Правда о любви

      Гарри обернулся и посмотрел вверх, когда услышал её шаги на лестнице, — смотрел и не мог оторвать глаз. Ему едва удалось удержать отвисшую челюсть и удержаться от пускания слюней. — Боже милостивый.       Гермиона сказала ему, что заказала новое платье у своей модистки, специально для сегодняшнего вечера, их первого совместного бала в качестве супружеской пары.       Гарри не мог решить, дать ли её модистке огромную премию или прочитать суровую лекцию. Он женился на богине, соблазнительной сирене. Платье было глубокого сапфирово-синего цвета — такой цвет она не могла носить раньше, поскольку ограничивалась пастельными тонами, которые считались обязательными для незамужних юных леди. И хотя она никогда не была менее очаровательна в его глазах в этих бледных тонах, он никогда не думал, что с её более тёмным цветом кожи, она могла бы легко носить и более тёмные цвета. Что касается этого цвета — он ей идеально подходил. Контраст делал её кожу еще более светлой, пока он не мог почти поклясться, что она сияла в свете свечей. Этот цвет придавал блеск и насыщенность её волосам, придавал сияние её глазам. И всё это было совершенно несущественно по отношению к тому, как материал и покрой платья подходили к её фигуре. Блестящий шёлк аккуратно облегал её фигуру, не обтягивая, но в этом не было необходимости. Эффект был более тонким, но не менее мощным. То, как материал облегал, а затем струился по её бедрам, лишь тонко намекало на изгибы её тела. Это было желание, замаскированное под одежду, почти гарантировано заставляющее любого пылкого мужчину представить фигуру, на которую только намекает платье. Но для него, который знал каждый дюйм того, что было прикрыто платьем, это значило больше потому, что ему не нужно было представлять.       Наблюдение за тем, как она спускается к нему по лестнице, чуть не доконало его. Сегодня вечером он не сможет отвести от неё глаз. Он удивлялся, почему такие платья до сих пор не объявлены вне закона.       Гермиона остановилась перед Гарри, улыбаясь, полностью удовлетворенная его реакцией. Всего несколько месяцев назад она выбрала бы такое платье, чтобы ни у одной другой женщины не было и малейшего шанса привлечь его внимание. Гермиона прекрасно знала, что Гарри будет ещё больше привлекателен для некоторых скучающих матрон теперь, когда он благополучно женился. Не то чтобы она волновалась. Гермиона была слишком уверена в Гарри, чтобы беспокоиться из-за этого. Но то, что она прекрасно выглядела, имело свои преимущества. Ведь она признала, что у неё достаточно женского тщеславия, чтобы хотеть быть красивой для Гарри. И теперь, видя остекленевшее выражение его глаз, за которым последовала вспышка жара, когда его взгляд блуждал по ней, то, как потемнели его глаза, она поняла, что все затраты на платье и идеи, которые она вложила в него, того стоили.       — Заслуживаю ли я вашего одобрения, мистер Поттер? — дразняще спросила она.       Он не мог поверить, что собирается позволить ей появиться на публике в этом платье, но знал, что лучше этого не говорить. Вслух он сказал только: — От тебя у меня перехватывает дыхание.       Гермиона улыбнулась, протянув руку, чтобы слегка коснуться его губ своими. — Спасибо. Она отстранилась, разгладив его пальто знакомым ласковым жестом. — Ты сам очень красив.       Он расплылся в улыбке, чрезвычайно довольный её простым комплиментом. — Ну, тогда, может, пойдём? Он предложил ей руку жестом преувеличенной учтивости, и она приняла её, улыбнулась и опустила руку на сгиб его локтя.       Это будет совершенно по-другому, — ободряюще сказала себе Гермиона. Не было ни малейших причин испытывать какие-либо опасения по поводу этого вечера. Да, сегодня вечером они с Гарри впервые присутствовали на официальном мероприятии, на этом балу, посвященном официальному окончанию лондонского сезона, который никто не мог пропустить без уважительной причины. Но она была уже не тем человеком, каким была несколько месяцев назад на балу у лорда Вестерфилда. Теперь она миссис Гермиона Поттер, и она была уверена в своем положении и в любви Гарри.       