***
Утро наступило слишком рано. Если бы то было в воле Арагорна, он продлил бы ночь на целую вечность. Но в степях солнце поднимается раньше, чем в горах, и вот уже алые лучи прокрались в комнату, побежали по стенам, свет разливался в воздухе. Арагорн сидел нагой на постели и разглядывал спящего Боромира. Тот и правда спал спокойным сном, дыхание его было глубоким и медленным, а лицо расслабилось, разгладились жёсткие складки у рта и морщинка между бровями. Он сразу сделался моложе на десяток лет. «Ты жесток, — снова повторял про себя Арагорн. — Ты знал, что вино не оставит тебе воспоминаний, а мне-то что со своим сердцем теперь делать? Встать, одеться, уйти, вернуться, разбудить тебя, будто бы ничего не было, шутить про голову и таз? Или остаться здесь, обнимать тебя, разбудить поцелуями и увидеть ненависть и гнев в твоих глазах? Ты решишь, что я тебя напоил специально и воспользовался слабостью. И ведь будешь прав…» Арагорн всё-таки выбрался из постели и оделся. Исподнее, штаны, рубашку, тунику — он всё находил в разных углах комнаты, попутно собирая и складывая одежды Боромира. Что и куда швыряли, ночью они не смотрели. Уже одетым он присел на край топчана. Боромир пошевелился, поморщился, натянул на лицо край одеяла, прячась от света. Арагорн протянул было руку, чтобы погладить его по волосам, потормошить чуть-чуть, но передумал. В конце концов, именно это Боромиру требовалось — сон. Так пусть теперь выспится, хоть до обеда проваляется. Словно слыша эти мысли и смеясь над ними, где-то с улицы донеслась звонкая песня роханского рога, поднимающего гарнизон. Арагорн вздохнул, Боромир застонал и попытался глубже зарыться в одеяла. — Я ведь только решил не будить тебя до обеда, — сказал Арагорн со смехом, глядя на взъерошенного товарища, смотрящего из-под одеяла одним глазом. — Это трезвый гарнизон мстит тем, кто пил всю ночь без них, — пробурчал Боромир. Он сел в постели, запустил обе руки в волосы, взлохматил себя ещё больше, растёр лицо и глаза. Потом на мгновение замер, поняв, что в постели абсолютно обнажён. Махнул рукой, при чем совсем не фигурально, и потянулся за рубашкой. Арагорн подал ему одежду. — Как голова? — спросил он. Сомнения относительно того, говорить ли о прошедшей ночи, всё ещё Арагорна одолевали. Но с каждой минутой казалось, что молчать будет лучшим выходом. — На удивление хорошо, — Боромир замер, прислушиваясь к ощущениям. — Как колокол без язычка. Не болит, не гудит, но пусто как-то, ощущение, что там что-то отвалилось и потерялось. «Воспоминание о прошедшей ночи», — ответил Арагорн, но про себя. — Ничего не помню, что вчера было, — заявил Боромир, будто слышал его мысли. — Постой… помню, что ответил тебе что-то грубое за столом в зале. О, нет. Я же не… — Нет, ты был не слишком груб. Разве что к самому себе, — поспешил ответит Арагорн. — Ты вообще ничего не помнишь? Судя по взгляду Боромира, которым тот наградил Арагорна, какие-то подозрения у него стали закрадываться. Взгляд на минуту сделался расплывчатым, словно Боромир ушёл глубоко в себя и что-то ищет. Следы пребывания «захватчиков»? Арагорн озаботился, чтобы их не было. Этой ночью Боромир, хоть физически был снизу, поскольку в его состоянии ни на что, кроме как лежать пластом уже не был способен, технически всё-таки оказался сверху. Это несколько умаляло ущерб ночи, по крайней мере, обвинений в изнасиловании можно было избежать. — Мне снился странный сон, — наконец сказал Боромир. — Я точно не навредил тебе? — Нет, ты не сделал ничего, о чём я мог бы сожалеть, — уклончиво ответил Арагорн. Этот ответ Боромира удовлетворил, как казалось. Ещё одна деталь, которую Арагорн не учёл, а обнаружив, попытался скрыть — запертая изнутри дверь. Арагорн снял засов пока Боромир возился с ремнями и ножнами, надеясь, что он ничего не заметил. Тронный зал в то утро напоминал поле битвы. Столы раздвинули