***
Тяжелые дождевые тучи ползут над Королевской гаванью так низко, что цепляют шпили Красного замка беременными ливнем животами. Вот-вот они лопнут, низвергнув на огромный город потоки воды. Кутаясь в теплую меховую шаль, королева думает, что было бы смой один из таких ливней столицу вместе с замком, построенным Эйгоном Завоевателем. Говорят, это место проклято. Прародитель рода Таргариенов убил всех без исключения строителей и проектировщиков сооружения, захоронив их тела под стенами цвета свернувшейся крови, дабы сохранить в тайне великое множество секретных ходов и комнат. Знал бы он как много горя эти невидимые артерии, скрытые в стенах, принесут его детям… Ее милая девочка, Хелейна, опустилась на дно безумия, после удара в сердце, нанесенного рукой Деймона Таргариена. Она всегда наполовину жила в мире снов, навеваемых даром провидца. Когда же кривой, заостренный меч продажного крысолова отделил голову ее сына от тела, девушка совершенно потеряла связь с реальностью. Чаще всего она шептала о том, что только магия крови может изменить предначертанное. Что это значило сказать никто не мог, как не могла и сама Хелейна… Теперь ее дни проходили в бреду, который обретал некую связность лишь при виде брата. Королева не могла понять винит ли дочь Эймонда в убийстве Джейхериса, но сама Алисента не могла упрекать в этом сына. Пока длились десять дней агонии, в которую Эймонд погрузил себя сам после смерти Люцерис, королева была уверена, что потеряет его… Плечи вздрагивают, когда она вспоминает изодранное в кровь лицо сына в попытке вынуть сапфир из пустой глазницы. Сейчас он кажется ей нормальным. По крайней мере внешне. После Штормового предела Эймонд стал еще более замкнут нежели обычно. Принц закрылся в коконе холодного циничного равнодушия. Последнюю живую эмоцию Алисента видела на лице среднего сына в день, когда, балансируя на грани войны, Эйгон устроил праздник. Настоящий пир во время чумы. Эймонд не хотел присутствовать за общим столом, не чувствуя себя достаточно сильным после болезни, но король настоял. Когда Эйгон поднял кубок в его честь, заявив перед всем двором, что гордится братом, в жилах которого течет истинная кровь дракона, и убийство Люцерис положило отличное начало их делу, лицо Эймонда сначала стало белым от боли, сжигавшей его изнутри, а затем налилось кровью в приступе ярости. Он мгновенно покинул этот отвратительный фарс… …Став регентом после битвы при Грачином приюте, Эймонд с головой ушел в дела государства, нужды армии и присягнувших им лордов. Он старался принимать продуманные взвешенные решения и только после того, как выслушает все возможные точки зрения, не пренебрегая ни одной. На военных советах же больше прислушивался к мнению десницы Кристона Коля, считая крайне ценным его боевой опыт. Алисента гордилась им. Ей думалось, что сын смог подчинить ту часть своего характера, которая некогда делала его резким и неуравновешенным, провоцируя на неконтролируемые вспышки гнева. Но все равно, как мать, она никак не могла согласиться со словами Отто Хайтауэра, что корона смотрится на Эймонде гораздо лучше, чем на ее первенце, страдающем от ожогов, покрывающим большую часть тела. Да, возможно, корона больше подходила ее среднему сыну, равно как и роль правителя Семи Королевств, но ей самой хотелось видеть на этом месте Эйгона. Здоровым и сильным. Как хотелось, чтобы ее сердце перестало разрываться от боли при каждом стоне, вылетавшем из его уст… … Теплые карие глаза внимательно следят за тем как ровные шеренги четырехтысячного войска покидают Королевскую гавань. В сопровождении обоза армия рискует растянуться на несколько лиг. Она слишком уязвима с воздуха, поэтому принц-регент решил лично сопровождать войско. В глубине души он рассчитывал на то, что дядюшка покинет крепостные стены, чтобы сразиться с ним. Их счет друг к другу значительно вырос с момента встречи на островке в Узком море. На последнем большом совете, куда Эймонд призвал своих знаменосцев, было решено взять силы противника в клещи у стен замка Черного Харрена, ударив сразу с двух направлений. С юга предполагалась атака их войска под предводительством десницы, а со стороны Трезубца должен был теснить врага Ясон Ланнистер. … До Харренхолла шестнадцать дней пути, но этот срок рискует значительно возрасти из-за непрекращающихся ливней. Алисента находила крайне неразумным пускаться в такую опасную авантюру в сезон осенней распутицы, но сын заявил, что не намерен долее отсиживаться в Красном замке и настало время покарать мятежных лордов Трезубца и дать бой Деймону. На робкие замечания матери Эймонд лишь посмотрел на нее тяжелым взглядом и сквозь зубы процедил: - Разве не об этом вы совсем недавно просили меня, матушка? … ОН даже не соизволил попрощаться с ней. Королева знала, что накануне отъезда сын навестил Хелейну, которая не хотела отпускать его от себя, долго пробыл в покоях Джехейры, грустной и одинокой после кончины брата, зашел к Эйгону, блуждавшему в мире грез, подаренном очередной дозой макового молока, чей приторно сладкий аромат прочно впитался в стены его покоев. Королева не знала, что именно говорил Эймонд брату, но ей передали, что покинул он короля печальный и задумчивый. Ей же он лишь кивнул нынче утром в коридоре, нехотя выдавив из себя «Прощайте, матушка!» … «Прощайте, матушка…» Увидит ли она его еще раз? Или эта война заберет у нее сына? В глубине души Алисента уверена, что Эймонд не сможет одолеть отца. Слишком силен, коварен и отчаян Деймон Таргариен. Что может противопоставить юнец этому закаленному в бесконечных битвах с Триархией воину? Самого большого дракона Вестероса? Матушка, справедливо полагает, что этого мало… Все ее надежды сосредоточены на Кристоне Коле. У него больше шансов повлиять на ход событий, нежели у ее сына. … Шорох необъятных крыльев раздается над ее головой так внезапно, что королева вздрагивает. Высоко запрокинув голову, она пытается в последний раз рассмотреть Эймонда на спине гигантской драконицы. Алисента силится запечатлеть в памяти образ сына, закованного с головы до ног в черную сталь брони, покрытую замысловатой вязью герба их дома. Его прямые платиновые волосы развеваются в потоках ледяного воздуха. «Как отец…» - думает Алисента, поднимая руку, чтобы помахать на прощание. Она не рассчитывает, что Эймонд заметит ее. Этот жест нужен ей самой. Рука замирает в воздухе и остается в таком неестественном положении до тех пор, пока Вхагар не скрывается из виду, поглощенная низкими облаками…***
… Подле оплавленных драконьим огнем стен замка огромная красная туша беспокойно шевелит необъятными крыльями и переступает с лапы на лапу, недовольно шипя, в ожидании обильно завтрака. Деймон слышал, что многие называют его дракона уродливым. Возможно, для кого-то это и так, но не для него. Караксес – неотъемлемая часть его самого. Он - то, что делает принца настоящим Таргариеном. Деймон уверен, что ящер слышит его мысли. Нередко Красный змей выполнял его команды еще до того, как они были озвучены. Ему всегда было интересно у всех ли драконьих всадников существует такая прочная связь с их подопечными или он является счастливым исключением, но, к сожалению, удовлетворить его интерес было некому. Брат не пожелал обзавестись другим драконом, оплакивая смерть Баллериона, а Рейнира слишком редко летала на Ксиракс, чтобы их связь окрепла. Отвлекаясь от кормления своего любимца, Деймон натягивает камзол и не спеша аккуратно застегивает пряжки, на которых легкой рукой мастера выгравированы драконьи головы. Под сводами Харренхолла принц, а точнее уже король, достаточно давно. К счастью, ему не пришлось брать замок приступом. Едва завидев в высоком небе Красного змея кастелян сир Саймон Стронг распахнул для Деймона ворота. Кровь обитателей здешних мест хранила память о цене, которую необходимо уплатить за противление драконьему