Василёк

      Катерина уехала за пару дней до Нового года, оставив дом в полной тишине. Без неё он казался бездушным и холодным. Никто не пел песни, не танцевал и не болтал часами, придумывая истории или небылицы. Поначалу Василиса выдохнула и наслаждалась первые пять часов умиротворением, но потом ощутила пустоту: нехватка важного заставила её походить по дому в поисках утерянного. Но утерянное давно уже было в пути или уже добралось до бабули. Чтение книг тоже не помогло – мысли летали над головой и не давали сосредоточиться.              Все экзамены, кроме математики и истории, которая состоится за день до праздника, были за спиной. Она уже могла рассказать все битвы, разложить по датам мировую историю, но не могла собрать хаос в голове в одну кучу и разбить на важные составляющие. Её уже мало продолжал волновать Денис, который обещал провести с ней новый год и рассказать подробнее о своём уезде. Теперь её волновала лишь будущая свадьба Сергея и Катерины. Он сделает ей предложение и это может произойти в любом момент, в любую секунду, а она, Василиса, ничего не сделала, чтобы хоть как-то открыть свои чувства, чтобы побороться за сердце мужчины, который явно проявляет к ней интерес, хоть и дружеский, но он явно был. А сейчас как-то дурно и неуместно думать о флирте почти с женатым мужчиной, да ещё и за спиной родной сестрой. Она вдруг поняла, что если всю жизнь продолжит загонять себя в рамки и ждать чуда, то никогда не добьётся желаемого. И это желаемое пару дней назад призналось, что любит Катерину и хочет на ней жениться. Сможет ли она жить, зная, что всё сложилось так, как она и предполагала в худшем сценарии развития своего жизненного пути?              Василиса не знала, что делать. И на контрольной точке по истории она так перенервничала, что преподавателю пришлось задержаться, чтобы привести в порядок мысли молодой студентки, запутавшейся в элементарных датах. Она, конечно, сдала на отлично, но это отлично не сделало её день лучше.              После истории вместо того, чтобы пойти домой и отдохнуть перед завтрашним праздником, подготовить стол на двоих, она зачем-то решила спуститься вниз, в студенческую столовую, где обычно обедал Сергей Александрович. И да, он сидел на привычном месте. Небольшой столик, на котором стоял стакан воды, тарелка салата и рядом суп, в руке у Сергея лежала книга, от которой он не отводил взгляд и, видимо, ждал, когда обед остынет. Василиса смотрела на то, как его губы шевелятся, проговаривая про себя слова, как пальцы переворачивают страницы и как он думает. И это завораживало. Она точно знала, что сейчас внутри него невероятный поток мыслей, окунающий его в другое мироздание, познавшее тысячи идей и открытий, непосильных реальному человечеству. Она знала и грустила от того, что никогда не сможет притронуться к его миру так близко, как Катя. Даже если она станет его другом, даже если перестанет хамить, то от страха рано или поздно отвернётся. Ей казалось, что, дотронувшись раз до его внутреннего мира, она просто не сможет остановиться и будет хотеть всё больше и больше, поэтому Вася, как безумная, смотрела на него в ту минуту, вместо того, чтобы быть на пути домой.              – Обедать тут будешь, не дома? – грубый голос заставил её вздрогнуть. Денис погладил подругу по голове, когда та с растерянным взглядом посмотрела на него.              – Нет, сначала подумала, что да, но тут так много людей и неаппетитно пахнет, что лучше приготовлю дома, – она закатила глаза и опустила взгляд в пол.              – А, так ты тут вынюхивала еду, а не заглядывалась на нашего преподавателя по философии, – Довлатов сощурил глаза, делая самодовольный вид, – слушай, я никогда не ошибаюсь.              – Да, – протянула Василиса, – не знаю, как попросить у него книгу, потому что в моей библиотеки нет ничего нового, – на ходу соврала девушка.              Дениса вполне устроил ответ, после которого Витязева махнула рукой и сообщила, что сделает это после нового года.              А вот в день последнего года она встала пораньше, чтобы проводить маменьку в гости, затем закупиться продуктами и ждать Дениса. Она сразу сказала ему, что не осилит праздничный стол одна, хоть и на две персоны. На удивление, пташка, которая любила спать до обеда, приехала к десяти утра бодрой и с весёлым настроением.              В ходе готовки они пели, танцевали и обсуждали экзамены, математику, которую Денис Довлатов всё же закрыл с самым худшим баллом досрочно. Парень каждые пять минут уточнял у Василисы правильно ли он режет тот или иной овощ, выкладывает продукты на стол, моет их или заправляет. Она каждые пять минут объясняла, как первый раз, показывала и не нервничала, напротив, ей почему-то доставляло удовольствие помогать другу, быть его наставником хоть в чём-то.              – Вася, – взвыл Денис, когда та ставила картошку на плиту, – я не уверен, но кажется эти кубики, – он показал на порезанную морковь, – меньше этих, – теперь на свёклу, – мне необходимо всё исправить, чтобы не испортить вкус?              – Главное делать с любовью, – она нагнулась, зацепила указательным и большим пальцем кусочек моркови и положила в рот, – вкуснота.              – Конечно, я же резал это с любовью!              – Не сомневаюсь, – она снова убежала к плите.              – Василиса, а если я не смогу без тебя в другом городе? Если я люблю тебя, Василиса? – проговорил он, не меняя тона.              Девушка также никак не отреагировала эмоционально и, не задумавшись даже на секунду, проговорила:              – Тебе определённо стоит сменить обстановку, чтобы разобраться в этом. Но если бы между нами были чувства, настоящие, которые возникают у всех влюблённых, то, по моему скромному мнению, ты бы перестал развлекать себя девушками, а занялся бы только мной, пытаясь найти те самые точки соприкосновения.              – А если твоя мама права, когда говорила, что меня исправишь только ты? Мне теперь кажется, что она очень права, и это даже пугает. Я думал тут недавно, – он остановился, потому что морковь кончилась, а правильно нарезать рыбу он не умел, – так, – достал сельд из тарелки и положил на разделочную доску, – что с ней нужно делать?              Вася взяла нож, лежавший возле плиты, и приступила к мастер-классу, параллельно которому Денис продолжал излагать свои опасения и мысли:              – Мне кажется, что взрослые люди они потому и взрослые, что знают чуть больше нас, как бы странно это не звучало из моих уст. Я даже подумал, – он кивнул головой, когда понял технологию нарезки, посмотрел на Васю, собирающуюся уходить обратно, взял её за подол фартука и попросил дослушать взглядом рядом, – я почти уверен, что если ты признаешься мне в любви, искренне, горящими глазами, то я познаю счастье и отвечу взаимностью. Я становлюсь дураком, когда о таком думаю, потому что это почти невозможно. Я считаю тебя другом не потому, что у меня к тебе пустота внутри и дружеские намерения, а потому, что это я понял недавно или придумал, накрутил, не знаю. А потому, что невозможно, чтобы сама Василиса Витязева полюбила меня. Это в уме не укладывается. Я считаю тебя другом не из-за отсутствия этой никчёмной дрожи в руках, когда вижу тебя, а потому, что есть барьер, который мы оба чувствуем. И ты чувствуешь, я знаю. Он непробиваемый. И я понятию не имею, что нужно сделать, чтобы перейти на другую стадию отношений через этот барьер.              Василиса ни разу не моргнула. Её рыжеволосый друг выглядел потерянным и сбитым с толку. Она мало, что поняла из сказанного, но уяснила одно: «Он ответит ей взаимностью, потому что только её признание разобьёт барьер между их дружбой и любовью». Довлатов жадно смотрел на неё и ждал ответа, сжимая фартук сильнее. Она пыталась придумать ответ, рассматривая обстановку в комнате. Всё было не то. А вдруг Денис Довлатов прав? Да и она была бы счастлива, будь он всегда рядом, но то ли это счастье?              – Поехали со мной жить на море, – почти прокричал он, когда не услышал ответа.              – У меня учёба, – смутилась девушка.              – Приезжай после, будь рядом. Я останусь, уедем вместе после этого семестра, или даже через полтора года, то есть после учёбы. Мне так страшно, что я потеряю тебя. Будь ты всегда где-то рядом, мне было бы проще. Может, я стал зависимым? Хотела ли бы ты быть с зависимым, Василиса Витязева? С зависимым от тебя человеком? А ты зависима от меня?              Он опустил фартук, поднялся на ноги и подошёл к девушке, которая не сделала ни шагу. Немного опустил голову вниз и спросил ещё раз:              – Ты тоже от меня зависима?              – Да, – ответила Вася, не поднимая головы, – мне тоже будет тяжело без тебя, но все люди зависимы от близких им людей. И с этим ничего нельзя поделать. От того они и страдают, когда кто-то уходит. И я не хочу, чтобы ты уходил. И если будет возможность оставить тебя, – она посмотрела в зелёные глаза, – останься ради меня, ради кого-нибудь ещё. Я не готова вот так терять тебя, ты мне дорог.              – Я бы мог поцеловать тебя прямо сейчас, но боюсь, что для этого ты должна сказать ещё кое-что.              – Я не могу, – она сжала руки, – пока не могу.              – Тогда и я не могу.              