к стенам, и большая часть пировавших в чертоге легли спать тут же на полу. Кое-где раздавались стоны, хныканье, молитвы и клятвы «никогда больше» и «чтоб я ещё раз». Боромир и Арагорн шли, перешагивая через тела. По пути со столов перехватывали съестное, отрывая по кусочку от дичи и хлебов. В открытые ворота врывался прохладный утренний ветер, день разгорался и манил. Боромир вышел из ворот, потянулся, закрыл глаза и подставил лицо солнцу. Он выглядел отдохнувшим и почти счастливым, и сердце Арагорна наполнялось радостью. Он всё ещё не был уверен, что поступил правильно, принеся собственную душу в жертву спокойствию Боромира, но один вид его, спокойно улыбающегося, заглушал все сомнения. — Горло бы промочить, — сказал Боромир, оглянулся на зал, оставшийся позади. — Ваша кружка, милорд, — ответил ему вдруг молодой воин, стоящий на часах у дверей. Точнее, сидящий на парапете. Вид у него был уставший и по щенячьи несчастный. — Моя? — с сомнением ответил Боромир. — Вы вчера оставили вечером. Боромир подошёл, взял большую кружку, аккуратно стоящую донышком вверх на камнях. Арагорн вдруг понял, что сейчас произойдёт. Обрадовался и одновременно проклял этого скучающего мальчишку, которому так хотелось окликнуть и привлечь внимание милорда. Боромир повертел кружку в руках и поднёс к лицу. Конечно, аромат редкого, но знакомого ему вина со специфическими свойствами никуда не улетучился. Он поднял взгляд, и Арагорн понял — он помнит. Сон стал явью и оброс подробностями. — Беги, — сказал Эомер, стоящий тут же у ворот. Ехидный королевский племянник жевал яблочко и наблюдал за сценой. Арагорн ещё никогда не бегал с такой скоростью, как в этот миг летел по ступеням. Его разбирал смех, азарт какой-то давно забытой юношеской шалости. Он слышал брань вслед, а затем свист запущенной ему в голову кружки. Та чудом не достигла цели, просвистела у виска и грохнулась об камни. Весь день Арагорн старался Боромиру на глаза не попадаться. Он ехал вместе с Теоденом и Гендальфом, лишь изредка ловил краем глаза мелькающую где-то рядом знакомую тень. А уже в сумерках, недалече от привала, королевский отряд настиг отряд следопытов с севера, друзей и соратников Арагорна. В бурной радости встречи с давними друзьями Арагорн и вовсе на время забыл о случившемся прошлой ночью. Уже вечером, когда путники встали лагерем на ночлег, и следопыты разбили шатры, развели костры, близ того, где сидел Арагорн с Хальбарадом и самыми близкими друзьями, появилась тень. Боромир подошёл неслышно, будто крался для нападения. Первым его заметил Хальбарад, бросил вопросительный взгляд на Арагорна. Тот вспомнил, что так и не представил Боромира друзьям. Поднявшись навстречу, Арагорн пытался подобрать слова, но не знал, как и о чём говорить в толпе чутко прислушивающихся и переводящих взгляд со своего вождя на его гостя следопытов. — Я зашёл спросить, не хочешь ли ты пожелать мне доброй ночи? — спросил Боромир. Да, он не церемонился. Его тон, взгляд, усмешка были красноречивы. Среди следопытов послышался кашель, смешки, всякое «ого» и «ничего себе». — А есть вероятность, что я утром выберусь из твоего шатра живым и невредимым? — спросил в свою очередь Арагорн. — Или меня товарищи по частям забирать будут? — Всё зависит от тебя. Если ты от души пожелаешь мне доброй ночи и я высплюсь — буду добрый. — Вина захватить? — Так и спиться можно, — Боромир покачал головой. — Обойдёмся.Часть 1
19 апреля 2023 г. в 19:23
Король Теоден вновь занял свой престол в золотом чертоге Медусельд, и в вечер возвращения в столице закатили пирушку. Эдорас приветствовал выживших в Хельмовой Крепи и оплакивал павших там же. Эль лился рекой, в тронном зале — единственном большом зале королевского чертога — было не протолкнуться. Лорды делили стол с простыми воинами, а громкие тосты за здравие и победу перемежались минутами молчания за упокой.
