***
Марк Просыпаюсь от звонка. Музыка орёт под ухом, вслепую отвечаю на звонок и слышу голос Арса. — Бро, ты где? — он говорит не особо громко. В школе уже, что ли? — Сплю. Нафига звонишь? Ещё время есть. — почему-то я целиком и полностью в этом уверен. Анна Дмитриевна, по-моему, ничего насчёт замен не писала. Блять… я проспал, да? Будильники, наверное, поставить забыл. — Вставай и в школу иди, уже восемь двадцать! Я тебя у крыльца уже три часа жду! — Чего? В смысле? Ну так можно ко второму тогда, смысл уже к первому? — Ага, да! У нас алгебра! Валерия Николаевна четвертует потом за опоздание! — О-ой бли-ин, как ты мне дорог, а! Встаю уже, скоро буду! Телефон летит на другой конец кровати, а я — в ванную. Хочется ещё поспать, но меня тогда с большей вероятностью не Валерия Николаевна, а Сеня прибьёт. Должен признаться, это страшнее. Умываюсь буквально за пять минут, завариваю кофе и готовлю завтрак, хлопья с молоком, тоже очень быстро. В конце концов, хоть я на свадьбу чью-нибудь опоздаю, но всё равно поем. Потому что еда — это святое. Она стоит над всем в этом мире. Сажусь за стол и не спеша ем. Как сказал уже-не-помню-кто, то ли батя, то ли дедушка: «Есть нужно неторопливо, даже если хата горит.» И они чертовски правы! Только если мой дом реально будет гореть, это, пожалуй, будет единственный случай, когда я не подумаю в первую очередь о еде. Слышу как кто-то спускается вниз по лестнице со второго этажа на первый. Замираю в одной позе с ложкой в руке, когда встречаюсь взглядом с батей. — Ты чего здесь делаешь? — спрашивает папа. Еле прожëвываю хлопья и отвечаю: — Кушаю. — Ну, я понял, что не судоку решаешь. Проспал, да? — Проспал… Меня Арс разбудил. Щас доем и пойду. — Ну, судя по всему, уже не пойдёшь, а побежишь. Не успеешь же за три минуты. Давай подкину? Мне всё равно Злату ещё в садик отвозить. Слышу топот на лестнице. Злата спускается по лестнице в голубом платьице с бантиками, двумя хвостиками на голове и в новых белых туфельках, которые папа купил ей только вчера. Слабо, Злат, слабо. Я в твоём возрасте в костюме медведя в садик ходил. Даже в альбоме фотки должны были остаться, их ещё мать делала. Есть, по-моему, даже видео, где я говорю, что в будущем хочу стать медведем. И вот, сижу я на обычной человеческой кухне за обычным человеческим столом. Мечты не сбываются, что сказать… — О, а вот и наша лягушка в коробчонке, — говорит папа, и я прыскаю от смеха. Он подхватывает Злату на руки и идёт к входной двери. Я быстро надеваю кеды и чувствую, как что-то опускает мне на голову. Смотрю в зеркало: Злата достала из рюкзачка ободок с единорожьими ушами, рогом и цветами и надела на меня. Блин. Вот снял бы, но красиво-то как… Ладно, оставлю. Ещё комплименты сделают мне, такому прям красивенькому. Выходим из дома в темпе вальса, садимся в машину и выезжаем. Батя вдавливает педаль газа в пол, по всей видимости, ибо едем мы быстро. Если бы у машины не было крыши, мне бы щëки за уши задуло. Батя буквально выкидывает меня из машины, как только мы подъезжаем к школе. Спасибо, бать, я тебе этого никогда не забуду. Встаю с земли, отряхиваюсь, хватаю рюкзак и бегу в школу. На крыльце уже стоит Сеня, и замечая меня, машет рукой. Подлетаю к нему и обнимаю, кружа в воздухе. — Ты чë-то поздно как-то, — говорит Арс. Ей богу, втащу сейчас. — Поздно? Меня папа подвëз, потом ещё из машины выбросил! — Хах, а я видел. Я фанат дяди Андрея, честное