Падение

Император Лань был красив. Его добрые глаза и широкие плечи — это первое, что заметил Цзян Чэн. Лань Сичень заслонил собой солнце, и лучи обрамляли его фигуру так, словно от него исходил божественный свет. — Я принимаю её, — благосклонно ответил Император, принимая корону из рук Ваньина. Они вмиг показались юноше тягостно пустыми. Цзян Чэн поднялся с колен и встретился взглядом с Императором. «С будущим мужем», — в ужасе подумал юноша. Этот человек станет его супругом. Не смотря на всё унижение, что испытывал Ваньин, Лань Сичень вовсе не смотрел на него свысока. Его взгляд был добр, но в нем явственно чувствовались сила и власть. Именно таким Цзян Чэн представлял себя в будущем, когда стал бы умудрённым опытом королем. Но его мечтам не было суждено сбыться. Вместо титула у него будет лишь строчка в книге истории «последний король королевства Юнмэн». Цзян Чэн смотрел в глаза этого человека — и ему не верилось, что именно он отнял у него всё. Юноша не знал, отражалась ли в его взгляде буря, захлестнувшая его, но Император Лань смотрел, не отрываясь. В себя его привёл возникший рядом с Ланем мужчина. Он был очень похож на Императора. Лицо его было холодно и равнодушно, а взгляд его был словно неживым и заставлял чувствовать себя пустым местом. «Лань Ванзци», — понял Цзян Чэн. Человек, которому обещали Вэй Ина. Во рту возникла горечь. Братья Лань переглянусь, словно ведя безмолвный разговор. После Император повернулся к площади, где стояли его люди и жители столицы. — И пускай каждый находящийся здесь услышит и узнает, — громко произнёс Лань Сичень, — что отныне и навек эти земли принадлежат Империи Лань! Эти слова мучительно полоснули по сердцу Цзян Чэна. Он знал, что они будут сниться ему в кошмарах ещё долгое время.

***

После торжественного объявления императорскую процессию пригласили во дворец. Ваньин больше не ощущал это место своим домом. Как бы он не хотел, он словно не мог заставить себя поверить в реальность. Казалось, что это всё происходило не с ним; что это всё пройдёт, забудется; что Вэй Ин придёт и решит эту проблему так легко и со смехом, будто её никогда и не было. Но это было не так. Люди Императора заполняли собой дворец. Советник Фэнь шел рядом с братьями Лань, воодушевленно говоря им что-то. Его непривычно притихшая мать не принимала участия в разговоре. Цзян Чэн был рядом с ними, но чувствовал себя так, словно наблюдал со стороны. Краем глаза он видел печальную сестру — безмолвную пленницу обстоятельств. Наконец они дошли до тронного зала. Стражники открыли пред ними двери, и они увидели трон — тот был скромен, но хранил в себе величественность. Веками на нём восседали короли, верша правосудие. Цзян Чэн всегда, когда видел его, чувствовал трепет и благоговение. Теперь же Император Лань занял его так легко, словно это был обыкновенный стул. Возвышаясь на нём, он осмотрел всех присутствующих, коих было много: его брат, семья Цзян, советники королевства и Императора. — Да начнётся совет, — торжественно провозгласил он. По итогу было обговорено многое, но неизменным осталось главное: судьбы королевских детей. Муж Яньли будет выбран в ближайшее время. Вэй Усянь войдёт в гарем Лань Ванцзи как только прибудет в столицу. Свадьба Императора и павшего Короля будет сыграна спустя три месяца. По подсчётам столько времени требовалось, чтобы добраться до Облачных Глубин и закончить подготовку к торжеству. Церемония планировалась грандиозная и пышная, под стать Верховному Императору. Сами женихи покинут столицу, а затем и само королевство Юнмэн в скором времени, как только основные вопросы, требующие присутствия Императора, будут улажены. В ходе совета стало ясно, что мнение Цзян было выслушано лишь из приличия: всё решали Лани и их советники. Цзян не имели права в выборе супруга для Янли и в подготовке к свадьбе Цзян Чэна. Не смотря на будущее звание супруга-консорта, никакой реальной власти Ваньин не имел. Совет Королевства будет распущен, и на все сколь значимые посты будут назначены люди Империи Лань. С каждым словом, произнесённом на совете, Цзян Чэн чувствовал, как разбивается на миллионы осколков его сердце. Всё в нем болело, всё ломило — порой ему казалось, что он не может дышать, настолько сильно ему сдавливало легкие. Ему казалось, что за семь дней он разбил то, что его предки строили столетиями. Но совет был окончен, постепенно все разбредались, и в конце в тронном зале остались лишь двое — он и Император Лань. Мужчина сидел на его троне, в его дворце, и он был хозяином. Это казалось Цзян Чэну мучительно несправедливым. — Здесь очень красиво, — нарушил тишину Император. «Я рос здесь, здесь рос мой отец и отец моего отца; стены здесь пропитались смехом и слезами моей семьей, и всё здесь дышало их духом. Это не просто «красиво». Это намного больше», — подумал Цзян Чэн, но ответил лишь кратким: — Да. И тут же ощутил гнев на себе — так жалко это прозвучало. Что-то неуловимое отразилось на лице Лань Сичэня. — Я понимаю, как тебе нелегко в столь трудное время, Ваньин, — участливо посмотрел на него Император. Услышав свое имя из чужих уст, Цзян Чэн едва заметно вздрогнул, но это не ускользнуло от внимание Императора: — Я ведь могу так к тебе обращаться? — спросил он. И снова вместо сотни мыслей, что роились у него в голове, Ваньин вновь ответил оборванно: — Да. — Ваньин, понимаю, что тебя наверняка одолевают сомнения, — понимающе продолжил Лань Сичень, с сочувствием глядя на него, — но будь уверен — ты поступил правильно. «Правильно?» — эта мысль казалась Цзян Чэну абсурдной. У него было лишь два выбора: проиграть или сдаться. Он не понимал, выбрал он самый лёгкий или же самый сложный путь. — Ни к чему гибнуть людям. Ты поступил мудро, поставив жизнь своего народа превыше всего, — по мере своих слов Император подходил всё ближе к нему и теперь стоял прямо напротив. Несмотря на всю ту ненависть и обиду, что одолевали его, Цзян Чэн словил себя на том, как внимательно вникал в его слова. Быть может, это было именно то, что юноша так жаждал услышать после всей той ярости и отвращения, испытанных к себе; после тихих, но полных презрения шёпотков о «короле-семидневке». Ваньин сделал выбор, и тот тяготил душу: было ли принятое решение верным? Император умел говорить проникновенно, а взгляд его словно заглядывал в душу. — Нам предстоит стать мужьями, — аккуратно сказал Лань Сичэнь, — и пускай этот брак неожидан для нас двоих, знай, что я не плохой человек. Цзян Чэн хотел бы ему поверить. Но это было глупо: он шёл на плаху и куда более достойно было плюнуть в лицо своему палачу. Он бы так и сделал, если бы в задворках сознания не мелькали лица сестры и матери: что же с ними будет, если он поддастся злости, сжигающей его с того самого мига, как он взглянул в глаза Императора? Лань Сичень говорил, что он — хороший человек, но сам же принёс войну в его страну, довёл до смерти его отца и отнял у него то, чего он всегда желал больше всего: корону и почёт. Что же стоило такому «хорошему человеку» растоптать его за неверно сказанное слово? — А теперь, — протянул ему руку император, — отправимся к нашим советникам? Цзян Чэн вложил свою ладонь в его и сдавленно ответил: — Да.