***
Второй раз Сакура заплакала, когда зацвели вишневые деревья. Она уже стала чунином, но это кажется пустой победой, потому что он обещал быть там, а его не было. Она отправилась в Суну, одержимая мыслью, что её сенсей будет среди зрителей, чтобы увидеть её попытку получить повышение в звании. Она стоит рядом с Ино и Чоуджи, когда они сражаются в песках первого теста и тоннелях второго. Она побеждает свою лучшую подругу и соперницу Ино, обладая большей силой и контролем. Но он не видит её победы. Он не видит, как она проигрывает Неджи. Один, два, три удара по рукам и она теряет контроль. Он бросает её на землю и она кровоточит, но он этого не видит. Он здесь, когда она возвращается в Коноху с новым званием. Он поглаживает её по голове, называет хорошей девочкой и извиняется за задержку из-за работы. Она хочет ударить его. Она хочет ударить его всей силой, которой обучила её Цунаде — чтобы разбудить его и заставить посмотреть на неё. Она хочет, чтобы он увидел, что она достигла для себя. Для него. Для всех. Он уходит. В ту ночь Сакура разрушает тренировочную площадку номер три. Она ломает землю и вырывает деревья. Она обожигает землю своей чакрой и снимает листья с кустов. Она кричит и плачет, когда лепестки цветущих вишен уносит ветер ночью. На следующий день местная газета сообщает о неожиданном урагане, который прошел незамеченным через тренировочные площадки. Какаши не читает газеты. Однажды вечером она удивленно находит его одного на скамейке. Он без книги и просто смотрит в пространство, задумчивый. Она подходит к нему осторожно и спрашивает, о чем он думает. — Чувствую, что потерпел неудачу, — говорит он устало. — Я не смог спасти Саске. Я не смог помочь Наруто. А теперь ты продвинулась так далеко, что, вероятно, можешь научить меня чему-то в области медицины и контроля чакры, — затем он смеется, потому что это смешно. И это смешно, потому что он не верил, что это могло произойти. Он не заметил её потенциала, пока это не сделал кто-то другой. Сакура знает, что ей следует обидеться на это суждение, но в то же время это согревает её сердце. Он её заметил. — Все кажется расходящимся дальше, все труднее достать, — он говорит тихо. — И я так устал. Сакура стоит рядом с ним, и впервые она видит его слабость. Его собственную совесть. Поэтому она притягивает его голову к себе, позволяя ему прижаться к своей груди, и проводит руками по его волосам. Он слишком устал, чтобы думать об этом, поэтому просто позволяет ей. И смешно, когда взрослого мужчину утешает ребенок, который едва ли выше его ростом, когда он сидит, и чьи набухающие груди служат небольшой подушкой, но это не имеет значения. Они оба в одной лодке. Оба «другие». Те, кто остались позади. Те, кто должен ждать хода других. Те, кто уже ошибались и могут только надеяться, что не повторят тех же ошибок в будущем. Она думает, что, возможно, он понимает, каково это быть настоящим последним. Что, возможно, он наконец признает ее и будет говорить с ней, как они делали это раньше, до того, как все разрушилось и расплылось вдоль. Но он этого не делает. На следующий день он снова смотрит сквозь неё и это больнее, чем когда она смотрела, как Саске уходит от неё. Это убивает больше, чем когда она видела Наруто лежащим сломленным в постели, потому что он допустил ошибку, полюбив своего лучшего друга. Её восприятие непостоянно. Слишком поздно исправлять прошлую боль. Но боль, которую Какаши наносит ей, не осознавая этого, является последним шагом, который она может вынести. Она становится отчаянной. Она просит его снова тренировать её. Она говорит, что Цунаде слишком занята бумажной работой, чтобы помочь ей, и он соглашается и берет ее на тренировочную площадку номер четыре, потому что тренировочная площадка номер три все еще находится под реконструкцией после последнего неожиданного