***
… Почти десять лет прошло с того момента как Эймонд Таргариен занял Железный трон. С тех пор многое изменилось. Никогда ранее Семь королевств не сталкивались с таким усилением власти короны даже в самых, казалось бы, незначительных вопросах. Зоркое око правителя доставало всюду. Король был везде. Застать Эймонда в чертогах Красного замка можно было с большим трудом. На спине огромного стального дракона он в одиночку курсировал по всему королевству. Опираясь на Алина Веллариона и свою сестру леди Бейлу, Эймонд подавил смуту на Железных островах, ловко сумев сделать лордом своего ставленника. Нашел общий язык с Олиандрой Мартелл, покорив дерзкую девицу приземлившись прямо во дворе ее замка. Он стал первым из династии Таргариенов правителем, посетившим Черный замок и Стену. Король долго беседовал с Криганом Старком в крипте под Винтерфеллом об ужасах Долгой зимы, и не отнесся к словам лорда севера как к сказкам или пустой болтовне. Ныне Эймонд всерьез планировал длительную экспедицию за Стену. … Его уважали, а кто не уважал тот боялся, зная, что король скор на расправу. И никакие мольбы о пощаде не могли разжалобить железное сердце. Свежи еще в памяти как простых людей, так и лордов, были казни, учиненные Эймондом и Криганом Старком в столице и ее окрестностях. Объединив, казалось бы, разнонаправленные взгляды, они смогли в короткие сроки навести порядок в большей части страны. Молодой король несколько раз предлагал лорду Севера остаться в Королевской гавани в качестве его десницы, но тот остался непреклонен – его место было на севере. … В стенах же Красного замка хранились его самые большие сокровища: дочь Люцерис, готовая вот-вот перешагнуть рубеж десятилетнего возраста, племянница Джехейра и матушка, отношения с которой, если и не потеплели, то стабилизировались. Эймонд поручил матери заботиться о девочках. «Не так, как о собственных детях, а с любовью, матушка. Вам придется научиться любить их обеих одинаково.» - презрительно изогнув губы, бросил он матери через несколько дней после коронации. И Алисента старалась как могла, впустив их в свое сердце. … Когда Люцерис исполнилось два года, большая прядь каштановых волос на левом виске в одночасье побелела. Вечером все было как обычно, а утром няня в ужасе звала королеву, полагая, что случилось нечто ужасное и ребенок поседел. Со временем прядь эта и вовсе распрямилась. Так что свободные волосы принцессы являли собой занятное зрелище: облако густых стронговских кудрей и огромная прямая платиновая прядь, которую девочка заплетала в косичку и носила спереди. Позже бабушка и Джехейра приучили ее на манер покойной тетки оплетать волосы косой, которая неизменно шла слева направо, собирая белые и темные пряди в причудливое украшение. Характер Люцерис имела несносный. Королева часто говорила Эймонду, что должно быть его дочь пошла в Деймона. Была отчаянно смела, задириста, уперта, стремилась моментально получить желаемое. Казалось, все дается ей легко: танцы сменялись учебой, учеба тренировкой на мечах, тренировка - полетом на успевшей окрепнуть драконице. Не так давно Эймонд стал замечать, что дочь унаследовала кое-что и от матери, которую он всеми силами старался изгнать из памяти, предпочитая думать, что ребенка ему подарила дочь Рейниры. И это кое-что невозможно было не заметить. Люцерис, которой не было еще и десяти, отлично разбиралась в людях, их настроениях, мотивах и помыслах. Неоднократно, проскальзывая на заседания Малого совета, девочка позже засыпала отца такими деталями поведения чопорных лордов, о которых король даже и не задумывался. Чувствовала она также и болезни. Эймонд был уверен, что при должном подходе ее чутье запросто превратилось бы в талант врачевателя, но он не желал поощрять его.***
… Сегодня в Красном замке особенный день – весь двор празднует десятилетие дочери короля. В преддверии этого события уже прошла череда турниров в честь именинницы, а теперь наступила очередь пышного бала, для которого отец позволил забрать на несколько дней тронный зал. Волей юной принцессы огромное мрачное помещение превратилось в яркую цветочную поляну, что повергло Эймонда в шок. Да, король сегодня тоже здесь. Это едва ли не первый случай, когда он снизошел до увеселительного мероприятия. Все эти годы он неизменно предпочитал им тихое уединение в мрачной тиши библиотеки или собственных покоев. … Расположившись подле матушки, Эймонд смотрит как дочь танцует с мальчишкой Ланнистером. Парень, на пару лет старше Люк, числится оруженосцем короля, но чаще таскает тренировочный меч за несносной девчонкой. Мальчик смотрит на нее покорными глазами безответно влюбленного. Ей только десять, но Люцерис уже ловко манипулирует мужчинами от мала до велика. Исключение составляет лишь отец. Его безмерная любовь велика, но не позволяет затуманить разум. Кажется, Эймонд уже давно привык ко всем ее хитростям и выдумкам, так что удивить его крайне сложно, но все равно он замирает с поднятой бровью, когда в разгар бала Люк подбегает к нему и, хватая за руку, тащит в самую гущу гостей, почтительно расступающихся перед ними. - Папа! Потанцуй со мной! Ты никогда не танцевал. Или ты не умеешь? - Когда-то умел, милая… Давай попробуем. – нехотя уступает он ее напору. Танец знаком ему с детства. Тело само находит необходимые движения. Конечно, Эймонд не танцор и ему далеко, например, до Деймона, который весьма неплохо двигался даже после сорока, но все же выглядит весьма достойно рядом с дочерью. Надолго правда его терпения не хватает. Едва музыка меняется, Эймонд собирается уходить. - Останься! Смотри, всем нравится! – упрашивает его Люцерис. Придворные и правда с удивлением и одобрением поглядывают в их сторону. - Я выгляжу глупо, Люк. Они, наверняка, смеются над моей неуклюжестью. - отец широко улыбается ей. - Ладно. Сегодня любое твое желание закон. - Ура! – верещит она, просияв. Танец предполагает смену партнера. Как только музыка замедляется, пары смешиваются. Эймонд успел уже потанцевать с леди Сибиллой, юной дочерью лорда Тайленда Ланнистера, и с Рейной, когда в его объятия влетает оживленная разрумянившаяся племянница. - Дядя, неужели вы танцуете? - шепчет Джехейра, вкладывая тонкие пальцы в его руку. - Как видишь, милая. Я еще не так стар и могу себе это позволить. Медленная музыка заставляет сблизиться. - Вы двигаетесь лучше любого мальчишки здесь. - встретившись с ним взглядом, девушка смущается. … Когда она успела вырасти? Его не было всего восемь месяцев, а племянница так изменилась… Или он просто не замечал? Красивая, что дух захватывает. Румянец так идет ей… Интересно, к ней уже пристают мальчишки? Он слишком мало бывает дома, чтобы заметить подобное, но вполне допускает, что Джей уже успела разбить немало сердец. Совсем скоро нужно будет найти ей подходящую партию. … Делая полуоборот, девушка прижимается к нему спиной. Тонкий аромат волос болезненно знаком. Он вдыхал его сотни раз. Против своей воли, Эймонд немного наклоняется, впитывая легкий запах лаванды. Сердце болезненно сжимается. Так пахла Хелейна. Это причудливо и тоскливо… Будто ему снова тринадцать, у него уже нет глаза, но есть дракон. Они с сестрой танцуют на празднике в честь дня рождения Эйгона, в завершении которого объявят об их помолвке… Когда темп музыки снова ускоряется, призывая сменить партнера, он замирает, не в силах отпустить племянницу. Ловя на себе вопросительный взгляд Джей, король все же освобождает ее руки. - Извини. С непривычки это утомительно. - смущенно бросает Эймонд. Застыв в толпе танцующих, Джехейра провожает его недоумевающим взглядом. - Что на тебя нашло? – интересуется Алисента, стоит ему занять свое место. Королева неотрывно наблюдала за сыном, про себя удивляясь, что он вообще способен любить хоть кого-то. - О чем вы, матушка? - О Джехейре. О чем же еще? - Она стала слишком похожа на мать... – король не уверен насколько это правда, но никак иначе пояснить произошедшее не может даже себе. – Нужно найти ей мужа. Алисента согласна с ним. В ее возрасте у Хелейны уже давно было двое детей. Джей же всему прочему предпочитала общество Люцерис и глупые игры в саду. Пришло время положить конец детским забавам, недостойным взрослой девицы.***
… Стоит королю вступить в зал Малого совета, как его буквально атакует десница, лорд Тайленд Ланнистер. Пока Эймонд достаточно долго прибывал в гостях у Кригана Старка, в столице накопилось много вопросов, требующих немедленного решения. Там же на Севере Эймонда настигла печальная весть о смерти его сводного брата и наследника Железного трона, Эйгона. По правде говоря, король сильно сомневался готов ли парень принять тяжесть бремени правителя Семи королевств. Мальчик, переживший жестокое убийство матери, так и не смог до конца восстановиться, был малоэмоционален, замкнут, казалось, радость жизни покинула его навсегда. Все мирские заботы были ему чужды. Пережив тяжелую эпидемию загадочной болезни, унесшей едва ли не две трети жизней в столице, Эйгон сдался обычной горячке, сжегшей его за несколько дней. Мейстеры оказались бессильны. Разводя руками, они сетовали на то, что юный принц просто не хочет жить. Так что Семь королевств скорбели о смерти единственного наследника престола. Криган Старк снял с Эймонда все некогда данные клятвы и обещания, связанные с престолонаследием. Десница и лорды малого совета давным-давно потеряли всяческую надежду на появление наследника в Красном замке, но ситуация заставляет вновь поставить вопрос ребром. - Мой король, пришло время задуматься о наследнике. – в сотый раз говорит десница. Эймонд знает, что лорд Ланнистер готов с радостью предложить в качестве матери оного наследника собственную дочь. Отвратительно. – Вы можете объединить кровь с каким-либо сильным домом Вестероса. Это многократно усилит позиции ваши и ваших наследников. - Куда их еще усиливать, милорд? – криво усмехается он, упираясь взглядом в узорчатый мрамор стола. - Всегда есть перспективы для роста, мой король… - Я обещаю подумать над этим. - Думайте быстрее. Весь род Таргариенов ослаб с потерей принца Эйгона. Судьба его в ваших руках.***
