плюс. минус в том, что любой удар или толчок могут вызвать реакцию, делая нитроглицерин чертовски нестабильным.              — то есть пока с самим веществом напрямую не взаимодействуешь — можно сохранить руки в целости.              — да, но и тут не всё гладко. вот урони ты склянку на металлический пол, то флакончик тут же разобьётся. простейшая физика, но даже так… после такого падения погиб Эмиль Нобель — взрыв в лаборатории забрал его жизнь, — скучающе протянул Уингфилд, — а потому Альфред начал искать… скажу проще, то, что может контролировать последствия взрыва.              — могу предположить, что он нашёл, — ухмыльнулся Ген. да, он любит тешить эго, не смотрите так, это смущает.              — решением проблемы стал кизельгур, или, как его ещё называют, «горная мука». это похожая на рыхлый известняк горная порода, которую можно найти на дне водоёмов. лёгкий, податливый, доступный материал стал решением этой проблемы. Нобель проверил получившуюся смесь на взрывоопасность. все тесты были пройдены успешно: смесь оказалась безопаснее пороха и мощнее его в пять раз, за что и получила своё название — динамит (от древнегреческого «сила»). название способствовало коммерческому успеху изобретения: удалось, во-первых, избежать упоминания о напугавшем весь мир нитроглицерине, во-вторых — обратить внимание на огромную мощь взрывоопасной новинки.              — и 25 ноября 1867 года Альфред Нобель запатентовал своё изобретение, — подвёл Асагири, делая очередную заметку.              — да, запатентовал, — согласился Уингфилд, — на самом деле это был именно тот момент, когда мир узнал о нитроглицерине, его активно использовали для добычи ресурсов в горах и в прочем бытовом хозяйстве, строительстве дорог например. хотя из-за того, что взрывчатка всё ещё оставалась неуправляемой, в военном деле её использовали редко. там использовались более контролируемые вв, которые приходили в действие при помощи детонатора.              — а детонатор это тот таймер, который в фильмах обычно обезвреживают.              — там есть свои тонкости, но, да, это тот аппарат, который обычно обезвреживают в фильмах. и эти вв легче перевозить, так как взрывчатку используют исключительно с детонаторами, иначе говоря, с помощью него контролируется взрыв, плюс можно контролировать время действия вв, в то время как транспортировка динамита была опасна даже в смеси с кизельгуром и никогда не знаешь стабилен ли до сих пор нитроглицерин в динамите, или он уже никак и ничем полезен быть не может.              — удивительно, что люди так долго использовали динамит. скажите, вы говорили про отчёты опытов, которые проводили со своим, — Ген поднимает взгляд с блокнота на учёных, — коллегой. можете подробнее рассказать об этом?              — да, конечно, — взгляд журналиста тут же метнулся к Ишигами, жадно поглощая любые жесты и мимику. хороший репортёр буквально флешка, которая копирует всю информацию, что находится в поле досягаемости. и неважно слухи это или правда. любая красиво преподнесённая фальшь будет подана на золотом блюде народу, приправленная потехами для их эго, — мы поняли, что, к примеру можно разбить склянку нитроглицерина, уронив её с двух метров на пол, покрытый стальными плитами. и взрыва при этом не будет, так мы сказали?              — да, если меня не подводит память в двадцать, — отшутился Асагири, заметно расслабляясь и откидываясь на спинку серого диванчика.              они находились в кабинете Хокутосай — просторное помещение со стеллажами, удобной зоной для «пыток» ничего не подозревающих жертв и рабочим столом с кипами бумаг. макулатура — черновые варианты статей, которые Минами отбирает для печати в журналах, газетах или размещения на сайте. кстати именно на сайте публикуется Асагири.              то, что он любимчик, добавляет большой плюсик в карму студента. харизматичный и экстравагантный репортёр, который приносит свежие новости на том самом золотом блюдечке. ну, тут вообще без вариантов, ребят.              кстати, заметка от Уингфилда, которую он вкинул после одного из подобных интервью с Геном. и, нет, Сенку не завидовал, вам кажется. но само замечание заключалось в том, что только глубоко и горячо любимые студенты могли позволить себе проводить интервью или прогуливать у неё в кабинете. так-то это нечестно, ведь любимчиков у неё было даже меньше, чем пальцев на элегантных ручках с вызывающим маникюром.              мальчишка ещё на первом курсе зарекомендовал себя, написав статью «Национальный Герой Японии» и получив огромную отдачу от читателей сайта. Асагири умел вешать лапшу на уши, кажется, что даже докторскую по болтологии успел защитить. хотя все эти журналисты языком работать умеют. и не каждый в интимном смысле. однажды Сенку слышал, как проклинали одного журналиста, который сумел заболтать настолько, что и поесть не за свой счёт, и выпить, и до дома добраться, и отшить сумел профессионально.              