Не смотри в зеркала

Утро приходит в лагерь шкодливо и не спеша. Подкрадывается незаметно, будто на цыпочках. Солнце протискивается сквозь щель между занавесками, ползет по кроватям, чтобы ослепить тебя вызовом: «Вставай давай, солнце встало, и ты сможешь!». — Всем подьем! А еще встала Ху Тао. Двери чужих комнат она выбивает с ноги, потому что обе руки заняты очевидно ну очень тяжелой колонкой, из которой беспощадно громыхает что-то позитивное, бодрое и нихера не утреннее. Отряд выковыривается из своих комнат нехотя, с поразительной медлительностью. Первые шорохи слышатся в комнате девочек: Коллеи выглядит так, будто не спала всю ночь, и Ху Тао никому не скажет, что слышала вчера за стенкой плач. Как не скажет ничего о красных кругах под глазами Нилу — вчера она упорно держалась, чтобы не расплакаться на прощальной свечке. Это так странно, на самом деле. Сколько бы раз Ху Тао ни ездила сюда, это ей понять никогда не удается. Никогда не удается понять, почему смены так быстро утекают. Почему сквозь время дни всегда сжимаются в один короткий, в отрывки, лоскуты воспоминаний, которые остаются лишь пыльными байками во взрослой жизни. Она прижимает колонку с орущей музыкой к груди, и слышит, как сердце бьется с ней в унисон. Бум-бум, бум-бум, бум-бу… — Ху Тао, да архонта ради! Когда из комнаты мальчиков выходит помятый и взъерошенный Хейдзо, из груди сам собой вырывается смешок. Вчера он был на редкость искренен и лиричен. Возможно, он отошёл от лагерного флёра, как от похмелья. — Скажи честно, тебе еще не надоело? — из комнаты напротив показывается Мона. Она приваливается плечом к дверному косяку и скрещивает руки на груди, сощурившись. — Ну серьезно, нам сегодня уезжать, можно было хотя бы сегодня обойтись без этой тупой колонки? — она раздраженно потирает переносицу, и Ху Тао предпочитает молчать о том, как ночью они всей комнатой успокаивали Мону, которая все бредила о том, что им не хватило еще пары денечков. А Ху Тао хорошо помнит, как в первый день Мона говорила, что она хочет домой, и как скоро она позвонит своим родителям, чтобы они ее забрали. — Эй! Почему сразу тупой? Колонка чуть не выпадает из рук, когда голос вожатого ни с того ни с сего трезвонит будильником за спиной. Ху Тао оборачивается, Тарталья слепит ее улыбкой. — Почему вы поощряете этот беспредел? — невнятно слышится из-за плеча Хейдзо, когда оттуда выглядывает Горо с зубной щеткой во рту. — Мы не намерены это терпеть, — протяжно зевнув, говорит Лайла, не удосужившаяся даже открыть глаза. Ху Тао всегда поражалась ее способностям засыпать в любой ситуации. — Вообще-то, — Тарталья важно вскидывает указательный палец, второй рукой поправляя свою панамку. Ху Тао хотела бы такую же. Она уже пробовала забрать, но вожатый отказался от выгодного бартера. — Музыка с утра поднимает настроение. — Она поднимает только нас и наше желание убивать людей, — шипит Янь Фэй, выходя из комнаты уже предварительно собранной. Ничего нового, ничего удивительного. Она и чемодан раньше всех собрала в комнате, и на свечке ни слезинки не проронила. Ху Тао иногда вообще сомневается, человек ли она. — Так! Отставить пессимистичный настрой! Еимия всегда появляется по утрам внезапно и незаметно. Возникает ощущение, что она никуда не уходит. Как будто всегда находится где-то рядом, как будто всегда все видит. Так, пару дней назад она увидела, как Ху Тао в компании Янь Фэй и Хейдзо собирали со столов младших отрядов йогурты. В итоге их пришлось вернуть, даже взятка в виде пары упаковок не сработала. С Тартальей срабатывала. — Мы выезжаем почти сразу после завтрака, — говорит Еимия, и голос ее пружинит, будоражится от волнения. — Поэтому чемоданы у всех желательно должны быть собраны до него. Поэтому давайте, — она аккуратно забирает из рук Ху Тао колонку. — Собирайтесь быстрее. И Ху Тао чувствует, как в груди у нее клокочут эмоции. Чувствует, как от их переизбытка глаза начинает щипать. Чувствует, как сердце в груди вторит музыке из колонки: бум-бум, бум-бум, бум-бум… После завтрака. Они уедут после завтрака.