урагана. Она хочет показать ему навыки, которые она освоила. Она хочет, чтобы он гордился ею и понимал, что она чунин, а те двое всё еще генины. Но он говорит ей, что это только тайдзюцу. Только ее голые кулаки без чакры или джутсу. Он не хочет видеть ее навыки. Тайдзюцу по-прежнему не является ее сильной стороной. Она спотыкается и перепрыгивает свою цель. Каждый удар блокируется, и она получила бы множество разрушительных ударов, если бы он просто воспринял её всерьез и нацелился на нее. Она все время широко открыта. Но она играет по его наложенным правилам, хотя это никуда не годится. Она устает с каждым часом, когда солнце опускается ниже и ближе к горизонту. Она балансирует больше, и ей едва удается видеть своего оппонента, не говоря уже о том, чтобы попасть в него. Он ловит ее руки, чтобы завершить тренировку, и она падает на него, голова тяжело опускается на его грудь. Ни один из них не двигается. В ее голове она шепчет и молится. Она так близко. Как он может игнорировать ее? Как он просто может сказать ей идти домой? Пожалуйста, увидь меня, больше не игнорируй меня. Я не могу больше это выдержать. Пожалуйста. Она так устала. Руки и ноги горят, голова тяжело лежит на шее. Она прижимается лбом к его воротнику, теребя носом его одежду и глубоко вдыхая, впитывая его запах. Он в ее горле, в ее легких. Как он не видит ее? Почему он не может ее различить? Что-то происходит под ее ребрами. Дыхание становится тяжелым – слишком тяжелым для обычной усталости. Она хочет двигаться и коснуться его, если бы он только отпустил ее руки. Она хочет проходить руками по его лицу, вокруг шеи, между ног... Она нуждается в ощущении его бедра на своей внутренней стороне бедра. Она нуждается в нем. Она нуждается, чтобы он видел ее. Она так отчаянно этого хочет. Она не понимает, почему она чувствует все это. Она не знает, почему она берет его рубашку между зубами и тянет ее мягко. Возможно, потому что он держит ее руки так крепко, что это единственный способ, как она может достичь его? Его хватка болит. Рубашка выскальзывает из-под ее зубов, и он толкает ее с силой, заставляя отступить на несколько шагов. Она крутится как физически, так и морально, пытаясь понять, что происходит. — Иди домой, Сакура, — он предупреждает ее резко. Но он не смотрит на нее. Контакт прерван, но чувства остаются. Так запутано. Сакура успокаивает свое дыхание, кивает в знак согласия и, повернувшись, идет домой на дрожащих ногах. Она так устала, но не может уснуть этой ночью. Она катается по своей кровати, выбрасывая одеяла и стоня от раздражения в подушку. Ее мать заходит. Она думает, что дочь переутомилась и поднялась температура. Она снова видит его через неделю в ичираку. Он не замечает ее и не приглашает рядом на этот раз, поэтому она просто сама садится рядом. Он приятен и улыбается. Кажется, ничего не произошло, и он не помнит или не заботится о том, что произошло на поле тренировок. Они говорят больше. Они шутят вместе про отвратительные манеры Наруто и осторожно обходят тему Саске. Это почти как в старые времена, и она может забыть, что она одна, когда он делает так, будто Наруто просто отсутствующий друг, который уже находится на пути домой. — Как оно на вкус сегодня? — спрашивает он ее. Она улыбается и перемешивает лапшу в мисках, но не ест. — Лучше, я думаю. Однако все еще не так, как мне нравится. Через месяц она находит его в больнице. Она спит, когда он прибывает, и к тому времени, когда она попадает в его комнату, уборщики уже вымыли кровавые следы, ведущие к его двери. Цунаде вылечила его. Ничего другого, кроме как присматривать за ним, она не может сделать. Она чувствует себя такой же бесполезной, как и раньше. Максимум, что она может для него сделать, это вылечить поверхностные порезы на его руках, которые он нанес на себе. Они оставляют шрамы, добавляя