hot like summer

Кусаю губу, не отодвигая телефон от уха. Меня нервировали эти поздние звонки с работы, особенно если я оставалась дома одна и не имела возможности филигранно съехать с такой бессмысленной болтовни. Голос на другом конце провода о чем то увлеченно рассказывал, но всё, абсолютно каждое слово — проходило мимо ушей. За моей спиной разносится звук закрывающейся двери, но я едва ли на него отвлекаюсь. Никто, кроме одного единственного человека не может зайти в эту квартиру в столь поздний час. Какой-то шорох длится ещё несколько мгновений, а после из руки выдергивают телефон, тем самым привлекая мое внимание. — Она перезвонит утром. — Голос резкий и напряженный. Ответа он даже не ждал. Сбросил вызов и откинул телефон в сторону. Слишком несдержанно для Чимина. Каждая клетка его тела титанически напряжена, скулы, казалось бы, и вовсе должно было свести. Белоснежная рубашка едва ли скрывала вздымающуюся от тяжелого дыхание грудь. Закатанные до локтей рукава — вёл машину самостоятельно, хотя делал это крайне редко в последнее время. Мужская рука с силой сжимает моё плечо, вынуждая подняться с дивана, а уже в следующее мгновение он шумно выдыхает мне в губы. Целует настойчиво, будто бы со злостью. Изучает губы, словно впервые, при этом не отпуская плечо из собственной хватки. Нам требуется ещё несколько мгновений, чтобы утопать друг в друге без лишних слов и действий, а после он отстраняется. Молчаливо испытывает меня взглядом несколько долгих мгновений. Подхватывает под бедра и отрывает от пола, уверенным шагами шествуя со мной в нашу спальню. Всё так же не отводит взгляд от моих глаз, даже когда опускает обратно на пол. — Хочешь, чтобы я вела себя тихо? Голос сдавленный, словно бы от волнения, но это не так. Я доверяла ему и его желаниям, потому что я их понимала. — Хочу, чтобы ты сказала, что доверяешь мне. Мы играем в гляделки буквально несколько мгновений, а затем я неторопливо опускаюсь перед ним на колени, податливо опуская голову вниз, словно бы отдавала дань уважения Королю. Слышу короткий, урывистый выдох. Он отходит в сторону, не говоря мне ни слова — лишь слышу знакомый звук открывающегося ящика, возвращаясь обратно спустя пару мгновений. Взгляд не поднимаю — он не разрешал. Этот акт бесконечного доверия был только для нас. Я знала, что он не причинит мне вреда, а он знал, что я всегда буду для него. Горячие пальцы Чимина касаются кожи на моей щеке, после скользя кратким касанием по плечам и ключице. — Сними эту одежду, ёбо. — На этот раз голос был мягким, но таким же настойчивым. Не требовал, но подчинял. Он касается моего подбородка, поднимая лицо так, чтобы наши взгляды вновь встретились, а после одобрительно кивает — разрешает подчиняться, пока сам пропускает через пальцы длинную льняную веревку. Хочет шибари. От этого осознания у меня предательски перехватывает дыхание. Пак это замечает — улыбается. Послушно стягиваю со своего тела футболку, оставляя эту ткань где-то на полу, пока Чимин завороженно скользит взглядом по знакомому телу. Не изучает — любуется. Коротким движением он расстегивает две верхних пуговицы своей рубашки, после вновь касаясь моего подбородка. Безмолвно поднимает с колен одним лишь простым движением — разворачивает к себе спиной, улавливая мой вожделеющий вдох. Его пальцы скользят по обнаженной коже испытывающе неторопливо — как будто играется. Изучает плечи, затем сводя свои прикосновения к позвоночнику и лишь коротко касаясь ребер, особенно любяще обдавая вниманием небольшую татуировку справа. Вслед за каждым его прикосновением по коже проходятся мириады мурашек — я перед ним слаба, но он не разрешал этого показывать. Мы оба хотели насладиться этими мгновениями. Льняная веревка касается разгоряченной кожи, но он играется. Губы прижимаются к моему плечу, оставляя на коже обжигающий след и вынуждая меня вновь сдавленно выдохнуть. Узел в животе скрутился предательски туго — я проигрывала. А он этим пользовался. Он нарастающего возбуждения сводило живот. Чимин аккуратно заводит мои руки за спину, поворачивая так, чтобы запястья были обращены друг к другу — ради безопасности. — Мы же хотим получить удовольствие, а не травмировать твои нежные ручки, верно? — Его голос — немного хрипящий в этот момент — выбивал у меня из-под ног землю. — Д-да, Господин. Льняная веревка вновь касается моей кожи, но на этот раз Чимин не игрался. Оборачивает сложенную