Арагорн почти не пил. Он разбавлял водой вино, что ему наливали, и лишь один глоток сделал из глубокой чаши, которой Эовин по традиции обносила стол короля. Не многие следовали этому примеру. К середине вечера Гимли и Леголас затеяли соревнование, кто больше выпьет, а хоббиты пели и танцевали на столе, расплёскивая содержимое кружек на головы благодарной публики. Впрочем, один человек, от которого можно было бы ожидать чуть более активного потребления выпивки, оставался удивительно трезв, и это Арагорна беспокоило.
Боромир сидел в стороне от пирующих, рядом с ним стояла кружка, но пробегающий мимо виночерпий, заглядывая в неё, всякий раз удивлённо поднимал брови и шёл с кувшином дальше. Боромир не пил, но и спать не шёл, хотя высоким гостям уже постелили в дальних покоях. Он смотрел на хоббитов, улыбался время от времени, вполне искренне, но вид всё равно имел больной и мрачный.
Арагорн остановился рядом, опёрся бедром о край стола, смотрел не на Боромира, а на пьянеющий народ. Он знал, что, если спросит напрямую, скорее всего, нарвётся на брань. Приходилось заходить издалека.
— Этот народ сегодня напьётся до поросячьего визга, — полушутливо, полуворчливо сказал он словно бы ни к кому не обращаясь, провожая взглядом новую бочку эля, которую слуги вкатили в зал.
— Я никогда не запрещал солдатам пить после победы, — отозвался Боромир. — Строго запрещал пить до и сурово наказывал ослушавшихся. Но после… День на проблеваться у них будет.
— А потом снова в бой, — покачал головой Арагорн.
— Пускай. Голодные и злые с похмелья они страшнее в бою, чем трезвенники.
— Ты знаешь, как вдохновить людей, — рассмеялся Арагорн и получил кривую усмешку в ответ. Расценив это добрым знаком, он повернулся к Боромиру и спросил напрямую. — Как ты сам?
— Нормально, — Боромир поморщился и повёл раненым плечом. — Хорошо, что рука левая.
— Я не про раны, — Арагорн склонил голову, внимательно Боромира разглядывая. — Они зарубцевались, чистые, я сам тебя перевязывал. Но выглядишь ты ужасно.
— А чего ты ждал? Десять дней как с того света достал, как я должен выглядеть?
— Как тот, кого достали с того света, а не вот-вот в гроб положат, — чуть жёстче, чем хотелось бы, ответил Арагорн, и тут же смягчился. — Я волнуюсь за тебя. Ты избегаешь друзей, почти не спишь. Я же вижу, тебя что-то гложет. Кошмары снятся?
— Снились бы, — медленно ответил Боромир после паузы и со вздохом прикрыл лицо ладонями. — Если бы я мог уснуть.
— Так иди ложись, — Арагорн присел на скамью рядом. — Если хочешь, я приготовлю травяной отвар, он поможет уснуть.
