«Ты неси меня, река
За крутые берега…»
Мысль обрывается, когда меня резко дёргают за плечо и я поднимаю голову, с недовольством смотрю на Аню Нестерову, соседку по парте. Раздражение от этого становится сильнее. Такая заноза в заднице, ну правда… И что ж тебе неймётся? — Что? — незаинтересованно спрашиваю я, щурясь. — Не спи! — шипит Аня и в ответ хочется только отвернуться. Как же бесит, честное слово… — Тебе до меня какое дело? Сама лучше попробуй не усни, — отвечаю и отворачиваю голову, снова кладу её на парту, когда в затылок что-то прилетает. Да даст мне кто-нибудь отдохнуть здесь или нет?! Я оборачиваюсь, пытаюсь найти неопознанный летающий объект, а Аня стервозно цокает, скрещивая руки на груди, и кидает мне в лицо бумажный самолётик, сложенный из тетрадного листа. Зараза! Попадает углом прямо в переносицу! — Блять, да что я тебе сделал-то? — шиплю на Нестерову, а она только и делает, что отворачивается. Ой, вся такая важная, прям противно от неё. Не дай бог моя сестра такой же станет, когда вырастет! Всё же забираю самолётик и оборачиваюсь. По-любому Арс запустил. И знаю, и чувствую, и карты так сказали. В общем, точно он. Сеня что-то беззвучно произносит, по губам угадываю «прочитай» и понимаю, что самолётик с запиской. Раскрываю тетрадный лист, читаю написанное кислотно-жëлтым текстовым выделителем одно единственное предложение внутри. «Го с последнего урока?» И почему я не удивлён? А вообще, я бы не отказался. Только последний урок у Витька, мы так Виктора Павловича называем, учителя общаги. В целом, он мужик классный. Жёсткий, но справедливый. Мне, по крайней мере, нравится, хоть он и пытается меня завалить постоянно. Ещё его уроки постоянно ставят либо последними, либо шестыми, а после него урок французского, который тут никому не сдался, поэтому обычно человека четыре с него сваливает сразу, в том числе обычно и я с Арсом. «Не, Витëк четвертует.» — пишу на листе ответ, складываю обратно в самолётик и запускаю в Арса. Слышу как он приземляется на нужную парту. Странно, но самолётик не летит ко мне в ответ. Вместо него прилетает другой — сообщение в Телеге. «Да не убьёт.» «Ага щас! Никуда я не пойду!» Сеня тянет тихое «Э-эй», начинает писать свой ответ. Он быстро нажимает на буквы на экране, отправляет текст и жестом просит меня зайти в Телегу опять. «Да ладно тебе, Витëк всё равно ничего нового не скажет, тем более, тема всё та же. Да давай свалим, ничего не будет.» Вздыхаю, быстро печатая ответ. «Он в последний раз мне такую тираду устроил, ещё и родителей обещал в школу вызвать, так что делай, что хочешь, но я добровольно на это не пойду. По крайней мере, сегодня точно.» Фролов хмурится и снова строчит что-то. «Ну и лох.» «Пошёл ты нахер.» «Только если на твой.» В ответ цокаю, как будто в меня вселилась Аня, и убийственно смотрю на Арса. «Я тебя за это при всех Сеней ещё месяц буду звать, придурок.» «Э-э, да я же пошутил!» «Да свалю я с тобой, только с тебя две пачки сигарет.» «Ты офигел? У меня самого только одна осталась!» «Ещё купишь, Сенечка.» Арс намёк понимает и замолкает, согласно кивая, — значит сигареты будут и, зная Арса, даже не две пачки, а все три. Незаинтересованно убираю телефон в сторону и возвращаюсь к своему привычному занятию. За окном всё то же самое, только солнце пропало за облаками. Плохо… Люблю, когда солнечно. Кидаю взгляд на настенные часы рядом с портретом Островского. Уже почти час дня, совсем скоро урок должен закончиться. Предчувствуя свободу, в полной готовности сжимаю лямку чёрного рюкзака на полу и встаю со стула. Звонок звенит в ту же секунду. Не, ну и чуйка у меня, а! — Ребята! Поработайте с текстом, пожалуйста, на следующем уроке буду спрашивать с вас пересказ! — вдогонку говорит Людмила Ивановна, но слышат её разве что только три учащиеся единицы за первыми двумя партами — остальных в классе уже нет, нас с Арсом в том числе. Выбегаю в коридор как можно быстрее. Сеня уже стоит у стены рядом с