вдвое веревку вокруг моих запястий — дважды, немного стягивает. Он завязывает булинь, но я могу лишь представлять и чувствовать, как его горячие пальцы едва уловимо касаются моей кожи. Живот предательски сводит лишь сильнее — хочется уронить стон от нетерпения, но Господин не разрешал. Он завороженно продолжал играть со мной — сводить с ума. Затянув булинь поверх запястий, Пак уверенно заводит веревку к плечам, располагая её аккурат между бицепсом и трицепсом — он знал моё тело лучше всех. Даже лучше меня самой. Заводя плетеный лён вперед, он и сам оказывается передо мной, заводя веревку под грудь, а после выводя ко второму плечу. Он лишь издевательски касается горячими пальцами твёрдых сосков — могу лишь шумно выдохнуть, прикусив губу, чтобы не уронить стон. Заводит пальцы к запястьям, соединяя веревку с узлом, а после создавая обратное натяжение — когда он немного натягивает веревки, я не смогла сдержать тихий, сдавленный стон. Он знал, что не от боли — от удовольствия. От вожделения. Не останавливается в своих действиях — заканчивает с руками и умело перекидывает веревку через плечо, заводя её под «ремень» под грудью, после отправляя на противоположенное плечо. Горячие пальцы уверенно заходят под грудную обвязку, поправляя скатавшиеся в кучу веревки и вновь вынуждая меня предательски выдохнуть. По коже проносятся мурашки. Хочется стонать ему в губы, моля о том, чтобы он просто касался меня чаще. Чтобы изучал каждый укромный уголок тела, пальцы дразнились, гуляя по коже. Чтобы он любил меня. Но Пак лишь игрался. Для нас — это акт беспринципного доверия. Для него — это возможность проявить контроль. Над ситуацией. Надо мной. Над нашим совместным удовольствием. Он заводит пальцы под плечо, чтобы вытянуть веревку, а после провести её под плечевым ремнём. Повторяет это движение сверху и выводит веревку по верхней линии груди, уводя ко второму плечу и завершая обвязку за спиной. Нежно скользит ладонями по коже, задерживаясь на талии немного дольше — сжимая её пальцами, пока я не уроню новый ставленный стон. В ответ он лишь шумно выдыхает. Опускается ниже, уверенно подцепив ткань трусиков — стягивает с бедер и я этому поддаюсь. Влажные губы касаются ямочки на пояснице, опускаясь ниже. Целует кожу на ягодице, доводя до нового стона. — Чимин… — Моя нежная. — Горячий шепот обжигает нежную кожу, заставляя дрожать. Губы вновь касаются кожи — он знает, что делает. Горячие пальцы проталкиваются между ножек — влажно от возбуждения, но ему это нравится; раздвигает ягодицы, продолжая изводить меня, прижимается губами к горячей коже, толкаясь языком в меня лишь на скудное мгновение, в очередной раз выбивая землю из-под ног. Оставаясь передо мной на коленях, Чимин безмолвно разворачивает меня к себе лицом, рассматривая при этом каждый миллиметр знакомого для него тела. Целует внутреннюю часть бедра, поднимаясь выше — роняю стон, бессовестно кусая собственные губы. Напряжение в моем теле скоро станет невыносимым. Пак непреклонен, его язык касается возбужденной горошины между ножек — перехватывает дыхание, а он лишь настойчивее давит языком, затем сменяя свое прикосновение коротким поцелуем. Язык пробирается дальше, нагло вылизывая — не в силах сдержать громкого стона я готова была поклясться, что в это мгновение рассыпалась в его руках на мириады осколков. От удовольствия мое тело предательски напрягается, Чимин толкается языком внутрь, проникая на несколько мгновений, после возвращая концентрацию удовольствия выше — кусает нежные складочки, а я могу лишь вновь застонать. Громко, протяжно. Нежно прикусывает кожу ещё раз — вскрикиваю от переполняющих эмоций. Дрожь пробегает по всему телу, а он лишь довольно улыбается, подтягивая к себе вторую веревку. — Ты так красиво дрожишь, моя нежная. — Льняная веревка уверенно обвивается вокруг бедра, затягивая тугой булинь, а после соединяя эту обвязку с ремнем под грудью. Вновь целует внутреннюю часть бедра, после поднимаясь с колен. Так ему было удобнее завершить обвязку на моем теле: пентаграмм на груди, связанный с узлами на бедрах. Чимину даже не требуется лишних слов или действий — уверенно делает шаг ближе ко мне, вынуждая попятиться назад. Он обхватывает талию, помогая аккуратно опуститься на постель и лишь после того, как я оказываюсь перед ним на спине, он регулирует силу обвязки, делая её туже — сковывая мои движения. Слыша мой предательский