— Не поможет, — Боромир отмахнулся, подтянул к себе кружку, хмуро в неё посмотрел, сделал глоток, поморщился, отставил в сторону. — Я страшно устал, это правда. Но не усну. Если и сомкну глаза, то под утро на пару часов, а встану ещё более разбитый, чем лёг.
— Я могу помочь, — мягко напомнил Арагорн.
— Не можешь. Я не болен.
На несколько минут воцарилась тишина за столом, странная на фоне гула разговоров, песен и музыки вокруг. Боромир смотрел прямо перед собой, Арагорн смотрел на него и ему очень хотелось найти слова поддержки и утешения. Он коснулся руки Боромира, лежащей на столе рядом, сжал ладонь.
— То, что случилось между тобой и Фродо, это не твоя вина, — начал он.
И тут же был оборван буквально на полуслове. Боромир вырвал ладонь, отшатнулся, чуть не уронил кружку. Он поднялся из-за стола, глядел на Арагорна зло, слова бросал как камни.
— Нет. Это как раз моя вина, — говорил он тихо, но в голосе клокотал гнев. Арагорн даже не сразу понял, что эта злость направлена им на самого себя. — Ты, эльфы, Гендальф, все заладили — Кольцо может то, Кольцо может это, Кольцо смущает разум, Кольцо подавляет волю — так вот! Это всё ложь! Никто из вас не набросился на маленького хоббита. Что бы там не делало Кольцо, случившееся было моей ошибкой, моим выбором. Смерть была бы моей расплатой, но ты вмешался. Я благодарен, да, возможно, я больше принесу пользы живым, чем мёртвым, если не наделаю ещё ошибок. Но не надо меня убеждать, что я ни в чём не виноват. Виноват! И отвечать за это мне.
Он пнул скамью, убирая её с пути, ринулся прямо через гудящую толпу. Люди с удивлением отскакивали в сторону и провожали его удивлёнными взглядами. Досталось и Арагорну. Тяжело вздохнув, Арагорн поднялся и пошёл искать Эомера.
Тот нашёлся в шумной компании молодых людей. Почти все были ровесниками своего командира, молодые, но уже серьёзные, а потому в веселье практически неудержимые — когда гнёт долга отпускает, самые шумные вечеринки закатывают самые ответственные и строгие люди. Сейчас ребята пили уже третий бочонок и всё ещё держались на ногах.
— Эомер, мне нужна твоя помощь, — Арагорн без предисловий схватил третьего сенешаля Марки за шкирку и утащил в укромный угол. — Есть у вас в закромах выпивка покрепче?
— Насколько крепкое тебе надо? — удивился Эомер. Он был очевидно пьян, но взор оставался внимательным и чистым. — Крепкий эль разливали Гимли и Леголасу, даже эльфу худо сделалось.
— Мне нужно что-то, что быка бы свалило.
Эомер посмотрел на Арагорна с ещё большим удивлением, будто впервые видел. Потом бросил взгляд ему за плечо. Арагорн не мог видеть затылком, но по тому лукавству, что заиграло в глазах молодого воина понял, что в дверях чертога мелькнула тень Боромира.
— Что ты задумал? — спросил Эомер, и в голосе его слышалось всё, что он уже успел представить.
— Никакого непотребства! — Арагорн поспешил остановить этот поток раскрепощённой вином фантазии. — Исключительно в лекарственных целях. Как снотворное. Ему нужно.
— Какое расточительное употребление, — скривился Эомер. — Пить хорошее вино чтобы спать? Разве для этого не существует каких-нибудь трав или отравы. Тьфу, то есть отваров!
— Есть, и я предлагал, но он рычит, что не болен и его не надо лечить.
— Знаешь, — Эомер уже улыбался вовсю, — я против тебя сосунок, конечно, и не мне тебя такому учить. Но есть способ уложить человека в постель куда легче и приятнее для обеих сторон, чем просто спаивать.
— Нам не подойдёт, — покачал головой Арагорн.