слово. — Пошёл ты… — слабо толкаю его в плечо и захожу в школу. Подходим к нужному кабинету, останавливаемся у двери, но не стучим. Тут же замечаю, что в классе как-то шумно. Аплодисменты, что ли? Чему аплодируют, мне интересно? — Открывай давай, — шепчу Арсу. — Пошёл ты нахер, сам открывай! — громким шëпотом отвечает Сеня. Подталкиваю Арса к двери, чтобы её открыл именно он. И он открывает, но успевает развернутся, схватить меня за плечи и забросить в класс. Не успеваю увернуться и устоять на ногах, чувствую, как падаю на что-то жёсткое. Или на кого-то… — Привет… — слышу голос Витька и испуганно поднимаю взгляд вверх. Свысока на меня смотрит Виктор Павлович, ухмыляется и глубоко посмеивается. Блять! Вчера то, сегодня это! Да что такое?! Ещё с этим ободком… — Подло друзей кидать, Арсений. Тем более, в прямом смысле, — он обращается к Сене, стоящему за моей спиной. — Проходите и садитесь уже. Арс неловко закрывает за собой дверь и заходит в класс. Идём к последней парте, падаем за неё и молча переглядываемся. Блять… Почему? Вот почему Анна Андреевна ни-фи-га о замене не написала? Она классрук или кто вообще? — Марк, — Витëк обращается ко мне, — почему опаздываешь? — Я вместе с Арсом, вообще-то, пришёл. — Ой, не надо! Арса я видел, он на крыльце с восьми десяти стоял. А ты где был? — Проспал просто. Вы так говорите, будто это реально преступление какое-то. — Для тебя — да. Я не в первый раз замечаю, что ты опаздываешь. Либо впритык приходишь, либо на пять-десять минут позже. Тебя будить по утрам в семь часов? — спрашивает Виктор Павлович. Подумал бы, что он шутит, но звучит убедительно. — Вы серьёзно? — я искренне офигеваю. То есть, удивляюсь. — Ага. Я ради тебя даже новый будильник поставлю. Смотрю на него с глазами по пять копеек. Он серьёзно? Я прям представляю, как Витëк завтра звонит мне в семь утра. Хотелось бы, чтобы завтра была суббота. Пожил бы в страхе до понедельника… Спасибо, Виктор Павлович. Спасибо большое. Прям поклоны Вам готов отбить! Прям здесь и сейчас!***
Виктор Захожу в школу, проходя мимо Арсения. Пацан стоит, пытается дозвониться до кого-то: набирает номер, прикладывает телефон к уху, снова набирает номер и снова прикладывает к уху. Даже жаль его становится. Наверное, Марку звонит, дружку своему. А тот спит. Как и всегда… Вообще, я не впервые замечаю, что Арсений всегда приходит более-менее вовремя, а Марк вечно то задерживается, то опаздывает. Я бы не стал постоянно ждать даже лучшего друга. Хотя… в случае с Марком, наверное, сложно отказать. Ему достаточно глазками похлопать, чтобы все вокруг поплыли. Или это мне так кажется… — Доброе утро, Вить! — слышу голоса Вацлава Яныча. Он приятельски хлопает меня по плечу, когда мы вместе заходим в школу. — Доброе, Вац. — Кофе будешь? — спрашивает, готовясь зайти в учительскую и воспользоваться кофемашиной. Кого-кого, а Вацлава у кофемашины можно встретить абсолютно всегда. Мне иногда кажется, что он единственный, кто ей пользуется. Помимо него, наверное, ещё Лидия Семёновна, она же биологичка. Вроде на старости лет столько кофе хлещет она, а плохо становится мне. — Да нет, я уже пил. — А я, вот, выпью. Совсем сегодня не выспался, всё бумажки разбирал. — Понимаю… Недавно восьмому «А» самостоятельную дал, только к полуночи проверять закончил. Иногда думаю, что меня заставило на учителя пойти?.. — Долг и призвание, — заявляет Вацлав. Хах, а ведь доля правды в этом