всаднику. Сам факт захвата столь значимого опорного пункта в разы усилил позиции Деймона в глазах власть имущих всего Вестероса. Многочисленные делегации лордов окрестных земель стали прибывать в Харренхолл, чтобы преклонить колено и признать Рейниру своей королевой. … Король уверенным шагом направляется в огромный зал Харренхолла, где когда-то давно был провозглашен наследником его брат. Как давно это было... Деймон помнит, что в то время его самого больше интересовали девки и драки в самых грязных местечках Корлевской гавани, а вовсе не то, кому отойдет железный стул. «Ох, уж, эта беспечность юности!» - усмехаясь, думает он. Ошибки молодости не стоили брату покойного короля слишком дорого. За его спиной всегда стоял Визерис, готовый прикрыть любой его грех. Конечно, не всем в этой жизни так везет. Да и не все грехи можно утаить или спрятать… …Среди столпившихся лордов Трезубца и прочих земель, подчинившихся его воле, холодные фиолетовые глаза замечают тонкую фигуру женщины, плечи которой украшает россыпь густых каштановых прядей. Она ловко скользит от одного мужчины к другому, даря каждому ослепительную улыбку. Деймон знает, что женщина не молода, как знает и то, что, стоит ей обернуться, он увидит в ее лице дочь Рейниры. Никогда за свою достаточно долгую жизнь король не встречал такого поразительного сходства. Его едва не хватил удар, когда в день прибытия в Харренхолл, она вошла в отведенные ему покои с гордой уверенностью хозяйки. Тогда ему нужна была помощь лекаря – старая рана давала о себе знать острой болью, пронизывающей всю правую половину тела, но мейстера под сводами замка Черного Харрена не было. Зато нашлась она. Сир Саймон суеверным шепотом сообщил на ухо королю, что эта женщина – ведьма. Деймону было плевать поможет ему ведьма или сам Неведомый, лишь бы его тело поскорее вернулось в строй. Сейчас не самый подходящий момент демонстрировать слабость. Когда он поднял на нее глаза, сердце пропустило не один, а сразу десяток ударов. Перед ним стояла Люцерис. Он уверен, что именно так выглядела бы его милая девочка, доживи она до… Сколько лет этой ведьме? Тридцать? Сорок? Угадать было невозможно. Казалось, женщина не имеет возраста. Лишь спустя некоторое время, Деймон наконец смог собрать воедино все вмиг рассыпавшиеся детали: Харренхолл служил домом роду Стронгов, родной отец же Люцерис, сир Харвин, в свое время был наследником древнего замка. Очевидно, эта женщина каким-то образом имела прямую родственную связь с его племянницей. Он не хотел знать про нее ничего. Боль, разрывающая сердце при каждом взгляде на харренхолльскую ведьму, не желала этого. Все же, до него так или иначе дошли некоторые слухи: местные были уверены - женщина промышляет черным колдовством. Ему шепнули, что в ее власти подчинить своей воли любого мужчину. Деймон лишь рассмеялся. Дураки боялись ее ровно в той же мере, что и уважали. Спустя некоторое время он нисколько не удивился, обнаружив поздним вечером ее в своих покоях. Король понял с первого взгляда чего именно она ждет от него. Злоба кривой усмешкой прорезалась на его гордом лице. Никто не может предъявлять права на дракона. Он сам берет, что пожелает. Когда ведьма приблизилась к нему в попытке зачаровать бездонными темными глазами, Деймон склонившись к самому ее лицу яростно прошипел: «Мою постель согревает драконица. Неужели ты думаешь, что я соглашусь променять ее на базарную шлюху, которую имел весь Харренхолл?». Тогда он долго смеялся ей в след… … Сегодня даже присутствие этой твари, выбравшейся из какой-то щели, где она скрывалась, опасаясь его гнева, не могло испортить настроение Деймона. Случилось то, чего он так долго ждал: мальчишка со своим верным псом покинули Королевскую гавань, освободив ее для Рейниры. Губы короля сами кривились в холодной улыбке, а в глазах горела хитрость, когда он представлял лицо племянника, которому совсем скоро предстоит узнать, что столица потеряна…***
… Через девятнадцать дней изнурительного перехода по раскисшим дорогам войско Эймонда Таргариена достигает настежь распахнутых ворот замка Черного Харрена. Переход дался армии нелегко: лошади, орудия и обоз постоянно вязли в непроходимой грязи Королевского тракта. Так что на каждый час пути приходилось по два, а то и по три часа простоя. Передохнуть во время привалов люди тоже не могли. Подолгу приходилось обустраивать быт в тяжелых условиях. Часть войска была вынуждена спать чуть ли не в грязи, зачастую под дождем или мокрым снегом. Измученные солдаты начинали болеть. … Уже через семь дней марша Кристон Коль стал обращать внимание принца-регента на то, что все, даже самые крошечные, деревушки на их пути сожжены дотла. Нехорошее предчувствие поселилось под кожей Эймонда, и он отправился на спине Вхагар проверить как обстоят дела на других направлениях. Везде его взгляд натыкался лишь на обугленные останки строений. Местами были выжжены даже неубранные поля. Нигде не было видно ни одной живой души. Юноша чувствовал, что они по своей воле забираются в ловушку, но никак не мог понять, что именно для них подготовил дядюшка. Коль же говорил, что деваться Деймону некуда, и, так или иначе, они дожмут его у Харренхолла. … Растерянность охватывает принца-регента при виде распахнутых ворот и белого флага над дозорной башней замка. - Что это, Коль? – спрашивает Эймонд, беспокойно оглядываясь. - Я думаю, ваш дядя испугался и сбежал, узнав о нашем приближении, мой принц. – голос десницы звучит бодро, но юноша не думает, что тот верит своим словам. Как бы там ни было, им всем необходимо передохнуть и обдумать дальнейшие действия. Принц с интересом рассматривает циклопическое сооружение, чьи стены местами напоминают застывшие потоки воска. Ему не доводилось бывать здесь ранее. Безусловно, он, как и все, знаком с байкой о том, что замок Черного Харрена проклят, а раствор для его стен якобы замешан на людской крови. Слышал он также, что проклятие упадет на каждого, кто рискнет преступить порог Харренхолла. «Что ж… Посмотрим.» - думает Эймонд, делая шаг под своды мрачного замка, готового вынести ему приговор.***
…Когда под вечер в главный зал Харренхолла входит посыльный с письмом, скрепленным печатью дома Таргариенов, десница и принц-регент планируют дальнейшее наступление на земли Трезубца навстречу Ясону Ланнистеру. - Послание для принца-регента Эймонда Таргариена от его дяди Деймона Таргариена. Разворачивая сероватый лист с кроваво-красным гербом на фоне, Эймонд уверен – это приглашение на поединок, который он задолжал дядюшке. Но вчитываясь в пропитанные ядом ласковых насмешек строчки, принц моментально теряет связь с реальностью. Ярость искажает черты его лица до неузнаваемости. Схватив со стола тяжелую чернильницу серого мрамора, он снова и снова наносит сокрушающие удары по лицу неудачливого посланца, кроша кости черепа. Алая кровь, потоком стекающая на каменный пол замка Черного Харрена, смешивается с черным глянцем чернил… Десница виснет на плечах Эймонда, пытаясь успокоить разбушевавшегося юношу. - Мой принц, это лишнее… Не стоит… Когда Эймонд поднимает на него взгляд, Коль решает, что лучше уступить, иначе он рискует стать следующим трупом, остывающем в луже крови на холодном полу. - Пока мы здесь решаем где раздобыть провиант для наших людей, он захватил Королевскую Гавань! – он кидает к ногам Кристона письмо, заляпанное кровавыми каплями. – Напомни-ка мне, кто сильнее других ратовал за идею как можно скорее отправиться к стенам Харренхолла? Больше всего в эту минуту Эймонд походит на рассерженного дракона, готового испепелить все на своем пути. Опасаясь за свою жизнь, десница молчит, обдумывая какие действия они могли бы предпринять в сложившейся ситуации. - Я скажу тебе кто! Ларрис! Мерзкая крыса – Лорд Харренхолла. Это он приказал сдать замок Деймону без боя. Это он заманил нас сюда! Проклятые Стронги! Весь