туалетом. Хватаю его под руку и веду к лестнице на первый этаж. Вместе идём по коридору, держась стены. Мимо проходят школьники, учителя, но главное — нигде нет Виктора Павловича. Быстро проскальзываем через турникеты на выходе, выходим на улицу и заворачиваем за школу. Охраннику, дяде Паше, на нас плевать — судоку решает или кроссворд какой-то, хрен его знает. На ходу Сеня достаёт пачку сигарет, купленных Саньком, его старшим братом, который постоянно нам то сигареты, то алкоголь предоставляет, и зажигалку, останавливается под карнизом и прикуривает. Мне предлагает только после. — И куда потом? — спрашиваю у Арса, затягиваясь. Смотрю в небо и задумываюсь. Хочется оказаться на месте птиц, чтобы не думать об учёбе больше ни дня в своей жизни. — Ко мне, естественно. План всё тот же. Неплохо, меня всё устраивает. Наверное, в приставку опять порубимся или в баскетбол поиграем — я лично дарил ему мяч и кольцо на последний день рождения, так что мы никогда возможности поиграть не упускаем. Справа раздаются шаги. Думаю, это Витëк… Не, не думаю — знаю. Мы неторопливо поворачиваем головы, понимая, что сбежать не успеем, и в ужасе замираем, видя перед собой Виктора Павловича. Мужчина зарывается пальцами в чёрные волосы, смеряет нас тяжёлым серо-голубым взглядом и устало выдыхает — день у него явно выдался тяжёлым, как ни посмотрю на него, так он всегда уставший. Но красивый… Реально красивый мужик! И руки у него красивые, с рельефными венами. Могу вечно наблюдать за тем, как он закатывает рукава рубашки. И даже не побоюсь сказать, что когда вырасту, хочу быть как он. В плане, таким же в меру накаченным, с такими же ровными чертами лица. Хотя, это я вряд-ли изменю… Да и вообще, я и так красивый. Но хотелось бы посмотреть на его родителей. В конце концов, откуда у них такой красавчик? Сеня нервно смотрит на меня, а я пожимаю плечами. Как любит говорить батя, поздно пить боржоми, когда печень отказала! Валевский встаёт рядом со мной, прислонясь спиной к стене здания, достаёт зубами сигарету из упаковки, и прикуривает от старой винтажной зажигалки с откидной крышкой. Такая ещë у моего деда была… Витëк делает пару затяжек, выдыхает дым и поворачивает голову в нашу сторону, будто только что заметил. — Здравствуйте, — наконец решаюсь поздороваться и неловко киваю. — Здравствуй, — отвечает Виктор Павлович и опять затягивается. Ещё и голос такой… офигенный. Когда впервые его услышал, тогда понял, что подразумевают под «бархатным голосом». — Чего куришь? — Да просто… — тушу сигарету об кирпичную стену и бросаю её на асфальт, придавливая на всякий пожарный подошвой кроссовка. — Не дорос. — Мне шестнадцать вообще-то, — напоминаю Витьку, но он, понятное дело, достойной причиной это не считает. — Всё равно малолетка ещё. Где ты вообще их берёшь? — спрашивает Витëк. Не отвечаю, но молча смотрю на Арса. И тот, и другой всё понимают. Виктор Павлович выдыхает дым и тушит сигарету, готовясь идти в школу. — На урок оба. Быстро. — Может, договоримся? — предлагает Арс, но получает подзатыльник от Витька. — С дружком своим договаривайся. В школу идите. Сейчас же. Ты особенно, — отмечает Витëк, когда встречается с моим взглядом. — Почему я всегда? — препираюсь с Виктором Павловичем, но покорно иду за ним. — Я тебя на своих уроках всего пять раз за этот год видел! — Неправда! Ложь и провокации! — вообще, реально неправда. Я до марта ни одного урока не пропустил, а потом… Скажите спасибо Людмиле Ивановне, я после неё даже жить не хочу! Такая душная женщина, ей богу! А всё из-за того, что предыдущей руссичке приспичило именно в марте уволиться… — Допустим. Иди уже. Снова встречаюсь с его взглядом. Глаза у него уставшие, злые и пиздец красивые одновременно! Ладно, так уж и быть, схожу я на урок. Только за красивые глаза. Заходим в кабинет обществознания через пару минут. Большая часть класса, которая не свалила, уже здесь. Вот интересно-то, а! Человек шесть свалило, а докопался он