есть… Мог бы, вон, адвокатом работать, как Илья Олейников, друг со школы и университета. Тем более, родители мне бы помогли. С их-то связями… А пошёл я, в конце концов, учителем работать. Хотя казалось бы, в чëм проблема? Я хоть сейчас могу пойти и работать юристом, но всё равно что-то в школе держит. То ли понимание, что здесь я чего-то добился и добьюсь сам, без помощи родителей, которым вечно нужно сунуть куда-нибудь свой нос, то ли в самом деле эта работа мне нравится. Да фиг его знает… — Представь, Вить, недавно видел Сергея из десятого «А» класса. Курил прямо за школой. Представляешь? — говорит Вацлав, заходя в учительскую. На автомате захожу за ним, хотя, честно говоря, не очень хочу. Атмосфера там какая-то… токсичная. Мне это в школе больше всего не нравится. — Представляю. И что сделал? — спрашиваю и отчего-то становится очень беспокойно. — Родителей вызвал, сегодня с ними побеседую. Не понимаю я современную молодёжь. Совсем не понимаю. Такие молодые, а уже здоровье гробят. И считают же это крутым. Ничего, пусть попробует целую пачку выкурить. Посмотрю, как он потом на сигареты смотреть будет… — Не слишком жёстко? — В самый раз, Вить, в самый раз. Вот теперь совсем плохо. Почему-то сразу представил Марка. Надеюсь, у него хватит мозгов меня послушать и не попадаться на глаза Вацлаву, иначе звезда ему. Звезда ему, дружку его и лёгким их обоих. — И ты тоже хорош, Вить, — переключается на меня Вацлав Яныч. — Когда бросишь, а? — Да не знаю я… Много раз пытался — нифига не вышло. — Так, может, теперь выйдет. Ах, да, совсем забыл отметить, что Вацлав — отбитый оптимист. Я теперь понимаю, почему все вокруг так пессимистично мыслят — весь оптимизм забрал Вац. — Ну, может быть, может быть… Вижу, что к нам идёт физичка. Она женщина такая, что поболтать возможности не упустит, потому быстро прощаюсь с Вацлавом Янычем и ухожу на второй этаж. Там хотя бы никто с разговорами не пристанет. Тридцать седьмой кабинет встречает криками спиногрызов и музыкой, играющей из колонок. Очередная песня про наркоту, деньги и секс — ничего нового. Десятый класс, взрослые люди, а ведут себя как натуральная школота, с которой они сами же и ржут, ей богу. Не хочу душнить, но я в их возрасте уже нормально так подрабатывал, а не фигнёй страдал. Подхожу к рабочему столу и молча сажусь за него. На партах лежат учебники по алгебре. Видимо, про замену они не знали… Что ж, разочарую их. Если верить обоим родителям, то разочаровывать я умею, это у меня что-то типа таланта. А вот если верить только маме, то этот талант у меня ещё и от отца. Голоса и музыка мгновенно стихают, спиногрызы рассаживаются, слышно только чьё-то нытьё: — Блин, она издевается? Опять ничего про замены не написала… — И не говори, вообще жесть. Могли бы подольше поспать. — Хах, щас только Марку легко. Он сто проц ещё спит, даже ко второму уроку опоздает. А вот тут соглашусь. Постоянно позже приходит, даже раздражает немного, но на фоне всего остального даже как-то пофиг. — Виктор Павлович, — обращается Глеб Пантелеев. — А? — без энтузиазма отзываюсь. Общаться как-то не хочется, особенно, если это один из спиногрызов. — Валерии Николаевны нет? — Не-а, я её заменяю. А с седьмого вас отпускают. Класс разрывается в аплодисментах. Чуть стучу по столу, восстанавливая справедливость, то есть, тишину. Слышу за дверью голоса. Наверное, Марк с дружком своим пришёл… Не могут дверь открыть. Так уж и