их род надо испепелить на корню! – разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, он впивается взглядом единственного глаза в кастеляна Харренхолла. – Я прав сир Саймон? Вы предали корону? - Что вы, мой принц! Я – самый преданный слуга короля Эйгона. Я открыл ворота перед вашим дядей только потому, что мы не имели сил для обороны замка. Тем более мы не могли оказать ни малейшего сопротивления драконьему всаднику. – старик изо всех сил старается говорить уверенно, но голос предательски дрожит. Кривя губы в злой усмешке, Эймонд подходит к нему вплотную, несколько долгих мгновений рассматривая его лицо, испещренное сеточкой мелких морщин. Он наслаждается исходящими от лорда эманациями ужаса. - Подайте сиру Саймону меч. – бросает принц, стягивая с лица повязку. – Пусть нас рассудят боги. Если вы ни в чем не виноваты, Воин поможет вам одолеть меня. Не преставая усмехаться, Эймонд смотрит как старик сжимает меч дрожащими морщинистыми пальцами. Куда ударить в первую очередь? Мощным быстрым ударом он пробивает левое предплечье сира Саймона. Тот даже не делает попытки защититься. - Вы по-прежнему настаиваете на своей невиновности? – издевательски интересуется принц. - Да, м-м-мой принц… - задыхаясь от боли шепчет старик. Он уже давно понял какая участь ему уготована этим юнцом. - Что ж…Ваше право… Следующим выпадом Эймонд отсекает ему руку, сжимающую меч. С диким криком кастелян замка валится на каменный пол, баюкая кровавый обрубок. - Вы все еще невиновны, милорд? – цедит он сквозь сжатые зубы, всаживая в живот поверженного противника темно-серую валирийскую сталь и медленно проворачивая ее внутри. Наблюдая, как тот корчится в предсмертной агонии, Эймонд приказывает: - Этой ночью все, в чьих жилах течет кровь Стронгов, умрут. Я приговорил их к смерти за измену короне и моему брату, королю Эйгону. … Никакие увещевания и уговоры не нашли отклика в одно мгновение окаменевшем сердце принца-регента. На очередную попытку переубедить его Эймонд, наклонившись к самому уху Коля, прошептал: - Еще немного и я сочту тебя виновным в измене… Деснице пришлось сдаться и последовать за принцем во двор, куда стража стаскивала всех, в ком была хотя бы капля крови проклятого стенами Харренхолла семейства. По центру двора уже были готовы импровизированные плахи… Острый глаз Эймонда живо выхватывает из толпы будущих покойников фигуры нескольких крепких мужчин, виденных им ранее. - Это его сыновья? Сира Саймона? – юноша кивает в их сторону. - Да, мой принц… - эхом отзывается Коль. - Вхагар еще не кормили. Я думаю, она с радостью отведает мяса предателей. - Да, мой принц. – к горлу десницы подкатывает тошнота. Он знает Эймонда с детства, но никогда не замечал за мальчиком чрезмерной жестокости. Наоборот, чаще всего принц был холоден и собран. Мужчин выхватывают из толпы и волокут за стены замка, чтобы предать более мучительной казни, нежели уготована остальным. За спиной принца слышится звук топоров, приступивших к исполнению его воли. Двор наполняется криками и стенаниями…Женщины падают к его ногам, моля сохранить жизни хотя бы детей. Он холоден и непреклонен. Все его существо поглощено созерцанием работы палачей. Кровавые брызги оседают на черном металле доспехов, навсегда клеймя убийцу. Не в силах долее смотреть на это, Коль поворачивается спиной к плахам. - Мой принц, здесь справятся без нас. Пойдемте внутрь. Необходимо подумать, как действовать дальше. Эймонд молчит. Поднимая взгляд на его лицо, десница с удивлением обнаруживает, что глаз юноши закрыт. Десница не может отделаться от ощущения, что принц смотрит на бойню синевой сапфира. Он рискует положить руку на его плечо и слегка встряхнуть. Глаз открывается. Слепой и невидящий. - Пойдемте, принц. Вам необходимо отдохнуть. - Ты прав, Коль. Здесь справятся без нас. – Эймонд отворачивается от чудовищного зрелища. … чтобы тут же обернуться обратно так резко, что пугает сира Кристона. Даже в неверном свете факелов видно, как лицо принца бледнеет, а губы дрожат. - Стой! – кричит юноша не своим голосом. Все палачи разом замирают. Стихают даже крики сотен жертв, идущих на встречу с Неведомым. Десница не может понять, что с такой силой поразило его подопечного, пока он не замечает подле дальней от них плахи девушку с растрепанными каштановыми волосами. Даже его пугает сходство с Люцерис. И, так как Эймонд застыл словно парализованный, Коль сам жестом приказывает подвести девушку ближе к ним. … Когда ее кидают на землю у их ног, Эймонда бьет крупная дрожь. Он совершенно не чувствует тело, только удары сердца оглушают его своим грохотом. Этого не может быть… Это не может быть Люк. Она умерла. Он убил ее. Коль поднимает девушку с земли, заставляя смотреть на своих палачей. - Кто ты такая? – грубо спрашивает он. - Я – Алис. Алис Риверс, милорд. – голос ее низок и спокоен будто пару секунд назад ее голова не лежала на плахе в ожидании удара палача. Когда она называет свое имя, Эймонда немного отпускает. Теперь он видит, что хоть она и похожа на Люцерис, но различия все же есть… - Скажи, пусть ее оставят. – не в силах больше смотреть в ее лицо, он уходит, низко опустив голову.***
Под сводами Харренхолла еще разносятся эхом предсмертные стоны последних представителей дома Стронгов, когда Эймонд в сопровождении Коля добирается до своих покоев. Принц-регент знает, что до него эти комнаты занимал дядя. Один этот факт заставляет его воспаленный разум вновь и вновь тонуть в волнах слепой белой ярости. - Клянусь тебе Коль, я убью его… Слишком много он мне задолжал… - юноша по-прежнему весь дрожит. Помятуя приступ болезни, сразившей Эймонда после смерти Люцерис, десница всерьез опасается за его здоровье. - Вам надо успокоиться иначе вы заболеете. Завтра мы придумаем, что можно сделать. Сир Кристон протягивает принцу бокал, до краев полный крепкого терпкого вина, в надежде, что алкоголь благостно скажется на его состоянии. Может быть даже успокоит… Хотя это, конечно, маловероятно. Эймонд залпом опустошает кубок, тут же наливая еще. - Думаешь Деймон убьет их всех? - Едва ли, мой принц. Реальная опасность грозит лишь королю. Остальные не имеют особого веса. К тому же ваша сестра не так жестока… - Коль всеми силами сдерживается, чтобы не добавить “как вы”. - Быть может… Но дядя совсем не глуп. Он не станет рисковать, оставляя в живых хотя бы одного из нас. Второй бокал пустеет так же быстро как первый. - Не пьешь, Коль? Тошнота вновь подступает к горлу десницы, когда он видит кроваво-красную жидкость в кубке, протянутом ему Эймондом. Взяв бокал в руки, он долго смотрит в него. Кажется, что в нем кровь казненных сегодня людей. Сир Кристон умеет и любит убивать. Противников. Порой он даже позволяет себе использовать не совсем честные приемы, чему обучил также и своих подопечных, но творить такое… - Не хочешь? А я выпью… Принц забирает его вино и залпом выпивает до дна. Часть напитка проливается и стекает по его подбородку и шее. Как зачарованный десница следит за стремящейся вниз каплей. Как кровь… - Ненавижу его! Ненавижу! Он виноват в…- Эймонд бьет кулаком в стол. Он хочет сказать, что именно Деймон, чиня препятствия их отношениям с Люцерис, подтолкнул ситуацию к трагическому финалу, но, не считая возможным настолько открыться перед Колем, горько заканчивает. - Во всем... Принц не подозревает, что сир Кристон знает об их романе гораздо больше, чем показывает. Ларрис Стронг давно доложил им с королевой подробности, которые напели его милые пташки. Поэтому десница додумывает сам то, что Эймонд не произнес вслух. Видя, что вино не помогает снизить градус напряжения, он решает, что возможно есть иной способ переключить внимание принца с Деймона. - Быть может мой принц желает побеседовать с девушкой, которую мы видели внизу? От неожиданного вопроса Эймонд напрягается всем телом. Готов ли он увидеть ее еще раз? Это так страшно и… заманчиво. Да… Желаю… - он старается не смотреть на Коля.***