И всё же, несмотря на все свои обнадеживающие мысли, она не могла полностью подавить крошечную вспышку нервозности, пока они с Гарри ждали, чтобы о них объявили. Гермиона даже не могла бы сказать почему, за исключением того, что ей не нравилось сознавать, что она будет объектом пристального внимания стольких глаз, не все из которых будут дружелюбны, и многие из которых, она знала, будут наблюдать только для того, чтобы придраться. (Успех в заманивании в ловушку самого завидного холостяка волшебного мира не был чем-то таким, что хоть в какой-то степени увеличило бы её популярность.)       — Нервничаешь? — пробормотал Гарри рядом с ней, как будто прочитал её мысли — как, вероятно, и было в этом случае. Гермиона уже привыкла к осознанию того, что Гарри действительно знал её достаточно хорошо, чтобы в большинстве случаев угадывать её мысли.       Она повернулась, чтобы посмотреть на него, увидела ободряющую теплоту в его глазах, когда он встретился с ней взглядом, и внезапно смогла улыбнуться ему с полной искренностью. — Вовсе нет, — сказала она и поняла, это было поразительной правдой. Она не нервничала, не могла нервничать, когда он был рядом с ней.       Его губы слегка изогнулись. — Хорошо, потому что я в ужасе.       Она подавилась тихим смешком. — Почему?       Он слегка пожал плечами. — Ты знаешь, я ненавижу быть в центре внимания, а эти крупные светские мероприятия — хуже всего. Ты ведь не будешь возражать, если я попытаюсь спрятаться за твоими юбками?       Она рассмеялась и едва обратила внимание на объявление лакея, чей голос отчётливо прозвучал сквозь гул разговоров в бальном зале: — Мистер и миссис Гарри Поттер!       И так получилось, что первое, что большинство волшебного общества увидело, когда Гарри Поттер и его молодая жена вошли в зал, было её смеющееся лицо, обращённое к нему, когда он улыбнулся ей — прежде чем они оба с запозданием осознали, что о них было объявлено.       Мимолетная тишина, воцарившаяся после объявления, разрослась и превратилась в ещё более громкий гул, все головы собрались вместе, чтобы прокомментировать и отреагировать на их появление.       — Идём на прорыв, — прошептал Гарри ей на ухо, когда они направлялись в бальный зал, обмениваясь улыбками и кивками со знакомыми, прежде чем остановиться, чтобы поприветствовать министра Бартлетта.       — Мистер Поттер!       Голос нельзя было ни с чем спутать, и Гермиона слегка напряглась, когда вместе с Гарри повернулась к леди Дэнверс.       Она отметила, что улыбка Гарри была вполне искренней, и вспомнила, как он сказал, что на самом деле благодарен леди Дэнверс за то, что они поженились. (На самом деле, Гермиона тоже была благодарна леди Дэнверс).       — Леди Дэнверс, — поприветствовал Гарри. — Всегда рад вас видеть.       — Вряд ли, — возразила она, — но с твоей стороны мило так говорить.       Гермионе пришлось прикусить губу, чтобы сдержать приступ смеха, но затем она обнаружила, что в этом не было необходимости, поскольку её порыв рассмеяться угас так же быстро, как и возник, когда она увидела внимательный взгляд леди Дэнверс, обращённый на неё.       — Мистер Поттер, — решительно приказала леди Дэнверс, не сводя глаз с Гермионы, — представьте меня своей жене.       Гермиона почувствовала удивление Гарри, почувствовала, как слегка напряглась его рука под её ладонью, прежде чем он на мгновение накрыл её ладонь своей, в безмолвном жесте ободрения и защиты. Не то чтобы она действительно в этом нуждалась. Когда Гарри был рядом с ней, она чувствовала, что ей было бы все равно, если бы всё волшебное общество решило отдать ей должное напрямую. Но всё, что он сказал: — Конечно. Леди Дэнверс, моя жена, Гермиона.       Гермиона присела в реверансе нужной глубины — подходящем для более высокого ранга и возраста леди Дэнверс, но совсем не подобострастном — прежде чем поднять голову и встретиться взглядом с леди Дэнверс. И была удивлена, увидев, что леди Дэнверс действительно улыбается и одобрительно кивает. — Очень хорошо. Я знала, что ты мне понравишься.       