еще одну сломанную линию к тысячам других, которые пересекают его палец, разделяя его отпечаток пальца. Осталось едва ли отпечаток пальца из-за всех шрамов и сломанных линий. Когда его глаза открываются, она испуганно смотрит на него. Его шаринган изменился. Но затем он закрывает левый глаз и не объясняет. Она не часть этой истории. Это не ее место и не ее дело спрашивать. Вместо этого он жалуется на зудящие простыни и скучные стены, а она дает ему пить по глотку. Но на самом деле ему не нужна ее помощь. На следующий день он уже без костылей, шатаясь вокруг и читая грязные книги на крышах. Она видит его с балкона Цунаде и наблюдает за ним почти целый час, пока он ничего не делает, кроме того, как переворачивает страницы. Когда он достигает конца, он просто переворачивает книгу и начинает читать снова с середины. Она этого не понимает. Она мало что понимает во всем, что происходит вокруг Какаши. И по-прежнему не понимает странные, непонятные порывы, которые охватывают ее, когда он проходит мимо нее, не сказав "Йо". Порывы, которые заставляют ее хотеть кричать на него, ударить его, потянуть за волосы, и просто прикоснуться к нему, чтобы почувствовать живое тело рядом со своим. В следующий раз, когда она садится рядом с ним в Ичираку, костыли исчезли. Он улыбается и разговаривает с ней. Сквозь нее. Возможно, он хотел бы, чтобы она была кем-то другим. Кем-то мужским. Кем-то с блондинистыми волосами или темными глазами. Ее колено задевает его, но он, кажется, не замечает этого контакта, в то время как она остро осознает его. Она слишком занята слушанием своего громко бьющегося сердца, чтобы слышать его голос. Ее нога сползает с спиц ее табуретки и перемещается, чтобы опираться о бар рядом с ним. Ее нога трется о его ногу, и он прерывает свой разговор на мгновение, словно нашел что-то неприятное в своей миске с лапшой. Похоже, он вспомнил, что забыл о назначенной им встрече на обследование у Цунадэ. Он прощается и уходит из ичираку, оставив свою половину миски с раменом недоеденной. На следующий день она спрашивает Цунаде, как поживает Какаши. Цунаде рассмеялась. - Как мне и следовало знать? Последний раз я видел его на прошлой неделе, так что сейчас он, возможно, мертв - он не утруждает себя проверкой. А теперь спроси меня, не все ли мне равно. Он избегает ее. Она это понимает. Хотя она и уважает его решение, это все равно больно. Быть проигнорированным — это одно, но быть избегаемым — это уже совсем другое. Но по крайней мере он о ней думает. По крайней мере, она для него что-то значит. Сакура не пытается искать его. Она продолжает свои дни, просто ожидая случайной встречи с ним. Но он так и не появляется. Она начинает спрашивать людей, с которыми встречается. Видели ли они Какаши? Иногда да. Они часто говорят ей, что он только что ушел. Боль в ее груди усиливается, и хотя вокруг нее счастливые и довольные люди — Ино, Цунаде, ее родители — она никогда не чувствовала себя такой одинокой. Цунаде понимает. Когда Сакура смотрит в окно ее офиса, не слушая ее уроков, она не сердится. Она кладет руку на плечо девушки и улыбается ей понимающе и тепло. Она знает, каково это - потерять людей, которых любишь. Но она не здесь, чтобы учить Сакуру состраданию - только знания. Сочувствие всегда быстро проходит. Когда начинает падать снег, покрывая Коноху густым покрывалом белого цвета, Сакура решает действовать. Она устала ждать, пока он придет к ней, поэтому идет к нему. Как она так легко нашла его, она никогда не узнает. Может быть, он отказался скрываться? Может быть, холод ослабил его чувства? Или, возможно, он знает, что если она не найдет его, она просто будет блуждать по заснеженным улицам, пока не упадет от гипотермии? В любом случае, она находит его у памятника. Он просто стоит там, поэтому она подходит к его стороне и позволяет глазам