Коль выясняет, что девку на всякий случай кинули в темницу, где она и находилась сейчас. Когда она предстает перед его глазами, десница еще раз удивляется ее внешности. Сходство просто невероятно… - Тебя желает видеть принц-регент. - бросает он, рассматривая ее сверху донизу. Платье, шея, волосы, руки перепачканы успевшей засохнуть кровью убитых родственников. - Но так не годится. Придется тебя сначала отмыть. Он брезгливо морщится. Хотя в целом, вспоминая алую каплю стекающую по шее Эймонда, Коль находит, что возможно в таком виде девка подошла бы юноше даже больше. … Слугам приходится потрудиться, чтобы привести ее в порядок. Теперь она выглядит как настоящая леди. Коль даже хмыкнул, увидев ее в темно-синем платье, принадлежавшем ранее хозяйке замка. Ныне тоже покойной… Как и все здесь… Проводив девушку до покоев принца, он, прежде чем уйти, еще некоторое время прислушивается к происходящему за закрытыми дверьми… … Оказавшись внутри комнаты, Алис сначала ничего не видит, ослепленная светом множества свечей. В коридоре стояла практически кромешная тьма, едва разгоняемая редкими масляными светильниками. Наконец, глаза немного привыкают к свету, и она замечает его. Эймонд стоит перед камином, сложив за спиной руки. - Мой принц, вы желали меня видеть. – низкий голос ее полон внутренней гордости. Никто бы и подумал, что всего несколько часов назад ей угрожала смерть. Эймонд оборачивается, вбирая в себя ее образ. Во рту моментально становится сухо. Горло сжимается в мучительном спазме. Эти темные глаза, маленький чуть вздернутый нос, россыпь густых каштановых волос, завивающихся крупными кольцами… У нее немного другая форма губ, но они такие же яркие и чувственные как губы Люк. Более смуглая кожа… В ярком свете десятков свечей он ясно видит, что эта женщина много старше Люцерис, как и его самого. - Кто ты? – чтобы выдавить из себя хоть слово, ему приходится сделать большой глоток вина. - Я – Алис, мой принц. Алис Риверс. - Это я уже слышал. Кто ты такая, Алис Риверс? - Местные считают…Считали… меня ведьмой. На самом деле, я – целительница. Лечу разные хвори. Не так давно я помогала вашему дяде оправиться от старой раны… - она замолкает, видя презрительную гримасу на лице принца. - Кто твой отец? – Эймонду безразлично чем она занимается, равно как и ее отношения с Деймоном. Ему важно знать почему она так похожа на Люцерис. - Лионель Стронг, мой принц. Это многое проясняет. - Подойди ближе, Алис. Впервые в жизни она робеет в присутствии мужчины. Почему? Он же совсем мальчишка. Сколько ему? Двадцать два? Двадцать? Или того меньше? Оценивающий взор скользит по его лицу. Он годится ей в сыновья. Приближаясь, Алис понимает, что принц довольно сильно пьян. Его взгляд жжет ее лицо и тело. Он хочет смотреть на нее. Пусть смотрит. Она видела много мужчин. Многие мужчины видели ее. Как одетую, так и нагую. Ее врожденный дар позволял играть их сердцами и душами с небрежной легкостью. Алис Риверс была негласной хозяйкой Харренхолла. Любой мужчина, стоило ей того захотеть, подчинялся ее воле. Кроме одного… Сколько усилий не прикладывала темноволосая ведьма, но Деймон Таргариен остался вне ее власти. Алис знала почему: ее сила не имеет власти над тем, чье сердце занято. Едва ли не впервые в жизни ей пришлось признать поражение и скрыться подальше от жесткого пронизывающего взгляда фиолетовых глаз. Она была уверена – Деймон видел ее насквозь. … Оставив бокал, Эймонд сокращает расстояние, разделяющее их, до минимума. Сложив руки за спиной, он исследует ее лицо дюйм за дюймом. Голова кружится от выпитого вина и, впервые за многие месяцы, от близости женщины. С момента гибели Люцерис он не желал никого, не мог даже думать об этом. Когда он оказывается за ее спиной, волоски на коже женщины встают дыбом. Алис хорошо разбирается в людях. Всем своим нутром она чувствует, как он опасен. От него разит кровью убитых людей, которых Алис знала всю жизнь. Среди них были и те, кого она считала своими детьми. Боги оказались жестоки к ней и быстро забирали каждого ребенка, произведенного на свет ее лоном. Люди поговаривали, что это плата за колдовство. Ее грудь всегда долго оставалась полна молока, и Алис с легкостью помогала вскармливать нуждающихся в нем младенцев Харренхолла. … Длинные пальцы руки путаются в ее кудрях. Такие же мягкие… Запах волос будоражит сознание. Это не тонкий аромат жасмина, который Эймонд запомнил навсегда, а тяжелый запах полевых трав и немного костра. Когда принц отодвигает густые непослушные пряди, открывая тонкую шею Алис, в комнату врывается порыв ледяного ветра, моментально гасящего практически все свечи. Остатки рассудка растворяются в наступившем полумраке, заставляя склониться к ней и, едва касаясь, пройтись губами по нежной коже. Алис вздрагивает. Почему мальчишка хочет ее? - Сегодня ты будешь моей. - выдыхает он в ее шею. - Как пожелаете, мой принц. - если такова плата за жизнь, Алис согласна. Бывали времена, когда она отдавалась и за меньшее. Поворачиваясь, она целует его глубоким страстным поцелуем, способным свести с ума любого. Его вкус, мята и сталь, заставляет сильнее биться ее собственное сердце. Прислушиваясь к учащенному дыханию принца, Алис чувствует, что мальчишка совсем поплыл. Она отстраняется от него. Эймонд тянется следом всем телом, будто боится потерять. - Позвольте я помогу вам избавиться от этого, мой принц… - женщина проводит кончиками пальцев по доспеху, замаранному кровью ее семьи. Пока нежные руки умело расстегивают пряжки, освобождая тело от пластин черного металла, покрытых замысловатым узором герба Таргариенов, Эймонд покорно стоит, следя за каждым ее движением. Алис опускается на колени перед юношей, ловко расшнуровывая высокие кожаные сапоги. Двумя пальцами он касается ее подбородка, заставляя смотреть на него. В неверном свете нескольких свечей она неотличима от Люцерис. - У тебя было много женщин? - слегка улыбаясь, спрашивает ведьма. - Много… Но только одна… Не отводя взгляд от его лица, Алис одним движением расстегивает его брюки, освобождая возбужденную плоть. Эймонд вздрагивает, когда она касается его горячими влажными губами, тут же пропуская глубоко внутрь. Руки путаются в каштановых прядях. Ее смелые уверенные движения заставляют юношу запрокинуть голову, закусив губу. … Алис нравится то, что она с ним делает. Она даже немного пугается, когда Эймонд резко отталкивает ее и тянет вверх, заставляя подняться. - Я сказал: ты будешь моей, а не наоборот. - усмехается он. … Его прикосновения становятся все более болезненными. Алис уверена, что завтра ее тело будет покрыто синяками и кровоподтеками. Она отвечает ему тем же, но принц слишком сильный. Его руки и губы побывали, кажется, на каждом миллиметре ее тела и внутри него. Мучая и терзая. Она совсем не ожидала такого от мальчишки. Ее тело отзывается на каждое касание. По началу женщина не допускала даже мысли, что ему удастся разжечь в ее груди огонь желания. Теперь же она задыхается в страстной агонии возбуждения, желая все больше. Когда Алис готова принять его в себя, Эймонд уходит, оставляя ее остывать в недоумении. - Мой принц? - когда она вновь замечает его в дверях комнаты с клинком в руке, ее глаза в ужасе расширяются. Алис видела в этой жизни много плохого, а знала и того больше. Поэтому страх сам собой сжимает сердце. - Это для меня. - Эймонд не смотрит на нее. - Зачем? Принц смущается. Как сказать об этом? - Мне нравится… боль. - наконец выдавливает он из себя. Несколько мгновений она обдумывает его слова. Да… Мальчишка действительно не так прост, как показалось сначала. А чего еще можно ожидать от человека, устроившую резню в ее доме, не пожалев даже детей?.. - Сегодня это лишнее. Одно твое слово, и я сделаю так, что ты получишь желаемое. Я же ведьма… - Алис лукаво подмигивает ему. Эймонд соглашается. С видимым сожалением оставляя клинок, он возвращается в ее горячие объятия. … Когда он оказывается в ней, нежные пальцы находят на его теле особые точки, способные подарить принцу то, что он хочет. Алис с силой надавливает на них, вырывая из его груди болезненный возбужденный стон. Эймонд так стискивает ее руками, что ей практически нечем дышать. Женщина чувствует, что его сознание истаяло в огне удовольствия. Она же так и не смогла после испуга зажечься вновь. Еще несколько раз она дарит ему импульсы боли. Перед самым концом Эймонд выдыхает в ее плечо чужое имя…***