Сегодня Алисента посмела нарушить утренний покой короля еще до завтрака. В ожидании пока накроют стол в его покоях, Эймонд наблюдает в окно как девочки, резво щебеча под сенью заметно вытянувшихся деревьев, плетут венки из прекрасных цветов. Бесплотной тенью королева возникает за его спиной, заставляя вздрогнуть при первых звуках ее голоса. - Доброе утро, сын мой! – в ее интонациях уже чувствует дыхание старости. - Вы – редкий гость в моих покоях, матушка. Девочки весело смеются над ведомыми только им детскими шутками. Смех нежными колокольчиками влетает в окно и замирает в мрачной тишине покоев. Эймонд счастлив наблюдать за ними. Тепло расходится волнами от сердца, согревая душу. - Не могу сказать, что сожалею об этом. – Алисента так и не смогла простить ему смерть Эйгона. – Но сегодня есть повод Эймонд заинтересовано оборачивается к ней. С возрастом сходство его с отцом лишь усилилось. Он не стал отпускать волосы ниже плеч, и ныне собирал часть из них металлическим зажимом на манер Деймона. Смотреть на него неприятно настолько, что королева тоже обращает внимание на девочек. - Ты любишь их? - К чему этот вопрос, матушка? - Так же, как этих детей, ты должен любить и наше государство. Раз уж ты сам назначил себя его правителем. - Вы считаете, я мало делаю для блага Семи королевств? – Эймонд выразительно поднимает бровь. - Да, мало. Главное, что ты не дал нам всем, - наследник. Эймонд запрокидывает лицо к потолку, одновременно закатывая глаз. Эти разговоры надоели ему еще лет девять назад. За прошедшее время он так и не придумал как в существующей ситуации решить эту проблему. А теперь, когда Эйгон умер, вопрос стал остро как никогда раньше. - Ты понимаешь, что ставишь государство на порог очередной гражданской войны? Предыдущая стоила нам всем слишком дорого… - она горестно вздыхает, вспоминая свои потери. – Неужели ты не можешь наконец жениться на какой-нибудь миленькой дочке лорда и сделать ей ребенка? Это непосильная задача для взрослого мужчины? - Ты не понимаешь, о чем просишь, мама… - боль резко проступает на его лице. - Когда ты перестанешь оплакивать дочь Рейниры? – она не уверена, что дело именно в этом, но решает ударить сразу в самое больное из известных ей мест. По тому как резко он вздрогнул, Алисента понимает, что попала, если и не туда куда нужно, то как-минимум очень близко. – Прошло тринадцать лет, Эймонд! Тринадцать! Ни одна любовь не живет столько! Будь девчонка жива, ты давно променял бы ее на десяток других! - Но ее нет… - глаз следит за игрой детей, но не видит их. Он вспоминает как впервые после Дрифтмарка увидел здесь Люцерис. - Нам всем нужен наследник. Это твой долг! Долг короля! – она вбивает эти слова прямо в его мозг. Да, мать права, но даже само это слово по-прежнему слишком болезненно для него. - Ты пришла предложить что-то конкретное? – Эймонд с усилием сглатывает горькую слюну, заполнившую рот. - Дочь лорда Ланнистера - отличная девушка. Вся сила ее рода будет принадлежать тебе. – поглядывая на холодное лицо сына, она понимает, что слова пролетели мимо, даже не коснувшись сознания. Он даже не оторвал взгляд от детей. Они веселы, полны жизни… Такие взрослые… Пугающая мысль возникает в мозгу королевы кровавым росчерком пламени. Чистота крови должна сохраниться любой ценой. - Ты женишься на Джехейре. – то ли приказывает, то ли просит Алисента. Такого смятения на лице сына она не видела никогда. Эймонд переводит взгляд с лица матери на тонкую фигурку племянницы и обратно в полной растерянности. - Она мне как дочь… Я держал ее новорожденную на руках. Ты помнишь это, мама? Или ты уже давно забыла Хелейну, и все, что с ней сотворила? – гнев все сильнее прорезается в голосе по мере того, как слова набирают силу. – Я взял за нее ответственность перед богами. Дал клятву вырастить Джей как собственное дитя. Что ты предлагаешь мне? Ты разрушила жизни всех своих детей, а теперь хочешь сделать то же самое и с внучкой? - Она уже выросла. Ты больше ничего ей не должен. – аккуратно она гладит его плечо кончиками пальцев, словно успокаивая зверя, показывающего острые клыки в грозном оскале. - Тем более, это далеко не первый подобный брак в вашем роду. Вспомни хотя бы своего отца и принцессу Рейниру. - Это другое. Она уже была не молода, имела детей. Их брак был скорее военным союзом. - Ты даже не подозреваешь насколько не прав. Деймон любил ее всю жизнь. Едва ли не с колыбели… - сын ясно слышит в ее голосе горечь отвергнутой женщины. - Мы не вольны выбирать свою судьбу, Эймонд. Это необходимость. Милая матушка вынула из него всю душу этой бесконечной песней про долг. Да, сейчас он должен больше, чем всегда, но не любой же ценой. - Я сказал – нет. Больше мы не будем возвращаться к этому вопросу. - Твое право. Тогда найди себе девицу по сердцу и порадуй нас наследниками. – фыркнув, королева собирается уходить. Когда Алисента уже стоит в дверях, Эймонд тихо бросает ей в след: - Я не могу никого полюбить, матушка. Пораженная горечью его слов, она замирает, не зная, как следует отреагировать. Сын никогда не был с ней откровенен. - Не обязательно любить… - наконец находится королева. – Но, если ты передумаешь насчет Джехейры, знай – она уже в твоем сердце.***
… Сама того не подозревая, Алисента пробила броню стального сердца дракона единственным возможным способом: упоминанием о Люцерис заставила приоткрыться стальные чешуйки, а затем резким ударом всадила в нежную плоть отравленное острие своего предложения… Точно оглушенный Эймонд проследовал на заседание Большого совета. Вручив бразды правления деснице, он погрузился в холодные объятия Железного трона, не вникая в суть происходящего. Рассудок толком не мог ни на чем сконцентрироваться. Легким шорохом под черепной коробкой перекатывались слова матери «…ты женишься на Джехейре… это не первый подобный брак в твоем роду…». Милая матушка всегда умела удивлять. Мероприятие все затягивалось. Впервые за многие годы, король чувствовал металл, впивающийся в спину, словно мечтающий вытолкнуть подальше чужеродное тело. Наконец, не выдержав, Эймонд молча покинул тронный зал, заставив придворных перешептываться в недоумении. … Обед обычно вся семья проводит вместе, но сегодня Алисента не явилась, сказавшись больной. Так что за столом пустого места больше, чем обычно. Эймонд как всегда располагается во главе стола. По левую руку от него места, покинувшего их, Эйгона и королевы. Сын полагает, что она сознательно выбрала это место, дабы не сталкиваться с ним лишний раз взглядом. А по правую обычно сидят девочки, весело щебеча, точь-в-точь маленькие беззаботные птички. Мучения, начавшиеся утром с приходом матери, вошли в полную силу при первом взгляде на племянницу, склонившуюся на мгновение в легком приветственном поклоне. Слова матери выворачивают наизнанку все его существо, заставляя смотреть на нее как на женщину. Гордые валирийские черты и юность делают из Джехейры красавицу. Точеные плечи, высокая грудь, череда родинок на рельефных скулах, унаследованная от Эйгона, яркие пурпурные живые глаза. Платье в цвет глаз делает еще притягательней. Понимает ли она сама насколько красива..? Эймонд с усилием отводит взгляд. Чертова матушка! Что она сделала с ним? Влетевшая следом Люцерис чувствительно толкает сестру, заставляя двигаться быстрее. Девочки забавно переругиваются ничуть его не стесняясь. - Папа, ты поссорился с бабушкой? Она сказала, что не хочет видеть тебя! – мигом выпаливает Люк, едва опускаясь за стол. - Это наше стабильное состояние… - подмигивает он ей, несколько смущенный подобной невинной откровенностью. - Я знаю, вы не любите друг друга. Но почему? – продолжает допытываться девочка. - Отчего же, милая? Я люблю свою мать, а она любит меня… - улыбаясь одними губами, Эймонд вспоминает как у подножия Железного трона, рыча от боли, вынимал кинжал прочно засевший между костей ладони. – Просто мы слишком разные люди, и никогда не понимали друг друга. Окунув его в неприятные воспоминания, дочь кажется даже не нуждается в ответе, теребя руку Джехейры. - Мы хотим немного полетать вечером. Ты разрешишь? - Конечно. – ему всегда немного грустно, что он не может составить им компанию. Каннибал по-прежнему слишком опасен и запросто может навредить мелким родичам, а то и просто сожрать их. Стальной монстр толком не привык даже к людям, что периодически выливалось в неприятные, а порой и просто жуткие ситуации. Пристрастившись в период становления правителя к стабильным подачкам в виде человеческой плоти, монстр и ныне жаждал получать их в изобилии, и иной раз мог закусить каким-нибудь незадачливым бедолагой, пришедшим поглазеть на невиданное чудо. В столице он умещался в самом большом загоне восстановленного Драконьего логова, а во время длительных путешествий доставлял Эймонду много проблем. Но король все равно любил его, считая искаженным отражением себя самого. … Изящные руки тянутся к кувшину. Привстав, девушка ловко переливает разбавленное вино в кубки для себя и сестры. Джей никогда не ждет помощи прислуги, предпочитая все делать самостоятельно. Длинные ресницы трепещут, едва касаясь румяных щек. Король теряется, когда она вскидывает на него взгляд. Эймонд встает, поджав губы. На сегодня с него точно хватит. Хорошо, что мать не посмела явиться, иначе это могло плохо закончится… - Мне придется оставить вас… Уходя, за спиной он слышит взбудораженный шепот племянницы: - Что с ним сегодня? Он такой странный…***