до нас! Прохожу мимо первых двух парт в центральном ряду и падаю за третью, рядом с Сеней. Витëк смотрит на нас ещё недовольнее. В принципе, могу понять. По плану рассадки мы вообще вместе не должны сидеть, но просто не могу я взять и добровольно сесть за одну парту с Аней. Классрук, Анна Дмитриевна, посадила меня с Нестеровой ещё в начале года, и я могу вытерпеть с ней один, ну, два-три урока, и то, если она ко мне не цепляется, но целый день у Людмилы Ивановны, которая хочет, чтобы «мальчик сидел с девочкой, а девочка — с мальчиком и обязательно по плану» — нет! Однозначно нет! Виктор Павлович быстро проводит перекличку и начинает урок. Он объясняет нам тему, насколько я понял, это международное право, отвечает на несколько вопросом, все из которых от Ани Нестеровой. Как же бесит! Он бы рассказал, мы бы все типа поняли, написали бы быстро самостоятельную и свалили бы в закат минут на пятнадцать раньше. Но нет же, ей вечно нужно всех задержать! Смотрю на лицо Виктора Павловича. Видно, что его Аня тоже уже изрядно бесит, но он до последнего держится и продолжает отвечать на её вопросы, пока она что-то записывает. — Спасибо, — закончив писать, благодарит Аня. Ага, поулыбайся мне тут ещё… — Вопросов больше нет? — вымученно уточняет Витëк и мне становится его искренне жаль, даже обнять и похлопать по спине хочется. — Нет. — Ну, слава богу! Тогда быстро пишем самостоятельную и я вас отпускаю. Вопросов немного, всего два, для всех одинаковые. Записывайте сначала, потом отвечайте, чтобы время не терять. Записываю всё неаккуратным почерком под диктовку Витька, на время оставляю ручку, думая, как на что ответить, и поднимаю взгляд на Виктора Павловича. Он высокомерно мне улыбается. Наверное, опять завалить хочет… Не-а, не выйдет. Не в мою смену, Вить. Я эту хрень учил, я знаю. «Вопрос 1. Что такое международное право?» Неторопливо пишу ответ. «Совокупность юридических норм, создаваемых совместно государствами с целью регулирования их отношений и иных отношений в сфере их общих интересов.» Стоп. А я правильно пишу? Какой смысл здесь в «иных отношениях»? Хотя ладно. Пофиг. В определении из интернета было сказано так, значит напишу так. И вообще, кажется, так вернее будет. Удивишься Витëк, капец как удивишься. «Вопрос 2. Перечислите любые две международные организации и их основные правозащитные документы.» Так, тут посложнее, ибо память у меня на такие штуки фиговая, это я признаю. Хотя… чего, впрочем, сложного? ООН и Совет Европы. Организации есть. Документов нет… Но их я учил. Там ещё таблица была… Вспоминаю изображение, которое видел в учебнике, и записываю рядом с организациями. «Европейская конвенция о защите прав человека» и «Всеобщая декларация прав человека». По-моему, в конвенции что-то ещё в конце шло, но решаю не писать, чтобы ненароком не ошибиться. Вообще, я много чего из общаги знаю. Хоть и прогуливаю иногда уроки, но потом по возможности учебник просматриваю, иногда даже сайты с дополнительной инфой, потому что такой уж я порядочный ребёнок, что поделать. А этот хмырь всё валит и валит, валит и валит… Покопался бы в моих мозгах и пожалел бы ещё сто раз. Хотя нет, такого счастья мне всё равно не надо — слишком много потом знать будет. Дожидаюсь Арса, которому помогаю списать, и вместе с ним сдаю самостоятельные Витьку. Во офигеет, конечно. — До свидания, Виктор Павлович, — прощается Арс, выходя из кабинета. — Да, до свидания, — вторю я и только хочу выйти, как Витëк резко нас останавливает. — Стоять. Оба останавливаемся, гадая, кому влетит. Ему, мне, а может, и мне, и ему одновременно? — Марк, сюда иди. Присядь пока. А ты катись отсюда, — говорит Арсу, ещё и рукой ему машет. А-а-а, ну конечно! Арсюшу мы, разумеется, отпустим! А вот Марка извольте оставить, до Марка же забыли докопаться! Вымученно переглядываемся с Сеней. Он приобнимает меня, хлопает по спине и говорит, что подождёт на первом этаже. Я соглашаюсь и возвращаюсь за парту. И чего ему приспичило поговорить?***
