Эрза облизала палец от шоколадного крема и на ходу застегнула полушубу, которую вытащила из пространственного кармана, не забыв дать Драгнилу запасной плащ с капюшоном и мехом. А следом натянула себе шапку и с задумчивостью посмотрела на Нацу. И на кой он её-то с собой утащил? То, что он сделал — было верным решением. Пусть и неправильным с точки зрения правил гильдии. Но, даже если Кана все же сможет откреститься, сказав, что Нацу навыдумывал, то вот данная мысль все равно засядет в голове Гилдарста, а там уже и проскользнет идея проверить родство. Даже, если ради прикола или собственного успокоения.
Они остановились на побережье, неподалеку от здания гильдии. Берег припорошил снег, а вода даже не покрылась льдом. Зима в Магнолии и Фиоре в частности умерено-теплая.
Нацу поправил застежку плаща и сам мех, вытаскивая кончик шарфа, и крепче сжал её ладонь.
Взгляд упал на их сцепленные ладони. Это не вызывало раздражения. Ни сами прикосновения, ни наглые вмешательства в личное пространство (но это Нацу делал не часто), ни странные драконьи «штучки», хотя они и вызывают вопросы, но не более.
«Я прошлая так близко ни с кем не общалась, кроме тёти», — отметила для себя Алая.
В прошлом она была зажатой и нелюдимой. Да, на работе приходилось общаться с людьми, но это было работой, необходимой частью жизни. Поэтому это было терпимо.
Но больше всего Эрзу вымораживали обнимашки с посторонними людьми. Подобное она принимала, и сама иногда жалась к тетке. Но тетя — родная кровь, а остальные — посторонние люди, которые могут ударить в спину. Увы, но нелюдимость появилась из-за недоверия к людям, ещё со средней школы, где она отследила двух подружек, которые сливали её личную информацию. Хорошо, что тогда это было не глобальная информация, но после них общение с людьми (в особенности контакт посредству прикосновений) отбило знатно. Отчего, собственно, у нее было пару знакомых, с которыми она иногда общалась, но обычно по соц.сетям. А живое общение заменяли тетя или чтение книг.
Не сказать, что изначально Эрза в прошлой жизни не любила общение. В детстве как раз-то она была жутко общительной. Даже с учетом пропажи родителей. Но именно в средней школе посредству подросткового перехода и той же пропажи, и выходок подружек — все круто извернулось наизнанку.
Но в этом мире, из-за влияния перемещения в другой мир, в детское тело, и на фоне паники и стресса привычные собственные стереотипы потускнели. Ведь, оказавшись один в неизвестном мире, хотелось тепла и быть уверенной, что есть хоть кто-то родной. Отчего она и пошла в Магнолию. Плюсом стали догадки посторонней силы для канонной тушки.
А потом, уже нормально познакомившись с Каной и Греем, стало непривычно. Эти дети, невзирая на возраст, не лезли, если она им четко говорила, что они мешают. Но при этом тянули к себе и откликались на любую помощь. Отчего это побуждало завернуть «изнанку» и тянуться к ним и общению с ними (и даже с другими). Общие посиделки, приятные запахи от обоих, давали возможность прийти в себя в этом мире и уже полноценно принять данность ситуации. Раз попала в другой мир, то следует продолжать жизнь. И ни в коем случае не кончать самоубийством! (И ведь пребывая в этом мире таковых мыслей у Скарлет не было).
Собственно, благодаря мимолетным незначительным прикосновениям, добрым улыбкам и искренней (и именно искренним, бескорыстным желанием сблизиться), поддержке, всё это не вызывало недоверие. Почему-то Алая верила в искренность этих двоих. Хотя понимала, что канон — каноном, но они живые люди и им свойствены желания, мысли и чувства. Но всё равно этим двоим и мастеру верила, прислушиваясь к чутью.
Но именно подобное стало первой странностью для её прошлой личности. Второй странностью стало удовольствие от сражений. Как бы Алая ни желала не участвовать в драках — без них никак. Поэтому когда после первой драки с реальным врагом, ощутила восторг и прилив сил, то списала на упоения силы. Но, к сожалению, даже привыкнув к своей «силе и могуществу», подобное не пропадало.
Третьей странностью было… золото и артефакты. Первое: золотые украшения, которые ей приходились по душе, а таких было немного. Но всё же в момент, когда она видела украшение и оно ей нравилось, всплывало «взять его», а если в этом украшении есть нефрит… то желание забрать становилось сильней. Но ещё ни разу она ничего чужого не взяла (а покупать пока не с руки). А вот от артефактов аж слюни текли. В прямом смысле, ещё и мыслишки проскальзывали мол: «Хорошая вещь, пригодится». Даже если это был слуховой аппарат для плохо слышащих! Четвертой странностью… личная территория, которая обозначалась домом, где она платила за жилье. На территории посторонние ощущались ярко и вспыхивало раздражение. Но если это был кто-то, кто ей нравился, раздражение гасло, оставляя тень недовольства. Однако подобное не распространялось на Кану, Грея и Нацу. Особенно на последнего. Эти трое… ощущались на своей территории… как родные.