пробежать по именам, выгравированным на камне перед ней. Для Сакуры это просто имена. Она не знает ни одного из людей или лиц, скрытых за написанными символами, но она знает, что его лучший друг там, поэтому она проявляет уважение. Она прекрасно понимает, как трудно потерять друга. Снег медленно падает, заглушая обычно тихое плато полной тишиной. В эту тишину она шепчет: — Извини... пожалуйста, больше не избегай меня... Он долго не отвечает. Признать ее извинение означало бы признать, что между ними произошло что-то странное. Это последнее, что он хочет признать. Поэтому он говорит: — Я не знаю, о чем ты говоришь, — и исчезает в ночи как тень. На следующую ночь он находится в Ичираку. Сакура не знает, как отреагировать, хотя прекрасно понимает, что это добрый отказ. Но это лучше, чем было раньше, поэтому она ничего не говорит. В ту ночь все возвращается к нормальному состоянию. Они говорят обо всем и ни о чем, и он снова удачно укладывает ее на свое место. Ее место как его наименее интересного ученика. Но по крайней мере он разговаривает с ней... и она принимает это. Он - все, что у нее есть. Снег тает, и тают облака. Дождь падает, когда сезон уступает место весне, и трава снова начинает расти. Это было так давно, и должно быть, уже не осталось далеко до конца... но рана в ее сердце отказывается заживать. Она переезжает из своего дома в маленькую квартиру, уходя от своих все более навязчивых родителей. Она не ребенок, думает она. Она не хочет, чтобы ее так воспринимали. Не ими. Особенно не им. Она сидит в кабинете Хокаге, ручка над тезисом об эффектах и причинах Черной лихорадки. Она не может сконцентрироваться. Ее ум слишком занят другими, более важными вещами. Отвлекающий момент становится более очевидным для тех, кто находится вокруг. Ино решает, что ей нужно развлечение, и берет ее в бар с Чоджи, Шикамару и трое других парней, которых ей удалось подцепить. Сакура не хочет общаться, но заставляет себя пойти вместе с ними. Возможно, это именно то, что ей нужно. В конце концов, когда она болеет, последнее, что она хочет делать, это есть, хотя после этого ей всегда легче. Возможно, это то, что поможет ей выйти из того глупого настроения, в котором она себя находит? Бар тесен и переполнен. Музыка слишком громкая, а напитки не достаточно холодные. Ино вынуждена кричать свои шутки, чтобы до нее дошли. Сакура сидит рядом с ними всеми, держась еще более тихо, чем Шикамару. Не осознавая этого, она выпивает стакан за стаканом, чтобы скоротать время. Один из парней говорит с ней. Она не помнит его имени и не может особо видеть его лицо в темном свете и дыме. Он рассказывает нелепые шутки, а она смеется, словно он самый забавный человек, которого она когда-либо встречала. Когда он кладет руку на ее ногу, ей все равно, и она позволяет ему делать медленные круги, продолжая разговаривать. Шикамару уходит. Его мать хочет, чтобы он вернулся до полуночи, и ему было бы слишком неприятно не повиноваться. Чоджи уходит, потому что он должен показать другому парню новый дзютсу, который он выучил. Ино остается с другим парнем, но они слишком заняты целованием, чтобы обращать внимание на Сакуру и ее парня. Сакура не понимает, почему она не идет домой. Парень не слишком умелый собеседник, но ей нравится то, что он обращает внимание только на нее, игнорируя всех остальных в комнате. Впервые кто-то смотрит на нее так, как будто она единственная. Но это не Наруто — мальчик, слишком глупый, чтобы понять, что мог бы найти лучшую девушку. Так когда он гладит ее руку и наклоняется, чтобы прошептать ей на ухо, давайте пойдем куда-то потише? Она соглашается, покраснев и почувствовав возбуждение в животе. Она не знает, кто он такой. Она не хочет знать. Он берет ее за руку и ведет на улицу и по улице. Это пятничный вечер, поэтому им приходится пройти мимо трех