Однажды в Эрегноре

Я позволил огню прогореть дотла и уничтожить все следы. Все равно возвращаться сюда, в эту деревню, было, похоже, некому. А погребальный костер — не самый плохой способ почтить память погибших. Мы были на территории Бегмы, произошедшее не должно было меня трогать, но... Мысль о том, что это могло произойти и на моей земле, не покидала меня. Эрегнор слишком часто переходил из рук в руки, мы поколение за поколением смешивали кровь с нашими соседями, и в пограничных регионах это было особенно заметно. Различия постепенно стирались, даже диалекты тари, на которых мы говорили, со временем стали похожи... К реальности меня вернул голос Ринальдо. — Что ты собираешься делать, Далт? Я пожал плечами. Четкого плана действий у меня пока не было. — Почему бы тебе не прогуляться куда-нибудь подальше в Тень? Посмотришь другие миры, развеешься... А все это, — Ринальдо коротко кивнул в сторону догорающего пожара, — предоставь мне. Я найду способ выйти из сложившейся ситуации с наименьшими потерями. — Нет. — Ты мне не доверяешь? Эрегнор — часть Кашфы, как и ты, я вырос здесь, это и мой дом тоже. И мне не все равно... — Я знаю. Но я никуда отсюда не уйду. — Тогда пообещай мне, что не станешь делать глупости. Затаись. И головорезов своих попридержи. Не нарывайтесь на неприятности, иначе это плохо кончится. — Хорошо. В глазах Ринальдо промелькнуло удивление, кажется, он не ожидал, что я так легко и быстро сдамся. Пришлось пояснить. — Мне это не нравится, но я сделаю, как ты говоришь. Я понимаю, что сейчас любое резкое движение с моей стороны будет равнозначно объявлению войны. А я не готов воевать с Амбером на своей территории. Цена может быть слишком высока. — Я рад, что ты это понимаешь. — А я нет. Ринальдо слабо улыбнулся. — Иногда, приятель, ты меня удивляешь. Но это, наверное, к лучшему. Не беспокойся, я что-нибудь придумаю. В крайнем случае объявлю тебя вне закона. — Ты всерьез считаешь, что Бегма этим удовлетворится? — рассмеялся я. — А это уже будет зависеть от суммы компенсации, что я им предложу. Я сильно сомневался, что это сработает и подозревал, что Ринальдо просто пытался подбодрить меня, но... Мне очень хотелось ему верить. Так что я сделал именно то, что ему пообещал, — ничего. И людям своим запретил что-либо предпринимать, пообещав, что лично сверну шею тому, кто нарушит приказ. Возразить мне или хотя бы открыто высказать недовольство никто не посмел; все знали, что я слов на ветер не бросаю. В своих ребятах я не сомневался. Без приказа никто и носа за пределы лагеря не высунет, а местные нас не выдадут. Жители Эрегнора всегда, сколько себя помню, были на моей стороне. Что бы я ни делал и в чем бы меня ни обвиняли. Так что я выжидал. И внимательно наблюдал за происходящим. Наблюдать, правда, было особо не за чем. Амберские войска встали на плоскогорье, откуда брали свое начало Велленгийские горы, возле самой границы. Надо отдать должное Джулиану, возглавившему миротворцев, место было выбрано с умом — оттуда можно было одинаково легко и быстро попасть и в Кашфу, и в Бегму, и в Эрегнор. Но этим он и ограничился. Он стоял там, на стыке границ, обменивался любезностями с Оркузом и... И ничего не предпринимал. Он словно ждал чего-то. Но чего? Как бы то ни было, провоцировать его я не собирался. Раз уж Ринальдо считал, что у нас есть шанс решить дело миром, то стоило дать ему возможность хотя бы попытаться. И я действительно собирался сдержать данное ему слово, но... Вышло совсем иначе. В северо-западной части Эрегнора когда-то стоял город, носивший звонкое имя Лан. Я помнил