Гермиона уставилась на неё и тоже почувствовала удивление Гарри, прежде чем он довольно неосторожно выпалил: — Прошу прощения?       Леди Дэнверс посмотрела на Гарри, выражение её лица было почти… добрым? — Из того, что я слышала о вас и вашей жене от Минервы Макгонагалл, я поняла, что у неё есть сила духа и характер.       — Профессор Макгонагалл говорила с вами о нас? Гермиона услышала свой голос, почти не осознавая, что собирается заговорить. Она почувствовала на себе быстрый взгляд Гарри, но не сводила глаз с леди Дэнверс.       — Конечно, и всё, что я услышала, убедило меня в том, что ты будешь идеальной женой для мистера Поттера.       — Откуда вы могли это знать? — прямо спросил Гарри, не заботясь о приличиях.       Улыбка леди Дэнверс стала шире. — Я знала ваших родителей, и я довольно много слышала о вас за эти годы, как от Альбуса Дамблдора, так и от Минервы, мистер Поттер. И всё, что я услышала, убедило меня, что если ты настолько похож на своего отца, то тебе нужна подходящая жена, с некоторым характером.       Она придвинулась ближе, понизив голос с таким видом, словно собиралась раскрыть великую тайну. — И когда я услышала от Минервы, что, по её мнению, ты восхищаешься девчонкой Уизли, я решила взять дело в свои руки. Девчонка Уизли, безусловно, достаточно хорошенькая, но не нужно было много времени, чтобы понять, что она никогда не подойдет на роль твоей жены; у неё нет двух серьезных мыслей, которые можно было бы объединить, и она, конечно, никогда не смогла бы держать тебя в узде. Ни одному мужчине из вашей семьи не подошла бы в жены какая-нибудь глупышка.       — Вы хотите сказать, что намеренно спровоцировали скандал, чтобы заставить нас пожениться? Теперь в голосе Гарри послышалось лёгкое раздражение, и Гермиона нежно сжала его руку, чтобы успокоить.       — Конечно, я это спланировала. Неужели ты думаешь, что я без всякой причины даю людям прямые указания или что я действительно на мгновение вообразила, что между вами двумя произошло что-то неподобающее? Леди Дэнверс выглядела почти оскорблённой.       Гарри открыл рот, чтобы ответить, но замолчал, закрыв рот, поскольку леди Дэнверс продолжила.       — Никто, обладающий и половиной того здравого смысла, которым Бог наделил овцу, на самом деле не смог бы представить, что между вами двумя произошло что-то неподобающее в те ночи во время войны — и, да, конечно, я знаю о них. Минерва рассказывала мне. Но, к счастью для моих целей, большая часть общества не обладает таким здравым смыслом, и поэтому я знала, что дать твоему лучшему другу толчок — это всё, что было необходимо. Я прожила достаточно долго, чтобы знать, что такое общество, и знала, что тебе можно доверять, что ты поступишь благородно, в отличие от многих других джентльменов. Она сделала паузу, вглядываясь в выражение лица Гарри, которое застыло в удивлении, но, несомненно, было не самым приятным. — И вам не нужно так на меня смотреть, или вы собираетесь сказать мне, что вы несчастливы в браке?       Её взгляд метнулся туда, где рука Гермионы лежала на руке Гарри, прежде чем она снова посмотрела на их лица. — После того, как вы двое вошли в зал сегодня вечером, никто бы в это не поверил.       Гермиона почувствовала, что улыбается леди Дэнверс с большей нежностью, чем она когда-либо считала возможным, ей вдруг очень понравилась эта леди, несмотря на всю её прямоту, иногда выбивающую из колеи и довольно суровые манеры.       — Конечно, мы счастливы, — признал Гарри, но в его голосе звучала почти обида, и Гермиона слегка похлопала его по руке, и через мгновение он накрыл её ладонь своей.       Леди Дэнверс кивнула, выражение её лица было немного самодовольным. — Хорошо. Ты можешь отблагодарить меня должным образом, подарив мне вскоре крёстного ребенка.       — Леди Дэнверс! — выпалила Гермиона, чувствуя, как горячий румянец окрасил её щеки от этих грубых слов.       Леди Дэнверс пренебрежительно махнула рукой. — Ну-ну, не будь такой скучной. Я знаю, что это не так.       — Я приложу все усилия, чтобы таким образом выразить свою благодарность, — сказал Гарри с притворной серьезностью.       