зданий, прежде чем они найдут незанятый переулок. Там он опирает ее на стену и целует, прежде чем она успевает осмотреться. Это ее первый поцелуй. Она всегда хотела, чтобы Саске дал ей его, но сегодня она не может быть уверена. Он пугает ее. Этот мальчик безопасен, нормальный и настолько обычный, что она уже начинает забывать его лицо, закрыв глаза, чтобы поцеловать его. Это иначе, чем она думала. Его губы мягче, чем она себе представляла, и скольжение его языка по ее губам больше влажное, чем приятное. Но она слишком увлеклась. Она пьяна и знает об этом, и рада этому, потому что ингибиция никогда бы не позволила ей сделать это. Это акт полного расслабления среди старых рыбьих голов и коробок для выбрасывания. Он трогает ее голые руки, проводит руками вниз по ее ребрам, чтобы сжать ее ягодицы. Он отрывается от ее первого поцелуя, чтобы прижать лоб к ее лбу. — До какого предела? — спрашивает он ее. Сакура качает головой. Она не хочет говорить, она просто хочет забыть все это. — До конца, — говорит она ему, и он начинает целовать ее еще крепче и небрежнее, чем раньше. Его руки только начинают проникать ей под юбку, когда он внезапно отстраняется от нее. Она тихо вскрикивает от потери и в замешательстве оглядывается по сторонам. В переулке есть кто-то третий. Какаши. — Иди домой, — говорит он мальчику, которого держит за шею сзади. Это простая, угрожающая команда, которая выполняется мгновенно. Мальчик, спотыкаясь, выходит из переулка и исчезает из виду, оставляя Сакуру, тяжело дышащую, прислонившись к стене под пристальным взглядом своего учителя. Они смотрят друг на друга долго, пока последствия не войдут в них. Сакура опускается еще ниже по стене, голова кружится, а тело оживлено нервами, которые только что были пробуждены. Она понимает, что он следовал за ней из бара. — Почему? — Тебе тоже стоит пойти, — говорит он в конце концов. Его голос необычно ровный. Он разочарован в ней. — Я провожу тебя. Голова Сакуры перекатывается на шее, как будто она едва может выдержать ее вес. — «Я не могу… Я не могу вспомнить, где я живу...» — Она едва помнит свою собственную фамилию. — Где живет Ино? — терпеливо спрашивает он. — П-понятия не имею... Она видит, как он зажимает переносицу и со вздохом закрывает глаза. Он не может оставить ее на улице. Она наблюдает, как в его голове проносятся аргументы, прежде чем он наклоняется и поднимает ее на ноги. — Тогда тебе придется пойти со мной домой, — говорит он. — Ты можешь занять диван. А утром у нас с тобой состоится серьезный разговор. Его голос жесткий и опасный, но она может только легко хихикать, когда он уводит ее поддерживающей рукой на плече. Она прислоняется к нему, пользуясь их неминуемым близостью. Она помнит этот запах. Такой мужественный и теплый. Она хочет зарыть нос в его бок и дышать им на протяжении часов, но его рука держит ее слишком крепко. Он знает ее смущенные мысли, хотя он никогда не признается в этом. Его квартира была маленькой — такой же маленькой, как у нее, но в десять раз более грязной. Повсюду, куда бы она ни ступила, валяются нераспечатанные письма и нежелательная почта, а на каждой доступной поверхности стоят стаканы с водой. Это так странно похоже на квартиру Наруто, что она смеется. Он усаживает ее на диван и говорит, чтобы она устраивалась поудобнее, пока он принесет одеяло. Она делает это, вызывающе вытягиваясь на подушках и надувая губы, когда он возвращается. Если он и замечает ее непристойную позу, то никак этого не показывает. Он укрывает ее одеялом и приказывает ей спать, прежде чем уйти в свою спальню и закрыть дверь. Сакура лежит там в тишине. Она смотрит на потолок и пытается внести порядок в хаос в ее голове, который был там задолго до того, как в качестве фактора был введен алкоголь. Она находится в квартире Какаши, но он не хочет, чтобы она была здесь. Несколько