… В темноте, окутавшей Королевскую гавань, король долго не может уснуть, ворочаясь с бока на бок в поисках удобного положения. Обычно он засыпает на левой стороне, но сегодня сапфир мешает, впиваясь в нежную плоть. Мысли вновь и вновь возвращаются к больному вопросу. Да, государству нужен наследник. Закрыть на это глаза невозможно. Род Таргариенов должен быть продолжен. … Когда-то давно Эймонд был бы счастлив обручи мать их с Хелейной. Может быть даже счел, что Алисента любит его. Тогда он слепо верил ее бесконечным праведным речам о долге перед семьей и королевством, и полагал сохранение чистоты валирийской крови высшим предназначением. Возможно, они даже были бы по-своему счастливы… … Как же она похожа на Хелейну… … Закрывая глаза, он вспоминает как целовал сестру. До свадьбы она сама просила об этом, не желая, чтобы первым, кто коснется ее, стал Эйгон. У него уже не было глаза, но еще не было сапфира. Легкие касания губ переходили в более чувственные, совсем не детские, но оставались больными и обреченными, заставляя сжиматься сердце. Она просила его о большем, и Эймонд, конечно, мог бы стать ее первым мужчиной, но считал, что это их долг, который брат и сестра должны выполнить с честью, а он не имеет права... Тем более, что Хелейна всегда была для него чем-то полумистическим. Физическая близость могла разрушить магию отношений. Прикасаться к ней было равносильно тому, что иметь святую. Невозможно. Противоестественно. Он не посмел согласиться. После свадьбы поцелуи прекратились. Лишь однажды она позволила себе притронуться к нему как прежде. В тот самый день, когда брат пришел попрощаться перед отъездом в Харренхолл. Легкий аромат лаванды, полубезумные глаза и карамельный привкус губ навсегда остались с ним. Сестра знала, что больше не увидит его. Интересно любила ли она его как мужчину? Сейчас ему казалось, что да… …Едва погрузившись в сон, он оказывается в саду полном роз. Ему снова семнадцать, сердце не изувечено потерями, он весел и полон сил. Сидит у ног сестры, опираясь спиной на плетеный диванчик, делится с ней новостями… Она называет их сплетнями, но веселые истории о родственниках любит не меньше, чем он... Ловкие девичьи пальцы скользят в прямых волосах, собирая в свободную косу, чтобы тут же распустить и заплести вновь. Иногда он запрокидывать голову назад, чтобы увидеть ее реакцию. Хелейна склоняется к нему чтобы невесомо коснуться лба или носа губами. Такая родная… Нет… Девушка чуть больше похожа на Эйгона и Дейрона… Наверное, это Джей… Или все же сестра…***
- Эй, Джей! Не спишь? - Люк просовывает курносый нос в комнату девушки. - Нет, еще… Читаю. - Какая скукота! За своими книжками ты, как обычно, прозевала все новости! Каждый вечер Люцерис приходит поболтать и поделиться собранными за день в великом множестве сплетнями. Иной раз эти посиделки затягиваются далеко за полночь. Девочка умело пародирует местных лордов и леди, от чего рассказы ее становятся еще смешнее и неизменно радуют двоюродную сестру. - Давай, моя птичка, рассказывай, что услышала. - Джехейра откладывает книгу. - Бабушка хочет выдать тебя замуж. Я слышала вот этими ушами! - Люк со всей силы тычет указательными пальцами в нежные ушки, горящие красным от нетерпения поделиться горячими новостями. - Она обсуждала это с десницей. Губы Джей сжимаются в брезгливой гримасе. Она уже давно ждала чего-то подобного с тех пор, как пару месяцев назад мальчишка Мандерли, заикаясь, рискнул признаться ей в любви. - И за кого? - спрашивает девушка. Хотя любой ответ ей омерзителен заранее. Все лорды и их дети - напыщенные индюки, жаждущие ее чистой валирийской крови и прекрасного алого дракона. - Не знаю… - Люк надувает губы. К сожалению, не все в этом мире подвластно ее неумному любопытству. - Они только говорили, что он не согласится или уже не согласился, но бабушка готова говорить с ним вновь. Джехейра застывает в недоумении. Кто может пренебречь столь щедрым предложением правящего дома? Это невероятно. Каждый, даже самый захудалый, лорд мечтает видеть своей женой девицу Таргариенов. - Должно быть ты неправильно поняла. Это похоже на глупость. - Не хочешь - не верь! - Люцерис укладывается на постель девушки, животом вниз, весело болтая ногами в воздухе. - А ты бы за кого хотела выйти? - Ни за кого. Я хочу жить здесь, а не прозябать в замшелом замке на краю света в обществе мерзкого лорда и его жабы-матушки. - плечи Джехейры передергивает от отвращения. - Ты права. Я вот обязательно сама выберу себе мужа! Он будет сильный, добрый и красивый, как папа! Ну, и любить меня будет… А еще он построит для меня замок… Не такой мрачный, как эти… Девочки с головой погружаются в мир фантазий, отрываясь от реальности, со скоростью доступной лишь чистым невинным сердцам.***
… Джехейра даже не удивляется, когда на следующее утро в ее покои вплывает бабушка. Девушка как раз пытается расчесать после сна водопад платиновых волос. - Я помогу, милая… Забирая у внучки гребень, Алисента тщательно разделяет спутанные пряди аккуратными неспешными движениями. - Ты уже совсем взрослая… - задумчиво говорит она, рассматривая Джей в зеркале. - У твоей матери в твоем возрасте уже были вы с братом. Джехейра застывает, заливаясь краской - Можете не утруждать себя, бабушка. Птичка вчера напела мне про ваши замыслы. Я знаю, вы хотите выдать меня замуж. - Все время забываю, что даже стены имеют уши. Кто донес тебе? - Я не выдаю свои источники информации, моя королева. - говорит Джехейра, умело копируя интонации Эймонда. - Тогда ты должна осознавать насколько важно твое согласие для всего рода Таргариенов. - встречая недоуменный взгляд внучки, Алисента поясняет. - Валирийская кровь должна оставаться чистой. Это твой долг, милая. Прими его с честью. Брови сходятся на высоком лбу будто пытаясь срастись. О чем она говорит? Валирийская кровь должна оставаться чистой? Но, кроме них, есть только один дом, корнями уходящий в Валирию, - Велларионы. Насколько Джехейре было известно там не было свободных мужчин. Ни молодых, ни старых, ни даже новорожденных. - Эймонд пока не согласен, но мой сын достаточно мудр, чтобы принять верное решение. - Почему дядя против? Ему не понравился ваш выбор? - Не совсем так, милая. Он против потому, что не видит тебя своей женой… Сердце перестает биться. Кровь отливает от щек. «Ваши желания ничего не значат, когда речь идет о чистоте крови и судьбе рода…» Мир сужается до маленького светлого пятнышка, которое все уменьшается и уменьшается… «Вам придется смирится и с честью нести бремя долга...» Голос бабушки звучит издалека, совершенно не цепляя смыслом. Глаза закатываются. Обмякшее тело принцессы падает назад на руки Алисенты, никак не ожидавшей подобной реакции. … Когда Джехейра приходит в себя, королева с озабоченным видом обтирает ее лицо влажной тканью. - Все хорошо, моя дорогая… Все хорошо. Ты смиришься с этим так же, как в свое время смирилась я, как смирилась твоя мать. Тебе даже проще: ты любишь Эймонда с детства, и он любит тебя. Мне и Хелейне повезло гораздо меньше. - Это совсем другое, бабушка… - Другое? Нет, милая. Жизнь сложна настолько, что можно любить и желать даже того, кого ненавидишь. Я знаю это по своему опыту. - горькая улыбка проступает на губах Алисенты, делая лицо еще старше.***
На следующий день за обедом Эймонд обращает внимание, что племянница всеми силами избегает его взгляда. Пару раз, когда их взоры все же пересеклись, девушка мучительно краснела. Король достаточно быстро смекнул, что здесь не обошлось без маменьки. Как она смеет совать нос в чужие дела? Или он недостаточно ясно дал понять, что вопрос закрыт? Он бы спросил с нее прямо сейчас, но Алисента по-прежнему игнорирует семейные посиделки. Хитрая тварь! Плетет интриги за его спиной, впутывая племянницу… Необходимо каким-то образом поговорить с девушкой. Судя по нервному состоянию, Джей в шоке от свалившихся на нее обязательств. Эймонд даже представляет, что и с какими именно интонациями говорила ей Алисента. Злость медленно заполняет душу. Обязательно что-нибудь про долг, честь, смирение, принятие своей участи… В этом матушка хороша. Знает, куда нужно давить. Единственный, кто никогда на это не велся, - Эйгон, но им далеко до его врожденной беспечности. … Чуть позже он из окна своих покоев видит ее в саду. Джей сидит в одиночестве на плетеном диванчике понурив голову совсем, как в тот день, когда десять лет назад он вернулся в Королевскую гавань. Разогнав очередь придворных, желающих аудиенции, Эймонд спускается вниз. Девушка вздрагивает, не поднимая взгляд, когда он опускается на траву у ее ног, опираясь затянутым в кожу плечом на край дивана. - Джей, ты знаешь, чего они от нас ждут? - от волнения голос звучит слишком жестко. - Да, дядя… Бабушка говорит, что я уже давно выросла и должна подарить вам наследника. Гримаса отвращения проявляется на лице короля. Эймонд вспоминает как совсем недавно она, вслед за Люцерис, называла его отцом. - Ты ничего не должна мне. - Бабушка говорит, что так велят традиции нашего дома. Валирийская кровь должна оставаться чистой. Давным-давно перед потерей глаза, он сам говорил нечто похожее Эйгону насчет сестры... - Твою мать и отца поженили против их воли. Они страдали всю жизнь. Я не готов делать то же самое с тобой. Я люблю тебя. Помню тебя младенцем. - девушка видит, как руки его нервно подрагивают. - Я давно не младенец. Вы хотите видеть меня своей женой или нет? - голос ее сильный и властный будто перед ним и правда взрослая женщина. Ей жизненно необходимо понимать, что дядя думает обо всем этом. - Женой… Пока у меня был наследник я мог не думать... - Почему вы не женились раньше? Сжав до боли зубы, Эймонд молчит. Как объяснить ей, что все это время его до ужаса пугала мысль о ребенке? После возвращения с того света он знал, что с ним не все в порядке. Ребенок запросто мог родиться