быть, пойду открою. Не успеваю дёрнуть ручку, как дверь открывается, и на меня валится тело. Смотрю чуть ниже. Цветы какие-то, уши, рог… А, это же башка Аверина! Где он эту прелесть достал? Ему идёт. Смотрю по сторонам: Марк держится за мои плечи, прижавшись щекой к груди, а носком левой ноги наступив на мою. Больно же… — Привет… — решаю поздороваться, и Марк резко переводит взгляд на меня. Лицом напоминает котёнка. Мелкий такой и неловкой. Зато милый, этого у него не отнять. Испугался? Смешно… Только мне не очень смешно с того, что Марк упал. А упал на меня. Позади стоит Арс. Сразу ясно, чьих это рук дело. Совсем идиот? А если бы он не на меня, а на пол упал? В следующий раз Арса надо будет так кидануть куда-нибудь. Желательно, с лестницы. — Подло друзей кидать, Арсений. Тем более, в прямом смысле. Проходите и садитесь уже. Понимая, что виноват, Арс закрывает дверь и заходит в класс. Ну и дурак, конечно… Двое, естественно, идут за последнюю парту и садятся за неё. Марк сонно зевает, прикрывая рот ладонью, и потягивается. Красивый всë-таки пацан. С этим не поспоришь. — Марк, почему опаздываешь? — почему-то решаю поговорить с ним. Может, взбодрится. — Я вместе с Арсом, вообще-то, пришёл, — обижено отвечает пацан. Арсений мне не очень нравится, но, должен признать, приходит он на самом деле вовремя. — Ой, не надо! Арса я видел, он на крыльце с восьми десяти стоял. А ты где был? — Проспал просто. Вы так говорите, будто это реально преступление какое-то. А я был прав. Чертовски прав! Пока все на учёбу прут, он дрыхнет зубами к стенке! — Для тебя — да. Я не в первый раз замечаю, что ты опаздываешь. Либо впритык приходишь, либо на пять-десять минут позже. Тебя будить по утрам в семь часов? Улыбается — думает, что я шучу. В таком случае, пусть улыбается чаще. — Вы серьёзно? — не верит. — Ага. Я ради тебя даже новый будильник поставлю. Захожу в «часы» и настраиваю новый будильник на семь утра понедельника с пометкой «позвонить Марку». Самое интересное, что его номер у меня почему-то есть. Наверное, переслать что-то классу через него нужно было. Но не суть. Главное, что с понедельника, ровно в семь утра, Аверин наконец начнёт просыпаться как миленький. Смотрю на Марка и замечаю, какие у него большие глаза. Большие и зелёные. Серьёзно говорю, как у котёнка. Надо пугать его почаще, ему идёт.***
Марк Еле вырываемся из школы после пятого урока, сливаясь с толпой мелких, как раз выходящих из школы. Бежим на своё место за зданием, быстро достаём сигареты с зажигалкой и прикуриваем. Опускаюсь на холодный асфальт, сползая вниз по стене, и затягиваюсь. Хах… смешно, наверное, выгляжу. С сигаретой и, сука, цветочками, ушами и рогом на башке. — Как думаешь, тебе реально Витëк позвонит? — вдруг спрашивает Арс. И портит весь кайф. — Бли-ин… — А чего сразу «бли-ин»? Я, может, помочь хочу. — А ты будто можешь… Мне это говорит человек, который меня толкнул на Витька сегодня утром. — Не, а если серьёзно. Что будешь делать, если позвонит? А это вопрос. Наверное, просто проигнорю. Я и так встану, общаться для этого необязательно. — Ничего. Пусть звонит, не дозвонится же всё равно. Арс согласно кивает и затягивается. Он выдыхает дым и смотрит на меня сверху вниз, прокашливаясь. — Ты, кстати, не слышал? Сержа из параллели вроде директор за школой спалил, как тот курил. Теперь родителей вызовет. — Нифига себе! Жаль этого добряка, конечно… — искренне удивляюсь. С