Василёк

      Катерина должна была покинуть дом в этот пасмурный и холодный день. Василиса не могла дождаться этого часа, чтобы насладиться тишиной, потому разрешила себе отдохнуть от подготовки к истории и усесться за небольшой роман, наполненный любовными сценами, картонными персонажами, поворотными сюжетами, над которыми совсем не надо было думать. Такие книги забавляли её и не напрягали, а мозг, как и тело, отдыхал. Василиса проснулась слишком рано и предполагала, что сегодня придёт в гости Сергей, наверняка попрощаться с Катериной.              В последнее время её кроме экзаменов волновали две вещи, точнее даже два человека: Денис Довлатов и Сергей Александрович. В уезд первого ей мало верилось, ведь странно предупреждать её об этом за неделю, она почему-то была уверена, что Денис либо соврал, либо передумает, поскольку уверенности в его словах совсем не было. И сомневалась в чувствах второго к Катерине, ей казалось всё же странным, что влюблённый человек может отпустить свою любимую одну за полтысячи километров на 1,5 месяца. Разве не хочется вырваться к родному по духу человеку из всех обещаний, клятв и принципов? Наверное, если бы Сергей любил Катю, то взял бы отпуск или сообщил бы маменьке, что ему необходимо провести новый год с её любимицей, да хотя бы позвать старшую Витязеву к себе на праздник, но ничего из всех возможных вариантов. Да и Вася слышала, как возмущается по этому поводу Катерина.              – Поначалу такие пылкие взгляды и поцелуи, а после невероятный холод, обжигающий сильнее, чем страсть. И мне хочется верить, что дело в работе, а не во мне, но мне тяжело в это верится после всех неудач, – говорила Катерина маменьки за ужином, обедом или завтраком. Было неважно, она говорила каждый час с горечью о неготовности заново открываться кому-то ещё, о бессмысленных флиртах из прошлого и лишних откровениях, об уходящей молодости, которая прощает ошибки. О желании закончить череду знакомств и остаться с Сергеем, и, если им придётся пережить период холода, она готова оставить его одного в этот новый год, чтобы он всё обдумал и после праздников, либо принял её в свои объятья, либо посмотрел с безразличием, после которого были бы оборваны все связи.              И эти новости одновременно радовали Василису и расстраивали: она переживала за сестру, а радовалась за то, что, возможно, больше никогда не увидит Сергея после каникул, только иногда, раз в месяц, они смогут пересекаться в университете, но вероятность была слишком мала, потому Вася приблизила такие встречи к нулю и радовалась. Радовалась, что сердце её скоро будет свободно, ведь верила, что, перестав, видеть объект любви, ум забудет его, а значит некого будет вспоминать и любить.              Василису поражало, что сердечные муки не закончились после публичного поцелуя сестры и преподавателя, она не перестала видеть в нём того Сергея, в которого влюбилась, но начала видеть некоторые недостатки, которые в общем и вначале неплохо себя проявляли. Ей даже казалось, что их брак с сестрой более вероятный, чем её с Сергеем, ведь для неё он казался по сей день неприступным и закрытым конкретно для её типажа девушек.              Вася точно не могла понять сколько ему лет, словно его возраст был смыт за чертами, выдающие его ум и опыт. Он выделялся из толпы и оставлял за собой странный след обсуждения национальности и происхождения. Было в его внешности что-то неординарное и запоминающиеся, то ли дело в его небольшой бородке, то ли в острых чертах. Многие подмечали, что похож он был вовсе на какого-нибудь типичного французского художника, которые обычно делают самодовольный вид и рисуют в своё удовольствия, зарабатывая больше на стиле, чем на искусстве. Ходил он также важно и прямо, будто картины его стоили более миллиарда, и выглядит таким же недоступными, отчего в сердце пламя разгоралось ещё больше. Если со всеми понятно, то Василиса находила в его внешности черты Николы Теслы – а именно такие длинные черты, проходящие от макушки до самых пят, делая визуально длиннее не только лицо, но и саму персону, обладающие такими нераспространёнными линиями. Для ещё большего сходства с учёным ему не хватало его забавных усов, однако Сергей Александрович и без них был достаточно запоминающимся. Взгляд всегда был уверенным, улыбка появлялась часто, словно свидетельствовала об успешной жизни и говорила всем вокруг: «Да, я могу улыбаться, ведь у меня есть всё, о чем я мечтал», а движения были понятными, но не резкими. И хоть Василиса любила его, она не могла представить в голове картину, где они вместе, поскольку стена вокруг него была слишком тяжёлой и непроницаемой, чтобы вот так зайти внутрь и даже мысленно быть с ним.               