Гермиона легонько ущипнула его за руку, бросив на него взгляд, и почувствовала, что все её лицо становится пунцовым.       — Гарри! — тихо прошипела она.       Он одарил её взглядом преувеличенной невинности. — Что? Я считаю своим долгом незамедлительно погасить все подобные долги чести.       Леди Дэнверс коротко усмехнулась и кивнула. — Вам будет очень хорошо вместе, как я и предполагала. С этими словами она удалилась в поисках какого-нибудь другого человека, которого можно было бы терроризировать.        Гарри и Гермиона посмотрели ей вслед.       — Назойливая старая дракониха, не так ли? — пробормотал Гарри. — Я не могу поверить, что она намеренно втянула тебя в такой скандал.       Гермиона слегка улыбнулась, преодолев своё удивление и полностью придя в себя, и крепче сжала его руку, наклоняясь так, что её грудь намеренно коснулась его руки, привлекая его немедленное внимание. — Вы не можете отрицать, что это было эффективно.       Он взглянул на неё, и его весьма недовольное выражение лица смягчилось. — Мне жаль. Ваш муж ведет себя не слишком галантно, не так ли?       Она улыбнулась ему, позволив другой руке ненадолго прикоснуться к его жилету в мимолетной ласке. — Нет, но я предпочитаю, чтобы ты был честным, а не галантным.       — Возможно, ты единственная женщина в Англии, которая могла бы сказать это и действительно имела в виду, — сказал он с немного насмешливым удивлением.       — Да, я настоящее чудо, не так ли? — съязвила она.       — И к тому же такая скромная, — ухмыльнулся он ей, когда зазвучали первые звуки вальса. — Могу я пригласить вас на танец, миссис Поттер? — спросил он с притворной официальностью.       Гермиона склонила голову в преувеличенно достойном согласии. — С удовольствием, сэр.       — Знаешь, — продолжил Гарри, когда они вышли на танцпол и начали вальс, — мне кажется, что мы впервые танцуем вместе.       — Так и есть, — согласилась она. — Но я знаю, что ты не любишь танцевать.       — Нет, — мягко возразил он. — Мне не нравилось танцевать с другими леди, потому что я всегда знал, что должен быть осторожен, чтобы не выказывать никаких признаков благосклонности к какой-либо конкретной девушке, но танцевать с тобой — это совершенно другое дело.       — Потому что я твоя жена?       — Ну, да, эта незначительная деталь действительно помогает, — признал он, заставив её тихо рассмеяться, прежде чем продолжить, но также и потому, что с тобой мне не нужно беспокоиться о том, что у людей сложится ложное впечатление.       Она улыбнулась и решила, что — удивительно, учитывая, что они находились в переполненном бальном зале, — она никогда не была так счастлива, как сейчас. Но она ответила достаточно легкомысленно. — Такие очаровательные слова, мистер Поттер, да ещё и в адрес собственной жены. Как это немодно с твоей стороны.       Гарри не ответил словами, но его улыбка стала сильнее и засияла в глазах. А затем он крепко обнял её, притягивая к себе, так что их тела не разделяло расстояние, обычно требуемое при вальсе. Его пальцы слегка сжались на её спине, его рука двигалась в лёгкой, едва уловимой ласке. И она резко передумала, решив, что нет, в конце концов, она будет гораздо счастливее, если они останутся наедине в его спальне…       И она знала, что он мог прочитать её мысли по лицу, потому что в его глазах мелькнул блеск, прежде чем он прошептал: — Я думаю, нам стоит уйти с бала пораньше, не так ли?       Она не ответила словами, только улыбнулась ему.       В ответ он чуть сильнее сжал её руку.       В конце концов, между ними не было реальной необходимости в словах…       Они ушли с бала раньше времени, а вскоре и вовсе покинули город, вернувшись в долгожданный покой Годриковой Лощины. Гарри спросил Гермиону, не хочет ли она остаться в городе подольше, чтобы быть ближе к родителям и Уизли, не говоря уже о книжных магазинах и библиотеках. Но Гермиона улыбнулась и покачала головой, ответив ему просто: — Я думаю, нам пора домой.       Так они и сделали, хотя и торжественно пообещали вернуться в город на Рождество.       