— Почему? Мне казалось, вы нашли общий язык.
— Да уж. Он смирился с неизбежным и просто терпит меня.
Эомер промолчал. Он улыбался и совсем не выглядел пьяным, снова смотрел Арагорну за плечо. Тот обернулся и проследил направление. Через широко распахнутые двери чертога было видно крыльцо, грустную стражу, которым пить не полагалось, плещущиеся на ветру знамёна и одинокую фигуру высокого воина, стоящего на самом краю парапета. Боромир казался одновременно и могучим, как Аргонат, будто высеченным из камня, строгим и непоколебимым. И вместе с тем бесконечно одиноким.
— Ладно, идём, — Эомер поманил Арагорна за собой.
Они спустились по узкой винтовой лестнице в погреба. Под очень скромным чертогом, который и дворцом то не всякий бы назвал, были воистину королевские погреба, полные снеди, вина и оружия. Всё это с собой не брали, когда оставляли Эдорас, да орки сюда и не сунулись. Возле одной из дальних бочек Эомер остановился, снял с крючка заботливо кем-то оставленную большую кружку и налил доверху густого лилового вина.
— Это вино мы редко разливаем, а если и льём, то разбавляем в половину, — сказал он, протягивая кружку Арагорну. — Вот так, как оно есть — одной кружки хватит, чтобы здорового мужика под стол свалить. Крепость почти незаметна, пьётся легко, как медовая водичка, но в голову ударяет будь здоров.
— А на утро?
— Голова почти не болит, что странно. И даже не тошнит. Но, бывает, отшибает память, — Эомер хмыкнул и подмигнул Арагорну.
— Спасибо, — Арагорн улыбнулся. — Совет в благодарность. Не пей сегодня больше, у тебя уже весь разум в штаны стёк.
Эомер беззлобно рассмеялся и вернулся к своим товарищам. Арагорн не просил его держать разговор в секрете, знал и так, что верное сердце этого юноши, уже ставшего ему добрым другом, не подведёт. Он никому ничего не сболтнёт, и даже в шутку своим людям подтрунивать не позволит.
Хотел бы Арагорн достичь такого же взаимопонимания с Боромиром. Он чувствовал удивительную тягу к этому человеку, просил его дружбы, а получал в ответ недоверие и презрение. Впрочем, за время пути Боромир смягчился в своих суждениях. Им было о чем говорить, Боромир был умён от природы и хорошо образован, пусть и не доверял «мудрым», но сам был мудростью наделён. А возраст… Да, он в два раза младше Арагорна, но что это значит? Время забавная штука, человек, проживший сто лет, может сравняться мудростью с эльфом, прожившим тысячу. История повторяется, как известно, и чтобы усвоить её уроки, не нужно проживать все эпохи мира. Обжёгшийся сердцем о коварство Кольца, Боромир за несколько дней сделался умом старше на целые годы. Впрочем, усталость брала своё, и лицом он сейчас тоже напоминал более старика.
Боромир не сразу обернулся, услышав шаги, он словно с усилием выныривал из своих дум, взгляд, обращённые на Арагорна не сразу сфокусировался и в нём было мгновение неузнавания.
— Прости меня, — сразу сказал Боромир, увидев, кто перед ним. — Я не должен был на тебя срываться, ты же ни в чём не виноват. Эта проклятая бессонница…
— Я пришёл не за извинениями, — ответил Арагорн. И протянул ему кружку с вином. — Меня угостили, виночерпий сказал вино лёгкое и вкусное. Хочешь?
Боромир, мгновение поколебавшись, взял из его рук кружку и поднёс к губам, сделал маленький глоток. Улыбнулся.
— Тебе дал это виночерпий?
— Да.
— И сказал, что вино лёгкое?
— Да. Что-то не так? — Арагорн уже понял, что его план провалился, но решил играть до конца.