Да они с Василисой и не смотрелись бы: Сергею нужна лёгкая и воздушная, как Катя, а не вечно угрюмая и нудная, как Василиса. И эти бесконечные мысли о нужности одному одно, а второму второе, мешали ей сейчас сосредоточиться даже на таком незамысловатом сюжете книги.              И вот она уже готова была почти покляться, что на мгновение перестала думать о постороннем, однако её чтение прервал скрип двери. Она понятия не имела, кто может прийти в столь ранний час, но всё же предполагала. Краем глаза, чтобы не выдать своё любопытство, она увидела Сергея в костюме и гладко причёсанного. Он снял куртку и остался стоять в дверях. Девушка развернулась, чтобы проявить вежливость, поздороваться и спросила, что привело его в их дом так рано, когда никого кроме неё здесь нет, неужели сама Василиса?              – Я и не знаю с чего начать, – проговорил он после приветствия, – волнение пробирает до костей. Наверное, я буду прямолинеен и точен. Я уверен в этом, но всё же спрошу у вас, Василиса, Катерина Витязева ответит мне взаимностью и выйдет за меня?              Внутри неё столкнулись лёд и пламя, отчего она заплакала, стараясь не смотреть на собеседника. Но льда оказалось больше, потому девушка выпрямилась, убрала с щеки пару несчастных слезинок, краснота с глаз сразу спала, она откинулась на спинку стула и проговорила человеку напротив, который не догадался о том, какая борьба происходит внутри неё:              – Да, вы правы. Она ответит вам взаимностью. Непременно ответит, отчего ей не ответить.              Он кивнул головой в ответ, беззвучно поблагодарил девушку.              В голове его на пару секунд мелькнула мысль о том, что голос собеседницы немного дрожал, и она вела себя не так свободно, как это подобает её характеру. Но эти мысли сразу развеялись, когда он в очередной раз посмотрел на её безразличный взгляд и безэмоциональное выражение лица, отчего почему-то в сердце кольнуло.              Сергей сделал пару шагов обратно к двери, поскольку понял, что Катя ещё не пришла и стоит встретить её, но развернулся, чтобы проверить свои догадки о существовании тонкости и нежности в Василисиной натуре, однако тяжело вздохнул, увидев, что девушка уже принялась за чтение, наверняка забыв об их диалоги. Вот только несчастная держала книгу вверх ногами и проклинала свою старшую сестру за красоту, открытость и другие черты, которые покорили его сердце. Ей было не понять, почему её любимый ещё не вышел, почему стоит в дверях и мешает ей остаться с мыслями один на один. Да и он не мог понять, почему ещё не открыл дверь, а пытается разглядеть в очертаниях Васи хоть какие-то намёки на печаль.              Неужто эта непоколебимая и чёрствая натура пленяет его? Неужели он ждёт от неё чувств и хочет, чтобы они завладели ею благодаря ему? Сергей сглотнул слюни, положил руку на дверную ручку и перед тем, как провернуть её проговорил:              – Я вижу книга интересней, чем замужество вашей сестры.              Василиса встрепенулась, возненавидела его напыщенность и довольно неприветливым с ноткой грубости голосом проговорила:              – О, да, поверьте, куда интересней.              Рука его почему-то вместо предполагаемых действий скользнула вниз, а тело развернулась к говорящей.              – Вы на всё реагируете, словно это вас не касается? Даже для родной сестры не приберегли и пару ласковых слов радости?              – Не берите на себя такую ответственность анализировать и делать выводы, касающиеся моих принципов и решений. Для своей сестры я всегда найду тёплые слова, однако какой смысл мне говорить им людям, не представляющую никакой ценности в моей жизни?              – Не берете ли вы на себя слишком много, когда приписываете мою личность к людям, не имеющем ценности для вас?              – Не бойтесь. Всегда беру столько, сколько того требует сердце.              Сергей удивился такой грубости, по телу его пробежали мурашки, он прошёл до кресла, где сидела Вася, сел напротив и посмотрел в глаза, в которых хотел увидеть чуточку тепла, однако кроме холода и равнодушия снова ничего не нашлось. Взгляд её держался спокойным, но внутри всё сжалось в ожидании. Ей казалось, что должно быть объяснение его долгого визита у них дома в отсутствие всех, кроме неё. И если не она являлась причиной, то других объяснений у неё попросту не нашлось. Это не могло не радовать её, но и не расстраивать тоже. Ей до последнего казалось, что Сергей Александрович кроме обычной студентки в ней никого не видит.              – Вы же понимаете, что, придя ко мне на пары, я буду выше вас, а вам будет стыдно за сказанное.              – Но сейчас вы находитесь в моём доме, оттого я потерплю со стыдом и предложу вам поскорей удалиться туда, где вам рады.              – Василиса, неужели я вам до сих про неприятен, что вы напрямую выгоняете меня?              – О, знали бы вам, что у меня внутри, когда вы рядом, то никогда не проговорили бы данных слов.              Она усмехнулась от своей смелости, готова была привстать и даже станцевать чечётку, но дверь хлопнула и в прихожую зашла маменька с красными щеками и дрожащими руками. В руках её были тяжёлые сумки, которые сразу были забраны преподавателем и поставлены возле кухонного стола. Вася не двинулась и с места, наблюдая за обходительностью Сергея и его воспитанностью.              Когда матушка была посажены под плед на мягкое удобное кресло, а чайник начал закипать, Вася потянулась и лениво проговорила:              – Могу налить чай и кофе. Без сахара или с сахаром.              – Вы разве за это время так и не узнали, что любит ваша матушка? Как это некультурно, – проговорил Сергей.              – Нет, что вы. Я прекрасно знаю, что она любит чай с вишней. Неужели вы думали, что я обделю вас своим внимание. Вы же в нашем доме желанный гость, хоть и часто задерживаете свой визит.              – Вы правы, мне пора домой, браться за работу. Завтра у студентов проверочная.              – Не вздумайте слушать эту девчонку, – отрезала матушка и бросила обвиняющий взгляд в сторону дочери, – с минуты на минуту должна прийти Катенька, стоит дождаться её и простить за опоздание. Наверняка она расстроена не меньше вас, что вам придётся провести чуть меньше предполагаемого времени.              Василиса усмехнулась и, когда Виктория Викторовна отвернулась к гостю, показала ей язык. Уж очень ей было неприятно, когда маменька превозносила старшую сестру и видела в ней ангела, а младшая была вечным гусем отпущения. Оттого и не складывались их отношения, хоть и сильно хотела любви маминой. С самого детства она была тенью своей сестры, хоть не раз замечала, что в некотором она была гораздо лучше её. У Васи лучше получалось держать себя в руках, любить, готовить и делать правильный выбор. В то время, как старшая сестра завоёвывала всех милотой, кокетством и неотразимым личиком, вселяющий все самые наипрекраснейшие черты леди мужчинам. И не только мужчинам. Женщины тянулись к Кате, думалось им, что она разбирается во сферах жизни и может дать стоящий совет, однако все её советы сводились к ничтожно не значащей фразе: «Ох и делов вы натворили». И все восхищались её умом, словно эта фраза несла такой посыл, какой не внёс даже Аристократ в философию. Но несмотря на это, Вася любила старшую сестру, и всегда готова была её поддержать. И сейчас она готова была потерпеть Сергея, готова была сдерживать свой пылающий интерес к своему преподавателю, лишь бы Катя была довольна. Но отправилась она к чайнику, чтобы угостить гостя не ради сестры, а чтобы утешить свои интересы, угодить сердцу и проявить внимание к Сергею Александровичу.              Мужчина удивился, когда девушка поднесла ему кружку чая, а на читальный столик рядом поставила корзиночку с конфетами и небольшими пирогами с булочками, которые она пекла утром, зная о визите Сергея.              – Благодарю, – на лице его читалось явное удивление.              Маменька в это время уже удалилась к себе в комнату. Вася кивнула головой и снова села за чтение, даже не стараясь читать и вникать в написанное. Она часто поднимала взгляд на гостя, хихикала и опускала. Сергей не мог не заметить этого.              – Я вижу чтение доставляет вам неподдельный восторг, – предположил он.              – Не вздумайте никогда делать выводы, опираясь лишь на то, что вы видите. Неподдельный интерес доставляете мне только вы.              – Сколько сарказма и напыщенности в ваших словах.              – О, неужели за столько лет вам так и не удалось познать истинный сарказм?              – Столько лет? – поразился преподаватель и наигранно прижал руку ко лбу, – записали меня в 29 лет в старики? Неужели я теперь не годен для вашего внимания?              – Казалось бы, между нами ничтожная разница в 8 лет, но она то и дело даёт о себе знать. Кажется, разность поколений и всё в таком духе. Наверняка, вы отвергаете моё кокетство лишь по тому, что я не обладаю милейшим личиком с большими глазами. Уверяю вас, человечество было бы куда более прогрессивнее, если бы красота не играла большой роли в выборе супруга. Опираясь бы, мы лишь на внутренние качества, то природа не награждала нас глазами. Я понимаю. Таким как я сложнее будет добиться в жизни признания, чем таким, как моя сестра.              