уродом, чудовищем. Более того, много лет он в принципе не желал женщин, считая это побочным действием магии, струящейся в его венах. Со временем король стал замечать, что чудесная способность к регенерации замедлилась. Сейчас раны хоть и заживали быстрее, чем у нормального человека, но все же больше походили на обычные. Кровь приобрела нормальный цвет. А главное - ему стало снова приятно смотреть на женщин. Иногда вдали от дома он позволял себе близость с прекрасными грешницами, с удивлением обнаруживая, что даже его старые отклонения стали беспокоить гораздо меньше. Только поэтому он сейчас разрешает себе думать о наследнике. … Вставая, он складывает руки за спиной в привычном жесте. Джей видела этот жест тысячи раз с самого детства, как и его самого. Девушка привыкла любить его. Эймонд был в ее жизни всегда. Самые первые воспоминания были связаны с ним. Сейчас, волею судьбы, она вынуждена смотреть на него иначе. Да, она считает его красивым, как считала красивым и отца. Он сильный, всегда защищал ее, заботился о ней. Но брак подразумевает физическую близость. Он никогда не касался ее с тех пор как… Джей вспоминает, как несколько лет назад они довольно поздно вечером играли с Люцерис и дядей в саду. Она тогда копировала все, что делала сестра, поэтому вслед за ней на прощание с разбега запрыгнула ему на руки, чтобы поцеловать перед сном. Она промахнулась: ее губы со всей силы впечатались прямиком в его, больно до крови впившись в зубы. Джехейра тогда только-только начинала оформляться как девушка. Эймонд так резко отвернулся, что испугал ее. Джей все быстро забыла, не придав никакого значения. Сейчас она осознавала, что с тех пор король стал соблюдать с ней определенную дистанцию. … Вставая подле дяди, Джехейра едва слышно просит: - Поцелуй меня. - Что? - в его голосе она отчетливо слышит удивление. - Они хотят, чтобы мы продолжили династию Таргариенов. Я хочу знать каково это будет. - Я слишком давно никого не… целовал. - взгляд задумчиво скользит по ее лицу. Эймонд сокращает расстояние, разделяющее их, упираясь своим лбом в ее. Аромат лаванды невесомым облаком обволакивает, полностью отделяя пару от мира. Девушка замирает в ожидании. Он так долго смотрит в глаза племянницы, что тонет в фиолетовом мареве. Мужчина знает, что, едва прикоснувшись к ней, сорвет цепи, сдерживающие порочные жадные желания, которые уже успели зародиться в самом темном уголке души. Отвратительные. Немыслимые. Недопустимые. Когда Эймонд уже собирается сказать, что не может этого сделать, Джей сама неумело накрывает его губы своими. Стараясь подавить царящий в душе разлад, Эймонд вспоминает как целовал Люцерис, Алис и других женщин, оставшихся для него безымянными. Разряд тока проносится по телу, заставляя напрячься разом все мышцы. Отвечая, он сильно прижимает к себе все ее тело. Руки сами скользят по спине племянницы, путаясь в платиновых волосах. - Будет как-то так… - выдыхает Эймонд, разрывая затянувшийся поцелуй. Джехейра заливается краской, не поднимая глаз. Тихое задумчивое «хм…» срывается с остывающих губ короля. - Извини… Я делал много неправильных вещей в жизни, и это точно одна из них.***
Почти мгновенно Эймонд понял, что поцелуй пробил брешь в его броне. Она отвечала ему, хотела его касаться, не меньше, чем этого желал он сам… Правильно это или нет, но он рискнет… … Встречая удивленный взгляд матери, король складывает руки на груди, словно желая защитить собственное сердце от новых уколов и ран. - Ты здесь? – Алисента никак не ожидала увидеть сына в своих покоях. – Что-то произошло? - Вы добились своего, матушка… - задумчиво произносит он, глядя поверх ее головы. – Я согласен на ваше предложение. - О чем ты? – старая королева поняла сразу, но желает, чтобы он произнес это вслух. - Я женюсь на Джехейре. Это действительно разумно. Если она сама захочет… Довольная улыбка делает лицо матери светлым и молодым. Она так редко улыбается. Слишком мало поводов для радости осталось в ее жизни. - Ты не разочаровал меня. Это правильное решение. Губы Эймонда кривятся в презрительной гримасе. Она хвалит его за то, что он вожделеет едва ли не собственное дитя? Плечи передергивает от отвращения. - Завтра я улетаю в Ланниспорт. Меня там давно ждут. Поговори с ней. Только, прошу, не дави. Не надо этого бреда о долге, чистоте крови и прочем… Просто скажи, что она дорога мне и… - в смятении и стыде он замолкает и, так и не собравшись с силами договорить, уходит.***
Каждый вечер старая королева коротала подле внучек, убеждая Джехейру принять предложение дяди. К всеобщему удивлению, Люцерис отнеслась крайне положительно к намечающемуся союзу. Память Алисенты еще хранила болезненный момент, когда некогда лучшая подруга Рейнира, узнав о том, что кто именно станет женой ее отца, короля Визериса, так и не смогла простить предательство. Люк же была счастливой обладательницей легкого характера и все события в своей жизни воспринимала как данность. Обнимая Джехейру за плечи, девочка восхищенно чирикала: - Это же так здорово, Джей! Ты останешься с нами навсегда, как и хотела! Станешь королевой! Самой красивой и доброй. Тебе пойдет корона! Джехейра лишь смущенно улыбалась. Спокойная от природы девушка никогда не мечтала о власти, троне и подобных вещах. Она даже о любви толком не думала, являясь по сути взрослым ребенком. Старая королева считала, что внучка хоть и не унаследовала дара провидца, но в целом была немного отрешена от всего мирского подобно матери. Какие подобрать слова? Как достучаться до ее разума? Как помочь принять столь важное для всего их рода решение? Алисента терялась, чувствуя, что не в состоянии понять и направить внучку также, как раньше и дочь… Раз за разом она повторяла уже порядком набившие оскомину слова о долге и смирении, игнорируя то, о чем просил ее сын. Девушка практически не слушала. Смысл благочестивых речей не проникал в сознание. Вместо этого Джей, уткнувшись в вышивание и механически совершая стежок за стежком, вспоминала легкий вкус стальной мяты его губ, всегда казавшихся высеченными из холодного мрамора, а на самом деле теплых и нежных. Поцелуй, практически невесомый в начале, набиравший силу и страсть… Язык, ласкающий ее собственный так уверенно, будто здесь и было его законное место… Мягкий немного растерянный взгляд… Сильные руки, скользящие по спине… Он прижимал ее к себе словно хотел защитить от известной лишь ему опасности. Незнакомое томительное чувство прочно поселилось в груди, заставляя желать то, чему она не могла дать определения. Джехейра ничего толком не знала о чувственной стороне жизни и не понимала, чего именно желает собственное тело, пробужденное легкими прикосновениями дяди. Да, конечно, она знала откуда берутся дети, но чисто с механической точки зрения. Рассказать девушке больше об отношениях между мужчиной и женщиной было некому. Ночами девушка подолгу не могла уснуть, представляя на его месте мужчин, которые хоть немного были ей симпатичны. Каковы бы были их поцелуи доведись ей испытать их? Она не знала, но сами картины, возникающие перед глазами, казались противоестественными и грязными, вызывая лишь отвращение.***
- Кастерли Рок прекрасен в это время года. Неправда ли, мой король? Десница гордым жестом хозяина указывает на циклопическое сооружение с округлыми башнями, обосновавшееся на покрытом зеленым бархатом молодой травы утесе. - Вы пригласили меня полюбоваться замком, лорд Тайленд? – Эймонд слегка раздражен домашними проблемами и долгим перелетом. – На мой взгляд, он значительно уступает размерами Драконьему Камню. - Конечно, мой король, его же не строил сам Эйгон Завоеватель… - Ланнистер покорно склоняет голову в раболепном поклоне, чувствуя настроение гостя. Он пытается по-дружески подхватить короля под локоть, но замирает, встретившись с тяжелым фиолетовым взглядом. За столько лет мужчина так и не смог приспособиться к резкому характеру правителя, равно как не научился читать его эмоции и желания. Казалось, Эймонд закован в непроницаемую броню. - Вы подготовили место для дракона? - Всенепременно. Мы давно готовились к встрече с вами. Обоими. - Надеюсь, цепи достаточно крепкие? Иначе Кастерли Рок рискует стать менее прекрасным… - уголки губ сами ползут вверх, когда Эймонд представляет замок оплавленным подобно Харренхоллу. – На сегодня что-то запланировано? - Нет, мой король… Сегодня вы должны отдохнуть с дороги. А завтра нас ждет встреча с гильдией торговцев, нуждающихся в нашей помощи. Лис посмел настолько задрать пошлины на наши товары, что торговля потеряла смысл… Потихоньку лорд Ланнистер увлекает короля ближе к замку, у ворот которого столпилось все многочисленное семейство. Им странно, что столь важная персона предпочитает путешествовать в одиночестве, без свиты и прочего антуража, присущего его положению. Времени бы ушло больше, но эффект был бы совсем другой. Можно было бы устроить роскошное пиршество в честь гостей, а может даже бал, на котором девочки могли бы покрасоваться перед правителем. Здесь все знают о необходимости подыскать королю достойную пару и в самые короткие сроки. Десница по-прежнему лелеет надежду подсунуть Эймонду свою среднюю дочь Сибиллу – золотоволосую и прекрасную, как и все члены ее семейства. Девушка много раз бывала в столице и была знакома с королем лично, даже танцевала с ним на дне рождении Люцерис, но он, казалось, даже не узнал ее. Это ранило женское самолюбие – за девицей ухаживала добрая половина королевства. … Едва кивнув им, Эймонд, не останавливаясь ни на секунду, отправляется в отведенные ему покои. У него нет настроения для светских бесед. Он отлично знает, что многие лорды и леди обвиняют его в неучтивости и заносчивости, считают, что он брезгует их обществом, полагая себя выше их. По правде, ему плевать на их мнение равно, как и на