его... Крепостные стены и башни, дома, облицованные белым камнем, тенистые аллеи, фонтаны, колокола, звеневшие по праздникам, многоголосая многоликая толпа в базарный день на главной площади, цокот копыт по мостовой и ветер, бьющий в лицо, мягкое прикосновение руки, взъерошивающей мои волосы, звонкий смех, голос матери, рассказывающей что-то очень важное, что-то, что я обязательно должен был запомнить, но... Сколько я ни напрягаю память, я никак не могу вспомнить, что же она тогда говорила мне. Только ее голос, журчащий, как родник... Теперь на месте Лана развалины. Когда сопротивление было сломлено, Блейз не оставил здесь и камня на камне. Город был разрушен, разграблен и предан огню, и вместе с ним погибли и его защитники. Среди них была и моя мать, Дила Дизакратрикс. Я редко прихожу сюда. Мне не нужно смотреть на руины, чтобы помнить. Но иногда я все-таки возвращаюсь... И каждый раз с удивлением обнаруживаю, что память о ней все еще жива. Не знаю, что было раньше на этом месте, я и наткнулся-то на него в первый раз почти случайно. Может быть здесь было святилище матери-земли, так до конца и не вытесненное культом Единорога, или братская могила... Теперь это просто огромная глыба, отдаленно напоминающая алтарь, а за ним статуя — силуэт женщины, небрежно, почти грубо вытесанный из камня. Длинные волосы, мягко падающие на плечи, свободные одежды. Никакого оружия, руки скрещены на груди. Лица у статуи не было. Неизвестному скульптору не то не хватило мастерства чтобы запечатлеть в камне ее черты, не то он просто никогда не видел ее воочию и не решился лгать. У ног статуи лежали подношения — оплывшие свечи из красного и белого воска, золотистые колосья пшеницы, ветви вечнозеленого тиса, венок из полевых цветов... Я осторожно коснулся венка. Цветы были свежие, без следов увядания, их сорвали меньше суток назад. Кто-то был здесь совсем недавно, возможно, мы разминулись всего на час-другой... Наверное, это и к лучшему, решил я, устраиваясь на камнях. Мне нужно было побыть одному. Нет, сомнений у меня не было. Я знал, что поступаю правильно. Но все равно на душе кошки скребли. Я не знал, как долго смогу вот так оставаться в стороне. Пока Амбер ничего не предпринимал, но что-то мне подсказывало, что это ненадолго. Это лишь затишье перед бурей, и будь я проклят, если я к ней готов. Я был уверен, что я здесь один, и звук приближающихся голосов, донесшихся откуда-то справа стал неприятным сюрпризом. Я вскочил на ноги, перебежал за груду камней слева от алтаря, притаился за поваленной колонной. Голоса стали громче, четче, они были мне незнакомы, но их произношение не оставляло места для сомнений — амберский акцент я узнаю даже во сне. Какого демона им здесь понадобилось? Ответа на этот вопрос у меня не было, но что-то подсказывало мне, что очень скоро я его узнаю. И я даже не сомневался — он мне не понравится. Я осторожно выглянул из-за колонны. Ну да, так и есть. Темные одежды, широкие зеленые плащи, на рукавах — черно-белые повязки со стилизованным изображением ястреба. Однажды я уже видел эту эмблему... В Арденах, несколько лет назад. Символ Джулиана, и не скажу, что я был рад увидеть его здесь, на моей земле. Солдаты, двое высоких рослых мужчин в цветах Амбера, стояли ко мне спиной. Один из них легко, одной рукой удерживал за плечо юношу, почти ребенка. Тот стоял в полупрофиль ко мне, наполовину скрытый своими более рослыми спутниками, так что я не видел толком его лица — только светлые взъерошенные волосы, тонкий нос с горбинкой и резко очерченную скулу, украшенную свежей ссадиной. — Говорю же вам, я