ошибочных действий и она довела до того, что оттолкнула своего последнего товарища по команде. Она лежит и плачет. Он, вероятно, ее слышит, потому что стены не очень толстые, и она слышала, как он мочился в туалете раньше. Но она не хочет, чтобы он почувствовал к ней жалость, поэтому затихает свои слезы в одеяло, которое он ей дал. Оно пахнет им, и этот запах усыпляет ее. Когда она просыпается, на улице все еще темно, и ей целую минуту нужно, чтобы разобраться, где она находится. Нет видимых часов, чтобы понять время, хотя она слышит звук. Все чувствуется не так. Она ориентируется, отбросив одеяло, чтобы шатаясь по комнате, попытаться найти свет, чтобы прояснить путаницу в своей голове. Она так и не находит выключатель. Она сразу понимает, где находится, когда находит дверь и слышит тихий храп с другой стороны. Его спальня. Она без раздумий заходит и движется в темноте к ногам его кровати. Видимо, он тоже немного перебрал в баре, потому что она шумит достаточно громко, чтобы разбудить любого ниндзя достойного звания дзёнин. Какаши продолжает спать, тихо храпя в свою подушку. Если бы он был проснут, он уже скомандовал ей уйти. Но так как его нет, она чувствует себя почти правомочной забраться на его кровать и залезть под одеяло рядом с ним. Он слегка шевелится, когда ее маленькая рука скользит вверх по его ночной рубашке и начинает гладить его грудь, касаясь шершавых волосков. Она не знает ни одного парня своего возраста с грудной волосатостью. Может быть, у Кибы была, но она не думала спросить. Она снова шевелится и что-то бормочет, в то время как ее рука продолжает исследовать тело своего учителя. Он весь из крепких мускулов и грубой кожи. Она прослеживает дорожку волос, ведущую вниз от его пупка к поясу брюк. Ее пальцы едва коснулись материала, когда чья-то рука с пугающей скоростью накрывает ее ладонь. Он проснулся. Ни один из них не двигается. Она рада, что не может видеть его лица в темноте, рада, что он отвернулся от нее. Если она посмотрит ему в глаза, то потеряет самообладание – и, возможно, сознание тоже из-за этого обнаженного шарингана. Она мягко убирает свою руку, забирая его вместе с собой. Она чувствует его сопротивление, а он силен. Но она сильнее. Свободной рукой она расстегивает молнию на своем жилете и крепко прижимает его раскрытую ладонь к мягкой, теплой груди. Она чувствует, как он замирает, но не отстраняется. Вероятно, он чувствует, как колотится ее сердце под ребрами. Почувствуй ее прерывистое дыхание. Очень медленно он поворачивается, пока не ложится на спину и не смотрит на нее в гробовом молчании. Его рука напряжена на ее груди, он не отстраняется и не прижимается ближе. Сакура чувствует, что сейчас расплачется. — Пожалуйста, сенсей... — прерывисто шепчет она. — Ты пьяна, — шепчет он в ответ. — Не так сильно, как ты думаешь, — её рука крепко сжимает его руку, принуждая к ласке. — Пожалуйста... — Мне нужно сообщить об этом Хокаге, Сакура... и тебя переведут в другую команду. Ты этого хочешь? Если бы он действительно собирался доложить о ней, то уже сделал бы это. Почему он этого не сделал, она не знает. Может быть, он знает, что ей будет трудно, если ее уберут из команды с Наруто и Саске? Сакура покачала головой. — Пожалуйста, Какаши-сенсей...! — Ты даже не знаешь, о чем просишь, — он шепчет резко. — Тогда, пожалуйста, покажи мне, сенсей, — умоляет она. — Просто покажи мне... Он медленно убирает руку с ее груди и застегивает ее жилетку. Она пытается не чувствовать себя слишком обиженной, когда он откатывается от нее и принимает позицию, которую занимал, когда она пришла. — Просто ложись спать, Сакура, — устало говорит он. Его спина обращена к ней, холодная и непримиримая. Он не говорит ей уйти, но снова игнорирует. Все эти разы, когда она пыталась произвести впечатление своими лучшими джутсу и