Последнее воскресенье апреля

-Лили, прошу прости меня. Это было неправдой я клянусь тебе всем, что у меня есть, только прошу тебя, не плачь. На моем лице была пустота, полное опустошение, как будто тебя достали из мясорубки. Я не понимала, что нужно сказать и стоило ли вообще говорить что-то. Все это время он продолжал, что то говорить повторяя «прости меня». Секунда, щелчок в голове. -Кость.. -Да? Что? Что? Ну ответь мне наконец хоть что-то. Он говорил все сквозь свои слезы и хоть я не впервые вижу его слезы, мне все так же больно было смотреть как он плачет и гладит меня по макушке. -Я хочу виноград кость.. -Нет, прости, я не смогу оставить тебя сейчас в таком состоянии. -Кость прошу.. Полчаса я просила его выйти в магазин, он молил меня, чтобы я ничего не делала и просто лежала. Он переложил меня на кровать, принес воды поставив ее на прикроватную тумбу. Задавая мне один и тот же вопрос миллионный раз. -Ты точно ничего не сделаешь и просто полежишь спокойно пока я уйду? -Да.. Он резво накинул на себя вещи и буквально пулей вылетел из квартиры, как только я услышала за дверью как он убежал по лестнице вниз, я подскачила с кровати и побежала в окно смотреть правда ли он ушел. Увидев как он выбежал с подъезда и унесся в ближайший магазин я побежала на кухню. Все тело тряслось, я как можно быстрее открыла шкафчик где были все ножи. -Что?! Их не было, ни одного, начиная с самого маленького и заканчивая самого большого. Я открывала все шкафы с такой силой, что дверцы бились друг о друга. Во мне кипела злость, я судорожно и злобно осматривала всю кухню пытаясь найти хоть один. -Он спрятал все.. он знал блять! Я начала бегать по квартире в попытке найти их. -Черт, черт, черт! Я забежала в ванную, заглянув под раковину я увидела замотанное полотенце. -Да ну блять! Быстро развернув его я увидела все ножи, что он спрятал. Не понимаю как и когда он успел это сделать, возможно пока я была в истерике он уходил и я ведь даже не заметила этого. -Насколько же мне было плохо.. Я заперла дверь в ванной, было так тихо, я слышала биение своего сердца, на меня снова напала истерика, слезы катились с глаз по щекам падая на футболку и оставляя на ней мокрые пятна, казалось все тело обезвожено из-за всех слез которые выливались с меня сами. Это было неконтролируемо. Я без раздумий схватила нож сев возле стены, пытаясь провести линию вдоль по вене, у меня не получалось это сделать, я перебирала все ножи и только когда я схватила самый маленький нож, острым концом уже не торопясь я попробовала провести им по коже, поняв, что у меня получается и надавила сильнее не жалея себя. Я не понимала почему я делаю это. Совершенно случайно в один момент в моей голове возникла мысль, что я действительно не хочу жить. Для чего мне все это. У меня не было никого из близких мне людей, ни родителей, ни бабушки с дедушкой, ни сестер, ни братьев. Я сломалась. Я проводила линию за линией, все глубже и глубже, кровь текла по всей руке, она капала на белый кафель, я потеряла счет времени и силу с которой я делала эти порезы ножом. Обессиленная, я облокотилась головой о стену и закрыла глаза, из-за алкоголя моя голова будто летала вокруг меня, становилось тошно, я пыталась открыть глаза, но казалось, что мои веки тяжелее огромных булыжников которые лежат на моих глазах. В квартиру влетел Костя, он увидел, что меня нет на кровати, а в ванной закрыта дверь и горит свет. Со всей силы он кинулся на дверь и пытался выбить ее крича мое имя. -Лили! Нет! Блять, я чувствовал меня не стоит оставлять тебя одну, открою прошу, прости меня Лили! Я люблю тебя! Я не слышала его, разум туманило с каждой секундой все больше, я не чувствовала ничего.. Я слышала как он говорил по телефону, это была скорая. Спустя пару минут ему удалось выбить дверь, схватив меня на руки он заплакал, положив меня в ванну и пытаясь все промыть и перебинтовать меня. Все это время он громко плакал и повторял мое имя. Сердце перестало биться в машине скорой помощи. Все это время он был со мной пока меня везли в больницу. Они не успели меня спасти, я бы и сама не хотела этого. Спустя пару дней на моих похоронах не было никого кроме него. Он попросил у меня прощения, прикоснувшись губами к моему портрету на надгробии он медленно отпрянул и выстрелил себе в глотку. Он знал, что не сможет жить с этим, так же как и я.