не знаю! — сказал юноша, судя по интонациям — далеко не в первый раз. Страх в его голосе смешивался со злостью. — Никто этого не знает, он приходит и уходит когда захочет! Интересно, о ком это он? Может быть, обо мне? — Так не бывает! — возразил солдат, тот, что удерживал парня. — Он должен с кем-то поддерживать связь. Кто-то снабжает его информацией, оружием, провиантом. Он должен куда-то возвращаться. Похоже, что все-таки обо мне. — А с чего вы решили, что мне об этом что-то известно? Он мне не брат и не сват, я вообще ничего о нем не знаю, оставьте меня в покое! — Ну да, то-то ты его мамаше цветочки носишь, — второй поднял венок, покрутил с руках и презрительно бросил на землю. — Не иначе как от безответной любви. Глянь-ка, Андре. Кто бы мог подумать, Осквернительницу здесь почитают как богиню. Ну не мерзость ли? И он плюнул статуе в лицо. — Не смей! — с бессильной злостью выдохнул юноша, безуспешно пытаясь вырваться. — Не смей! — эхом повторил я, вставая во весь рост. В отличие от того паренька руки у меня были свободны. Они начали поворачиваться в мою сторону, но медленно, слишком медленно. Или это мне бешенство придало сил, позволив двигаться так быстро. Короткий кинжал, единственное оружие, что я удосужился взять с собой, сам собой скользнул в ладонь, замах, удар — и так и не успевший понять, что происходит, солдат упал на колени, зажимая перерезанное горло. Он еще не знал, что мертв. Второй оттолкнул своего пленника, потянулся было к оружию, но обнажить клинок не успел... В считанные секунды все было кончено. На ногах остались только мы двое, — я и юноша, глядящий на меня во все глаза. — Далт, я знал, знал, что ты придешь! Как это, оказывается, паршиво, когда тебя незаслуженно считают героем. Я качнул головой, пытаясь прогнать висящий перед глазами туман. Оглянулся по сторонам... Мертвецы смотрели на меня, и в их глазах застыло удивление. А до меня постепенно начинало доходить, что я натворил. Проклятье! Ринальдо мне голову оторвет, и будет прав. Но я не мог иначе. — Далт! — Ты как, цел? — как мог спокойно спросил я. Парень не виноват, он просто оказался в неподходящее время в неподходящем месте. Он кивнул. — Вас видели? Они знают, где ты живешь? — спросил я, уже понимая, что это не имеет значения. Если его видели с солдатами, то при желании найти его дом не так уж и сложно. А значит, за ним придут. И будут задавать вопросы. И уже совсем другим тоном. И кто поверит, что он был всего лишь свидетелем? — Впрочем, это не важно. Тебе нельзя возвращаться домой. Как тебя зовут? — Рейно. Я вздрогнул. Так звали человека, что когда-то, очень давно спас мне жизнь и научил держать оружие в руках. Только он был гораздо старше. И умер много лет назад. Насколько я знал, детей у него не было, но как знать... Этот мальчик вполне мог быть его потомком. Он даже немного на него похож. Я протянул ему руку, и только тогда заметил пятна чужой крови на рукаве. Проклятье! — Пойдем со мной, Рейно. В одиночку трудно выжить, а со мной ты не пропадешь. Его рука была узкой, пальцы — тонкими, как у девчонки, но рукопожатие оказалось неожиданно твердым. — Я пойду за тобой хоть на край света, Далт. Если понадобится, я умру за тебя. Я знал, что он говорит это искренне, и от этого на душе стало совсем гадко. А ведь так оно, скорее всего, и будет... Но если я сейчас отправлю его домой, то долго он не проживет. А со мной у него будет шанс. — Не надо, Рейно. Никогда не торопись умирать. Он кивнул, не сводя с меня восторженных глаз. Круг замкнулся. Старый долг будет уплачен. Если только нас обоих не убьют гораздо раньше.