Как тетя, родная кровь.
Было ещё несколько странностей, но они незначительные и не так ярко ощутимы, нежели эти (хотя это вопрос времени). Но, поговорив с Полюшкой, то всё свелось к драконьим закидонам. А послушав и Нацу, пришлось полностью подобные изменения принять. Куда она денется? Опять вспарывать брюхо и вытаскивать чертову лакриму? Тогда она точно сдохнет.
Аж от одной мысли о подобном по спине пробежали мурашки.
— Знаешь, — на её голос, мальчишка дернулся, и посмотрел на неё, — Нацу, в следующий раз стоит такое делать наедине.
— Нае…дине?
— Ну, то есть позвать нужных людей в сторону и поговорить без свидетелей.
— А-а, понял. Ага, — он кивнул, и придвинулся ближе, — знаешь… я тут вспомнил чьи-то слова. Не могу понять, кто мне их говорил. Это точно не Игнил. Голос… женский.
Всплеснула толика недовольства.
— Может… это его знакомая? Судя по твоим рассказам, он жутко общительный.
— М-м-м, — Драгнил задумался, — ну, наверное… да. Но я её не помню.
Алая пожала плечами.
— Может, из-за какого-то пережитого стресса? Я вот до сих пор не всё помню.
Нацу нахмурился. Помолчал пару минут, выдохнул и горестно повесил голову.
— Не помню.
Эрза погладила его по голове.
— Уверена, придет время, и ты всё вспомнишь.
Нацу повернул голову и посмотрел ей в глаза. Карие, цвет молочного шоколада, — когда смеется, и темно-карие, — когда злится. И Драгнилу эти перемены нравились (даже если и злилась, главное недолго и не на него). Появилось огромное желание… обнять её. И он обнял, а потом тихо спросил разрешения.
Девчушка шумно выдохнула и обняла его в ответ.
— Уже же сделал.
— Ты сама говорила спрашивать разрешения, хе-хе, — тихо издал он смешок.
Алая хмыкнула.
— Наверное, тебе я разрешаю больше, чем кому-либо.
— Угу.
Нацу шумно выдохнул ей в открытый участок шеи, отчего девчушка вздрогнула и в отместку дунула в его ухо. Он дернулся и заглянул ей в глаза.
— Ты чего?
— А ты?
Повисла недолгая пауза.
— А пошли поедим?
— Что? — Озадачено моргнула Алая.
А Нацу выпустил её из объятий, вновь ухватился за руку и потянул за собой.
— Подожди, а как же ситуация с Каной и Гилдарстом?!
***
Девчушка стояла как вкопанная и со стеклянными глазами смотрела в одну точку, сжимая до побелевших пальцев ткань платья. Гилдарст смотрел на ребенка со смешанными чувствами, а мастер… переводил с одного на другого задумчивый взгляд.
Не то чтобы он не заметил, что двоица-то похожа, но не придавал этому особого значения, непринято о прошлом совгильдийца спрашивать и уж тем более копаться, хотя спрашивал Гилдарста, нет ли у того детей. А тот, шалопай, с улыбкой пожимал плечами и отвечал, что подружек у него было много, поэтому возможно… Но лично наверняка не знал, есть ли или нет.
Когда же Макаров принимал Кану, то спросил ее, зачем она пришла? Та помялась и сказала, что из-за отца. Но кто он из гильдии так и не дала ответ. И, наверное, не имей она письмо от директора приюта с просьбой и печатью позаботиться об этом ребенке, так как малышка имеет магический дар — не принял. Магический дар — нужно уметь правильно развивать или хотя бы держать обладателя данной силы под присмотром, иначе такие дарования могут оказаться в плохой компании…
Но после её принятия в гильдию, позже пришел Гилдарст с длительного задания, и… малышка рванула к нему, но так и замерла с горящими глазами возле него. А когда он потрепал её по голове и с теплотой произнес: «С вступлением», прошел мимо… Альберона помрачнела. Однако всегда с ожиданием смотрела на центральные двери и одновременно с радостью и грусть смотрела на вернувшегося Гилдарста. Отчего, собственно, Макаров уже подозревал, кто кому приходится из этих двоих.
И неожиданный вскрик Нацу практически подтвердил подобное. Только оставался вопрос: откуда этот мальчишка узнал? Или же он слишком наблюдательный?
