Настойчивость - не порок

Ночь - самое странное время суток.  В подростковые годы кажется, что ночь - лучшее, что сотворила природа. Именно она так прекрасно вписывается в вечную подростковую драму, когда хочется лишь сидеть на подоконнике с наушниками и смотреть на далекие звезды. Днем нужно маску держать, да врать самому себе. Лишь ночью наружу рвутся честность и искренние эмоции.  Но стоит только перерасти подростковые годы, как очарование спадает. Теперь ночью голова забита проблемами и непониманием, как с ними разбираться. По ночам кажется, что все потеряно. И только тогда поговорка «утро вечера мудренее» обретает значимость, ведь с восходом солнца правда становится легче дышать. Напряжение, сковывающее грудную клетку тисками, постепенно растворяется в утреннем мареве и дает надежду на лучшее.  Антон снова не может уснуть. Опять зачитался до полвторого ночи, а теперь лежит в развороченной постели - сна ни в одном глазу. Хочется, чтоб утро быстрее наступило, и на смену ненавистной темноте пришел свет, который бы зарядил своей энергией, подарил веру в лучшее. Но пока получается лишь ворочаться и усиленно считать баранов, разменивая уже вторую сотню.  Из головы никак не лезут мысли о предстоящем экзамене, который старший курс окрестил самым сложным и нервным. Антон не переживает. Он хорошо подготовился, как всегда. Даже несколько книг дополнительно прочитал, чтоб получше сложные темы изучить. Но экзамен все равно не желает уходить на второй план в черепной коробке, ведь интересно же, как он будет проходить, и какой вопрос достанется.  Антон готов ответить на каждый, но хочет, чтоб достался какой-то вопрос по  Франции XVII века, ведь ее он любит самой нежной любовью. Мушкетеры, кардинал Ришельё, войны Луи XIV, дуэли, Фронда и заговоры - это ведь так интересно и даже в какой-то степени романтично. Хочется зайти в аудиторию, напевая какую-нибудь песню из фильма «Д’Артаньян и три мушкетера», чтоб преподаватель, страстью которого является именно Франция, улыбнулся ему по-отечески и дал интересующий вопрос.  Понимая, что он такими темпами уснет только к утру, когда надо будет уже потихоньку собираться в университет, Антон встает с кровати и идет на кухню. Ловким движением открывает окно на проветривание, впуская в кухню морозный воздух, и кипятит чайник, чтоб заварить ромашковый чай, после которого Антона обычно начинает клонить в сон.  Экран смартфона не показывает ничего нового - лишь один пропущенный от Димки, с которым они уже успели списаться и обсудить прошедший футбольный матч, и сообщение со списком очередности студентов на завтрашнем экзамене. Он и без просмотра понимает, что будет отвечать в конце, ведь в распределении мест, которое походило на самую настоящую бойню, он не участвовал. Очередность не важна - он и так получит отлично, значит нет смысла ругаться и выбивать себе местечко пораньше. Зато можно приехать не к началу экзамена, а чуть позже. Следовательно - дольше поспит. Одни плюсы.  Первый глоток горячего чая заставляет мурашки пробежаться по спине. Антон и не знал, что, оказывается, замерз, но идти за толстовкой и носками лень. Он лишь поджимает ноги, ставя ступни на диван, и обнимает колени левой рукой в надежде согреться хоть немного.  В голову снова лезут навязчивые мысли - нужно искать новую подработку, которую удастся комфортно совмещать с учебой. Ему и на старом месте в целом было неплохо. Любовь к редактуре текстов, появившаяся еще в средней школе, вылилась в два года обучения на журфаке, откуда Антон отчислился по собственному желанию.  Он вдруг понял, что его не привлекает то, чему их обучают. Да, работа с текстами все еще вызывает трепет. Но никак не современная политика, которой в их университете уделялось особое внимание. На полках стало появляться больше исторических книг, а в яндексе вкладка Киберленинки, к которой Антон пристрастился, перестала закрываться. Ему захотелось приблизиться к истории настолько, насколько это возможно.  Писать заявление на отчисление из университета не страшно - он точно знал, что ему с журналистикой не по пути. Подал документы в другой ВУЗ на исторический факультет без проблем, ибо опыт уже имелся. А с первого сентября погрузился в обучение, с каждым днем все сильнее и сильнее убеждаясь, что он сделал правильный выбор.  Но один из преподавателей из старого университета, искренне переживая о судьбе одного из лучших студентов потока, порекомендовал Антона в качестве начинающего, но очень перспективного редактора своему другу, как раз владеющему редакцией. Собеседование Антон прошел без проблем, а на месте его быстро обучили всем тонкостям. Коллектив был хороший, отзывчивый, удаленная работа и неплохая зарплата были приятными дополнениями к работе, которая вызывала в Антоне лишь щенячий восторг и трепет. Ему не верилось, что без высшего образования можно попасть в такое серьезное место, но он работал, совмещая это с обучением на интересующем факультете.  Казалось, что он в столь юном возрасте - всего лишь в двадцать два - добился того, чего люди иногда и к тридцати не добиваются. Все-таки он нашел то, чем ему правда хочется заниматься по жизни, нашел интересующую его специальность, и даже преуспел в карьере.  Но его уволили. Так обидно и неожиданно. Просто в редакции одним зимним днем сменилось руководство, которое решило, что без высшего образования, пусть даже с неплохим опытом, работники ему не нужны. Так и закончилась счастливая жизнь Антона Шастуна.  Теперь он, сидя на несчастном кухонном диване в темноте и попивая ромашковый чай, размышляет, куда бы ему податься. Ибо и жить надо на что-то, и за квартиру платить. А к матери не обратишься. Она хоть и отдаст все, что у нее есть, Антону, стоит только попросить, но снова садиться на материнскую шею не хочется. У нее только недавно появилась возможность наконец-то пожить для себя, совсем не хочется снова обременять ее.  Но идей, где бы можно было поработать, нет совершенно. Ощущение, что все потеряно. На Антона наваливается, кажется, вселенская печаль, которая душит его, затягиваясь удавкой вокруг шеи. Парень пытается выровнять дыхание, но не получается. Все ощущения кажутся искусственными. Это не его. Он не такой. Он уже привык мыслить позитивно и везде находить плюсы. Это явно что-то из вне. Он не умеет так грустить.  Кружка с оглушительным звоном разбивается о пол, разлетаясь крохотными осколками по кухне.  Антон хватается за шею, в надежде нащупать то, что агрессивно мешает дышать, но натыкается лишь на свою кожу и заполошно бьющуюся в панике артерию.  От судорожного дергания отвлекает лишь яркий свет, непонятно как проникший на его кухню, и два силуэта, появившихся прямо перед источником света.  Антону больно и страшно.  Еще страшнее становится, когда один из мужчин подходит к нему вплотную и прикладывает ко лбу какой-то непонятный предмет, отдаленно напоминающий пирометр, от которого веет холодом и необъяснимой тоской.  Глаза постепенно закрываются, ибо организм не может больше терпеть такую большую концентрацию негативных эмоций и невозможность сделать полноценный вдох.  Последнее, что Антон видит, - голубоватая кожа, испещренная множеством сияющих пятен, и светящиеся синим пламенем глаза.