Она тяжело вздохнула, закрыла книгу и посмотрела на собеседника. На лице его читалось непонимание. Он застал себя на мысли, что не считает старшую сестру милее младшей, что никогда не разделял их по этому критерию, а теперь и вовсе видит в младшей куда приятнее линии лица, чем того требовалось. Он поспешил проморгаться, затем поморщился и проговорил быстрым темпом, дабы не забыть мысль:              – Кажется мне, что вы не просто правы, вы говорите истину. Но будь мои глаза слепы, я бы не смог слушать других, ежели ваши уста молвят такие чудные мысли в таком возрасте. Позвольте мне разделить с вами дальнейший диалог. Вы умны, Василиса.              – То ли я умна, то ли у вас от любви разум потемнел. Вопрос двоякий. Но будь вы слепы, наверняка не стали бы преподавать в моём вузе, не стали бы женихом моей сестры, а значит, не сидели бы здесь. И не кажется вам, что дело не в речах, а в чём-то более? Словно между людьми изначально есть притяжение, которое волей не волей притягивает их? И будь вы слепы, глухи или безноги, если б судьбой мы предназначались друг другу, то встретились бы в каком-нибудь переулке и непременно бы влюбились. А так представьте, что делаете верный выбор. И если уверены, что будь моя сестра хоть без носа или уха, встретив её заново, полюбили также, как и сейчас, то вы сделали верный выбор. Иначе не смейте тратить её время. Она достойна большего.              Витязева вздохнула, будто ей тяжело давались длинные речи, но на деле она боялась быть слишком навязчивой, боялась, что может сказать лишнего и высказаться более ясно о своих чувствах, чем того хотелось самой. Она бы могла хоть сейчас признаться ему, но не имела права ставить его в такое положение.              – И как вам думается определить это притяжение?              Девушка подняла брови, посмотрела ему в глаза и спокойно проговорила, стараясь не выдавать волнение:              – Вокруг всё умирает, а внутри, напротив, рождается что-то новое. С другими такого не бывает, только с тем, кто предназначен судьбой.              – Иногда, мне кажется, вы слишком умны, а потом напротив, что настолько молоды, раз говорите такое. Но соглашусь с вами в том, что любовь способна на многое, даже на рождение чего-то непонятного внутри. Потому, наверное, и бросает в дрожь, когда видишь предмет воздыхания. И почему-то сейчас, когда вы смотрите на меня, мои ноги дрожат, а сердцебиение учащается.              Она хотела улыбнуться, но в дверях появилась Катя. Они отвели друг от друга взгляды, оба покраснели и оба помечтали забыть об этом диалоге.              Катерина быстро уселась на место Виктории рядом с Сергеем, допила его кружку чая и с восхищением проговорила:              – Была в чудесном месте.              И если бы хоть кто-то слушал её, то вероятно отвечал бы и восхищался с нею, но собеседники лишь изредка кивали головой и старались не пересекаться взглядами. Через час беседы смущение стало покидать их, а Катя уже уставшая рассказывать о своих неинтересных буднях пожелала поскорей отправиться на прогулку с Сергеем. Она упорхнула в комнату, пообещав, что соберётся в течение пяти минут и появится в новом красивом наряде, который ей купил папенька на этих выходных.              – Смею начать первый. Спасибо вам за столь приятное общение. Не с каждым можно проболтать весь день и не следить за временем, – проговорил Сергей, как только удалилась Катя.              Василиса усмехнулась, кивнула головой, встала и направилась к коридору, в конце которого была дверь в её комнату. Мужчина почему-то последовал за ней, совсем не зная и не думая о том, как оправдать этих действий. Они остановились у входа в коридор, девушка развернулась и кивнула ещё раз, не найдя слов и совсем уже опечаленная тем, что не может одарить его поцелуем и своим самым искренним признанием.              – Вы не попрощались.              – Потому вы решили идти за мной до самой комнаты? – съязвила Вася.              – И, если бы того требовало, чтобы вы уделили мне минуту своего времени, я бы пошёл.              – Не кажется ли вам это наклонностями к маньячеству? Уж больно это звучит странно.              – Будь я маньяком, то схватил бы вашу руку и потребовал бы слов прощания. Искренне благодарен вам за этот вечер. Вы хорошая студентка и сестра. О такой подруге, как вы, можно только мечтать, отчего же мне мечтать, когда вы рядом. Надеюсь, из нас всё-таки получатся хорошие друзья, если вы всё же позволите. И сколько раз я просил, не перестану, пока не примите моих просьб.              – Как много слов. Вы утомляете меня. Думается мне, вы не выдержите такой грубости. Уж слишком будет тяжела наша дружба, ведь мои непосильные чувства будут мешать нам.              – О каких чувствах идёт речь?              Она закатила глаза, завидела сестру в зеркале и проговорила чуть громче, дабы услышали все:              – До встречи, мой дорогой друг. Я буду скучать по вам.              Сергей, который ещё не заметил приближающуюся Катерину, широко улыбнулся и ответил, не заметив в словах девицы лжи:              – Для меня нет никаких других приятнейших слов, кроме этих. Я буду скучать по вам не меньше.              Катя уже стояла рядом и лицо её исказилось от удивления. Она прищурилась и промолвила:              – Вы что флиртуете?              Василиса махнула рукой и двинулась в сторону своей комнаты, оставив Сергея с испугом на лице. Но его испуг прошёл так же быстро, как исчезла Вася за дверью. Он сразу пришёл в себя и ответил:              – Сестра ваша не зря слывёт грубостью и хамством. Сарказм, ничего более. В словах её одна ложь и себялюбие.              – О моей сестры других слов не слышала, потому она всегда одна, но и одиночество ей не мешает. Удивительная девушка, знающая чего хочет от жизни, и идёт к этому хоть и маленькими шагами, но уверенными. О такой целеустремлённости можно только мечтать. Ну, и в общем-то я не завидую. Жизнь наградила меня другими талантами, я рада, что мы столь разные.              Мужчина предпочёл оставить своё мнение при себе и напоследок посмотрел на дверь, ведущую в спальню младшей сестры, надеясь, что она в эту же секунду появится из-за неё. Но ничего такого не случилось и им пришлось покинуть дом, отправившись в ближайших парк для прогулки. Как бы он не старался сосредоточиться на беседе, его лишь беспокоил его диалог с Василисой, которая изъяснялась не совсем понятно и не разграничивала правду с шуткой. Его сердце чувствовала беспокойство и не могло сосредоточиться на девушке, кто держала его руку и говорила о разных вещах, совсем не интересующих молодого человека.              – И представляете она решила, что сможет выглядеть лучше меня, что её наряд и внешность способны превзойти истинную красоту, – проговорила с отчаянием Катерина.              – Кто она? – уточнил Сергей, потеряв нить разговора, хотя, очевидно, он её и не начинал.              – Анечка. Моя лучшая подруга, а также самая лучшая девушка на Земле, естественно, после меня. Она прекрасна, но чересчур самонадеянны. Во мне лишь видит конкурента, а я ведь от чистого сердца готова ей помочь, и от чистого сердца предупреждаю её о том, что не так она прекрасна, как ей думается.              – А ваша сестра?              – Что моя сестра?              – Ты сказала, что Анна после вас лучшая девушка на земле. А как же ваша сестра? Неужели она не достойна второго места?              – Ты так говоришь лишь потому, что не знаком с Анечкой. Моя сестра хоть и прекрасна, но всё же нельзя ставить родственные узы всегда выше, есть очевидные вещи, о которых нужно судить скептически и отстранённо от всех связей.              – Мне кажется, тут дело вкуса. Найдётся человек, который и не посмотрит на вас, а лишь на Василису и скажет, что ваша внешность и рядом не стояла с её.              – Какие ужасные вещи вы говорите. Посмотрите на меня ещё раз. Моя сестра умна, талантлива, но и я умна и талантлива и ко всему прочему ещё красива.              – Ты судишь о красоте лишь по своему взгляду, но ведь в мире миллион взглядов.              – Я не понимаю. Ты хочешь сказать, что я не красива?              – Нет, ты прекрасна.              – Ну, и здорово. Зачем мне знать мнение всех миллион, если достаточно знать твоего? Ты можешь болтать о таких пустяках с моей сестрой сколько хочешь, она тебе на этот счёт приведёт ещё кучу примеров из истории, философии и литературы, если того потребуют обстоятельства, то нагрубит и выставит дураком, не смыслящим в красоте. Знаете, для неё красота – это искусство, ум и внутренний мир, а внешность человека – это для неё обёртка не более, по которой судить она не станет. Я же считаю, что внешность человека отражает его глубину. И если личико его мило и приятно, то значит это поспособствовал рождённый дар, что освещает всё внутри. Моя сестра ещё слишком молода, чтобы это понять.              Он перестал слушать её где-то на середине и даже зевнул в ходе её монолога, но Катерина так увлечённо рассуждала о красоте, что даже не заметила, как заскучал её собеседник.