что-то подсказывает, что это был Ген. в его стиле. и, Ишигами очень надеется, что его также не отошьют, если он всё-таки сможет собрать всё мужество в кулак и предложить пообедать в субботу после пар.              хотя также внутри что-то трезвонило, что вот не дождётся он субботы. уж слишком навязчивая идея времяпровождения наедине с двухцветным.              — так вот, мы решили также проверить, что же будет, урони мы следом молоток. ну, возможна ведь ситуация, когда при работе в мастерской или в лаборатории человек задевает бутылёк, и вместе с инструментом роняет на стальную поверхность.              — вполне, если в вашей мастерской стол под два метра, — соглашается Асагири, поворачивая голову на тихо открывшуюся дверь.              а вот и сама госпожа Хокутосай в юбке-карандаш чуть выше колена и оливковой блузке с пышными рукавами. девушка кивает присутствующим и наконец скидывает на вешалку свой тренч под цвет чёрных лабутенов.              Минами грациозно избавляется от сумочки и фотоаппарата, наверняка дорогого и качественного, думает Уингфилд, приветствуя коллегу медленным кивком.              блондинка давит голливудскую улыбку, приветствуя мужскую часть коллектива и любимчика. ему она салютирует знак мира, ставя на столик между ними три стаканчика кофе и один с колой. она усаживается рядом с Геном.              её действия приводят в ступор обоих учёных, она оглаживает коленку Гена, ловко отбирая у него блокнот с заметками, пока Асагири с равнодушным лицом также оглаживает её плечо, забирая со стола свой напиток.              ну, извините, это жесты журналистов. Ген для Минами чуть ли не крестник, а потому опека молодого последователя дел журналистки весит на женщине грузом ответственности. она не видит ничего плохого в тактильном контакте с почти-крестником.              — значит любая сила, действующая на нитроглицерин, приводит к взрыву? — продолжает репортёр, также молча переглядываясь с наставницей. та только кивает, ведя пальчиком по заметкам.              — да, мы наконец взорвали его, но как это произошло, — наконец подал голос Уингфилд, — данное соединение состоит из углерода, водорода, кислорода и азота, связанных в молекулы. при воздействии достаточно сильной ударной нагрузки молекулы разрушаются и образуется газообразный азот, водяной пар и углекислый газ. этот процесс идёт от молекулы к молекуле. цепная реакция проходит со скоростью в двадцать раз превышающей скорость звука. изначально объём вещества увеличивается в тысячу двести раз, имея скорость около двадцати семи тысяч километров в час. происходит взрыв.              — когда мы проводили эксперимент, чтобы разбить флакон, мы брали стальную пластину тридцать на тридцать и толщиной в два с половиной сантиметра. она взлетела от ударной волны на метров двадцать, если не выше, — ученик посмотрел на наставника и тот кивнул. Сенку продолжал, — и это только от взрыва совсем небольшой лужицы. пластина вошла во влажный чернозём на глубину десяти-пятнадцати сантиметров. учитывая ещё и амплитуду, это был вывод, так как пластина вошла под углом в 45 градусов. это значит, что и расстояние было большим, по расчётам 53 метра. это приближенные данные, чтобы не говорить скучные десятые и сотые. неучёные это не любят, — Ген благосклонно улыбнулся, а Минами закатила глаза, якобы молодёжь не имеет чувства такта и флиртует при старших, — можно с уверенностью сказать, что он оправдал свою «взрывную» репутацию.              — я слышу от вас каламбуры, Ишигами-сан, а это значит, что это не конец ваших экспериментов.              — так и есть. то, что мы не упомянули, так это объём жидкости. ваши предположения, — ухмыльнулся Хьюстон.              — может сто пятьдесят миллилитров? — предположил журналист, — но что-то мне подсказывает, что меньше.              — с таким объёмом не факт, что выжили бы мы. там было тридцать миллиграммов чистого нитроглицерина.              — можно сделаете отступление для наших слушателей, у них наверняка появились вопросы, — прервала их Минами, — если нитроглицерин, как мне известно, опасен для транспортировки, то как его могли получить Подрывник и его сообщники?              — при смеси с ацетоном вв теряет свою взрывную мощь и его транспортировка безопасна. его можно вернуть в прежнее состояние, добавив воды. плотность нитроглицерина больше плотности воды и, процедив через специальную воронку, можно вернуть его в прежний вид. ацетон смешается с водой, — скучающе тянет Ишигами, ковыряя пальцем в ухе, видимо ему эта тема действительно неинтересна.              — следующий опыт мы проводили в Карсон Хилл, раньше это был центр золотой лихорадки, — замечая не элегантное поведение студента, продолжает Хьюстон.              — м, LA и Сан-Франциско. по свидетельству очевидцев, взрыв произошел на Post Street на пересечении улиц Montgomery и Kearny Street более полутора лет назад.              — а вы подготовились, — заметил поражённый Ксено.              Сенку сдержался, чтобы не съязвить о низком мнении о Гене и журналистах в общем.              — это поистине трагическое событие, связанное с нитроглицерином. был привезён ящик без маркировки, в одном из них протек раствор маслянистой жидкости. грузчик взял молоток и стамеску и… бам! здание разрушено, в нескольких кварталах выбило стёкла и убило пятнадцать человек. всё же я журналист и должен знать новости той эпохи, мы ведь говорим о нитроглицерине в расцвете его популярности.              — верно. я вернусь к опыту, — прокашлялся Уингфилд, кидая довольный взгляд на ученика. стоит ли потом сказать Асагири, что, если он расстанется с Модзу, то, на будущее, наставник Сенку дал свои благословение и благосклонность заранее? — там мы установили более тяжёлую пластину и, опуская ненужные подробности, сразу скажу, что взрыв произошёл так: сначала приземление на горлышко, потом на боковую сторону и мгновенный, как вы выразились… бам!              — прямо мгновенный? невероятно. но, подождите, какова была высота, с которой падала склянка?              — вы удивитесь, но тоже два метра.              — но в прошлый раз ничего не произошло ведь.              Ксено улыбнулся и молча кивнул.              — мы вновь попробовали после уронить, условно, конечно, с высоты среднего человеческого роста, флакон и…              — ничего?              — взрыв.              Асагири застыл, изогнув бровь. он, не понимая логики, уставился на Сенку, ожидая объяснений. тот ухватился за возможность вкусить внимание двухцветного и пустился в более пламенные объяснения после предыдущего провала:              — это происходило, потому что флакон падал не на боковую сторону. разница в характере удара сыграла свою роль. также температура. там было влажно, плюс после дождя. в карьере на 16 градусов было выше. а также запомним, чем выше температура, тем больше она у нитроглицерина. чем выше температура у нитроглицерина, тем более он нестабилен и взрывоопасен.              — после этого вывода мы решили нагреть нитроглицерин.              — да, точно. мы разогревали при температуре тридцати градусов.              журналисты уставились на «жертв», как на душевно больных, переглядываясь даже боязливо:              — каков результат этого опыта?              — у нас было два развития событий. или нагреваем до максимума и смесь взрывается — это первый. если он не взрывается, то роняем его и взрываем, а это уже второй.              — я правильно понимаю, вы решили… вскипятить взрывчатку?              — никто нам не мешает творить «глупости», если мы находимся в безопасности, — заметил Ишигами, — мы нагрели пузырёк. вещество быстро нагревалось. мы достигли порога ста градусов по цельсию, это двести девять по фаренгейту уронили и…              — ничего?              — оглушительная тишина. очень нестабильные результаты.              — какого, извините, чёрта?! что за непонятное вещество?! — всплеснул руками Ген.              — вот такое, нестабильное, от этого и опасное. а теперь представьте, если от шести до десяти ящиков динамита, нитроглицерина с кизельгуром, взорвётся, — пожал плечами Сенку, но уже был перебит наставником.              — то, что было на Токийской Телевизионной Башне — прямое тому доказательство, — серьёзно начал он.              — верно, а теперь о главном. нитроглицерин запрещён для производства в качестве взрывчатых веществ, ваше мнение, доктор Уингфилд? вы ведь один из известнейших учёных в НАСА. как неквалифицированные люди могли приобрести нитроглицерин или произвести динамит? — подхватила Минами, наклоняясь вперёд. вот это журналистский азарт, всплыло у каждого в мыслях.              — скорее всего, у них есть сообщники, и, скорее всего, они работают на химических предприятиях, что позволяет им незаметно распоряжаться взрывчаткой, при этом оставаться инкогнито.              — благодарю вас за помощь, доктор Уингфилд, и вас, доктор Ишигами.              — пожалуйста, Ген. осведомлённость спасает, — согласился Хьюстон.              — среда, 12 апреля, — диктофон прекратил запись, — теперь только редактировать, — он повернулся к Хокутосай.              — попробуй записать подкаст, Ген, — женщина улыбнулась на страдальческий стон Асагири, — сейчас они набирают популярность у молодёжи. его легче и проще слушать. доктор Уингфилд, могу попросить вас остаться и поговорить наедине?              — что-то срочное?              — о да, я считаю, что вам стоит на это глянуть.              — хорошо, не огорчит меня. Сенку, я присоединюсь к тебе в лаборатории позже.       