Виктор Спиногрызы расходятся быстро. Специально дал им простые вопросы, чтобы написали и поскорее свалили. Всё-таки поговорить с Марком я хочу не в ущерб своему личному времени и без лишних глаз. Парень сидит за третьей партой, скрестив руки на груди, и молча смотрит на меня. Наверное, он меня сейчас ненавидит, ну и ладно — ещё полюбит. Но мы не об этом. — Марк, сядь поближе, пожалуйста. За что люблю Аверина, так это за то, что он может чему-то повозмущаться, мол, почему и за что опять он и так далее, но всё равно сразу выполняет, что нужно. Марк досадно вздыхает, но сразу же садится напротив меня. — Ну, вот он я, такой красивенький, прямо перед Вами. Теперь можно и поговорить, — начинает парень, хлопая ресницами. Ресницы у него светлые, длинные. И лицо действительно красивое, в этом он прав. Наверное, больше в мать пошёл — делаю вывод исходя из того, каким видел его отца раза три на родительских собраниях. Он мужчина большой, крепкий, черты у него точëные. А у Марка хоть и выраженные, но более мягкие, что ли? Ещё этот его хвостик. Очень мило… В общем, смотреть на него и вправду приятно. Но я сейчас абсолютно не об этом. — Действительно, — соглашаюсь, отвлекаясь от мыслей. — Как у Вас дела? — наигранно мило спрашивает Марк. — Не паясничай, — осаждаю его прежде, чем он успевает выпалить ещё что-то по типу «Как жена? Как дети?». Англичанка, Эмма Эльдаровна, как-то смеялась в учительской над тем, как Марк спросил её об этом на уроке. Признаюсь, тогда мне самому стало с этого смешно. Только сейчас меня это вряд ли развеселит. — О’кей. Буду скучным взрослым. — Марк делает важное лицо, но через секунду всё равно улыбается. Не получается у него быть серьёзным, когда правда нужно. — Хоть так… К сути. Что с успеваемостью? — А что с ней? — спрашивает Аверин. Ладно, хорошо, подойду с другой стороны. Захожу в электронный дневник и открываю его оценки по предметам. — Алгебра — пятëрки, четвëрки, всегда одна тройка, английский — пятëрки, геометрия — пятëрки и четвёрки, всё остальное — пятëрки, четвëрки и всего по две-три тройки на предмет. Скажи мне, с общагой что не так? Сплошные пропуски без уважительной причины, тройки и четвëрки. — Смотрите, Вы у нас стоите седьмым уроком в среду, седьмым в четверг и шестым в пятницу, а перед Вами в эти дни Людмила Ивановна со своей литературой проклятой и языком, а после Вас — французский, который никому нафиг не сдался. — Но даже по французскому у тебя сплошные пятёрки, — подмечаю вопиющую несправедливость, тыкая пальцем в экран перед Авериным. В отличие от меня, француженка его пропуски в журнале не отмечает и оценки явно рисует. Хотя… может, это я чего-то не знаю? — Так Вы меня валите! Я Вам отвечаю — Вы говорите, что я что-то либо забыл, либо переврал, либо вообще не готов! Самостоятельные пишу, причём хорошо пишу, а Вы ставите тройки и говорите, что я списал! Реально списывают Олег Горин с последней парты и Яна Мечникова, хотя сидит у Вас под носом! Вижу, что Марка основательно прорвало. Выслушиваю его от начала до конца и только после решаюсь хоть что-то сказать. — Я тебя услышал, — вырывается эта идиотская фраза, которую мне постоянно говорил отец. Явно не то, что стоит использовать в разговоре… Каждый раз, когда мне это говорят, появляется желание втащить за такие слова. Просто звучит высокомерно и агрессивно. Но не втащу же я отцу, в конце концов. Меня потом заживо похоронят… — Тогда, может, попробуешь не пропускать мои уроки? Можешь валить с французского, просто потом сам с Еленой Михайловной разбираться будешь, но на мои уроки ты обязан приходить, иначе я продолжу тебя валить. Ты меня понял? — Я Вас услышал, — передразнивает Марк и от этого мне становится смешно. Говорит с таким серьёзным видом, но не забывает шутить. Мне нравится. — Второй пункт заключается в том же самом. Я не жалуюсь на пропуски Анне Дмитриевне, но ты ходишь по грани, понимаешь? Отцу я тоже не звоню. А стоило