— Эм-м-м… Кана-чан? — неуверенно произнес Гилдарст.
Альберона вздрогнула и с паникой посмотрела ему в глаза.
— Н-Нацу… пошутил. Глупо, ха-ха. — Она нервно улыбнулась. Дыхание участилось, глаза зарезало. Страх вгрызся в плоть.
Только мужчина что-то хотел сказать, как сквозь толпу протиснулся полуголый малец и заслонил собой девчушку.
— Извините, Нацу придурок! — Не дожидаясь реакции взрослых, схватил подругу и потащил к выходу. Многие растерянно расступались.
Гилдарст, как и все остальные, провожали их удивленными взглядами. Пока за ними не захлопнулись центральные двери.
— Эм-м, так Кана-чан твоя дочь? — осторожно спросил Макао, который сидел ближе всего к нему.
Клайв почесал щетину.
— Не знаю…
Он с задумчивостью посмотрел на мастера, тот выдохнул и махнул рукой остальным.
— Возвращайтесь к своим делам. Всё же это дело личное.
— И то верно. — Покивали некоторые.
— Ну, зато понятно, чего Кана к Гилдарсту всегда выбегала, — задумчиво выдает кто-то ещё.
Пока все переговариваясь рассосались по своим местам, Гилдарст неотрывно смотрел в одну точку.
— Тебе бы с Каной-чан поговорить и её компанией, — тихо произносит мастер, — они сдружились, может, она поделилась с ними о своем прошлом, — и с легкой иронией продолжил: — Раз не знаешь, точно ли есть у тебя дети.
— Ух, мастер, бьете по больному.
Клайв задумчиво почесал щеку и отпил неожиданно ставшее безвкусным пиво, поставил кружку на барную стойку и выдохнул. Глазки девочки ему очень уж знакомы. Остается узнать возраст и тогда…
— А сколько мелкой лет? — Он посмотрел на мастера.
Тот качает головой и с тяжелым вздохом отвечает:
— Одиннадцать, скоро уже двенадцать.
***
— Нацу, ты идиота куска!
Следом за криком последовал удар в лицо. Нацу лишь частично смог извернуться, отчего удар пришелся по щеке, а не в глаз. Отступив на два шага назад от отдачи, в теле забурлил эфир. Взгляд впился в полуголого Ледяного мага.
— Хера ты такие вещи орешь?! А если это не так?! Ты представляешь, что испытывает сейчас Кана?!
В Драгнила полетели ледяные молоты. Но тот ловко уворачивался от атак, краем глаза поглядывая в сторону Эрзы. Подруга не вмешивалась, лишь одними губами произнесла: «сам разбирайся». От этого… было обидно. Хотелось, чтобы она вступилась, как обычно. Однако сейчас, очевидно, она хотела, чтобы он сам научился в таких вещах разбираться. Ведь подруга всегда поддерживает его и старается во всем помочь и научить.
— Они пахнут похоже!
— И что?! — не унимался Ледяной маг, стягивая трусы и покрывая под ногами всё в лед.
— Общий запах есть только у близких родственников! — Растопив под ногами лед, Нацу разбил летящие мечи кулаком, объятым огнем.
Флубастер помешкал.
— В смысле?
— Они имеют общий запах. Как родитель и детеныш.
Грей нахмурился, оставляя трусы на месте. Почесал шею и посмотрел на Эрзу.
— Это так?
— Да.
— Тогда почему ты не остановила этого придурка?!
— Эй! — возмутился Драгнил, но его благополучно проигнорировали.
— Не успела. А потом уже решила не вмешиваться.
— И что теперь делать?!
— Ничего. Кана и Гилдарст сами разберутся. Но… — Эрза выдохнула и грустно улыбнулась. — Я полностью поддерживаю решение Нацу.
Грей нахмурился, скрестил руки на груди и посмотрел в сторону. Когда он с Каной сбежал, то притащил к себе, а там она заревела, и тогда ему пришлось успокаивать её. Ревела она долго, а потом просто уснула. И когда до него дошло, что
Нацу довел её до слез… он пошел на его поиски. И достаточно быстро нашел, ведь тот жил с Эрзой и частенько прогуливался с ней. А раз этот розоволосовый придурок крутится возле Алой, то и искать его надо, там, где она частенько появляется или живет.
— Извини, — вдруг произносит Алая и подходит к нему, накидывая тонкий плащ на плечи, — мне всё же следовало как-то успокоить Нацу и объяснить заранее, что так делать не стоит на глазах у всех.
Грей кивнул и посмотрел на этого придурка.
— Чего? Перед тобой извиняться не стану, — буркнул тот.
Вспыхнуло жуткое возмущение. Тот тут же пошел к этому идиоту и со сталью в голосе произнес:
— Перед Каной извиняться будешь!