них самих. Король отлично помнит те времена, когда на заре правления, каждый второй поднесенный кубок был отравлен, а ночью он просыпался с кинжалом у горла или в груди. Со временем попытки убить его сошли на нет, уступив место мистическому страху и байкам о неуязвимом короле-драконе. Им пришлось принять его, смириться. … День сменяется днем в череде неприятных встреч и долгих бесед. Делегации разнообразных гильдий мелькают перед глазами, сменяя друг друга. Проблемы сыпятся за проблемами, все больше раздражая правителя. Занять Железный трон оказалось гораздо проще, чем справиться с великим множеством обязанностей короля. Конечно, можно закрыться в Красном замке, подобно Визерису, пустив все на самотек, но это точно не соответствует деятельной волевой натуре Эймонда. Он даже порывается немедля слетать в Лис дабы на месте разобраться с неприятной ситуацией. Тем более, что давно задолжал им визит. Насколько местные правители удивятся, узрев пикирующего на город стального огнедышащего монстра? За долгий период мирной жизни душа его истосковалась по битвам и потокам огня, плавящим камень… Десница, конечно, все силами разубеждает короля, находя такую идею полнейшим безумством. …Эх, избавиться бы от него… Слишком уж лорд Тайленд гибок в старании угодить всем и сразу! На его месте Эймонд неизменно видит Кригана Старка, но тот не намерен покидать Север. А жаль! Две железных руки, соединившись в один кулак, мигом бы решили все проблемы на много лет вперед, без прогибов, недомолвок и увиливаний…***
… Тонкая белокурая девушка ловко скользит от одного мужчине к другому, наполняя успевшие опустеть кубки. Изящным движением высоко поднимая кувшин, она заставляет перетекать густой терпкий напиток во власть нового хозяина. Ясные голубые глаза смело рассматривают гостей. Ей интересно правда ли под повязкой короля сапфир или это глупые выдумки… - Гидра опять поднимает голову, мой король… - вальяжно развалившись в кресле говорит десница, потягивая вино. – Не успели мы отрубить одну, как на ее месте вырос десяток других. - Не мы, а я, милорд… Помнится, вы выступали ярым противником объединения с Аллином Велларионом… - Признаю! Был неправ! – Ланнистер поднимает сразу обе руки в примирительном жесте. – Но ситуацию это не меняет: на Железных островах зреет смена власти. Ублюдки вышли из-под контроля и вновь атакуют наше побережье и суда. … Фиолетовый взгляд следит за девушкой, легкой тенью скользящей по комнате… Как же они ему надоели! Да, безусловно он сам избаловал их… Лорды привыкли перекладывать ответственность на корону и боялись принимать даже самые простые решения без ведома столицы. Надо положить этому конец. - Что лично вы, как лорд страдающих от набегов земель, сделали, чтобы пресечь на корню это непотребство? - Конечно, многое, мой король… Я приказал увеличить флот, и наводнил Железные острова шпионами. Рыба не вынырнет из воды без моего ведома… - самодовольная ухмылка не сходит с его лица. - Так что тогда вы хотите от меня? …Взор вновь и вновь возвращается к тонкой фигуре, затянутой в красное, притянутый словно магнитом… Лорд Ланнистер доволен. Похоже, сегодня есть шанс угодить неприступному гостю. Ни разу на долю десницы не выпадала честь уловить хоть малейшую слабость Эймонда, и вот наконец выпал отличный случай услужить. Очевидно, что девка приглянулась ему. Похоже, зря Малый совет за глаза считает короля извращенцем, предпочитающим сталь и кровь обществу дам. - Ничего, кроме поддержки… - ухмыляясь, говорит он.***
Когда Эймонд наконец достигает покоев в голове слегка гудит от вина. Очевидно, последний кувшин был лишний. Ничего, обычно это быстро проходит. Драконья кровь мигом сжирает все, в том числе алкоголь. … Она ждет его, нервно перебирая тонкими пальцами складки алого платья. Губы Эймонда изгибаются в высокомерной усмешке. Ланнистер прочитал его желание. Каждый дом Вестероса мечтает обзавестись драконьим бастардом. С завидным упорством они подкидывают ему самую красивую девушку, какую только способны найти. Железное сердце короля холодно, как и его тело. Не им удовлетворять его слабости. Хотя… Может сегодня будет иначе... Все же лорд Тайленд десница. Так или иначе король доверяет ему. … Длинные ресницы трепещут, скрывая смущенный взгляд, когда она застывает в низком поклоне. - Мой король… Бессмысленно спрашивать зачем она здесь. Оба и без того знают. Пальцы перебирают нежные серебряные пряди. У него никогда не было женщины с белыми волосами. Они всегда оставались вне поля его внимания. Что с ним? Это все слова матери. Он все время думает о них… О ней… О Джей… С ее дивным румянцем, ароматом лаванды… и легким привкусом миндаля на алых губах… Зачем он целовал ее? Он не должен мечтать о ней, но против воли Джехейра легким дурманом проникает в сны и фантазии, вытесняя образ Люцерис. Это равносильно предательству. Измене. … девушка вплотную подходит к нему, смело обнимая за шею. Притягивает к себе, находя губы. Поцелуй сладкий, смелый, горячий… …Джей откажет ему, потому что это правильно. Он найдет ей достойного юношу ее возраста. Они будут счастливы… А он… … с отчаянием безумца Эймонд отвечает на поцелуй. Страсть стремительно поглощает разум. Король не будет ней ласков. Он хочет быть собой. Чужие руки не будут касаться его. Это неправильно. Она не увидит ни дюйма его тела, закованного в черную глянцевую броню. Девка недостойна, чтобы он делил с ней ложе. Едва ли не силой, король опускает ее прямо на пол. Сжимая железной хваткой одной руки разом оба тонких запястья, он прижимает их к ковру далеко за головой девушки. … да, она лишь подделка, но это лучше, чем ничего… Девушка так смело целовала его, что он даже мысли не допустил, что она может быть невинна. Но ощущая ее скованность и страх перед откровенными прикосновениями, Эймонд понял, что мужчина еще толком не касался ее. Объятия и поцелуи в укромных уголках Кастерли Рок в счет не шли. Что ж… Она знала зачем ее отправляют к нему. Страсть дракона горяча и может сжечь полностью… … Когда он оказывается в ней, все тело девчонки скручивается от боли. Она изо всех сил извивается, пытаясь выпихнуть его из себя. Он должен исчезнуть из ее тела. Это слишком больно. Эймонд не позволяет. Влажная плоть напрягается в попытке вытолкнуть его член. Жалкое сопротивление лишь раззадоривает. Ни на секунду не останавливаясь, он лишает девушку шанса привыкнуть к нему. Сжимая в сильных объятиях тонкое тело, словно игрушку, мужчина наслаждается стонами боли. Мозг взрывает обжигающая мысль о том, что Джей такая же нетроганная, невинная… Сейчас под ним могла бы быть она… Эти стоны могли принадлежать ей. Это ужасно, отвратительно, грязно… сладко… С каждым толчком Эймонд позволяет себе думать о племяннице, так как не смел никогда…***
В столицу он возвращается под холодным проливным дождем. Чувствуя себя абсолютно измотанным, Эймонд, приняв ванну, заваливается в постель еще засветло. Сквозь беспокойный сон он слышит, как кто-то робко скребётся в дверь. - Да! - недовольно говорит он, не раскрывая глаз. - Какого черта? Скрип двери возвещает о том, что более в комнате он не один, но ответа на вопрос не следует. Скидывая одеяло, Эймонд садится. Взор сталкивается со взглядом племянницы, каменным изваянием застывшей подле двери. - Это ты, Джей… - голос теплеет, как и всегда, когда он говорит с ней. - Что-то случилось? Под ее взглядом он осознает, что девушка видит его обнаженный торс. Ничего особо в этом нет, но неприятные мурашки сами бегут по спине, заставляя потянуться к рубашке и быстро накинуть ее. Обжигающее чувство стыда сжимает сердце, словно она может узнать о грязной слабости, которой он поддался в Кастерли рок. Джехейра молчит так долго, что Эймонд начинает нервничать. Он подходит ближе, желая взять ее руки в свои, как делал всегда, когда девочка прибегала к нему расстроенная. Он даже протягивает раскрытые ладони, но в последний момент одергивает с болезненной усмешкой. Наконец, девушка находит в себе силы посмотреть ему в глаза. - Я согласна. - голос ее дрожит и срывается. - Я согласна стать вашей женой. Джей замолкает, испуганная эмоцией на его лице. Закусив губу, Эймонд качает головой в легком отрицательном жесте. - Если вы этого желаете… - добавляет она, чувствуя себя полной дурой. - Это твое решение или бабушки? - он все же решается взять ее холодные руки в свои. - Мое… - Джехейра опускает взгляд. На его груди девушка видит тонкий белый шрам. Подчиняясь секундному порыву, она проводит по нему пальцем, заставляя Эймонда вздрогнуть. Ни одной женщине не было дозволено касаться следа, оставленного на его теле рукой Люцерис. Но Джей… Он прижимает нежную руку к своей груди. Сердце бешено стучит, толкая по венам потоки горячей крови. - Ты должна отказаться… Что ты делаешь… - шепчет он, заключая ее в объятия. Родной запах лаванды окутывает легким дурманом. … Рука сама тянется к лицу дяди. Джехейра всегда хотела прикоснуться к грубой плоти шрама и камню, виденном ею тысячи раз. Сапфир очаровывал, притягивал словно магнит, но даже будучи ребенком она не рисковала дотронуться до него. Тем более, что Эймонд не позволял этого делать даже дочери. Девушка не уверена, что и сейчас это возможно. С первым касанием тонких пальцев лицо его расслабляется, здоровый глаз прикрывается. … Что она делает? Зачем?.. Рассудок покидает Эймонда с первым касанием ее губ. Он практически не помнит, как в порыве огненного алчного желания обладать ею… стать ее мужчиной… первым… единственным… прямо сейчас… прижимает девушку всем телом к холодному красному камню стены. Неподвластные больше разуму губы дарят горячие болезненные поцелуи-укусы. Вкус ее крови пьянит сильнее любого вина. Руки скользят по юному телу, больно сжимают, зарываются в волосы… Нежная шея мигом покрывается яркими отметинами… Он не чувствует слабую попытку оттолкнуть его, не слышит как с припухших губ срывается сдавленное «нет»… Когда тонкая ткань платья трещит, готовая освободить высокую девичью грудь, Джей выворачивается из его объятий, перепуганная до полусмерти. Дрожа всем телом, она пулей выскакивает в коридор подальше от дяди и его горячечного безумия. Эймонд застывает, тяжело дыша. Еще немного и он взял бы ее силой. Что он наделал? Она сама пришла к нему… Чистая, невинная, открытая…Такая родная… Чтобы вверить свою жизнь в его руки, а он… Она не простит, откажется от него… -Джей, постой! - кричит он ей в след, разбивая руку в кровь о холодные камни стен замка Эйгона завоевателя. Она не вернется. Прислоняясь лбом к стене, Эймонд тихо шепчет «Прости».***