бы… Решение и первой, и второй проблемы в том, чтобы ты просто начал нормально ходить на мои уроки. Прекрати постоянно сбегать. Если у тебя проблемы, то скажи мне, мы разберёмся. — О’кей. Только ответьте мне на один вопрос. — Я тебя слушаю. — Почему Вы всё это только мне говорите? А Арс? Я же всегда с ним. Ему Вы ничего никогда не говорите. Его пропуски Вас не беспокоят? А это действительно вопрос… Задумываюсь на какую-то миллисекунду, но успеваю выкрутиться. — Арс у нас товарищ потерянный. Ему в голову ничего уже не вбить, не понимаю даже, как его в десятый класс взяли. Другое дело ты. Ну хороший же парень, с мозгами. А занимаешься ерундой… И вообще, плохо друзей подставлять. Тем более — курить. Бросай, Марк. Серьёзно говорю. Я сам с девятого класса курю и спасибо себе за это сказать не могу. — Как будто это так просто. Прям взял и бросил сразу… В чём-то он прав. Сам пытался несколько раз бросить, но всё приводило к тому, что хотелось курить ещё больше. И вот он, результат. Почти двенадцатый год ни одного прокуренного дня. — Ну, не сразу, конечно. Постепенно бросать нужно. Если хочешь, могу тебе никоретте купить. — Уточните-ка? — Марк вопросительно приподнимает левую бровь. — Ну, это тот же никотин, только без примесей. Фишка ещё в том, что ты его не вдыхаешь в результате горения. То есть, смола не выделяется. — И как выглядит? — По-разному. Есть никотиновые пластыри. Есть таблетки. Даже слышал про спреи и жевачки. Можешь попробовать что-нибудь такое, только брось курить, договорились? — Договорились, — соглашается Марк. — И заметь. Если ещё раз поймаю с сигаретой… — не договариваю, но Аверин понимает всё сразу и говорит об этом. — Понимаю… Постараюсь не попадаться тогда, что поделать… Мгновенно меняюсь в выражении лица. Не не попадаться попробуй, а не курить, дурак! — Марк, — стараюсь произнести как можно более жёстко. — Ты меня точно понял? — Да понял, понял. — Говорю же, умный мальчик. — как-то странно меняется выражение лица Марка. Я что-то не то сказал? — Ладно, иди уже. Отпускаю его с более-менее спокойной душой, но целиком расслабляться даже не думаю. По-любому я его ещё не раз поймаю, а сам он вытворит какую-нибудь фигню. Знаю это наверняка, потому что в его возрасте был таким же… Но я-то ладно — поймал и поймал, ну подушнил чуть-чуть, ну варианты накидал, чего бубнить-то. Главное, чтобы его директор не поймал, ибо Вацлав Яныч мужчина хоть и мировой, но в отношении курения среди несовершеннолетних политика у него жёсткая. Я как-то слышал, что он собственного сына заставил целую пачку выкурить… Марк, прошу тебя, просто будь умным мальчиком.***
Марк Слова Виктора Павловича звучат убедительно. Соглашаюсь бросить курить, причём так легко, что до меня доходит содеянное только тогда, когда я выхожу из кабинета и несусь к лестнице, чтобы быстрее добежать до Арса и взять у него сигарету. И это его «умный мальчик»… Блять! Бегу, пытаясь поубавить пыл. Чувствую, как горят щëки, прикладываю к ним холодные ладони, чтобы чуть успокоиться. Блять, ну, назвал он меня «умным мальчиком» и что? Вот и что с того? А я откуда знаю?! Я ему собака какая-нибудь или что? Не, Витëк, конечно, красивый, руки у него реально офигенные, наблюдать за ними можно бесконечно, но никогда, клянусь, никогда ещё я не представлял их у себя на шее или лице… И с этой фразой! Не, я думал о том, что мне могут нравиться парни, но не учитель же… Вот чëрт! Марк, не думай об этом, просто не думай. Игнорь проблему и она сама пройдёт, ты же всегда так делаешь. Да и ничего особенного не произошло. Минутное помутнение. Вот и всё. А вот насчёт курения вопрос другой. Есть ли у меня мозги? Да. Умею ли я ими пользоваться? Нет. Пиздец… И что теперь делать? Вообще не курить? Он же по-любому спалит… Стараюсь не думать о разговоре с Витьком, спускаюсь на первый этаж и нахожу взглядом Арса. Он сидит на банкетке в коридоре, играет в какую-то игру на телефоне и отвлекается, только когда замечает