***

      Гарри поднимался по ступенькам, перепрыгивая через две за раз, возвращаясь со своего обычного утреннего полёта. Накануне была гроза, поэтому воздух был свежим и чистым, как в идеальный осенний день, что делало полёт намного более захватывающим. Хотя в данном случае гроза имела другие последствия, не столь приятные, и задержала его так, что он вернулся на час позже, чем обычно.       Он взглянул на дверь в маленькую боковую комнату, где Гермиона обычно встречалась с Дейзи для обсуждения повседневных домашних дел, и увидел, что дверь открыта, а комната пуста. Должно быть, Гермиона уже закончила свою консультацию с Дейзи. Подумав об этом, Гарри резко сменил направление и направился в сторону библиотеки, но обнаружил, что она также пуста.       Он попятился назад и чуть не столкнулся с Добби, который проходил мимо. — О, Добби, ты не знаешь, где Гермиона?       — Доброе утро, Гарри Поттер, сэр! Добби её не видел, сэр. Добби думает, что мисс Миони — всё ещё в своей спальне, потому что она не спускалась.       Теперь Гарри нахмурился. — Гермиона ещё не спускалась?       — Нет, мистер Гарри Поттер, сэр. Дейзи тоже её не видела.       — Спасибо, Добби, — Гарри рассеянно отпустил Добби, прежде чем повернуться и быстро пройти через библиотеку и подняться по отдельной лестнице в семейное крыло, направляясь прямо в спальню.       Он оставил Гермиону дремать в постели, но это было больше часа назад, и к этому времени она всегда была на ногах. Неужели ей нездоровится? Что-то случилось?       Он почти ворвался в свою спальню, обнаружив, что его кровать пуста, хотя дверь, соединяющая его комнату с комнатой Гермионы, была открыта, и он прошел через неё в смежную гардеробную Гермионы, не потрудившись постучать.       Гермиона подняла глаза, и Винни слегка взвизгнула от удивления, когда дверь открылась, впуская Гарри. Гермиона стояла только в своей сорочке, и Гарри резко остановился.       Винни поспешно присела в реверансе и почти умчалась прочь, как только Гермиона закончила одеваться. Девушка надела платье и отпустила Винни кивком и улыбкой, после чего повернулась к Гарри. — Доброе утро.       — Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Гарри, отказавшись от приветствия из-за своего затянувшегося беспокойства. — Ты никогда не встаешь так поздно.       — Я в порядке, Гарри. Честно говоря, да. Я почувствовала себя немного уставшей, поэтому решила подольше поваляться в постели. Это всё, и я в полном порядке, — заверила его Гермиона, поворачиваясь к нему спиной, чтобы он мог зашнуровать её платье.       Гарри зашнуровал платье, а затем наклонился, чтобы поцеловать её в шею, которая была обнажена из-за укладки её волос. — Ты совершенно уверена, что с тобой всё в порядке?       Гермиона повернулась, чтобы коснуться его губ своими с нежной улыбкой на лице. — Со мной все в порядке, Гарри. Тебе не нужно беспокоиться обо мне.       Выражение лица Гарри смягчилось и он расплылся в улыбке. — Очень хорошо, я полагаю, что поднимаю много шума из ничего.       — Это очень мило с твоей стороны, но совершенно необязательно.       Гарри слегка кивнул. — Тогда мне пора идти. Я вернулся домой только для того, чтобы переодеться и рассказать тебе, что произошло. Прошлой ночью ураган повалил дерево, и я собираюсь помочь жильцам убрать его.       — О, Боже. Оно задело что-нибудь? Чем я могу помочь? — спросила Гермиона с внезапным беспокойством.       — К счастью, дерево задело только забор, а не в какой-либо из коттеджей арендаторов. Но часть забора разрушена, поэтому я помогу восстановить его, как только дерево уберут.       — Тогда я распоряжусь, чтобы вам прислали еду и прохладительные напитки.       — Спасибо тебе, любимая. Очевидно, что сегодня я не смогу вернуться домой на обед, а возможно, и на ужин.       Гермиона кивнула. — Конечно. Дай мне знать, если я могу чем-нибудь помочь.       — Естественно, я так и сделаю, — пообещал Гарри с лёгкой улыбкой и быстро поцеловал её в щеку. Увидимся позже вечером.       Гермиона улыбнулась Гарри в спину, когда он повернулся, чтобы вернуться в свою гардеробную, где Ферди ждал его, чтобы помочь. Она сказала, что чувствует себя прекрасно, и это было чистой правдой. Но она начинала подозревать причину, по которой чувствовала себя такой уставшей по утрам и почему в последнее время было несколько случаев, когда её желудок чувствовал себя довольно неловко. Её улыбка стала шире; она расскажет мужу, как только подтвердит свои подозрения. Хотя ей пришло в голову, что когда Гарри узнает, он, несомненно, будет слишком опекать её.       Именно с этой мыслью Гермиона подождала до следующей ночи, когда её подозрения рассеялись. Это больше не было просто подозрением.       Гарри был максимально расслаблен, когда они свернулись калачиком в его постели, их сердцебиение замедлилось, пот от напряжения высыхал на их коже. Он подвинулся, пока не оказался лежащим на спине, и Гермиона последовала за ним, её голова удобно покоилась на его плече, одна рука лежала у него на груди, чувствуя ровное биение его сердца.       Гермиона чувствовала, как Гарри полностью расслабляется, и ощущала ту же усталость в своем собственном теле.       Она почувствовала, что погружается в сон, но намеренно отогнала его. Ей нужно было бодрствовать хотя бы ещё немного.       — Гарри?       — Мм?       — Я должна тебе кое-что сказать.       Она почувствовала, как он коснулся губами её волос. — В чем дело, милая?       — Ну, ты же знаешь, что в последнее время я чувствую себя довольно уставшей. Она почувствовала, как он напрягся и сел достаточно прямо, чтобы встретиться с ней взглядом.       — Да, но ты заверила меня, что с тобой всё в порядке. Не говори мне, что это было неправдой. Ты ведь не больна, Гермиона? В его голосе и глазах, когда он посмотрел на неё, послышалась нарастающая паника.       — Нет, я не больна, Гарри, — поспешно заверила его Гермиона, и опустила глаза вниз, где её рука лежала на его груди, и закончила с легким оттенком озорства в голосе. — Беременность обычно не считается болезнью.       На мгновение воцарилась тишина.       — Берем… Гермиона, ты в самом деле?       Она подняла голову и встретилась с ним взглядом, позволив ему увидеть счастье, сияющее в её глазах.       — Я подозревала это в течение нескольких дней, а теперь я уверена в этом.       — Как ты себя чувствуешь? Тебе совсем нездоровится? Как…       Она прервала его внезапный порыв беспокойства. — Гарри, я совершенно здорова. Тебе не нужно так волноваться. Я надеюсь, что следующие семь месяцев ты не будешь относиться ко мне так, как будто мне угрожает опасность разбиться вдребезги от малейшего прикосновения.       У него хватило такта выглядеть несколько виноватым. — Я постараюсь этого не делать, но мне могут понадобиться частые напоминания.       Выражение его лица внезапно омрачилось, тень промелькнула в его глазах, и она почувствовала укол сомнения. Она была так уверена, что Гарри обрадуется этой новости, но сейчас выражение его лица было явно не радостным.       — Ты счастлив, не так ли? Её вопрос прозвучал менее уверенно, чем ей хотелось бы.       Гарри пристально посмотрел на неё, прежде чем резко обхватил её лицо ладонями с такой нежностью, что у Гермионы чуть не защемило сердце. Наклонившись, он нежно поцеловал её, а затем снова встретился с ней взглядом. — Любовь моя, я никогда не думал, что жизнь может быть такой, никогда не думал, что могу быть так счастлив.       