— Я пытаюсь понять, кто кого хотел напоить. Виночерпий тебя, или ты меня? — Боромир улыбнулся и посмотрел на Арагорна со снисхождением. — Я уже был в Рохане, и Эомер поил меня этим вином. Правда, они его разбавляют вдвое водой, чтобы утром хоть вспомнить, что было ночью. У них была игра такая, когда ребята помоложе были — кто дольше вот от этой штуки на ногах продержится.
— И кто выиграл? — спросил Арагорн. Кажется, Боромир не злился за эту попытку.
— Не помню. В какой-то момент вечера я умудрился даже подняться в седло, а потом туман. Так что утром мы так и не смогли выяснить, кто победил. — Боромир посмотрел в кружку, которую держал в руках, с его уст сошла улыбка. — Не думаю, что мне это теперь поможет.
— Не думай, — Арагорн дал единственный совет, который теперь казался ему подходящим.
Боромир смерил его долгим взглядом. Потом поднял кружку и медленно, по глоткам, цедя густой сладкий напиток, осушил. Арагорн заворожённо смотрел, как он запрокидывает голову, как движется кадык на напряжённое шее.
— Ну всё, — Боромир перевернул кружку и поставил на край каменного парапета. — Через пол часа каша в моей голове станет твоей проблемой. А я смогу не думать.
— Я буду рядом, — пообещал Арагорн.
— Учти, — Боромир широко улыбнулся и облизнул губы. — Мне вряд ли понадобятся тазик и холодные компрессы, а вот кандалы и дубина — вполне возможно.
— Раз так, давай переместимся в общественно-безопасное место, — предложил Арагорн.
Они вдвоём вернулись в зал, пересекли его у стенки и нырнули в заднюю дверь. Здесь начинались узкие коридоры и маленькие комнатки, больше напоминающие кельи отшельников. Коневоды не любили роскошных жилищ, но любили свои поля и свободу. Дома строили, чтобы пережить холода и переспать ночь, а потому даже самая большая комната не вмещала больше чем кровать, сундук и табурет под таз.
Покои, куда Боромир привёл Арагорна, можно было назвать роскошными. Тут имелся низкий широкий топчан, застеленный мягкой периной и звериными шкурами, к стене крепился рукомойник с чашей под ним, на полу лежали мягко выделанные лошадиные шкуры, в углу даже имелся собственный очаг. Огонь развели в нём давно, поленья прогорели, и тепла почти не осталось. Арагорн взялся снова растопить очаг.
Он на несколько минут оставил Боромира одного, чтобы принести дров, но тот буянить и не думал. Он скинул в угол всю амуницию, побросал оружие, кольчугу в одну кучу, разулся и забрался в постель. Устроив что-то вроде гнезда среди мехов и одеял, он лежал с открытыми глазами и смотрел, как Арагорн возится у очага.
Сырые дрова разгорались плохо, трещали и искрили. Повалил дым, пришлось открыть ставни. Арагорн не знал, сколько прошло времени, не засекал, но Боромир оставался спокойным, хотя вино давно должно было подействовать. Может быть, он и правда просто уснёт? Арагорн иногда поглядывал на топчан, но видел блеск глаз из-под полуопущенных век — Боромир не спал и не сводил с него взгляда. Арагорн же пытался понять, что означала фраза про кандалы и дубину. Не собирается же он напасть с кулаками?
— Ну всё, сейчас тепло будет, разгорелось, — сказал Арагорн, поднимаясь с колен и отряхиваясь. — Дым выйдет, и я закрою ставни.
Он повернулся и тут же отскочил в сторону от неожиданности. Боромир стоял прямо позади, когда только успел подкрасться? Глаза его блестели, как у лихорадочного.
— Тебе нехорошо? — поинтересовался Арагорн, одновременно ища пути отступления. Очень неудачно он отскочил, оказавшись в самом углу комнаты, откуда бежать некуда.