Серёгой я близко не общаюсь, только знаю, что у него обычно можно взять сигареты. Неплохой парень, на самом деле, мы бы даже могли подружиться, наверное. Арс молчит некоторое время, но вдруг начинает ржать и говорит: — Марк, не думаешь это снять? — он щёлкает по рогу и ржёт в голос. — Ты чего! Мне их Злата дала, — обижено отвечаю я и затягиваюсь, но сам же начинаю ржать. Блять, ну реально смешно! Но ободок я не сниму, он слишком красивый. — А-а-а, тогда другое дело. Если от Златы, то ок. Кстати, не думаешь, мы тут зря не курим? Мало ли тоже попадёмся. Блин, а он прав. Вообще, если Вацлав Яныч палит, то это, насколько я знаю, жёстко. Говорят, он собственного сына заставил несколько пачек выкурить. Или тольку одну. Уже не помню, но было что-то такое. В общем, если и есть топ вещей, которые не стоит допускать, то быть пойманным Вацлавом Янычем точно там, причём в первой тройке. Чувствую, как сверху на меня что-то падает. Похоже на мелкий камень из цветочного горшка. А такие в кабинете обществознания… Поднимаю голову и смотрю вверх. Из окна выглядывает Виктор Павлович и снова запускает в меня камень. — Это карма, Аверин! — говорит он и снова бросает камень. Вот же ж блин, даже покурить спокойно не даёт! Поднимаюсь и отхожу в сторону, быстро докуривая. Иначе щас ещё что-нибудь кинет, но уже не камень. Переглядываюсь с Арсом — пора идти. Покидаем своё место за считанные секунды и добегаем до крыльца, параллельно закидываясь мятными жевачками. Заходим в школу и бежим на второй этаж, быстро пробегая мимо охраны. К счастью, охраннику на нас фиолетово — он сидит там, кроссворд, наверное, решает. Честно, я раньше думал, что это шутка такая, про охранников и кроссворды, а потом увидел нашего и понял. Заходим в кабинет и быстро занимаем свои места. Виктор Павлович смотрит на часы, потом на нас и снова на часы. Что, офигел, да? Видал, а? До звонка успели! Как раз сейчас звенит звонок на урок. В класс заходят оставшиеся из наших, и Витëк начинает. Опять перекличка и опять объяснение темы. В этот раз уголовное право. Мне в уроках Витька больше всего нравится то, что он не следует учебнику, ну, разве что, иногда, а берёт какую-то тему, которую большинство хреново понимает, и нормально так её раскладывает, что даже я сразу всё понимаю. Как всегда Аня Нестерова задаёт стопятьсот вопросов, а за окнами носятся мелкие. Смотрю наружу: в целом, ничего необычного, но от птиц и деревьев я оторваться не могу — уж очень красиво. — Марк, — слышу голос Виктора Павловича и сразу поворачиваюсь. — А? — Б. Интересно на улице? — Очень. — Да ну? Тогда назови все основные принципы уголовного права. Он долбанулся? Как я их назову? Их там миллион! Пиздец… Так, я помню, что там что-то про законность было. Потом что-то про гуманность. Или это не то? Я что-то путаю. Молчу приличное количество времени, слышу, как мне начинает подсказывать даже Олег Горин, который сам в жизни ничего не учил. Вот тогда и понимаю, что конкретно прокололся. — Ясно… — тянет Виктор Павлович, садясь за рабочий стол. — Ладно, доставайте двойные листочки, ребят. Пишем самостоятельную. Как всегда, сначала вопросы и только после ответы. Прошу листочек у Арса, потому что знаю, что у меня кроме исписанных тетрадей ничего нет. У Сени, как назло, тоже. Это слышит Аня Нестерова и со своим этим сучьим видом передаёт нам с Арсом два листа. Не, ну, спасибо, конечно, но с таким видом могла бы и проигнорить