Ей удалось улыбнуться сквозь слёзы, навернувшиеся у неё на глаза. (Слёзы! Мерлин, беременность превратила её в настоящий водопад.) — Я тоже никогда не думала, что жизнь может быть такой.       — Я рад этому. Я… я даже не могу выразить, насколько сильно. Мне просто интересно, каким отцом я буду. Ведь я никогда не знал своего отца, а мой дядя Дурсль не был образцовым отцом.       Настала её очередь успокаивать его, она протянула руки, чтобы взять его ладони, которые всё ещё оставались на её щеках, в свои. — Ты будешь замечательным отцом, я совершенно не беспокоюсь по этому поводу.       Один уголок его губ приподнялся в улыбке. — Твоя вера в меня обнадёживает.       Гермиона улыбнулась и нежно поцеловала его в щёку. — Я знаю тебя, Гарри. Я знаю, что ты будешь хорошим отцом. — Она помолчала, а затем легкомысленно добавила: — Кроме того, как ты можешь им не быть, когда ты такой хороший муж?       Теперь он широко улыбнулся, его взгляд смягчился, прежде чем поцеловать её, сначала мягко, а затем более глубоко, когда она полностью прижалась к нему, растворяясь в его поцелуе, как делала всегда. Она знала, что так будет всегда.       Его руки крепче обхватили её, его ладони ласкали её обнажённую, разгорячённую кожу, пока она не начала задыхаться, сгорая от страсти.       Гермиона пошевелилась, перемещаясь над ним, пока не почувствовала его возбуждение своим бедром. Она прижалась губами к его коже, оставляя дорожку горячих, влажных поцелуев вдоль ключицы и дальше, чувствуя, как лёгкая дрожь проходит по его телу, слыша его вздохи, когда всё его тело напряглось под ней. Она улыбнулась про себя, наслаждаясь его реакцией, наслаждаясь чувственной властью, которую имела над ним.       Она подвинулась, полностью оседлав его, опускаясь на него с медленной, нарочитой осторожностью, пока он не застонал, его руки сильнее сжали её талию. И тогда она начала двигаться, её внутренние мышцы нежно ласкали его, обволакивая своим теплом. Она любила его со всей чувственной уверенностью, которую приобрела за последние несколько месяцев, любила его со всей страстной щедростью своей натуры, любила его до тех пор, пока он не задрожал и не выгнулся под ней. И её резкий крик удовлетворения смешался с его стоном, произносящим её имя, когда она забилась в конвульсиях вокруг него, над ним, пока не рухнула на него сверху.       Гермиона лежала, раскинувшись на нём, слишком измученная и насытившаяся, чтобы даже подумать о том, чтобы пошевелиться. Она слышала его прерывистое дыхание у своего уха, чувствовала удовлетворение, пронизывающее до костей его тело.       — Великий Мерлин, Гермиона… — Слова были произнесены на выдохе, его руки блуждали по её обнаженной спине в нежной ласке.       Она не открыла глаз, только пробормотала: — Гарри…       — Это было… это было…       Она слегка улыбнулась его заиканию. — Я знаю.       Гарри провел рукой по её спине в долгой ласке, обхватил ладонями её затылок и осторожно повернул её голову так, чтобы он мог поцеловать её, мягко, с какой-то ленивой нежностью. Поцелуй, наконец, закончился, когда она тихо, удовлетворённо вздохнула, удобно устраивая голову в ложбинке на его плече.       Гермиона почувствовала, как сонливость накрывает её, как одеяло, и позволила себе погрузиться в неё, смутно сознавая, что Гарри натянул покрывало на их тела, и тоже устроился поудобнее под ней.       Она чувствовала ровное биение его сердца, думала о ребёнке — их ребёнке, — которого носила в себе, живом символе их брака и их любви…       И последней связной мыслью, прежде чем сон полностью овладел ею, была мысль о том, что теперь, действительно, у неё есть всё, о чём она когда-либо мечтала. Теперь её жизнь была совершенной… Конец