Он четко помнил, когда его так сильно накрыло в последний раз, - в Штормовом пределе, когда слепое голодное желание обладать Люцерис во всех возможных смыслах выжгло его изнутри, погрузив в настоящее безумие. Но Люк никогда его не боялась. Даже в их первый раз она отдалась ему без стыда и страха, будто так и было предначертано еще до их рождения. Тогда он не ценил это, желая только брать... В растерянности Эймонд так и стоит, опираясь о стену, когда в комнату врывается матушка. - Что ты с ней сделал? - почти кричит она, впиваясь взглядом в его больное опустошенное лицо. - Как ты посмел? Алисента пришла в ужас, увидев внучку, вернувшуюся от Эймонда. Старая королева ожидала узнать от Джехейры удалось ли договориться о свадьбе. Еще накануне вечером девушка поделилась с ней решением принять предложение дяди. И вдруг… Бледное лицо, дрожащие распухшие губы, растрепанные волосы, разорванное платье и наливающиеся синевой отметины на шее и груди. Последний раз ей доводилось видеть в таком состоянии девиц, оказавшихся во власти ее первенца Эйгона, любившего развлечься, не разбирая где и с кем после кувшина вина. Королева поняла все сразу. …Что он может сказать в свое оправдание? Что мать сама стала невольной причиной всего этого, фактически приказав жениться на племяннице? Что все это время сходил с ума от одной мысли о ней? Что трахал в Ланиспорте девицу, думая о Джей? - Оставьте меня, матушка. - лишь смог выдавить из себя Эймонд. - Оставить? Ты - язва на теле нашей семьи, сожравшая все, к чему прикоснулась. Ты виновен в смерти… моих детей! Слова бьют в самые больные точки, понуждая склонять голову, сжимая зубы, и задыхаться от боли и ярости. - Ты прикончил даже девку, которую любил. Хотя едва ли ты на это способен. Но Джехейра!.. Я отдаю тебе все, что у меня осталось! Последнее, что осталось от Эйгона!.. - голос ее дрожит и срывается, злые слезы катятся по щекам. - Я ничего не сделал, мама. - почти шепотом выдыхает он, впервые за долгое время называя ее первым словом, когда-то давно слетевшим с его губ. - Я не виноват… Я не хотел их смерти. Я бы умер за каждого из них... Не в силах терпеть жалкие попытки оправдаться, Алисента наотмашь бьет его по лицу, оставляя алеть на щеке отпечаток раскрытой ладони. - Какая же ты лицемерная тварь, Эймонд! Ты не заслуживаешь ее любви! Вконец взбешенная королева, покидает его, оставляя в задумчивости потирать щеку. Любви? Он не заслуживает ее любви? Что матушка хочет этим сказать?..***
… Когда на следующий день, после заседания Малого совета, Джей робко входит в огромный пустой зал совещаний, Эймонд стоит у окна спиной ко входу, сложив руки за спиной в привычном жесте. Он сам пригласил ее сюда, сгорая от стыда. - Дядя… - легким шорохом слово уносится в ледяную пустоту комнаты, обозначая ее появление. Больше всего на свете он боится встретиться с ней взглядом, поэтому, неосознанно, делает еще шаг к окну. Молчание становится слишком долгим, а нарушить его все страшнее. - Джей, я хотел извиниться... Этого больше не повторится. Никогда. Я возвращаю тебе каждое из твоих вчерашних слов. Как и раньше, ты ничего не должна ни мне, ни семье. В сердце юной принцессы всегда был только один мужчина. Любовь к нему была необходимостью. Он заменял ей отца, друга, брата. Всех, в ком так остро нуждалась душа девушки. Он не мог ей навредить. Сама мысль об этом была кощунством. И все же… Сейчас сердце Джей разрывалось от противоречивых эмоций. Шок от его грубых порочных действий еще не прошел. - Я поняла вас, дядя… - только и смогла прошептать она.***
… Стараясь остаться незамеченной, старая королева, ловко петляя по мрачным коридорам замка, спешит за внучкой. Иногда ей кажется, что Джей опять ускользнула от нее в бесконечной паутине ходов. Но сегодня Алисенте определенно везет: вновь и вновь она безошибочно определяет направление, в котором скрылась тонкая девичья фигурка. … День за днем королева исподволь наблюдает за сыном и внучкой, сильно изменившихся с момента неприятной ситуации, разделившей их. Эймонд заковал себя в столь знакомую матери ледяную броню и с головой ушел в дела государства. Даже Люцерис перепадало от отца гораздо меньше внимания нежели раньше. Девочка терялась в догадках, не понимая, что происходит в ее семье. Почему внезапно все перестали друг с другом разговаривать, предпочитают находиться в одиночестве и напоминают больше оголенные нервы?.. Особенно Джей, ее лучшая и, пожалуй, единственная подруга, с которой они были неразлучны всю жизнь и делились любыми, даже самыми неприятными секретами. Врожденная чувствительность шептала девочке, что причина кроется во внезапно стихших разговорах о свадьбе Джехейры и отца. Любопытная от природы, Люк искала хотя бы крупицы информации, но все молчали точно рыбы… …Джехейра же большую часть времени стала проводить в своих покоях, обложившись книгами, которые не читала. Пряча взгляд за тонкими страницами, девушка нервно теребила пальцы, раздирая до крови кожу вокруг ногтей. Бабушка не смела мешать ей, зная, что это приносит облегчение. Больше всего старую королеву беспокоило отсутствие юной принцессы по утрам в своих покоях. Каждый день, после завтрака девушка легкой тенью тает в лабиринте ходов замка Эйгона Завоевателя. И даже Люцерис неопределенно пожимает плечами на вопрос куда отправила сестра… Как же не хватает Ларриса! Он всегда знал все… Пожалуй, слишком много. За что и расстался с головой. Но сегодня есть все шансы получить ответ на интересующий Алисенту вопрос. Если, конечно, ее не заметят… … И все же какой дурак ее сын! Как он посмел все испортить… Здесь определенно надо иметь талант! Если бы не его грязные порывы, свадьба наверняка уже состоялась бы. Теперь лишь Семерым известно, что будет дальше. Несколько дней назад Эймонд, внезапно возникнув за спиной матери, заявил ледяным, не допускающим возражений, голосом, что он намерен в кратчайшие сроки подыскать племяннице жениха. Какая глупость! Должно быть, она сильно переоценила умственные возможности сына, полагая его разумным человеком! Но, судя по всему, Эймонд – не только идиот, но и слепец! Старая королева уже давно поняла насколько сильно изменилось его собственное отношение к Джехейре. Это было сложно не заметить. Потерянный смущенный взгляд выдавал его с головой, равно как и Джейхейру. То, как мило девушка краснела при одном лишь упоминании имени короля, говорило само за себя. Неизвестно, что повлияло на них, но совершенно очевидным было одно – их тянуло друг к другу. Пока он… не позволил себе слишком много… … Алисента права как никогда: Джей действительно тянет к дяде как магнитом. Видеть его - больно, не видеть - еще больнее. Поэтому каждый день она здесь - с краю высокой пыльной галереи, обрамляющей тренировочную площадку. Устраивается в глубокой тени так, чтобы ни одна живая душа не обнаружила ее присутствия, и наблюдает. Сегодня против Эймонда сразу три противника. Слишком сложно подыскать для него достойного партнера для спарринга. Сила и скорость его с годами ничуть не снизились, а навыки значительно возросли. Напрягающиеся мышцы перекатываются под тонкой белой тканью. Движения легки и изящны... Это танец, красотой своей ничуть не уступающий тому в котором совсем недавно соприкоснулись их тела на дне рождения Люк. … Так вот, оказывается, где мы пропадаем по утрам! Алисента смущенно замирает, рассматривая девушку, полностью поглощенную поединком. Джей даже не моргает, боясь пропустить малейшее движение дяди. В напряжении она закусывает губы. Тонкие пальцы тянутся к успевшим пожелтеть едва заметным отметинам на шее… Грудь девушки часто вздымается, когда, закончив тренировку, Эймонд стягивает с себя влажную рубаху, прилипшую к телу. Королева знает, что это значит. Кажется, совсем недавно она сама смотрела на Деймона такими же зачарованными глазами, ловя каждое его движение, каждый взгляд, поворот головы, эмоцию… И даже его нарочитая грубость в их первый раз ничего не смогла изменить. Сын и в этом пошел в отца!.. Алисента уверена, что страсть найдет способ реализовать себя, если этот дурак не сглупит еще раз!***
