Проматывай в комнате срок, Просто смотри в потолок.
Пока пальчики Астории ловко бегали по струнам чёрного укулеле, Тео, слушая её мелодичный голос, и впрямь глядел в потолок — на огоньки, мерцающие в вечерних мини-джунглях, которые прижились тут лишь благодаря маминому таланту к травологии. А что ещё нужно? Он просидел бы так всю ночь, если потребуется.Пасть суждено тебе низко, о детка, Ведь ты, как никто, одинок.
Тут Тео бы поспорил: о каком одиночестве может идти речь в такой приятной компании? В последние пару недель бурные гулянки в Нотт-мэноре поутихли, и народа этим вечером было не так много, по крайней мере, в гостиной: несколько парней и несколько девушек, имена которых Тео, напрягись он, даже сумел бы припомнить; три вейлы, темпераментные до глубоких царапин на его спине; два домовых эльфа, которые весело и немного ошалело плескались в бассейне, случайно надышавшись определёнными… парами; исхудалый лепрекон, уже дремавший в кустах, а может, просто прикрывший глаза; и Наземникус Флетчер. Особой душевности он не добавлял, но зато ей очень даже способстововала та высушенная растительность и прочее добро, которое этот мутноватый мужик любезно поставлял в поместье. Ну а где пахло той самой высушенной растительностью, там как по волшебству материализовывалась и Гринграсс, обычно с альбомом для набросков, а когда свет уже не тот, как сейчас, — с крошечной гитаркой. Да и к тому же, стоило Астории доиграть последние аккорды своей песенки и приступить к следующей, в камине полыхнуло зелёное пламя. Своим визитом поместье почтила ещё одна гостья. Выбравшись наружу, Пэнс повисла у встречающего её Тео на шее и покрыла его щёку таким количеством поцелуйчиков, что он сразу же сбился со счёта и понял: ей не терпится поделиться какими-то очень приятными новостями. — Как Испания? — поинтересовался Тео, когда они, отправив громадный чемодан Пэнс плыть по вестибюлю наверх, следовали к бархатным диванам и замысловатым ротанговым креслам в центре гостиной. — Да… всё как всегда, — махнула рукой Пэнси. — Мама по музеям, папа — по блядям. Она сказала это особенно равнодушно, не нарочито, как это бывало обычно. В этот раз Пэнс и правда было совершенно плевать. Случилось что-то хорошее, Тео убедился ещё прочнее. А потом понял, что напрочь забыл про ещё одного здешнего обитателя, точнее, про ту бледную тень, что от него осталась. Вспомнил, лишь когда Пэнс, присев на диван, осыпала поцелуями его впалые щёки. А ведь именно в Забини крылась причина, по которой громкость пришлось поубавить, а всех оборотней и прочий экстремальный сброд — разогнать. Всё дело в том, что его мама нашла себе нового хахаля, и, не разобравшись с прицепом от предыдущего почившего, не придумала ничего лучше, кроме как сплавить пятилетнюю дочурку Блейзу. Всего-то на пару деньков… Но на деле, пока Забини, задолбанный, но по-своему заботливый, кормил сестрёнку сбалансированными завтраками, маман кормила его завтраками фигуральными уже вторую неделю к ряду. — Ну? — Как и Тео, Блейз мгновенно раскусил приятно взволнованную Пэнс. По вечерам он бывал особенно раздражительным, но к ночи постепенно приходил в себя (если никто при нём ненароком не упомянет Зайчиху-шутиху, конечно). — Да так… — Паркинсон с деланной непринуждённостью пожала плечами. — В субботу приедет Драко! Сюда. Ко мне… Тео переглянулся с Блейзом. Их брови синхронно приподнялись, губы поджались, но они оба поспешили себя приструнить. Пэнси покачала головой: — Хоть бы порадовались… Если учесть, что до этого Драко не удосужился встретиться с ней ни разу за лето, а на её длиннющие письма если и отвечал, то крайне редко, да и то лишь для того, чтобы поклянчить голые фоточки, Тео не считал, что Пэнс следует так уж сильно восторгаться его визитом. Но всё же для приличия он закивал, когда Забини сказал примирительным тоном: — Да мы рады, рады. Расплывшись в улыбке, Паркинсон одарила их обоих ещё одной порцией чмоков, а Тео с Блейзом опять украдкой переглянулись. Тогда, словно гром среди ясного неба, где Пэнс сейчас и парила, воображая долгожданное воссоединение со своим прекрасным слизеринским принцем, за их спинами прозвучал резкий и самую малость заплетающийся голос Флетчера: — Драко? Это который сын Малфоя? Не приедет он к тебе, девочка. — Это ещё почему? — возмущённо выпалила Паркинсон в ответ. — Он сам так сказал! Наземникус, только