стон. Влажные губы прижимаются к твердым от возбуждения соскам, ловя при этом дрожь удовольствия во всем теле, одновременно с этим его пальцы настойчиво касаются складочек между ног, раздвигая их, чтобы после немного грубо проникнуть ими внутрь. С губ срывается не громкое вскрикивание — спина бесконтрольно выгибается под ним. Свободной рукой Чимин перехватывает мои бедра, прижимая к постели плотнее; губы перемещаются ко второму соску, а горячие пальцы испытывающее двигаются во мне — резко, грубо, смешивая нежность поцелует с сумасшествием его проникновений. Изводя. Ломая. Вновь вскрикиваю, когда Пак с силой прикусывает твердую бусину, которую до этого покрывал любящими поцелуями. — Чимин! Влажный пальцы выходят из меня, но он не дает мне и мгновения — настойчиво массирует несколькими движениями возбужденный «язычок», а я бессовестно вновь прогибаюсь под ним. Роняя громкий протяжный стон, извиваясь от наслаждения насколько позволяла моя обвязка, вымаливая у Пака хотя бы мгновения для вдоха. Живот неумолимо сводило от удовольствия, а жар от его пальцев медленно поднимался по всему моему телу выше — я была готова взорваться от наслаждения и моя дрожь это выдавала. — Чш-ш-ш, моя нежная, не так быстро. Целует живот, следом кусая кожу у пупка — могу лишь застонать. Выпрямляется, доставая края белоснежной рубашки из черных брюк — был такой серьезный на очередных съемках и так спешил добраться домой. Этот факт сводил с ума ещё сильнее. Пытаюсь выровнять дыхание, пока Чимин вновь не прикасается к моему телу, но не получается — дыхание сбилось, перед глазами лишь пелена бесконечного удовольствия и возбуждения, потому что Пак знал, как играться со мной. Его горячее возбуждение прижимается к влажным от возбуждения складочкам между бедер и я роняю стон. Он склоняется надо мной — улыбается хищно, с силой прикусывает мою губу, заставляя вскрикнуть от остроты ощущений, а после проникает резким толчком. Сплетаемся воедино. Он ощущает какая я влажная для него, а я умираю от того, как он возбужден, требователен. Как он резко двигается, с силой при этом сжимая пальцами мои бедра — от этих движений льняные веревки впиваются в мою кожу, добавляя остроты ощущениям и я не могу не вскрикнуть — утопаю в феерии чувств и эмоций. Рассыпаюсь для него. Крученый лён царапает нежную, возбужденную кожу, оставляя на ней следы от обвязки, а Чимин лишь добавляет огня — кусает мою шею не прекращая грубо толкаться. Напряженное тело заходится в дрожи, которую я не могла контролировать. Пак с утробным рычанием вновь прижимается губами к моей груди после с силой кусая нежную кожу. Кричу от удовольствия, извиваюсь под ним, предательски дрожа, пока он оставляет новый укус на теле. Ему приходится крепче перехватить мои бедра обеими руками, когда заканчиваясь я извивалась в его объятиях, чтобы сделав ещё несколько грубых толчков — застонать мне в губы. Наше фееричное окончание сплелось в тяжелом дыхании и предательских стонах. Чимин держится надо мной не наваливаясь всем телом, хотя я вижу как дрогнули его руки. С нежностью горячие губы касаются моих, которые до этого он бесчестно искусал, после отрываясь и неторопливо выпрямляясь. Он делает размеренное движение бедрам ещё раз, как будто бы тем самым доказывая свою власть надо мной, а после отстраняется окончательно. Целует мои дрожащие лодыжки прежде, чем горячими пальцами вновь пробраться к узлам на бедрах — поправляет, а после поднимается выше, ослабляя обвязку. С особой аккуратностью Пак помогает мне подняться, когда снимает веревки с бедер. Ему нужно обойти постель с другой стороны — по пути снимает рубашку, кидая её куда то в сторону, а после аккуратно и неторопливо он принимается развязывать эти многочисленные узлы за спиной. Когда жесткая обвязка ослабевала — я не могла сдержаться от вдоха облегчения, после которых горячие губы с нежностью касались кожи, откуда он снимал веревки. — Моя трепетная… Нежная. Чимин снимает обвязку, с любовью касаясь затекших плеч, после целуя их множество раз и лишь после этого ритуала — прижимая к себе всем телом. Натягивая на меня наше одеяло, опускаясь на постель так, чтобы я лежала на нем сверху, пока он нежно гладил каждый участок моего тела, которого касались обжигающие веревки, оставляя на коже следы. — Между прочим, тот звонок был важным… Он усмехается, зная, что это ложь, продолжая ласкать моё тело, которое так предательски ему поддавалось.