… Тонкие пальцы скользят по холодному камню, будто лаская. Сегодня королю приятно затеряться в кромешной тьме древнего сооружения, где все они лишь временные гости. Сейчас он – часть тьмы, пропахшей пылью, страхами и интригами сотен алчущих власти душ. Красный замок гудит безликим шумом голосов несмотря на поздний час. Здесь когда-нибудь бывает по-настоящему тихо? Завтра он надолго покинет свой дом и отправится далеко за море, в Лис, Браавос. Неважно куда, лишь бы по возвращению ее уже здесь не было. Эймонд нашел для Джехейры мужа - юного лорда Риверрана - приятного молодого человека с каштановыми волосами и глазами цвета сумеречного неба. Они будут отличной парой. Свадьба состоится через месяц от силы полтора. А потом… Потом они уедут. Это правильно. Надо было слушать голос разума, не отравленный подобно сердцу словами матушки и нежным вкусом губ Джей. Король не в силах более находиться под одной крышей с ней. Несмотря на все усилия, он не смог подавить желания обладать племянницей. Днем он, как казалось, отлично справлялся с этим, запрещая себе даже думать о ней, но ночью... По началу Эймонд в смятении застывал подле ее покоев, не смея предстать пред ней и сказать все, что сжигает его изнутри. И он стал уходить в город. В самое сердце порока, где давняя знакомая, служившая еще Деймону, с удовольствием предоставляла королю все, что могло на время заглушить боль. Даже в молодости он не был так ненасытен и жесток, как в эти несколько недель… … Не так давно матушка лично сунула нос в его покои, как раз в тот момент, когда Эймонд собирался покинуть пределы замка под покровом ночи. - Похоже, ты решил последовать по стопам покойного брата… - недовольно прошипела она. - Скоро ты заполнишь весь город бастардами с платиновыми волосами, оставив государство без наследника. - Это не ваш вопрос, матушка. - выдавил он из себя, немного смущаясь ее осведомленности. Король надеялся, что мать не знает хотя бы подробностей его ночных похождений. - Девочка ждёт, когда ты одумаешься! А ты пал на самое дно! Ниже уже некуда, Эймонд! Да, ниже, и правда, было некуда… Он и сам прекрасно знал это. - Не говорите глупостей, матушка. Скоро у Джехейры будет собственная семья. - О, боги! Какой же ты беспросветный идиот! Из-за минутной слабости ты готов рискнуть будущим государства и женщиной, которой дорог! … Это ложь. Королева как всегда врет. Он не может быть дорог племяннице, чистой как утренняя роса. Она не может ничего к нему чувствовать. Он – негодяй, монстр, не заслуживающий ничего, кроме презрения. Они бы обе ужаснулись, доведись им хотя бы мельком увидеть тьму, струящуюся под кожей, заставляющую едва ли не каждую ночь творить отвратительные вещи с девчонками, не старше самой Джей. … Сегодня он превзошел сам себя. Изнывающая от потери душа, не позволяла кончить так долго, что на шлюхе не осталось живого места, как и на нем самом. Тонкие пальцы, скользящие по холодному камню, оставляют за собой тонкий кровавый след. Красное на красном. До завтра раны затянутся, и ни одна живая душа не узнает о его отвратительной слабости… … Сердце обрывается далеко вниз, когда Эймонд видит фигуру племянницы, в нерешительности застывшую у дверей его покоев. Охраны здесь нет за ненадобностью. Королю некого бояться в собственном доме. Рука поднимается, но Джей так и не рискует постучать. Совсем как он сам пару недель назад. - Там никого нет, милая… - почти шепотом говорит он. Джехейра так резко вздрагивает, что непроизвольная улыбка появляется на лице короля. Девушка никогда не видела его таким - неопрятным, с мутным взглядом, растрепанными волосами. Сейчас это неважно. Главное, что он тут, перед ней, а значит еще есть шанс что-то изменить. Джей молнией кидается ему на грудь, заставляя отшатнуться, прижавшись к стене. От него разит вином, приторным ароматом благовоний и курительных смесей, кровью и женщиной. Пороком. Девичье сердце на секунду замирает в смятении. Имеет ли она на него право? … Грохот крови в ушах глушит слова, когда она, заливая слезами кожаный глянец камзола, умоляет не прогонять ее, не отдавать мальчишке Талли, не отказываться от нее. Эймонд хочет обнять девушку, но в неверном свете факела руки кажутся черными от крови. - Давай зайдем, Джей… - наконец говорит он племяннице, когда та немного отстраняется, чтобы заглянуть в его лицо. … Мраморным изваянием Джехейра застывает, присев на уголок постели. Тревожные заплаканные глаза следят за каждым движением дяди, пока тот обходит комнату, зажигая несчетное количество свечей, а затем пытается отмыть засохшую кровь с уже подживающих ран. Она спрашивает нужна ли ему помощь, но Эймонд лишь отрицательно качает головой, пряча взгляд. Когда он располагается рядом с ней, Джей одновременно боится и хочет его прикосновений. Пусть делает с ней, что пожелает, только не прогоняет. - Эймонд, можно я останусь? – с замиранием сердца смущенно выдыхает она, сама не зная точно, что именно имеет в виду: остаться здесь на ночь, остаться навсегда в Красном замке, или и то, и другое сразу. - Можно, милая… - шепчет он, обнимая за плечи. Она давно не называла его по имени, всегда только «дядя». Из ее уст оно даже звучит иначе… Нежнее. – Не бойся. Я обещал, что то, что было… Больше не повторится. … Когда она засыпает в его объятиях, Эймонд наслаждается теплом ее близости. Он не прикоснулся к ней, как и обещал. Заснуть до рассвета правда ему так и не удалось… … Всматриваясь в юное лицо Джехейры, прекрасное в легких лучах рассветного солнца, Эймонд не понимает, как мог даже помыслить о том, чтобы отказаться от племянницы. Для него Джей словно ангел спустившийся в его мир грязи и боли. В тонких чертах он видит Хелейну, Эйгона, немного матушку, а иногда даже узнает в ее улыбке Люцерис. От короля Визериса внучкам досталась уникальная форма губ. Он любит ее. Это не сжигающее пламя первой страсти, которым мучило его чувство к Люцерис. Любовь к Джей - тонкий нежный сплав всех чувств, которые он когда-либо испытывал к женщине. Она чиста и созидательна. Целительна для израненного сердца. Даже зов плоти не так мучителен рядом с ней. Джей, став причиной животного безумия, сама же стала и лекарством.***
… Позднее в многочисленных летописях свадьбу короля Эймонда и принцессы Джехейры признают самой грандиозной за весь период правления династии Таргариенов. Несмотря на желание сына провести обряд на Драконьем камне по валирийским традициям, старая королева настояла на помпезном бракосочетании в септе Бэйлора, в присутствии максимально возможного количества приглашенных, небезосновательно заявив, что после Эймонд может делать, что пожелает. Скрепя сердце, он согласился. Хотя вера матери с детства вызывала у него отвращение, должно быть передавшееся от отца. Король знал, что Семеро не приветствуют браки между близкими родственниками, но септоны делали исключение для членов правящей династии. И это лицемерие тоже было отвратительно. Перед ликом богов все равны, но кто-то выходил ровнее. … Подготовка к церемонии и празднеству заняла почти четыре месяца, на протяжении которых Эймонд, как мог, старался держать дистанцию с будущей супругой. Опасаясь повторения безумного припадка, он лишь изредка позволял себе легко почти невесомо коснуться ее губами. Это была игра на грани: чуть глубже поцелуй, чуть нежнее объятия, пальцы, скользящие от подбородка к шраму… выше… Еще немного, и барьер падет. Каждый раз он успевал остановиться на самом краю пропасти. Дошло до того, что даже на помолвке, где приветствовались откровенные поцелуи жениха и невесты, Эймонд лишь быстро коснулся уголка ее губ, прошептав на ухо, что выставлять на всеобщее обозрение то, что должно оставаться между мужчиной и женщиной отвратительно. Джехейра была только рада. Хоть положение невесты короля и было для нее желанно, дискомфорт от происходящего по мере приближения свадьбы давил на девушку все сильнее. Она не привыкла находится в центре внимания. … Эймонд следит за каждым ее шагом. В соответствии с традициями Джехейра вынуждена пройти путь невесты через огромное открытое пространство септы Бэйлора нарочито медленно. Будь ее воля, она бы пробежала его молнией, чтобы спрятаться за плечом дяди. Но за ней следят сотни, если не тысячи глаз. Вся ее сила в нем. Лишь его взгляд не позволяет страху задушить ее в своих холодных объятиях. Если это цена за то, чтобы быть с ним рядом, Джей уплатит ее сполна. … Он не видит никого, кроме своей будущей королевы. Зачем здесь вся эта безликая суетливая толпа? Разве нужны эти люди там, где соединяются сердца и судьбы? Их любопытные взгляды осквернят любые чувства и клятвы. Они не достойны даже видеть его суженую. Да, это его долг. И, пожалуй, не самое мерзкое, на что его толкало само это слово, но все равно отвращение горькой волной заполняет душу. … Пока септон связывает руки суженных алой лентой, гостьей из прошлого, слова клятвы смешиваются, улетая под самый купол к ликам Семерых: - Отец, Кузнец, Воин, Мать, Дева, Старица, Неведомый… Я твой, а ты моя… Я твоя, а ты мой… - вторит эхо. - С этого и до конца моих дней.***
… Чем ближе становился финал празднества, тем сильнее растет напряжение между молодыми супругами. Оба знают, что совсем скоро наступит момент, к которому они так долго шли, которого желали тела и души, ради которого была затеяна вся эта невыносимая показуха. … Когда толпа провожает их в покои, одобрительно гудя и хихикая, Эймонд едва чувствует холодные пальцы молодой королевы в собственной руке. Да что с ним в конце концов? Он здесь король! Он может позволить себе все… Даже бездействие. Когда тяжелая дверь закрывается за спиной, он обдумывает, что вполне возможно отказаться от исполнения супружеского долга. По крайней мере, сегодня. Этот бесконечный день выпил все силы без остатка. В смятении Эймонд застывает у камина, всматриваясь в танцующие языки пламени. Он даже не заметил, как Джей скрылась в соседней комнате. Как открыться ей? Как снять с себя лишь часть брони, оставив в тени свою темную жадную часть? Он просто не смеет напугать ее еще раз. Легкие шаги за спиной возвещают о появлении супруги. Мужчина ожидал увидеть ее любой, только не в легком розовом шелке. Неужели на этом свете больше нет других цветов для юных невинных девушек? Мурашки волнами бегут по спине. Джехейра стоит перед ним потупив глаза, заливаясь краской. - Моя королева… - шепчет он, сжимая ее в объятиях. - Не бойся. Я ничего не сделаю против твоей воли. Она лишь испуганно кивает. - Ложись в постель. Сегодня был слишком тяжелый день. Джей затравленно оглядывается, забираясь под одеяло, тут же натягивая его до самой шеи, чем вызывает яркую живую улыбку на лице Эймонда. Когда он оказывается в постели, одеяло между ними натягивается, обозначая разделяющую их холодную пустоту. - Иди ко мне. - откинув руку, король