× × ×

      коридор встречает их прохладой и тишиной конца учебного дня. у многих уже закончились пары или они только начали новую, потому редкие шаги или переговоры едва доносились до слуха. лучше, чем когда они начинали интервью — то был пик, перемена спустя два часа лекций.              — не думал, что Хокутосай настолько садист, — подал голос учёный, а Ген как-то отстранённо приподнял уголки губ, пожимая плечами.              — это ведь мой будущий хлеб. плюс то, что она учит меня новому. думаю, мне надо её отблагодарить за это, но только после подкаста, — тянет Ген, улыбаясь уже более искренне. в уголках глаз собираются морщинки. на этом учёный зацикливает внимание, жалея, что не может сделать снимок и сохранить в памяти мозга.              — ты прав, — кивает Сенку, направляясь к лаборатории. Ген тоже идёт вдоль коридора, почти рядом, почти касаясь своей холодной ладонью горячей кожи его руки, — может я помогу записать тебе подкаст, — на него слишком внезапно поворачиваются, отчего по телу проходит импульс. ладонь хватает его за запястье, поворачивая к себе.              — ты правда хочешь? — локоны чёлки путаются и Сенку тушит в себе желание пропустить их между пальцев.              — просто это довольно сложно, да и я не занят на этой неделе, — ложь, ему ещё искать Подрывников и торчать с Ксено в лаборатории все выходные, но ради Гена… ради этих сверкающих вольфрамом глаз. вопреки его дредовому придурка, он кивает, перехватывая ладонь Асагири.              журналист смотрит пару секунд на руки и несмело поднимает взгляд, улыбаясь краем губ. они дрожат и щёки, точнее тонкая, нежная кожа покрывается багровым румянцем, оседая на носу, скулах, шее и, кажется, даже плечах.              парень несмело опускает взгляд, поджимая губы и мягко отстраняя ладонь учёного. жёсткую и крепкую.              

«запомни ощущения, Ген.

это может быть полезным для сравнения Сенку и Паука.»