— Боишься меня? — усмехнулся Боромир. А потом ринулся на Арагорна, прижал к стене и поцеловал в губы, грубо и торопливо.
— Что ты творишь? — взволнованно спросил Арагорн. Он с удовольствием ответил на этот поцелуй, но пытался понять, что руководило Боромиром в таком странном нападении. — Ты пьян, помнишь? Это не ты, не твои желания…
— Я тебя предупредил, — усмехнулся Боромир. — Что всё это будет твоей проблемой.
— Я не представлял масштаба трагедии, — Арагорн попытался пошутить.
— Трагедии? Да, подходящее слово, — Боромир снова завладел его губами и разумом.
Арагорн терялся в происходящем. Он не так представлял присмотр за пьяным товарищем. Может быть, несвязные разговоры, странная откровенность, или давно затаённая злость нашла бы выход — но не страсть! Но как же это было хорошо! Арагорн вдруг ощутил себя умирающим от жажды возле родника — он пил осыпающиеся на него поцелуи и не мог остановиться. Но должен был.
Очнувшись, он почувствовал, как руки Боромира уже пробираются ему под одежду. Пробормотав что-то грубое, Боромир отвлёкся, пытаясь справиться с узлом на ремне, Арагорн воспользовался этим. Схватил его за волосы, оттянул голову, заставил смотреть в глаза.
— Ты не в себе. Я не могу позволить, — сказал он.
— Тебя и не спрашивают, — оскалился Боромир в ответ.
— Тебе будет очень стыдно утром, — напомнил Арагорн.
— Нет. — Боромир прижался к нему всем телом, обжигал дыханием висок и ухо. — Нет, не будет. Я ничего не вспомню. На рассвете я всё ещё буду помнить, как напал на Фродо, но как тебе отсасывал — нет. За это мне стыдно не будет.
В этих словах было столько боли и горечи, что Арагорн сдался. Он вывернулся из болезненных объятий, но вместо того, чтобы кинуться к дверям и позвать на помощь, запер дверь изнутри. А повернувшись вновь к Боромиру, увидел новый огонь в глубине его глаз.
— Хорошо, — сказал Арагорн. — Хорошо, будь по-твоему.
Боромира уже качало, он схватился за воздух, не нашёл опоры, его повело в сторону. Арагорн поймал его и уронил на постель, рухнул сверху.
«Он меня убьёт, — думал Арагорн, избавляя Боромира от одежды. — Утром он вспомнит, что было ночью и убьёт меня. Как пить дать, проспится и вспомнит. Но, может быть, если выспится, впервые за эти дни, убьёт меня быстро и без мучений».
Боромир, похоже, уже с трудом соображал. Взгляд его сделался с поволокой, он тянулся за поцелуями и лаской, из грубого и напористого, готового брать желаемое силой, сделался ласковым и просящим. Он поддавался бёдрами навстречу ласкающим рукам и со стоном запрокидывал голову, шептал имя Арагорна и комкал простыни.
— Ты жесток, — тихо сказал Арагорн, не надеясь, что Боромир его слышит. — Ты надеешься, что забудешь эту ночь, а мне что прикажешь делать?
— Запомни эту ночь, — едва слышно выдохнул Боромир. — Хорошенько запомни. Когда я снова буду слишком упрям и гневлив, напомни мне, как я под тобой извивался и о чём тебя просил. Храни это воспоминание как оружие.
— Такого ты обо мне мнения, да? — Арагорн склонился низко, заглядывал Боромиру в глаза, перемежал слова с поцелуями. — Почему ты видишь во мне только соперника и врага? Почему мы не можем быть друзьями?
— Я не смогу быть тебе другом, — серьёзно и печально ответил Боромир. — Никогда.
Арагорн смотрел и видел в его лице всё, что не могло быть сказано вслух, всё, чему так мало, на самом деле, найдётся определений в языках любых народов. Он увидел ответ на все свои вопросы и принял его.