***

В комнатах слышится копошение, в коридоре гремят колесики чемоданов. Двери периодически распахиваются и оттуда с негодованием кто-то кричит. — Кому из вас я давала зарядку? Горо, кажется, тебе, — Нилу виснет на дверном косяке, почти заглядывая в соседнюю комнату. — Горо сейчас не может подойти, — отвечает ей Томо. — Они с Хейдзо сломали окно и пытаются закрыть его обратно. — Возьми у меня в тумбочке! — глухо слышится с балкона из комнаты мальчиков. Ху Тао коротко посмеивается, проезжая мимо них на чемодане. — Ты же опять его сломаешь, — вздыхает Янь Фэй, везя за собой свою миниатюру, которую по ошибке называет чемоданом. Серьезно, что там вообще может поместиться? А если тебе понадобится складной чайник; фен; моток гирлянд; запас сладостей; запас сладостей, которые надо будет прятать от вожатых; кружка; настолки; канцелярия; альбом, потому что на лагерные поделки никогда не хватает бумаги… Янь Фэй вообще знала, куда ехала? — Не сломаю, — шипит Ху Тао в ответ, щурясь. — Этот намного прочнее. А еще у меня колесики запасные есть. Подруга ей в ответ только цыкает, проходя вперед. — Ребята-чертята, давайте порезче, — сложив руки рупором, кличет Тарталья в конце коридора, крутясь у входа на лестницу. — Автобус приедет через десять минут. — Не задерживайтесь, пожалуйста, — Еимия заглядывает в комнаты, проверяя общую готовность. — Проверьте, все ли вы взяли… Мальчики, что вы там делаете с окном?! — прикрикивает она, исчезая из коридора. Ху Тао усмехается. Хорошая получилась смена. И игра по станциям вышла без приключений, и эстафету они выиграли. И название они крутое придумали: «Крутышки» явно переплюнуло второй отряд с их «Каменщиками». Правда, жалко, водной войны у них не вышло: как только они с Янь Фэй выбрались в коридор и облили пару человек, те сразу позвали Еимию, и она обрубила их военные действия на корню. Но смена все равно получилась хорошей. Со всеми ее свечками, дискотеками, кострами, легендами… — Я так и не понял, — бормочет себе под нос Альбедо, неся в руках свой чемодан. Ну что за человек, есть же колесики… — Почему последняя комната пустая? Туда же можно было кого-то поселить. Ху Тао останавливается. Встает с чемодана. — Друг, ты чего? Ты из комнаты вообще выходил? — А чего я? — щерится Альбедо, останавливаясь. — Неужели тебе никто не рассказывал эту историю? — она закидывает руку ему на плечо. — Я вашими байками особо не интересовался, — ворчит Альбедо, поглядывая на комнату мальчиков — скорее всего, он телепатически просит Еимию о помощи. — Что, неужели тебе никто не рассказывал историю о четырех мальчиках, которые потерялись в зеркалах? — Альбедо мотает головой. Глаза Ху Тао округляются. — О тех, которые пропали посреди ночи? А утром в их комнате нашли только разбитое зеркало? — Альбедо снова мотает головой. — Архонты, да ты такую историю упустил! — говорит Ху Тао, подхватывая чемодан. — Щас, я по дороге расскажу. — Тао, мы буквально через десять минут уезжаем. — Лучше поздно, чем еще позднее. Давай, давай, пошли быстрее, — подгоняет она парня, хлопая его по плечу. — Там такая история, ты не поверишь… — Я уже не верю. — Да ну тебя, — фыркает Ху Тао. — поворачивая на лестницу. — Короче, слушай…