что совершивший очередной рейд на отцовский бар, судя по бутылке элитного огненного виски в руках, хмыкнул. — А вы не слышали? Сейчас расскажу. Сопровождаемый затхлым табачно-алкогольным шлейфом и пристальным взглядом Пэнс, он обогнул их диван и опустился в кресло напротив. — Короче. — Флетчер хрипло откашлялся, откупоривая бутылку. — Сами-Знаете-Кто задумал из вашего Драко сделать Пожирателя смерти. Настоящего, с посвящением, с клеймом — всё как полагается. На смену папочке, так сказать… Астория от удивления перестала бренчать, а Тео про себя вовсю зачертыхался. Только не это… — Да ну… — округлила глаза Паркинсон. И пусть в них читался лёгкий испуг и смятение, точно не показалось: Пэнс затем задумчиво прикусила уголок своей пухлой губки… О, Тео прекрасно знал, какие картинки сейчас проносятся в её симпатичной головушке. Она так и видит, как Драко в субботу гордо вылезет из камина, отряхнётся от пепла, откинет со лба белые волосы, а затем, подцепив двумя пальцами её чокер, властно, как умеет только он, притянет Паркинсон к себе и, понизив тембр до той волшебной частоты, от которой её трусики не спасут никакие высушивающие чары, шепнёт прямо в ушко: — Пожиратель смерти по профессии, пожиратель твоей киски по призванию, Пэнс… И, конечно же, потом он закинет её, уже находящуюся на полпути к оргазму, себе на плечо и потащит наверх — в спальню. Ну а там, пристроившись между её разведённых ножек, примется пронзать Паркинсон своим криминализированным членом, пока заветная Чёрная Метка будет так невероятно будоражаще маячить где-то у её лица… Пэнс, наверное, оближет левое предплечье Драко вдоль и поперёк. Но все её грёзы разбились о следующую фразу Флетчера: — Только мамашу его такой расклад совсем не устроил. Тео немного выдохнул, а Наземникус, наслаждаясь свалившимся на него вниманием, плеснул себе виски в бокал, щедро отпил, а затем поспешил отправить в рот горсть арахиса, что загрёб из тарелки на кофейном столике. Видел бы отец, как барыга из Лютного переулка распоряжается его редчайшими коллекционными сокровищами… О, Флетчер не ощутил ни кедровых ноток, ни имбирных, ни пикантных дымных, отнюдь — просто хлебнул и закусил дешёвыми орешками. Тео коварно улыбнулся про себя. Наземникус продолжал: — Решила она послать Сами-Знаете-Кого ко всем чертям. Взяла да и связалась с Дамблдором. Через Снейпа или напрямую — шут его знает, не суть. Так что сидит сейчас ваш парень в надёжном укрытии. — Где? — выпалили одновременно Тео, Пэнси и Блейз. — Да в Норе — у Уизли. — Что?! — воскликнула Паркинсон, а Забини громко расхохотался, и Тео понял, что успел позабыть, как звучит его смех. — Ты за него не переживай. Домик-то нашпигован самыми передовыми защитными чарами. Серьёзно, аж волосы дыбом встают. Само собой — там же Поттер, — заверил Флетчер побелевшую Паркинсон. — Ты бы скушала что-то, а то вон какая худенькая. Наземникус заботливо подвинул к ней тарелку с арахисом, но Пэнс отпрянула от неё, как ошпаренная. — Да ну, это бред! Бред же? — Она беспомощно переглянулась с Тео и Блейзом. — Там он, там, — протянул Наземникус, набивая рот новой порцией орешков. — Грозного Глаза знаете? Он только вчера в Нору наведывался. Был день рождения Поттера. И ваш Драко там то ли изрядно нажрался, то ли явился на застолье уже пьяным. — Драко — на дне рождения Поттера?! — тонким голоском выдавила Пэнс. — Ну да, — кивнул Наземникус. — Нажрался — и давай Грозному Глазу дерзить. Спрашивал, дескать, может ли его глаз видеть у девчонок сисечки через одежду. — Флетчер хохотнул, но тут же сильно закашлялся. Чуть придя в себя, он сделал беглый глоток виски и негромко добавил: — Аластор говорит, теперь понял, почему Крауч мальчишку в хорька превратил… Он и сам вчера хотел, да не стал из уважения к Дамблдору. Флетчер был тем ещё сказочником, особенно когда хорошенько выпьет. Но поведение Драко он описал весьма правдоподобно… — Бред… — тихонько повторила Паркинсон, мотая головой. Нора и Малфой — поверить и впрямь непросто. — Интересно, чем он там занимается целыми днями? — задумчиво протянул повеселевший Блейз. Тогда Астория, пожав плечами, ударила по струнам укулеле и повторила свой незатейливый куплет, но в этот раз её голосок прозвучал куда слаще:Проматывай в комнате срок, Просто смотри в потолок. Пасть суждено тебе низко, о детка… Ведь ты, как никто, одинок.