… Алис тенью скользит за колоннами большого зала Харренхолла. Колдовские глаза пристально изучают мужчин, склонившихся над картами в попытке обмануть судьбу, которая волей Деймона Таргариена завела их в тупик. Ох, уж эти мужчины… Ни одна женщина не учинила бы того, что позволяют себе они. Если бы они знали, как тяжело дается жизнь… Если бы хотя бы один из них прошел через муки родов… Посмотрела бы она на них! Едва ли после такого осталось бы желание убивать. Сама она четырежды проходила через ад, но лишь один ребенок родился живым. К сожалению, и он через несколько дней присоединился в чертогах Неведомого к своим братьям и сестре. Она похоронила его по всем правилам и дала себе зарок больше не пытаться родить… Но мучительное желание стать матерью разъедало изнутри ее душу. Алис страстно хотелось приложить к груди свое дитя, но ужас пережитых потерь не позволял пробовать вновь. Женщине казалось, что ее израненное сердце не перенесет новых потерь. С завидным остервенением она изгоняла из своего тела едва успевшие завязаться плоды любви травяными отварами. … Сейчас же, смотря на Эймонда, она приходила к мысли, что можно рискнуть еще раз. Он такой горячий, полный жизни и внутреннего огня. Да, она ненавидит его. Он убил ее семью. Но каждую ночь, хотела она того или нет, его страсть снова и снова воспламеняла ее. Алис горела в руках этого юнца, как никогда и ни с кем раньше. Если не получится с ним, не получится уже ни с кем… Кровь дракона должна сотворить чудо и подарить ей то, о чем она так мечтает. … Она смотрит на него слишком долго, привлекая взгляд фиолетового глаза. О чем он думает, глядя на нее? Алис знает: в железном сердце дракона нет для нее места, там безраздельно властвует другая. Женщина потеряла счет сколько раз он в порыве страсти называл ее чужим именем. Это ранило. Она могла привязать к себе любого, заставить задыхаться в ночи от одной мысли о ней, но не его. Эймонд хотел лишь ее тело, но не ее саму. Уязвленное самолюбие жгло сердце ведьмы адским пламенем. Кто ее соперница, укравшая сердце принца? Кто защищает его от цепких когтей древнего, как мир, женского колдовства? Спросить напрямую она боялась. … Однажды, столкнувшись с десницей в темном коридоре Харренхолла, Алис подошла к нему вплотную, ввергая в смущение, и тихо задала терзающий ее вопрос: - Я так на нее похожа? - На кого, леди Алис? - Сам знаешь на кого! Смотри мне в глаза! – она приказывала, а он подчинялся, как и любой другой. - Да. Но, если хочешь знать больше, спроси принца сама. Это не моя тайна. Ответ удовлетворил ведьму лишь отчасти. А не так давно она проснулась в темноте ночи от горяченного бреда юноши. Эймонд невнятно бормотал что-то про долг…корону… свой шрам… а потом просто звал ту, другую, бесконечно повторяя имя. Алис терпела сколько могла. Имя сверлило мозг, проникая в самые глубокие части, рождая ярость отвергнутой женщины. Даже закрыв уши ладонями, она все равно слышала его. Казалось, окажись она сейчас в гробу под землей во власти вечной тишины, то даже там в голове пульсом будет биться это имя «Люк… Люк… Люк…» Не в силах долее выносить эту пытку, Алис разбудила его. - Тебе снился кошмар? - спросила она, прожигая глазами его лицо. - С чего ты взяла? – холоден, как всегда. - Ты звал ее. - выдохнутые слова, казалось, оставили ожог в гортани. Эймонд впился в лицо женщины взглядом так яростно, что она на секунду стушевалась, но не в ее правилах было уступать мужчинам. - Кто она твоя Люк? Алис знала, что, произнеся это имя, она своими руками возвела между ними стену. Юноша долго ощупывал ее лицо растерянным взглядом, задыхаясь, будто его ударили под дых. Когда она потеряла уже всякую надежду на ответ, он, повернувшись к ней спиной, с усилием проговорил: - Люцерис - моя жена. Эймонд поднялся и натягивая на ходу рубашку, направился к выходу. Уже у самых дверей он замер. - Я убил ее. - едва слышно обронил он. Харренхолльская ведьма поняла, что никакими способами ей не победить покойницу. Эймонд Таргариен останется навсегда неподвластным ей. Той ночью он так и не вернулся, как и следующей… … Сейчас в ее мозгу болью пульсировала лишь одна мысль: Он – один из тех, кто развязал эту безумную войну. Он занял ее дом, казнил всех, кого она знала, унизил, как женщину. Так пусть искупит свою вину, осуществив единственную мечту Алис. Пусть даст ей ребенка. А потом сгинет!***
- Алис! Женщина пугается его голоса. Неужели он слышит ее мысли? После нескольких часов раздумий за столом остались лишь десница и принц-регент. Эймонд настаивает на том, что пора покинуть Харренхолл и добить наконец мятежных лордов Трезубца, понесших в битве с войском Ланнистеров огромные потери, а лучше вообще сразу идти на Королевскую гавань. Принц уверен, что Вхагар способна справиться со всеми драконами Рейниры сразу. Коль же глубоко сомневается, что в том состоянии, в каком пребывало сейчас их войско, победа возможна даже над самым слабым врагом. Он раз за разом предлагает юноше единственно возможный выход – направиться на юг и соединиться с лордом Хайтауэром и принцем Дейроном. Эймонд только фыркает, называя его предложения «стратегией трусов». - Подойди сюда! - зовет он требовательно и где-то даже жестко. Обращаясь к Колю, он добавляет. - Моей леди открыто многое. Пусть поможет нам. Алис не спешит. В каждой линии тонкой фигуры, в каждом ее изгибе - чувственная гордость. Да, его сердце закрыто для нее, но женщина все равно не упускает возможности покрасоваться. Пока мальчишка нужен ей. - Да, мой принц? Что вам угодно? - она склоняет голову в почтительном, не слишком низком поклоне. - Ты слышала все, что говорили за этим столом. Скажи, моя Алис, что по-твоему мы должны сделать, чтобы победить в этой войне? Темные слегка подернутые поволокой глаза ведьмы медленно поднимаются к лицу принца, словно пробуя на прочность каждый дюйм его тела, оценивая способен ли он сделать то, о чем спрашивает. Слегка дергая уголком рта, Алис Риверс нежно, но уверенно произносит слова приговора: - Ты должен убить Деймона Таргариена.***
… Неверный свет свечей делает ее волосы золотыми. Они стекают на плечи и спину живым потоком. Пряди блестят и переливаются в ее умелых руках, которые раз за разом проходятся по ним частым гребнем… Как завороженный Деймон не может отвести от нее взгляд. Его королева прекрасна. Также прекрасна как двадцать лет назад, когда воля судьбы и его брата вырвала ее прямо у него из рук. Время и невзгоды кажется не властны над ней. Даже рождение шестерых детей и смерть трех из них ни капли не изменили Рейниру. По крайней мере, в его глазах. Он желал обладать ею столько сколько помнил…ее. Когда у его брата родилась дочь, в мозгу Деймона, которому тогда едва минуло пятнадцать, мелькнула мысль, что девочка должна принадлежать ему. Ведь настоящий Таргариен ставит превыше всего чистоту крови. Сестер у них не было, а значит придется подождать. Что ж… Так или иначе второй сын королевства возьмет то, что принадлежит ему, как когда-то взял дракона. Девочка росла, и безумная мысль крепла с каждым прожитым ею годом. Уже в свои десять она была гораздо красивее всех, кого он знал. Деймон любил ее как ребенка, как куколку бабочки, которая вот-вот освободится от кокона и расправит прекрасные крылья… Он