Они сделали одновременно шаг назад. Денис сел дорезать рыбу, а Василиса следить за картошкой. В тишине. В полной тишине, в которой витали отрывки прошедшего диалога.              Когда Довлатов дорезал салат, то попросил подругу помочь ему в его упаковки. Они продолжали молчать и периодами смотреть друг на друга в надежде, что кто-то начнёт другую тему для разговора, чтобы не думать об их совместном будущем, которое совсем непонятно и неразборчиво.              – Я тут вспомнил, – начал Денис, – точнее никогда не забывал, просто не было подходящего момента, а теперь у нас много подходящих моментов. Целая ночь и чуть больше. Так вот, – он приступил к перемешиванию соуса, – Катя как-то обмолвилась за столом, что в школьные годы ты была влюблена в кого-то. Мне стало жутко интересно.              – Не стоит вспоминать прошлое, – мгновенно отрезала Вася.              – Я не заслуживаю услышать эту историю? Ты говоришь, что я твой близкий человек, но не можешь открыть мне своё сердце. Несправедливо. Я смирился с тем, что никогда не узнаю о твоих сердечных настоящий муках, но о прошлых-то? Василиса?              – Это обычная школьная историю, которая абсолютно скучная.              – Не верю, пока не расскажешь.              Вася убрала картофель с плиты, слила воду и поставила остывать, сев на стул напротив Дениса.              – По иронии судьбы или типичной любовной истории, в школу пришёл новенький мальчик. Мне было 13 лет, как и ему. Я даже не заметила, как между нами возникла химия, как мы стали проводить много времени вместе. Мы очень много гуляли, общались. И я каждый раз черпала что-то новое, как и он. Мы дополняли друг друга иначе, не как два пазла одной огромной мозаики. Он часто уезжал на олимпиады, соревнования, конкурсы, потому что был гораздо умнее остальных, а я в эти дни не ощущала пустошь, напротив, знала, что он думает обо мне и это грело меня сильнее. Прошло два года наших детских идеальных отношений, в будущем которых никто не сомневался. Мама была уверена, что наш союз был не ошибкой, что наш тандем прекрасен, да и Катя часто об этом говорила.              Вася вздохнула, перевела дыхание и продолжила:              – Ну, а потом он уехал в другой город на каникулы и не вернулся больше. Я узнала об этом только, когда вернулась в школу после лета, а его там не увидела. Мне сказали одноклассники. И всё.              Она взмахнула руками, резко поднялась, боль отдалась в висках, а в голове повторялась фраза на фоне всего монолога: «Только не плачь». Она открыла холодную воду и опустила руки в надежде, что это поможет.              – Ты так говоришь, словно тебя это больше не волнует. Может, он скучает по тебе? Вы больше никогда не общались?              – Не скучает, – ответила она всё также резко, – не общались. Он пропал из моей жизни по щелчку и ничего не сказал, а я была маленькой и доверчивой девочкой, которая звонила ему и хотела продолжать общение на расстоянии, потому что не понять ребёнку, что его могут бросить без причин. Я уже потом узнала, что он лежал долгое время в больницы из-за какой-то язвы в животе, а потом остался на продолжительное лечение. Он тоже был ребёнком, и я никого не виню в этом.              – Тебе страшно, что тебя снова бросят без объяснений?              – Нет, этого я больше не боюсь. Мне страшно, что меня оставят с багажом непонятых чувств, время которых ещё не пришло.              Денису вдруг захотелось её обнять, он даже почти встал, но Василиса развернулась, на глазах у неё были слёзы, а руки тряслись. Он и не мог подумать, что какая-то детская любовная история может нанести большую травму девушки.              – Извини, я не должен был тебя заставлять, – проговорил он.              – Дело не в парне, который уехал, – она начала размазывать слезы по щекам, – даже отец ушёл от меня, когда я даже не могла сказать ему о своей любви. И я хочу злиться, хочу винить его в своей неудачной жизни, но не могу. Я почему-то люблю его и жду дня, когда и он полюбит меня. Сколько бы я не слышала в порыве злости от Кати, что я виновата в его уходе, сколько бы не слышала о его равнодушии к девочке, родившейся вместо ожидаемого мальчика, мне казалось всё время, что это не про меня, не моя история. Что все они вокруг ошибаются, ведь людям свойственно ошибаться. И я уверена, что где-то в глубине души отец любит меня, ведь я его ребёнок. Вот и всё.              – Конечно, – он не удержался, подошёл и обнял её, – конечно, он тебя любит. Я настолько привык считать тебя сильной, что не верю в то, что в моих объятьях дрожащая Василиса. Не бойся быть слабой, это тебя не делает хуже.              – Я знаю, – всхлип, – хуже меня делают навязчивые мысли, не дающие покоя. Они убеждают меня, что моё предназначение быть одинокой, ведь пока складывается всё именно так. На удивление, я не ощущала себя изгоем, когда в детстве к нам приходили гости и уделяли много внимания Кате, а мне нисколько. Я считала это обычным. Привыкла быть тенью, даже не тенью, а просто быть. Люди с самого рождения не замечали меня, а тот новенький мальчик заметил. Заметил и поступил потом, как мой отец, но я не виню его, потому что у него точно не было таких намерений. Я решила, что мне никто тогда и не нужен, что все вокруг ошибаются, не видя мои таланты, красоту, ум. И чем взрослее я становилась, умнее, тем больше в этом убеждалась и закрывалась в себе. Я не знаю, каким бы ребёнком я выросла, если бы Катерину не обожествляли на моём фоне. Самое странное, что я никогда не признавала её величие или господство над собой, напротив, она всегда была равной мне, ведь мой детский ум не понимал, как дети могут различаться, ведь все люди равны и одинаковы. Красота тогда потеряла для меня какой-то смысл, конечно, я видела, как ей можно оперировать, восхищать мужчин, но Катя ни разу не была поистине счастлива. Возможно, брак с Сергеем принесёт ей это счастье, но та ли любовь между ними, о какой мечтала Катя?              Василиса подошла к окну, потом обратно к Денису, который стоял у раковины, потом обратно к окну. Как долго она молчала. Она сказала так мало, но стало гораздо легче дышать, а в голове появилось больше пространство для новых и светлых мыслей, так зачем останавливаться. И Денис Довлатов тоже не понимал, зачем Васе останавливаться, когда она только успокоилась и начала раскрывать себя с новой стороны.              – Я знаю, что Катерина любит меня. И я говорю это довольно часто, но она была всегда на моей стороне в детстве. Знаешь, когда родственники дарили ей подарки, а мне доставались лишь улыбки, то сестра вечером приходила ко мне и делили их пополам. В детстве она думала, что эти комплименты, ухаживания для нас обоих, но раз она старше, то через неё, как через старшую всё доносится. Ей и в голову не приходила, что она лучше меня, пока не начался переходный возраст. В старших классах Катя поняла, в чём наша разница и что родственники, на самом деле, любили только её, и все подарки, действительно, принадлежали только ей.              Василиса приоткрыла окно и продолжила:              – Я была спокойным ребёнком, мне нравилось делать монотонную работу. Если я садилась рисовать, то рисовала. Если собирать пазлы, то собирала пазлы. Катя была другой, она и сейчас такая. Пять минут она рисовала, затем бежала лепить, потом лепила на раскраске, потом плакала, потому что ей всё разонравилось. Она ходила на множество кружков, но нигде не преуспевала, не отличалась: плохо пела, танцевала, играла на сцене. Всё делала плохо, потому что не могла сконцентрироваться. А я не посвящала себя делам, которые не нравились мне изначально, потому доводила дело до конца и преуспевала в нём. Катя думает, что найти себя тяжело, потому по сей день и ищет, не пошла в универ, забросила уже на 8 лет учёбу и всё ищет себя, слоняясь где-то по ночам, а я не могу сидеть и знать, что у меня в арсенале кучу времени, которое я могу потратить на развитие, совершенствование и учёбу. И со всем этим багажом я живу сейчас и знаешь, не уверена, что я права. Теперь мне кажется, что всю жизнь я заблуждалась. А что, если инженерия – это не моё? Что если через пять лет я устану от рутинной работы и захочу путешествовать? Что если моё существование бессмысленно? Кому нужно моё мировоззрение, когда у тысячи людей, окружающих меня, оно такое же, как у Кати? Кому я сдалась такая упрямая, упёртая, вредная и нудная? Вечно недовольная? Меня всегда всё не устраивает! Я уже сама себя не устраиваю. А что дальше? Что будет дальше? Да, я останусь одна и всю жизнь буду думать о мужчине, которого когда-то любила, но ничего не сделала, чтобы завладеть его вниманием? А что я могу? Я бессильна.              Ветер из окна подул сильнее. Форточка распахнулась, занавески поднялись, а из прихожей донеслись звуки шагов. Занавеска опустилась. Ветер прекратился. Значит, открывалась дверь. Кто-то стоял в прихожей и чего-то ждал. Василиса незамедлительно направилась туда и ахнула, увидев через порог сестру. Денис встал за Васю и увидел то же самое. Друзья опешили. Что должно было произойти, чтобы Катерина вернулась?              – Я тоже, – крикнула Катя, – тоже хочу провести новый год с Василисой! – она бросила на пол вещи, затем разулась и направилась к друзьям, – и я буду здесь!