— Иди к чёрту. Ничего он не одинок, — раздражённо пробормотала Паркинсон, которая всегда недолюбливала Гринграсс. Юродивая — так она пренебрежительно называла её за глаза. Тео юродивых обожал и всячески к ним тянулся, но не считал, что Астория дотягивает до этого звания. А глядя на обескураженную до предела Пэнс, он вновь мог с легкостью сказать, какие образы сейчас разрывают её воображение. Отнюдь не радужные. Наверняка она представляет Драко, живущего в окружении лоскутных одеял, куцых клетчатых занавесочек, мещанских натюрмортов и прочего разномастного хлама, усеянного петушками да подсолнушками. С его безупречным вкусом, должно быть, уже произошли необратимые изменения. Того гляди, под Рождество выудит из чемодана жуткий бордовый свитер с громадной буквой «Д» на груди. Такого Пэнс попросту не переживёт. Она опасается, что его бледные скулы уже вовсю приобретают здоровый румянец, тело — неравномерный загар, осанка портится под гнётом низеньких потолков, а в волосы, его прекрасные белые волосы, всегда пахнущие лишь им самим и утренней сыростью, или что там ещё девчонки любят, затёсываются запахи зажарки, какой-нибудь томатной пасты и нерафинированного подсолнечного масла. Во влажные мечты Пэнс, Тео знал, это точно не входит. Она с ужасом думает, что в субботу Драко вылезет из камина и даже не отряхнётся — им, деревенским, к грязи не привыкать… А на его левом предплечье будет болтаться громадное плетёное лукошко, полное выпечки и яиц, свежесобранных из-под курочек-пеструшек. Ничего он не шепнёт ей на ушко, о нет, напротив, очень бодренько выпалит: — Угощайся, Пэнс, всё своё, домашнее! Это тебе не покупное, напичканное всякой дрянью! Возможно, в его правильной речи, приправленной самым что ни на есть классическим, умопомрачительным британским акцентом, уже будут проскальзывать нотки сельского говора… А его ругательства, произнесённые даже если и матом, но неизменно изящно и в тему, заменят какие-нибудь «мерлиновы кальсоны» и прочие мерлиновы атрибуты. Только вот… Прекрасно зная Пэнс, Тео знал Драко даже лучше, а потому был уверен: всё это полная чушь. Не загорел он ни на один чёртов подтон. А пёстрое лоскутное одеялко было отправлено им в лаконичный тёмно-серый пододеяльник, наверное, в первый же день. Драко уже содрал со стен все идиотские натюрморты, на их месте сейчас красуется либо пустота, либо минималистичные абстракции. На самом деле, Тео так и видел жилище Уизли, погружённое во тьму. Он даже не был уверен, что солнце всходило над тем домишкой хоть раз с тех пор, как там поселился Драко… И когда наступит совершенно безлунная ночь, в которой хаотично нагромождённые этажики полностью утонут, лишь в одном хлипеньком окошке будет теплиться тусклый огонёк. Он очертит силуэт бледного юношеского тела. Потягавшего немало железа в рамках всесторонней квиддичной подготовки и сложенного настолько пропорционально, что порой Тео становилось тошно. А порой Тео невольно твердел, не полностью, но всё равно порядочно. Глаза Драко будут обращены в сторону Северного моря. Он сдержанно кивнёт, мысленно желая отцу спокойной ночи и минимально съедобных тюремных харчей на грядущий завтрак. А потом, тяжело вздохнув, вальяжно рассядется на своей временной кровати, маловатой и неудобной, несравнимой с его шикарным ложем в Малфой-мэноре. Драко задумается о чём-то своём, понурит голову, и, можно не сомневаться, при этом его волосы редкого платинового оттенка поймают скупой свет ночника и отбросят драматичные тени на лицо, красивое до чёртиков. А на широкой спине, обычно ровной, но сейчас — ссутуленной, отчётливо проступят позвонки, как минимум в районе шеи и чуть пониже. Позже Драко вздохнёт вновь и наверняка полезет в трусы, если в тот момент они на нём ещё будут. А чем ему там заниматься, кроме этого? Тео вовсе не планировал воображать вбивающегося в свою ладонь Малфоя — слишком уж в далёкие дебри его занесла фантазия. Этим вечером они с Асторией, пожалуй, дунули лишнего. Неудивительно, ведь даже эльфы сильно надышались. Но в своих предположениях Тео был на удивление точным… И упустил только один нюанс. Задумывался Драко о ком-то вполне конкретном. И не переставал этого делать, когда его рука лезла вниз, хотя и пытался прогнать те мысли, совершенно губительные, изо всех сил. Настолько, что был готов влепить самому себе хорошую, смачную пощёчину. А в итоге шёл на дно лишь быстрее. Тео понятия не имел. Но кое-что мог сказать с уверенностью: ещё неизвестно, кто кого поглотит и кто кого сломает, Нора Драко или же Драко — Нору. И тем субботним августовским утром в собственном бассейне Тео обнаружил подсказку.