задаривал ее подарками, ценил их долгие разговоры, украдкой даже катал на Караксесе в секрете от брата. Деймон всегда сажал ее впереди себя, пристегивая цепями, как величайшую ценность. Сам он никогда не пользовался этими игрушками. И наслаждался близостью своей мечты, идущей к тому, чтобы стать реальностью. Когда же пришло время свершить предначертанное, принц с ужасом понял, как много разделяет их с братом. Недопонимание, взращиваемое умелыми руками Отто Хайтауэра, прочно разобщило их, создав между Деймоном и его амбициозной фантазией целую пропасть. Нужен был сильный ход, перед которым Визерис не смог бы устоять. И Деймон отправился на Ступени. Едва не лишился там жизни…Чтобы иметь право просить ее руки. Все пошло прахом… …Когда он подходит, Рейнира в отражении зеркала улыбается широкой открытой улыбкой. Заняв Железный трон, впервые за последние месяцы она довольна. Счастливой она, наверное, не сможет быть уже никогда. Потеря детей всегда будет висеть на душе тяжким грузом. Деймон опускается у ее ног, обхватывая руками бедра жены и утыкаясь головой в колени. Он улыбается, чувствуя, как тонкие пальцы ласково перебирают его волосы. - Зря ты так сильно обрезал их... - Я – не мальчишка, чтобы бравировать платиновыми космами «настоящего Таргариена». – мужчина фыркает, не поднимая лица. Он наслаждается спокойной близостью возлюбленной, плавясь под нежными движениями ее руки. … Деймон сделал для нее все, что мог: собрал и возглавил армию, освободил столицу, короновал ее перед лицом всего двора, усадил на Железный трон. Теперь нужно навести порядок и наказать предателей, а в первую очередь избавить государство от сыновей его брата - тварей, в чьих венах течет зеленая кровь Отто Хайтауэра. О! С каким удовольствием король лично отделил голову этой мрази от тела острым лезвием Темной Сестры. Будь такая возможность, он с удовольствием бы проделывал эту прекрасную процедуру каждый день… - Останься… - шепчет ему Рейнира, заставляя поднять голову. - Моя королева лучше меня знает, что это невозможно. – мужчина хитро щурит на нее ласковые глаза, едва заметно улыбаясь. – Кто-то должен поставить на место зарвавшегося выродка. Тем более, за ним числится еще личный должок нашей семье… Лицо Рейниры передергивает судорогой. Да, королева согласна: Деймон обязан покарать мальчишку, убившего ее дочь. - Что еще он натворил? - Подлец жжет замки наших союзников один за одним. После него везде остается лишь пепел да груда обугленных трупов. Если этому не положить конец, скоро от нас начнут отворачиваться. - Я боюсь, дядя… - Рейнира называет его так крайне редко. Это обращение давно забыто, но сегодня она прибегает к его сакральной силе. В него женщина вкладывает все смыслы, которыми в ее глазах обладает Деймон – муж, защитник, опора, воин. Да, она боится потерять его, чувствуя себя плющом, отделяемым от своей опоры штормовым ветром. - Не стоит, милая. Я вернусь к тебе как возвращался всегда… - приподнимаясь, он накрывает ее губы своими. Королева не верит ему…***
- Королева? Могу я войти? Долгожданный стук в дверь покоев, давно ставших для Алисенты темницей, заставляет чаще биться сердце. - Да, сир Родрик. Я жду вас весь день. И это правда. Рыцарь королевской гвардии, оставшись верным клятве, является единственным источником новостей из внешнего мира, где по-прежнему кипит война, в горнило которой давным-давно унеслись ее мальчики. Где сейчас Эйгон она не знала, хотя и верила всеми силами материнской души, что с ним все в порядке. Получить хоть какие-то крохи новостей о других двух королева надеялась от сира Родрика. - Есть что-то новое? Женщина заламывает руки в противоестественном жесте, заставляя сжиматься сердце видавшего многое рыцаря. Он с трудом подавляет желание преклонить перед ней голову и колено, как пред ликом Матери. - Есть, моя королева… Сир Родрик не торопясь рассказывает об успехах армии лорда Хайтауэра на юге и о непревзойденной смелости ее младшего сына, коего даже успели прозвать Дейроном Отважным. Королеву одновременно охватывает гордость и боль за свое дитя, которое она совсем недавно прижимала к груди на родильном ложе. Рассказывает о смерти десницы и жестокой битве с Зимними волками. Слезы текут из глаз Алисенты. Она потеряла самого верного своего слугу. Потери идут бесконечной чередой… Отец, сир Кристон…Сын…Что с ее сыном? С Эймондом? - Не беспокойтесь, моя королева. Принц жив. Ранее он разделился с войском и теперь наносит удары по тылам противника далеко на севере. Но… - Что но? – Алисента впивается в его лицо глазами так сильно будто сейчас решается ее собственная участь. - Супруг королевы Рейниры собирается последовать за принцем Эймондом, чтобы защитить своих знаменосцев. – не в силах смотреть на нее, рыцарь отводит взгляд. Сердце ее опускается вниз. Деймон убьет их сына. … С невероятной настойчивостью Алисента раз за разом умоляет стражников передать Деймону, что она хочет видеть его, но король остается непреклонен. Ему не о чем говорить с опальной вдовой брата. Ее судьба решена и понятна. После войны безрадостные дни оставшейся жизни Алисента, как ей того и хотелось, проведет в услужении Семерым… … Запертая в клетке она, точно тигрица, бродит из угла в угол сутками напролет, сжигаемая мыслью о неминуемой смерти среднего сына. Алисента прекрасно знает, что у Эймонда нет шансов против отца. Может только, если она… Но нет…Тем самым она поставит под удар всех своих детей разом…Хотя все они и без того в смертельной опасности. Уже нет смысла хранить тайны. В конец обезумев от страха за жизнь своего ребенка, королева берет в руки перо и лист тонкой серой бумаги с гербом дома Таргариенов, как и все остальные здесь…***
С тяжелым сердцем Деймон оставляет Красный замок. Грустные фиолетовые глаза Рейниры следят за каждым его шагом, пока он покидает тронный зал и свою королеву. Почему? Дела их идут неплохо. Количество сторонников растет с каждым днем. На поле боя успех следует за успехом. Да, у них мало денег. Король-пьяница спрятал где-то казну, а может пропил, пес его знает. Но это решаемо. И уж тем более Деймон Таргариен не боится своего племянничка. Мальчишка будет поставлен на место. …Это все ее глаза… Иррациональный страх шевелится где-то в районе солнечного сплетения тугим змеиным клубком, больно жаля сердце. Нельзя ее оставлять здесь. Одну. Черт! Он готов взять Рейниру с собой. Это так глупо. Надо собраться… … Поглощенный невеселыми мыслями, король едва не налетает на неожиданно преградившего ему путь королевского гвардейца. Сир Подрик? Орник? Безотказно служившая память на этот раз молчит. - Мой король, бывшая королева Алисента просила передать вам это. – он протягивает серый свиток, скрепленный красной печатью их дома. Надменно ухмыляясь уголками губ, Деймон, не сказав ни слова, подцепляет послание двумя пальцами и ловко прячет за пазухой…***