силой, когда он рядом, чтобы привлечь его внимание... все это было напрасно. Он все еще не видит ее. Раньше, возможно, это было непреднамеренно. Но теперь это очень сознательно Она переворачивается на спину и плотнее закутывается в одеяло, не заботясь о том, что крадет большую часть у своего учителя. Ему тоже все равно. Она пытается успокоиться, но ей не по себе. Она устала, но жжение, которое началось у нее в животе, когда парень прижал ее к стене переулка, все еще не проходит, не давая ей уснуть. Тепло постели усыпляет ее, заставляя забыть о теле рядом с ней, потому что он неестественно неподвижен. Она снова забывает, где находится; алкоголь все еще пробегает через ее тело. Она думает, что она вернулась домой в свою одинокую квартиру. Едва проснувшись, она протягивает руку под жилет и начинает крутить один из сосков между пальцами. Другая рука скользит под юбку, и она начинает ласкать себя медленными, нежными кругами. Она не издает ни звука, кроме сдвига дыхания, когда возбуждение охватывает ее тело. Касание между ее ног недостаточно, поэтому она небрежно поворачивается на матрасе, пока ее шорты не теряются под одеялом вместе с ее нижним бельем. Она начинает все заново без преград. Из ее губ вырывается слабый стон. Прежде чем она осознает это, чья-то рука появляется из ниоткуда и хватает ее за руку так сильно, что становится больно. Его рот совсем рядом с ее ухом, и его дыхание творит с ее телом больше восхитительных вещей, чем когда-либо могла бы сделать ее рука. Она может громко и ясно прочитать его намерения. — «Прекрати это» — мысленно говорит он ей. Неприлично заниматься подобными вещами в компании других людей. Это неприлично, потому что это заводит его. Сакура отшвыривает его руку и сразу же катится сверху на него, садясь ему на талию коленками. Он мгновенно пытается оттолкнуть ее, но его сила не может сравниться с ее контролем чакры. Он мог бы сбросить ее, если бы действительно попытался, но он не хочет причинить ей боль. Она сидит на нем, и чувствует все. Он возбужден. Но Сакура не может найти смысла в злорадстве и ухмылке. Она просто хочет прижаться к нему, чтобы унять боль в груди и разжечь ту, что между ног. Ей хочется провести руками по его плечам и заплакать, потому что все настолько неподвластно ее контролю, но она знает, что сейчас не может остановиться. Это сломает ее. Она тянется, чтобы поцеловать его, но он отворачивается. Вместо этого она целует его за горло, замечая, что его руки перестали отталкивать ее. Во всяком случае, он притягивает ее ближе. Кажется, он не может принять решение. Она пытается помочь ему, прижимаясь немного ближе и удивленно постанывая ему на ухо, когда трение между ее ног разгорается еще сильнее. Все слабые остатки самоконтроля, что остались у Какаши после выпитого, разрушаются от этого единственного звука. Она перекатывается на спину и вдавливается в матрас весом его тела. Он душит ее, грубо прикасаясь к ней через жилет и между ног. Его пальцы оставляют следы гнева, а отвращение к самому себе искривляет его лоб. Сакура думает, что ей следует встревожиться, но, по правде говоря, ей это нравится. Он не целует ее. Ни разу. Даже когда он раздвигает ее бедра и прижимается к ней, он не удостаивает ее ни одного нежного прикосновения губ. Потому что дело не в нежности или привязанности, а в том, чем они оба увлечены. Когда он наклоняется, чтобы освободиться, это единственное предупреждение, которое у нее есть. Она чувствует жгучую боль, когда он одним резким движением проникает в нее глубоко. Она напрягается от шока проникновения и слышит, как он охает в подушку рядом с ее ухом. Он держит одну руку под ее спиной, а другой рукой прижимает ее бедра, но она не уверена, старается ли он направлять ее движения или остановить их. Боль не утихает, когда он начинает двигаться. Он проникает в нее с такой