             — тогда я напишу тебе, — улыбается Асагири, выуживая из кармана телефон, — запиши мой номер.              — как ты смотришь на субботу? допустим, после обеда, — не поднимая глаз, отзывается учёный, забивая в своём телефоне номер с экрана.              — неплохо, — отправляя стикер, отвечает Ген, поднимая глаза на парня, — в субботу я совершенно свободен, — а вот это уже больше похоже на правду, он хочет что-то ещё сделать, но пресекает себя, заводя чёлку за ухо.              серые глаза бегают по лицу Ишигами, будто изучая каждую деталь. как тогда в кабинете. прищур лисьих глаз и сухие губы, по которым проходится язык, смачивая их. рот растягивается в довольной улыбке. словно у хищника.              попался. Ген видит, как Сенку норовит податься вперёд.              сзади раздаются медленные шаги, заставляя отлипнуть от разглядывания друг друга. и ничего не делать, заставив Ишигами закатить глаза.              не кто иной, как сам Уингфилд.              — до субботы, — кидает торопливо Ген, — следи лучше за своим здоровьем, Сенку-чан.              — да, давай, — они неловко переминаются, но журналист первым кидает вежливый кивок Ксено и покидает компанию учёных, спешно ретируясь к выходу. ему нужны фотографии для статьи по реставрации Токийского Дерева.              день не закончился. у него ещё много планов, а также много информации, которую нужно проверить.              например, правда ли Сенку Ишигами герой Токийской Башни — Паук.

× × ×

             — богатство? власть? свобода? — Ген заливается истерическим, сравнимым с безумным и невероятно пугающем звонком смехе, — это что, какой-то stand up?              оба гостя переглядываются. их лица полны серьёзной решимости.              — ты считаешь, что взамен золотой клетки я выберу алюминиевую? ты что, умом тронулся? — почти визжит Ген в перерыве между приступами смеха. он сгибается вдвое, после выпрямляется и опрокидывается назад, утыкаясь в ладони, — глупец! тупица! идиот! тебе взрывом мозг задело? ха! это так низко! это так неважно!              Асагири стремительно приближается к Подрывнику, широко распахнув узкие глаза. его безумство в узком зрачке на фоне светло-серого металла пугает и завораживает.              — ты так низок, Подрывник, — шепчет едва слышно Ген, улыбаясь и разрывая пересохшие губы, — мне нужен тотальный контроль над единственным чудом, ублюдок.              девушка вскакивает, но мужчина шипит на неё, даже не отворачиваясь он журналиста, который припал своей грудью к его рёбрам и сжимая ворот водолазки.              — Хомура не смей! — вскрикивает он, очарованно заглядывая в омуты, где черти уже готовы распять нерадивого и сварить в котле пороков и грехов.              — мне нужен он.              — кто он?              — я помогу тебе устроить следующий теракт, если ты дашь мне целого, здорового, невредимого Паука. не смея снимать с него маску, ты приведёшь связанного его ко мне, ты понял? — Ген почти шепчет это, отчего оба незнакомца затаивают дыхание, — я не буду работать на вас. но я могу поработать с вами.              — я выполню эти требования, — покаянно соглашается Подрывник.              — Хьёга-сама…              — уходим, — кидает он, как только Ген отворачивается.

× × ×

             Паук медленно ступает в разгромленную квартиру. стеллаж лежит на полу, всё содержимое выпотрошено и раскидано по полу. на кухне только две чашки в герметичной упаковке.              вся одежда валяется вперемешку с листами бумаг, на кровати видны коричневые пятна.              «на Гена напали», — тут же приходит на ум и Сенку медленно ступает к ванной комнате.              посуда разбита, отчего он даже повреждает свой костюм, когда расчищает себе путь.              в единственном помещении, где горит свет, на полу ванной сидит Ген, перебинтовывая порезанную ступню.              глаза поднимаются на вошедшего и смиряют любопытством, пока журналист не начинает скалиться. он кивает на край душевой, продолжая своё занятие. у него ещё рука от локтя до предплечья порезана.              — надеешься, что я скажу, что это был нервный срыв?              — не знаю?              — лучше помоги мне перебинтовать предплечье, я не левша.