Еще не обернувшись, Алис точно угадывает его появление по запаху. Дым и гарь прочно въелись в саму плоть Эймонда, вместе со сладковатым ароматом смерти, заживо сожженных им людей. Прошло уже больше четырех месяцев с тех пор, как они покинули Харренхолл, обосновавшись далеко в горах в замке какого-то бедняги-лорда, не успевшего перед смертью даже понять кто пожаловал в его дом. Это было идеальное укрытие, не так давно обнаруженное принцем. На многие лиги здесь не было ни души. А теперь ни души не было и внутри убогой каменной постройки. Зато здесь была чистейшая горная вода и полные подвалы запасов на зиму, которые вынуждено уступили им хозяева замка. И даже Вхагар была не столь приметна на сером каменистом склоне – одна замшелая скала среди многих. Эймонд не спрашивал хочет ли Алис улететь с ним. Просто затащил на спину дракона и все. Ведьма гадала взял бы он ее с собой или нет, не скажи она ему про ребенка. - Где ты был сегодня? – мелко шинкуя овощи для рагу, Алис не оборачивается. - Там, где меня не ждали… - Эймонд обнимает ее, прижимаясь щекой к шее. Руки скользят вниз к самому низу живота женщины, заставляя ее тело самопроизвольно сжаться. – Мне кажется или он подрос? - Конечно, подрос… Совсем скоро его будет очень хорошо видно. - Алис счастливо улыбается. Долгими лунными ночами ей кажется, что она чувствует тепло внутри себя. Быть может, скоро оно превратится в огонь, который выжжет ее лоно изнутри. Плевать! Она хотела чувствовать внутри себя драконью кровь и получила желаемое. – Ты бы кого хотел? Наверняка, мальчика… Как все мужчины… Принц отстраняется от нее в задумчивости. Перед его глазами стоит базарная площадь мелкого городишки, уничтоженного им сегодня. Эймонд отчетливо видел лицо девчонки, едва старше Джехейры, с копной светлых почти белых волос… Она стояла, высоко запрокинув голову, всматриваясь в приближающееся чудовище, пока другие разбегались, пытаясь спасти свои жалкие жизни. Ее больше нет… - Не знаю, Алис. Я не заслуживаю этого. Ведьма молчит. Она согласна с ним полностью. … Проснувшись ночью одна в огромной холодной постели, Алис громко вздыхает. Женщина знает где он и чем занят, но все равно, едва слышно ступая, спускается вниз. Эймонд сидит в кресле у самого огня, как обычно полностью затянутый в кожу. Алис ясно виден его гордый валирийский профиль. Не отрывая взора от беснующегося в очаге пламени, он перебирает тонкими пальцами левой руки длинную красную ленту. Движения его руки монотонно однообразны. Лента собирается в гармошку, чтобы, распустившись, вновь устремиться к полу. Случайно запнувшись о ступеньку, женщина издает легкий шорох. Лента исчезает из его пальцев, красной змеей прячась у самого сердца. Лента той, что давно умерла, но для него более реальна, чем она живая с ребенком под сердцем. Еще одно унижение. Алис уже почти привыкла к ним. Больше прочего ее отчего-то цепляло то, что Эймонд не разрешал прикасаться к шраму на его лице и тонкой белой полоски, что тончайшей нитью покоилась прямо над сердцем. - Снова не спишь? - Мы не можем оставаться здесь вечно. Он не придет. Ему плевать на этих людишек. Спали я хоть разом весь Трезубец и речные земли в придачу. - Откуда ты знаешь? Быть может он уже ищет тебя? - Ты уверена, что я смогу его одолеть? - Мой принц зажег огонь жизни в моем чреве. Он может все. Ее слова - яд, но они успокаивают…***
Темнота невесомым покрывалом окутывает древнее апокалиптическое сооружение. Ледяной ветер бьется о стены, проникает в распахнутые окна, гонит по бесконечным коридорам иссохшую листву, пыль и редкий мусор, завывает в трубах более никому не нужных каминов и печей. Весь замок Черного Харрена воет и стонет под его порывами точно раненая ведьма, шепчущая свое последнее зловещее заклинание. Горе тому путнику, который волей проведения окажется в одиночестве в этом проклятом богами месте. Едва ли ему удастся сохранить рассудок до рассвета… … Дракону плевать на проклятие Харренхолла, висящее над его головой домокловым мечом, как плевать и на бесплотные голоса, эхом звучащие в коридорах. В его венах огонь. Сейчас именно он здесь хозяин. Пусть лишь на время. Деймон Таргариен уже почти одиннадцать дней единственный постоялец безмолвных чертогов. Одиннадцать дней он ждет своего племянника на обещанный давным-давно поединок. Тогда на пустынном островке в самом сердце Узкого моря Эймонд пообещал откликнуться на зов дяди, когда придет время. Неужели мальчишка отказался от данного слова?.. … Ветер, задувающий в камин через дымоход, изо всех сил пытается погасить пламя, едва укрепившееся на сыроватых чадящих поленьях. «Так и замерзнуть недалеко… Чертов мальчишка!» - зябко кутаясь в плащ, думает Деймон. Рука цепляет что-то жесткое скрытое плотным бархатом камзола. Что там еще? С усилием он извлекает из самых недр внутреннего кармана скомканный серый лист с красной печатью. С недоумением рассматривая его, король пытается вспомнить откуда взялась эта бумажка. Ах, да… «Бывшая королева Алисента...» Что она могла ему написать? Разглаживая смятую бумагу с уже начинающими стираться чернилами, Деймон пытается разобрать слова, написанные неверной дрожащей рукой. «Деймон! Теперь ты – король Семи королевств, чтобы там кто не говорил. Ты всесилен. Защити же своей властью то, что создал сам. Защити нашего сына. Защити Эймонда. Ты знал, что я не желала этого греха. Ты сам сотворил это. Так теперь защити его, умоляю.» Брови короля поднимаются в немом удивлении. Он вновь и вновь перечитывает скупые строки. О чем она говорит? Эймонд - его сын? Это смешно! Все, что он сделал было после свадьбы Рейниры. Да, он был зол и жаждал отмщения. Любой способ был хорош, и выбор пал на нее – прекрасную юную королеву. А Эймонд… Когда родился мальчишка? Сейчас ему что-то около двадцати…Получается… Да, нет! Не может этого быть! Алисента просто хочет сохранить жизнь своего выродка любым способом. Такая ложь! Он с раздражением отбрасывает письмо на стол. В негодовании король кружит по комнате, сжимая и разжимая кулаки. Но чем дольше он думает, тем более правдоподобной ему кажется эта новость из прошлого. Король отлично помнил, как Визерис со смехом рассказывал ему, что второй сын родился его, Деймона, точной копией. «Я даже хотел назвать его в твою честь, но Алисента так взбеленилась, что пришлось на ходу менять буквы местами, пока имя ее не устроило. Сам знаешь, эти женщины!» - звучит в голове так четко, будто говоривший стоит за спиной. Всеми силами он пытается вспомнить лицо юноши. Всегда раньше Деймону казалось, что племянник больше походит на деда, Отто Хайтауэра. Такой же высокий рост, овал лица. Или нет? Взяв свечу, он подходит к зеркалу, стараясь найти в своем собственном лице черты принца. Это совсем не сложно: высокие рельефные скулы, валирийский нос, прямые волосы. С возрастом волосы Деймона стали немного виться, но в молодости они были идеально прямые. Мама любила гладить его по голове, каждый раз удивляясь ровным прядям… таким же как… у его сына…***
На четырнадцатый день одиночества Деймон слышит сердитый рев Караксеса под стенами замка, возвещающий о приближении гостей. Мальчишка сдержал слово. Это делает ему честь, но уж точно не продлевает жизнь. Из окна облюбованных им покоев король следит как огромная драконица тяжело опускается на землю, оставляя в сырой напитанной непрекращающимися дождями земле глубокие борозды. Караксес шипит, шевеля крыльями и вытягивая в сторону Вхагар длинную змеиную шею. Из его трепещущих ноздрей вырываются темные облака дыма, пронизанные мириадами искр. Но все же Красный Змей не решается напасть на врага без разрешения наездника. На спине Вхагар отчетливо различимы две фигуры. Женщина сидит впереди принца. Деймон знает почему: ремень у седла лишь один. Ее фигура кажется знакомой. Кого мальчишка решился притащить к нему? Наблюдая за Эймондом, король прислушивается к себе, раз за разом про себя повторяя “это мой сын”, но душа молчит. Он не чувствует ничего. На что интересно рассчитывала Алисента, когда писала ему? Что он внезапно воспылает к этому выродку теплыми чувствами? К нему, убившему его любимое дитя, и многие месяцы творившему такое, что кровь стынет в жилах? Что ж… Пора! Не гоже заставлять так долго ждать дорогого гостя. … Шаги короля многократным эхом отдаются от стен многострадального жилища Черного Харрена. Сегодня им выпала честь стать безмолвными свидетелями поединка наследников древней Валирии. Деймон идет к сыну с легким сердцем: в этой жизни он успел сделать многое, и ни за что ему не было стыдно. Совсем не в его характере было обдумывать свои поступки. Сделал и забыл. Жизнь не стоит на месте, и он не имел права оглядываться назад. … Главные ворота открываются с оглушительным скрежетом будто Харренхолл не хочет отпускать своего гостя, сроднившись с ним за проведенные вместе дни. Делая шаг за пределы крепостной стены, Деймон оглядывает пристальным