указывает девушке на свое плечо. Сердце стучит так сильно, что удары пульса отдаются дрожью в длинных пальцах, ласково скользящих по плечу прильнувшей к нему Джехейры. Эймонд знал, что будет не просто, но чтобы настолько… Впервые в жизни он не знает, что делать с женщиной лежащей в его постели. … Аромат лаванды окутывает легким облаком. Близость теплого девичьего тела будоражит сознание, рождая горячие порочные мысли. Он позволяет себе чувствовать разливающееся по телу возбуждение. Дыхание учащается. Эймонд утыкается в макушку девушки, глубже вдыхая дурман… такая нежная, невинная… его королева… Близость обволакивает. Дезориентирует. Плавит железо драконьей чешуи, которой уже давно обросло сердце в попытке защитить от новых ран нежную истекающую кровью плоть. «Она уже в твоем сердце» слышит он как сейчас слова матушки. Да, она права. Джей всегда была там. С самого первого дня, когда он увидел ее на руках Хелейны. Ничто не способно вскрыть железную броню сердца дракона. Снаружи. Но она внутри… Любовь к ней внутри. Меняется, растет с каждым взглядом, с каждым прикосновением. Ей уже тесно в жесткой чешуйчатой скорлупе. Ее горячее тепло плавит броню, заставляя Эймонда раскрываться, делая уязвимым перед супругой. … Джей натянута как струна. Еще немного и сознание покинет ее. Почему он ничего не делает? Ожидание пугает все больше, заставляя приподняться и заглянуть в родное лицо. - Тебе так же страшно как мне? - догадывается она. - Даже больше, милая… - всеми силами Эймонд старается не отводить от нее взгляд. … Девушка нервно облизывает губы быстрым чувственным движением, сводя с ума. Зрачок фиолетового глаза расширяется, стремясь поглотить все ее существо. Сильная рука распускает свободную косу девушки, освобождая поток платиновых волос. Эймонд притягивает ее к себе. Сердца обоих замирают, когда губы соприкасаются в легком невесомом поцелуе. Джей шумно выдыхает прямо ему в губы, ломая последние сдерживающие печати. Нежно переворачивая девушку на спину, Эймонд углубляет поцелуй. Горячий язык ласкает ее губы, проникая глубже. Рука скользит по девичьему телу, знакомясь с ним. … Он не должен отключиться. Не смеет. Сегодня его желания не важны… Джей, как может, старается отвечать ему, но страх сковывает все тело. Кажется, она никогда не сможет расслабиться и отдаться его прикосновениям, даже несмотря на приличное количество вина выпитого за праздничным столом. Становится еще хуже, когда Эймонд скидывает одежду, прижимаясь к ней всем телом. Девушка бедром чувствует твердость его естества, пугаясь размерам. Это все должно оказаться в ней? Она сильно сжимает ноги, не давая ему развести их. … Голова мутится от желания, но, чувствуя ее напряженное сопротивление, Эймонд ослабляет напор. - Я могу остановиться… - шепчет он своей королеве, не веря собственным словам. Слишком долго он желал ее. - Нет, дядя… Эймонд… Не надо. - теперь Джехейра напугана еще больше. Она не может дать своему королю то, что он хочет. Боязнь, что он просто уйдет, побеждает стыд. Бедра слегка раскрываются, но он не касается ее. Король целует ее шею, грудь, живот спускаясь все ниже. Он должен помочь ей расслабиться, открыться. - Джей, закрой глаза и доверься мне… - голос его хрипловатый и совсем чужой. Она подчиняется, чувствуя, как сильные руки разводят широко ее бедра. Изо всех сил девушка старается не открывать глаза. Это случится прямо сейчас? Внутри все сжимается. Джей сперва не понимает, что происходит, когда что-то влажное и горячее касается промежности. Он целует ее? Там? Глаза широко распахиваются, тело дергается в попытке встать. Он не пускает. Тело пронизывает разрядом тока от нежных настойчивых прикосновений языка то твердого, то мягкого. Девушка сама никогда не трогала себя там и даже не предполагала, что это может быть настолько приятно. Легкий стон срывается с алых губ. Порочный и сладкий, как вкус ее возбуждения. Эймонд ласкает племянницу, с облегчением чувствуя, как она увлекается нежными движениями. Джей перебирает его волосы, прижимаясь все сильнее. В этом мире больше ничего нет. Только наслаждение на кончике его языка. Еще пара движений и… что будет? Девушка не знает, но желает этого. - Нет… - само срывается с ее губ, когда дядя останавливается. - Не могу больше… Мне нужна ты… - выдыхает он в нее. В поплывших фиолетовых глазах с огромным зрачком Эймонд ясно читает желание. Королева хочет его. - Будет больно… Жизнь движется по кругу. Не так давно он говорил эти слова другой девушке, отдавшей ему свою невинность. Так же, как и тогда, он молит всех богов, чтобы не дали навредить женщине, которую он… любит. … Не спеша боль, плата за будущее удовольствие, тает. Джехейра плавится в горячих объятиях мужа. На грани сознания легкой тенью мелькает мысль, что знай она раньше, как это сладко, то не сбежала бы от его прикосновений… … Рука сама тянется за привычным лезвием, но замирает, когда девушка онемевшими губами шепчет ему в плечо: - Я люблю тебя, Эймонд. Сладкая боль колет в самое сердце, позволяя кончить без стали.***
Первые лучи солнца проникают в покои короля, чтобы благословить золотым сиянием сплетенные в сонной неге тела влюбленных. Казалось бы, ничто не способно разбудить их, отдавших себя без остатка огню страсти. Но нет. Эймонд моментально распахивает глаз, едва услышав легкий скрип тяжелой двери покоев. - Матушка? - сон снимает как рукой. Он судорожно пытается прикрыть одеялом обнаженное тело Джехейры, прочно прижатое к его собственному. - Зачем вы здесь? Джей наконец тоже просыпается от звука его голоса. Столкнувшись взглядом с Алисентой, девушка, тихо пискнув, лицом утыкается в подушку. - Пришла убедиться, что у вас все в порядке, и у тебя хватило духу консуммировать ваш брак. Старую королеву сложно смутить голыми телами. Всего этого ей в достатке хватило с Эйгоном. - Надеюсь, вы удовлетворены увиденным? - Полностью. Я бы заперла вас двоих в этих стенах пока вы не порадуете семь королевств наследником. Жаль, это не в моей власти… … Когда мать наконец покидает их, Эймонд целует мягкие податливые губы Джей снова и снова, с улыбкой шепча: - Выполним долг перед короной, моя королева?***
Когда через восемь месяцев после свадьбы Джехейра сообщила мужу, что в постели их теперь не двое, а трое, Эймонд чуть не подвинулся умом от счастья вместе с матушкой, десницей и всем Малым советом. Да и все Семь королевств радовались счастливому состоянию юной королевы, потому что он наконец-таки избавил лордов от постоянного надзора, внезапных визитов и чувства опасности, надолго осев подле супруги. Живот рос так быстро, что короля против воли одолевали страшные мысли о том, что возможно магия, вернувшая его в мир живых, сотворила в ее утробе чудовище, которое непременно убьет мать. До самых родов его практически каждую ночь мучили кошмары, в которых он вновь и вновь терял то Джей, то Люцерис, причудливо смешивая их образы. В первый день лета, почти на месяц раньше срока, пришли роды. Эймонду казалось, что он точно сойдет с ума задолго до того, как ребенок появится на свет. Он сидел у постели жены, погружаясь вместе с Джей в кровавую агонию, без которой невозможно появление новой жизни. К ночи на его руках оказалось сразу два младенца. Как и ее мать, Джехейра произвела на свет двойняшек.***
… уже давно Алисента чувствует себя больной и старой. Ночами все чаще ее посещают погибшие дети. Они шепчут, что скучают по ней. Руки сами тянутся обнять их, но они тают легкими облачками пара… Ее первенец - Эйгон, милая Хелейна и малыш Дейрон, с которым она провела так мало времени на этом свете. Старая королева чувствует, что скоро она соединится с ними навсегда. Ей кажется насмешкой судьбы, что из всех детей с ней остался лишь тот, кого она не желала. … Сегодня она, опираясь на трость, служившую некогда ее сыну, спешит в покои короля дабы увидеть новорожденных внуков. В отличие от сына Алисента сразу поняла, что в их семью придут двойняшки: Джехейра на сносях выглядела точной копией матери. Робкой старой мышью она проскальзывает в полуприкрытую дверь их покоев. Здесь больше нет щемящей тишины одиночества. В комнате озаренной по меньшей мере сотней свечей (мать помнит: сын не любит полумрак) в сборе вся семья. Джехейра держит на руках девочку, с удивлением присущим всем матерям рассматривая маленькое личико. Эймонд сидит на постели подле них, гладя светлые волосики дочери. Чуть поодаль в кресле у камина Люцерис качает брата, прижимая его к груди. Память Алисенты еще хранит картину как точно также в этом кресле сам Эймонд укачивал ее внучку в день возвращения в Королевскую гавань… Это так причудливо. Все повторяется. Вся жизнь идет по спирали: вверх, вниз. После горя, должно наступить счастье. Пусть и не для всех… - Матушка, вы вовремя! - Эймонд улыбается ей широкой открытой улыбкой. Уже давно он простил все ошибки, которые наделала мать за свою нерадостную жизнь. - Мы как раз обсуждаем имя для дочери. - Обсуждать тут совершенно нечего! Просто скажи бабушке как зовут ее внучку. Алисента присаживается на их ложе, зачаровано разглядывая младенца. Когда-то и она держала на руках своих малышей. - Ее имя - Хелейна, матушка… - Эймонд аккуратно гладит ее плечо, опасаясь, что матери может стать плохо при упоминании дочери, но нет - Алисента так же сильна, как и в молодости. - Хорошее имя для принцессы. Но я хочу видеть и наследника престола. Мы так долго ждали его… - губы ее тоже трогает теплая улыбка. Эймонд аккуратно забирает у дочери спящего сына, чтобы показать бабушке. Глаза старой королевы расширяются, когда она видит, что ребенок - точная копия деда, почившего на дне Божьего Ока. С доброй усмешкой Эймонд, понимая ее замешательство, говорит: - Как ты понимаешь, матушка, выбора у меня не было. Поэтому знакомьтесь: наследный принц Семи королевств Деймон Таргариен.