меня. — О! Ты всё уже? Давай, пошли. Ничего не отвечаю, молча выхожу вместе с ним из школы. Ещё несколько раз оборачиваюсь, чтобы не дай бог не обнаружить, что Витëк идёт за мной. То есть, за нами. Прошу у Сени сигарету только когда понимаю, что мы отошли на «безопасное» расстояние. Оглядываясь по сторонам и, останавливаясь рядом с Сеней на пешеходном переходе, протягиваю ладонь, чтобы он дал мне сигарету. Арс понимает без лишних намёков и кладёт в мою ладонь одну штуку. Прикуриваю от зажигалки и быстро перехожу дорогу. — Так о чём Витëк хотел поговорить? Ещё и только с тобой. — Отчитал за успеваемость и курение. Договорились, что я брошу… — А ты слово держишь, я посмотрю. Во, сигарета в рот не лезет! Блять, я за этот день конкретно задолбался. Если Арс ещё хоть слово скажет, то я точно запущу в него баскетбольный мяч. Надо только дойти до его дома.***
Арсений Идём по дороге молча, будто мент родился. Марк курит на ходу, а идёт быстро, еле за ним успеваю. Настораживает ещё то, что он реально идёт и тупо молчит! Обычно что-то говорит, шутит и сам же в голос с этого ржёт. А сейчас… — Марк, всё ок? — интересуюсь у братана, хлопая его по плечу. — Да ок всё. Просто настроения нет. — После Витька? — Угу… Мы же вместе свалить пытались. И вместе курили. А доебались только до меня. Не, он особо так-то и не душнил, даже варианты предложил, как мне бросить. — И что теперь? — Да просто осадок неприятный остался. Вот почему тебе он ничего не сказал, а со мной прям побеседовал, етить твою мать… — Без понятия. Может, понимает, что из нас двоих мозги есть только у тебя. Марк как-то равнодушно смеётся в ответ. Вот это мне чё-то вообще не нравится! И тем не менее, больше я ничего не говорю. Марк — тем более. До дома моего доходим быстро, буквально за пару минут. Открываю пультом калитку и захожу во двор, пропуская вперёд Марка. Он идёт на задний двор, за дом, как раз где баскетбольное кольцо. Чё-то он тихий слишком, не нравится мне это. Иду на задний двор за братаном. Он уже кидает мяч в кольцо, но каждый раз промахивается. Вот это мне ещё больше не нравится. Обычно у него семь-восемь попаданий из десяти, а тут ровно по нулям. Сажусь в плетённое кресло под деревом и наблюдаю за ним. Прикуриваю от зажигалки, затягиваюсь, верчу сигарету в пальцах и задумываюсь. Может, тоже бросить? Лёгкие за это спасибо скажут. Тем более, сейчас мне их покупает брательник, поэтому с этим попроще, а потом тратить по паре косарей в месяц на них… Меня жаба задушит. Марк закидывает мяч в кольцо один единственный раз и падает на землю. Встаю с кресла, тушу сигарету и подхожу к нему. — Удобно? — ложусь рядом с братаном, складывая руки на животе. — Не очень. Спина болит. — Ну, плохо. Есть не хочешь? Я могу пельмени сварить. — О-о-о, а давай. — Марк сразу веселеет. Естественно, я же босс в готовке! Слышим, как открываются ворота. Наверное, Санёк приехал. Марк встаёт с земли первым, протягивает мне руку и помогает встать, а после сломя голову летит в дом. Не успеваю войти внутрь, но уже слышу изнутри крики. — Марк, засранец, хоть бы предупредил! — Саня крутит его в воздухе и треплет по голове кулаком. — Пусти, садист, мне же больно! — Марк безуспешно вырывается, поэтому Санёк просто ставит его на пол. — Вам сигареты ещё нужны? — Санёк засовывает руку в кожаную сумку через плечо и достаёт один совсем новый блок. — Мне пачки две, — говорит Марк. — Да пиздишь как дышишь, — Санёк будто с языка снял, — тебе пачки четыре для счастья нужно. На, возьми, сколько тебе нужно. Я у себя, если что. Санёк ставит блок на стол и уходит наверх. Марк садится на высокий стул у острова и начинает распаковывать блок. Как я и думал — берёт больше двух, но меньше четырёх. Всего три пачки! Ну-ну, дай бог ему таких запасов на неделю хватит. Он снова закуривает, но как-то… не так. Без удовольствия, без смысла, вообще без всего. Будто чтобы просто покурить и всё. Не, так не делается. Походу, Витëк к этому руку приложил…