силой, что кровать трясется, и Сакура вынуждена прикусить губу, чтобы сдержать слезы. Больно, он слишком большой, она не готова достаточно, но это все равно великолепно, потому что это неправильно, и она выиграла. Что-то маленькое и незначительное разрывается; последний кусочек плоти, свидетельствовавший о ее угасающей невинности. За секунду это исчезает, и появляется кровь, но это не имеет значения. Ей все равно. Это быстро и жестоко. Грубо. В течение нескольких мгновений все закончилось, почти не начавшись. С хриплым вздохом он напрягается и останавливается, бедра ритмично дергаются, и она чувствует, как он заливает ее короткими, жаркими порциями. Затем все закончилось, и он опускается, слишком изнеможенный, чтобы отодвинуться от нее. Он оставляет ее неудовлетворенной, но насытившейся. Потому что это не о нежности или привязанности, или даже о любви или страсти. Не важно, кончает он или нет, потому что то, что у нее есть, уникально - это то, что Наруто и Саске никогда не смогут у нее отнять. Поэтому, когда он скатывается с нее и закрывает лицо руками от стыда за то, что он только что сделал, Сакура встает и собирает свою одежду. Эгоистично, ей трудно заботиться о том, как он себя чувствует. Она получила то, что хотела, и знает, что он никогда больше не будет смотреть на нее так, как прежде; никогда. Этого достаточно для ее пьяного разума. Хатаке Какаши никогда не забудет Харуно Сакуру. И эта ночь будет преследовать его до конца жизни.***
Третий раз, когда Сакура плачет, наступает утро. Цветы сакуры плавают мимо ее окна и застревают на подоконнике. Ее разум наполнен поразительной ясностью того, что она сделала и что уничтожила. Того, что никогда не вернется. Он не смотрит на нее. Он вообще не может на нее смотреть. Они встречаются у входа в башню Хокаге, и он объясняет земле около ее ног, что был пьян, а она заверяет воротник его жилета, что тоже была пьяна и мало что помнит, хотя детали живо выгорают в ее памяти. Он надеется, что это не повлияет на их профессиональные отношения, и она соглашается. Они оба обещают никому больше не рассказывать, но об этом молчат. Разрушенная динамика команды 7 не может быть исправлена, и Сакура перестает пытаться. Ее последняя попытка восстановить связи привела к уродливому смещению сломанных частей, которые не подходят друг к другу. Она не знает, что делать. Она держится от него подальше. Когда она видит, что он ест в Ичираку, пытаясь найти миску рамена, которая вкусна, как он помнит, она проходит мимо, не останавливаясь. Когда они встречаются в коридоре и им приходится обмениваться приветствиями и бесполезными мелочами, она смотрит сквозь него, сожалея о том, что произошло, и скучая по тому, что было. Закопавшись в книги, она уходит от трещин, медленно прокравшись через ее сердце. Она сойдет с ума, она это знает, но ничего не может сделать, чтобы остановить это. Она не знает, как. И тут она слышит его жизнерадостный, энергичный голос, зовущий ее по имени, и она поворачивается, едва осмеливаясь поверить своим глазам и ушам. Он изменился, но он все еще тот же, и его знакомая улыбка посылает тепло через ее вены, которое было утрачено слишком долго. Она смотрит за ним, чтобы увидеть, как Какаши машет новой книгой и новой улыбкой. Их взгляды встречаются, и его улыбка расширяется. Она не может не улыбнуться в ответ. Когда Наруто тащит ее на рамен, он говорит ей, что она изменилась. Но он не понимает, насколько сильно и насколько трудно была эта измена, и Сакура надеется, что он этого никогда не поймет. Она просто принимает заказ рамена и наслаждается его присутствием, как засохшая сорная трава, которая слишком долго была без солнца. — Как оно на вкус? — спрашивает он, лопая свою порцию лапши. Сакура даже не подняла свои палочки. Она слишком занята улыбкой и наблюдением за ним. — Как и всегда, вкусно.