уши, лапы, хвост

      Кавех сразу понял, что что-то не так, стоило ему переступить порог их с аль-Хайтамом дома.       В воздухе витает подозрительный сладкий цветочный аромат, а самого аль-Хайтама нет на его привычном месте. Секретарь Академии обычно возвращается домой раньше самого Кавеха и сразу же занимает место в гостиной на диване, читая одну из тысячи других таких же одинаково заумных книжонок, реже – дремлет в обнимку с подушкой. Но, тем не менее, он всегда дожидается Кавеха, чтобы вместе поужинать, а после выслушать все недовольства по поводу надоедливых заказчиков.       В голову закралась догадка, и Кавех двинулся в сторону кухни, чтобы найти ей хотя бы какие-то подтверждения. Может быть, Хайтам напился? Как бы абсурдно это ни звучало, этим можно было бы объяснить тот самый странный запах... Но, как назло, кухня находилась в идеальном состоянии. Что ж, в таком случае остается только проверить спальню.       Бинго.       Архитектор опасливо заглянул внутрь и чуть не уронил на пол собственную челюсть. Аль-Хайтам жив, здоров, и с ним все в порядке, за исключением пары лишних частей тела в виде пушистого хвоста и дополнительной пары ушей. Прямо сейчас он спит на кровати Кавеха, свернувшись калачиком и укрывшись собственным хвостом.       Кавех бесшумно подобрался ближе, не в силах отказать себе в удовольствии – ладонь аккуратно опустилась на серую макушку, а пальцы тронули одно из мягких кошачьих ушей. Хайтам дернулся, промычал что-то во сне и совершенно очаровательно прижал оба уха к голове.       Конечно же, Кавех не был бы Кавехом, если бы не продолжил свое настойчивое изучение. Он провел тыльной стороной ладони по щеке, шее, груди, а после сжал бока и поймал дернувшийся хвост. Все с таким же интересом он проследил взглядом за тем, откуда он берет свое начало. Хвост – продолжение позвоночника, так что ладонь Кавеха довольно быстро нашла свое место на чужой пояснице и сжала основание хвоста. А дальше произошло то, чего архитектор совсем не ожидал: аль-Хайтама выгнуло дугой, с губ сорвался протяжный стон, а сам он распахнул глаза и ошалело уставился на нарушителя его безмятежного сна. Кавех сразу же испуганно одернул руку и с видом «это не я, оно само» спрятал ее за спину.       – Что ты успел со мной сделать, пока я спал? – начиная приходить в себя, прорычал аль-Хайтам.       – Ничего, – не совсем убедительно ответил Кавех. – Ты себя в зеркало вообще видел?       О, конечно, аль-Хайтам сразу понял, в чем дело. Иначе бы никто не называл его гением. Он запустил пальцы в собственные волосы, нащупав два мягких серых уха с кисточками, пока Кавех следил взглядом за метающимся у него за спиной хвостом – красивым, длинным, того же окраса, что и уши.       – Это произошло случайно, – вздохнул секретарь, после чего неосознанно вытянул вперед руки и по-кошачьи потянулся, выгибая спину. Кавех не смог не обратить свое внимание на заметно удлинившиеся и заострившиеся ногти на руках, которые теперь больше напоминали когти ришболанских тигров. – Я помогал Тигнари проводить эксперимент с использованием некоего совсем недавно обнаруженного в Авидье растения и, видимо, случайно вдохнул пыльцу пока размельчал лепестки.       Хайтам закончил потягиваться, фыркнул, усаживаясь на кровати поудобнее, и продолжил:       – Спустя пару минут закружилась голова, перед глазами все поплыло… Но Тигнари убедил меня в том, что это нормальная реакция, и отправил домой. А еще предупредил о том, что у кошачьей полыни есть побочные эффекты в виде… вот этого.       Он показательно и совершенно неожиданно хлестнул хвостом, из-за чего Кавех чуть не свалился с кровати.       – Кошачьей... полыни? – изогнул бровь архитектор, окидывая его недоверчивым взглядом.       – Так Тигнари обозвал этот сорняк. – Пожал плечами Хайтам. – Предполагаю, что его воздействие сказалось не только на моем внешнем виде, так что я могу вести себя странно и немного диковато.       – Ты всегда себя так ведешь, – фыркнул Кавех. – Я и до этого наблюдал за тобой кошачьи повадки, так что сомневаюсь, что замечу какую-то разницу. Ты останешься таким навсегда?       Аль-Хайтам сузил глаза и его зрачки превратились в вертикальные щелочки.       – Не навсегда. Уши, хвост, и все остальное должно исчезнуть со временем.       – Со временем… – Задумчиво протянул архитектор. – Жаль.       Мысли Кавеха были явно где-то далеко. Он молча смотрел то на Хайтама, то сквозь него, а затем загадочно и очень хитро улыбнулся.       – Я слышу твои мысли, Кавех.       – Что еще в тебе изменилось? – Аль-Хайтама нагло проигнорировали. – А впрочем, я и сам могу это выяснить.       Вопрос не успел сорваться с губ секретаря, потому что весь воздух разом выбило из легких, когда он оказался прижат к кровати.       – Кавех, хвост! – Он зашипел и дернул бедрами, пытаясь освободить зажатую новую часть тела. Кавех обхватил чужие щеки ладонями, заставляя открыть рот, и ахнул от взгляда на два острых клыка.       Не думая о последствиях и тем более аккуратности, он соединяет их губы и сразу же проталкивает внутрь язык. Мокро, приятно, а наличие клыков только добавляет адреналина. Кавех встречается с шершавым языком аль-Хайтама, отчего тот мычит в поцелуй и извивается, вскидывая бедра.       – Аккуратнее, идиот, – беззлобно выругался Хайтам, едва его губы выпустили из плена.       В один миг все чувства обострились из-за недавно произошедших в теле метаморфоз. Сейчас Аль-Хайтам мог услышать тяжелое дыхание Кавеха, его учащенное сердцебиение, почувствовать легкий запах чернил и ландыша, различить зорким кошачьим глазом каждую родинку на чужом лице и пересчитать ресницы, параллельно утопая в глубоком взгляде рубиновых глаз. Слишком много, слишком хорошо, и ладонь, поглаживающая основание его хвоста, не делает ситуацию лучше.       Другая ладонь Кавеха нашла свое место на бедре секретаря, а губы впились в открывшуюся шею. Хайтам от такого напора запрокинул голову, показывая полное свое подчинение и получая в качестве награды еще больше ласк. Непроизвольное мурлыканье вырывается из его горла, отчего зрачки Кавеха расширяются настолько, что почти полностью заполняют собой радужку.       – Фетишист, – стонет аль-Хайтам, когда на его шею набрасываются с еще большим напором, оставляя расцветающие красноватые пятна.       – Еще какой, – соглашается Кавех. – И мой самый главный фетиш носит имя «Аль-Хайтам».       Есть в нынешнем кошачьем образе секретаря что-то такое притягательное, манящее, кажущееся Кавеху настолько правильным, что становится печально от мысли о том, что он вернется в свою обычную форму рано или поздно. Хотя, как Кавех и сказал, особой разницы, кроме ушей и хвоста, он, наверное, и не заметит.       Аль-Хайтам самый настоящий кот. Он спит допоздна, свернувшись калачиком в их общей с Кавехом постели. Красиво потягивается, выгибая рельефную спину. Щурит свои невозможные разноцветные глаза, когда недоволен чем-то. А еще большую часть времени он абсолютно не заинтересован в том, что происходит вокруг него. Дождаться от него инициативы в романтическом плане – чудо из чудес. Тем не менее, когда Кавех сам прижимает его к стене и крадет поцелуи, гладит по бокам, сжимает несильно волосы – не сопротивляется, наоборот, жмется ближе, подставляясь под прикосновения и дает делать с собой все, что угодно. То, что Хайтам столкнулся с цветком, подарившим ему кошачьи уши и хвост, – ирония судьбы, не иначе.       Кавех одним резким движением переворачивает аль-Хайтама на живот, заставляя упереться коленями в простыни, и стягивает штаны. Тот в ответ что-то невнятно мычит, прижимает к голове уши и утыкается лицом в подушку.       – Поиграем немного, котенок? – Кавех щурится в предвкушении и впивается зубами в одну из половинок маячащей перед лицом задницы, нежно зализывая свой укус после.       Он на пробу проводит кончиками пальцев вниз по линии позвоночника и надавливает на основание хвоста, который сейчас бешено мечется из стороны в сторону. Реакция Хайтама незамедлительна: его спина выгнулась до громкого хруста, а сам он дернулся навстречу гладящей ладони и гортанно застонал. Кавех еще раз, на прощание, мазнул кожу языком и потянулся к прикроватной тумбочке за маслом. Хорошо, что он запасся им заранее и в большом количестве, вытерпев недоуменный взгляд Тигнари на просьбу сделать «пожирнее».       – У Хайтама кожа на руках нежная, пересыхает часто, – тогда Кавех только пожал плечами и постарался сделать максимально серьезное лицо, прикусив изнутри щеку, чтобы наружу не вырвалась предательская улыбка.       Когда два длинных пальца разом оказались в Хайтаме, тот едва смог устоять на коленях. Кавех заботливо поддержал его, возвращая в прежнее положение и продолжил свое важное дело. Секретарь в процессе только скулил, крутил бедрами и всячески пытался сильнее насадиться на пальцы.       – Тц, – цокнул Кавех на невнятное бормотание, в котором он кое-как смог различить слова «трахни», «меня» и «Кави». – Какой нетерпеливый котенок.       Он в очередной раз шлепает Хайтама по бедру, вызывая стон, и продолжает таким тоном, будто читает лекцию в Академии:       – Растяжка – это важно, понимаешь? Я не хочу, чтобы тебе было больно.       С этими словами он бесцеремонно вырывает из цепких рук Хайтама подушку, в которой тот все это время прятал собственное лицо, и откидывает ее куда-то противоположный угол комнаты.       – А еще я хочу слышать твой сладкий, умоляющий голос.       Хвост Хайтама обвился вокруг ноги Кавеха сразу же, как только тот стянул собственные штаны и прижался к нему бедрами. Они выдохнули облегченно в один голос и Кавех, не медля больше ни секунды, аккуратно вошел, придерживая руками чужую талию. Когда он начал свои поступательные движения, из горла аль-Хайтама вырвался звук, от которого испарились последние остатки самообладания.       Он только что... мяукнул?       Ничто не смогло бы сейчас спасти аль-Хайтама. Кавех прижался к нему так близко, набрал нечеловеческий темп, рукой обхватил влажный член, а зубами впился в загривок, словно в животной форме сейчас находится он сам, а не его дорогой возлюбленный.       – Кави, Кави, Кави, – по раскрасневшимся щекам Хайтама текут слезы, уши еще сильнее прижались к макушке, и все, что он может сейчас делать, – выстанывать чужое имя и комкать в руках простыни.       Аль-Хайтам не сразу понял, что кончил, потому что в голове не осталось ни одной связной мысли, колени подогнулись, а внутри растеклось тепло. Захотелось закрыть глаза, упасть на влажные простыни и проспать так до самого утра. Кавех тоже начал неизбежно сбиваться с ритма, сжимать пальцы на чужих бедрах сильнее, а когда шею Хайтама порывисто обхватила ладонь и внутрь толкнулись особенно сильно, он понял – вот оно. Загнано дыша, Кавех чуть было не придавил аль-Хайтама своим телом, в последнюю секунду успев откатиться в сторону.

***

      – Кавех, ты больной, – охрипше прошипел секретарь, разглядывая множественные укусы и засосы на своем теле, когда они вдвоем лежали в обнимку на уже чистых простынях. – Я чуть не умер.       Кавех в ответ так же хрипло рассмеялся и поцеловал нахмурившегося Хайтама в нос. Нежно пригладил влажные серые волосы, потрепал уши, а после задумался и игриво произнес:       – Интересно бы звучала причина смерти: затрахали.       Сразу же после этих слов он получил свой абсолютно заслуженный укус в щеку.