взором прибывших, до которых от него около ста шагов. Он не может сдержать презрительное хихиканье, само вырывающееся из уст. Тому есть две причины. Прямо сейчас его посетила мысль о том, что Эймонд является его первенцем. По крайней мере среди тех детей, о которых королю было известно. Он вполне допускал, что в мире имеется еще неисчислимое множество бастардов с прямыми платиновыми волосами, но только этот стоял прямо перед ним. А во-вторых… Взгляд его останавливается на женщине. Мальчишка пригрел на груди змею… Забавно. - Молодой принц! – каждое слово Деймона пропитано ядом. – Как вижу, вы не долго страдали, оплакивая Люцерис! - Ты звал, дядя. Я пришел. Как и было условлено… Понимая, что Деймон хочет спровоцировать, юноша держится изо всех сил. Он давно усвоил эти грязные приемы, недостойные человека, в чьих венах бурлит кровь дракона. - Слишком долго вы шли. Должно быть, ваш путь был усеян бесконечными битвами, большинство из которых вы выиграли между ног этой продажной твари. – король смеется Эймонду прямо в лицо. - Ты оскорбил память моей дочери, подобрав эту шлюху. … Алис видит, как сильно побледнел принц. Лицо его в мгновение окаменело будто высеченное из холодного белого мрамора. Во взгляде единственного глаза драконьим пламенем горела ненависть. А еще… он отодвинулся от нее. Совсем немного, но ей этого хватило, чтобы все понять. - Люцерис - твоя дочь не больше, чем я - сын. Деймон закатывается хохотом, прикрыв лицо рукой. - Хватит, дядя! Ты хотел поединка. Я здесь. Какое оружие ты выбираешь? - То, которое точно не оставит хотя бы одного из нас в живых. – взглядом король указывает на драконов, по-прежнему злобно шипящих друг на друга…***
Подгоняемый наездником Караксес молнией взлетает в небо, по которому скользят стаи тяжелых кучевых облаков, и тут же скрывается в одном из них. Запрокинув голову, Эймонд медлит, надеясь увидеть Красного Змея в просвете, сквозь который струйками пробиваются холодные солнечные лучи. - Пора! – он наконец оборачивается к Алис. - Пожелаешь мне удачи? - Удачи, мой принц… - сердце женщины трепещет в предвкушении скорой развязки. Хотя вчера в пламени костра она уже видела итог этого противостояния. Он знает, что Алис ждет прощального поцелуя. Не дождется! Сегодня принц не намерен умирать. Слегка усмехаясь, Эймонд резко наклоняется, прижимает сухие горячие губы к едва начавшему округляться животу. Лицо ведьмы заливается краской. Даже теперь перед собственной смертью он снова унизил ее, предпочтя еще не родившееся дитя. Зоркие темные глаза с упоением следят за тем, как Вхагар с усилием отталкивается от поверхности, унося своего всадника на встречу судьбе… Поднимаясь по спирали все выше и выше, Эймонд высматривает Красного Змея. Драконица разрезает огромными крыльями легкие облачка, парящие у самой земли, заставляя исчезнуть их навсегда. Он едва успевает отдать команду, чтобы избежать столкновения с внушительной тушей Караксеса, внезапно выпавшей на них из ближайшего облака. «А дядюшка хитер…» - с ухмылкой думает Эймонд. Уж кто-кто, а он знает уловки Деймона. Принц уверен, что решающая атака будет со стороны его слепой зоны. Что ж… Ему есть чем удивить родственника. Решительным движением юноша срывает с лица повязку, отбрасывая как можно дальше. Больше она ему не пригодится. … Мальчишка и правда так глуп, что решил подставить ему свою левую сторону. Тем лучше! Значит, этот поединок закончится едва начавшись. Ловко подергивая канаты поводий, Деймон направляет Караксеса в сторону Вхагар, медленно проплывающей немного ниже их. … Вопреки ожиданиям дяди, Эймонд отлично видел его приближение прозрачной синевой сапфира. Не раздумывая ни секунды, Деймон командует Красному змею «Дракарис!», порождая целый водопад огня, обрушивающийся на спину Вхагар и ее всадника. Король-консорт уверен: поединок окончен. Ему не жаль сына. Эймонд чувствует, как моментально пеплом рассыпается одежда, как легким облачком праха слетает с головы его гордость – длинная платиновая коса. Доспехи тонкими струйками расплавленной стали стекают по обнаженному теперь телу на спину Вхагар. Принц точно знает: огонь Караксеса уничтожил даже его меч. Когда пламя и дым рассеиваются, Эймонд смеется, запрокидывая лицо к небу. Огню не под силу навредить дракону. - Здесь только один настоящий Таргариен, дядя! – кричит он пораженному Деймону. – И это не ты! Король-консорт, конечно, слышал, что в их роду рождаются необычные дети. Сам Эйгон Завоеватель видел будущее через вещие сны, а его сестра Висения была неподвластна пламени. Деймон считал это глупыми сказками, придуманными летописцами дабы усилить уважение к роду Таргариенов. Теперь же он убедился в этом собственными глазами – сын унаследовал через его собственную кровь самую редкую способность их рода. Недоброе предчувствие вместе с удивлением скользкой змеей заползает в сердце. Но Деймон Таргариен не привык сдаваться так просто. Даже если Эймонд не горит в огне, то едва ли сможет устоять перед драконьими зубами или сталью. И он направляет Караксеса на верную смерть, приказывая атаковать Вхагар. Да, Красный Змей жаждет этого приказа. Еще внизу, у стен Харренхолла, шипя и выдыхая из ноздрей струйки дыма, он мечтал вонзить зубы ей в глотку, и теперь хозяин сам просит об этом. Налетая на неповоротливую старую ящерицу, дракон вцепляется мертвой хваткой в длинную толстую шею. Острые лезвия клыков пробивают позеленевшую от времени чешую, намертво застревая в горячей плоти. Его рот моментально заполняют потоки крови. Караксес с наслаждением глотает их. Он не отпустит ее никогда. Вхагар, оглушенная болью, издает пронзительный рев. В сумасшедшей попытке освободиться драконица, извернувшись, практически отгрызает крыло Красного змея. Эймонд понимает, что сейчас сплетенные тела смертельных противников рухнут вниз. К счастью, седло больше не может его удержать, когда принц видит безумный прыжок Деймона. Король-консорт знает, что через несколько секунд так или иначе они оба умрут. Но давным-давно он обещал мальчишке, убившего его дочь, что именно его меч освободит юношу от мук совести. Деймон сдержит обещание. Смерть неминуема. Темная сестра приближается с ужасающей быстротой, метя в самое сердце сапфира. В последнюю долю секунды Эймонд дергает головой, слегка отклоняясь в право. Клинок скользит по виску принца вниз, разрывая ухо, оставляя глубокую рану на плече. Эймонд едва успевает сжать лезвие меча двумя руками. Холод валирийской стали распарывает ладони, освобождая потоки крови, перерезает тонкие нити сухожилий. Кажется, что мышцы порвут кожу в последнем сверхусилии, когда принц отталкивает Темную сестру от себя. Находящийся на спине Вхагар в шаткой позиции Деймон, теряет равновесие. Долю секунды балансируя на безумной высоте, король соскальзывает вниз, оставляя свой меч зажатым в руках сына. … Да, Эймонд победил в схватке с человеком, которым восхищался всю жизнь, но через пару мгновений и его жизненный путь закончится в водах Божьего Ока. Ни одно живое существо не в состоянии пережить падение с такой высоты. Сердце замирает в ожидании гибели… …Последнее, что он видит – Алис, пришедшая посмотреть на его кончину… Когда огромные сотрясающиеся в предсмертной агонии тела падают в воду, сознание Эймонда моментально гаснет. Тело разрушается силой неимоверного удара. Кости дробятся на мириады осколков, органы лопаются, как перезревшие виноградины. Только руки по-прежнему сжимают Темную Сестру, не в силах расстаться с ней… Многометровая волна, поднятая ударом, кажется точно достигнет самого Харренхолла, если не Королевской гавани. Но нет, ослабев, она послушно замирает у ног Алис Риверс. Женщина смеется. Нежный смех легким перезвоном колокольчика разрушает оглушающую тишину, наступившую после смерти заклятых врагов. Руки ее скользят по совсем небольшому еще животу. Она точно знает, что этот ребенок родится живым…