просто. Витëк начинает диктовать вопросы. В принципе, ничего сложного. Нужно просто назвать возрасты уголовной ответственности, структуру преступления и привести несколько примеров наказаний, предусмотренных уголовным кодексом. Да вообще не вопрос, щас всё будет! Так я думал, пока Витëк на задал мне персональный вопрос. — Марк, а тебе дополнительно назвать принципы. Все. Остальные, можете ответить по желанию, если знаете, конечно. Но ты, Марк, обязательно. Блин, ну, спасибо! Пишу всё, что знаю. А знаю я ни-че-го. Вот что можно назвать? Законность и гуманность! Я больше ничего не помню! Все начинают расходиться, даже Арс уходит, говорит, что ему ещё нужно куда-то успеть. А я сижу и пишу! Су-ука… Что я Витьку сделал-то? Родился? Стучу ручкой по столу, думая над ответом. Слышу шаги и вижу, как ко мне подходит Виктор Павлович. Он чуть наклоняется, опираясь руками на парту. И опять рукава закатаны… Конечно, с такими рельефными руками я бы тоже их не скрывал. Не, ну руки офигенные. — Что написал? — спрашивает Витëк. — Всё. Но из принципов только два назвал. — Ну, называй. — Законность и гуманность. Виктор Павлович кивает, и краем глаза я замечаю, как он достаёт линейку из моего пенала. Пиздить будет, что ли?.. — Есть такое. Принцип законности и принцип гуманизма. Ещё три назови. — Я не знаю! Принцип справедливости, может быть? — Верно… — задумчиво отвечает Витëк, проводя кончиком среднего пальца по линейке. Блять, он меня с ума сведёт! — Ещё два. — Да я не знаю! Только эти три и всё! Виктор Павлович несильно замахивается и ударяет линейкой по моей руке. Больно, но и приятно в то же время. Капец, мне в жизни только БДСМ не хватало… — Принцип вины и принцип равенства граждан перед законом. Так тяжело запомнить? — Тяжело! И он снова ударяет меня линейкой. Странно, но я не противлюсь. Хотя кожу жжёт немного… — И что мне тебе поставить? — Это очевидно. Пять, конечно же. — никогда не упущу возможность получить нормальную оценку. Тем более, если это общага. — Нет. Наверное, всë-таки поставлю тебе четыре. — А зачем тогда спрашивали? — Просто ради интереса. Теперь ответь мне, пожалуйста, что из вчерашнего ты не понял? — В смысле? — До тебя сразу не дошло, когда я сказал, чтобы ты больше не попадался с сигаретой? — смотрю на Витька и вижу, что он выглядит очень серьёзно. И взгляд такой… интересный. — Кроме Вас никто и не видел! — А я, по-твоему, особенный? — Ну, Вам можно. Вы, по крайней мере, меня поймёте. Витëк на секунду меняется в лице, будто мои слова его удивили, причём, в хорошем смысле. Но он сразу возвращается к серьёзному виду. — Я-то пойму, но не другие. Не Вацлав Яныч, тем более. Марк, я серьёзно тебе говорю, чтобы ты перестал курить на территории школы. Если попадёшься Вацлаву Янычу, то тебе… — Пиздец, — завершаю за него фразу и получаю линейкой по руке. — Не выражайся. Я к тому, что Сергей уже попался и, прошу заметить, на вашем же месте. Спроси у него потом, что устроил Вацлав Яныч. Тебе вряд ли понравится. — Ладно, это звучит убедительно. — Ага, а я посмотрю, насколько тебя хватит. И ещё раз, — Витëк наклоняется ближе и приподнимает моё лицо за подбородок, будто боится, что я от него сбегу и не дослушаю, — больше не кури на территории школы. Не будь таким дураком… Ты меня понял? Я молча киваю и смотрю Виктору Павловичу прямо в глаза. Он недовольно цокает, закатывает глаза и уходит. Прям как Аня Нестерова. Блин. А она тут причём?