«Удушающая тишина Хуже грохота преисподней. Это ведь не моя вина, Что незримы пути Господни, Что под толщей твоей брони Мыслей вовсе не слышно бури.» ©Алёна Левченко — «Удушающая тишина»
До дома они доходят под заливистый смех детектива и остроумные подколки Цусимы. Они успели поиграть в загадки и хотя Ранпо — естественно! — выиграл, ребёнок был умён не по годам. Конечно, взрослый Осаму был буквально накачен знаниями во многих сферах, и разбирался во всём лучше своей молодой версии, однако многие ли двенадцатилетние знают точное расположение всех костей, их названия, та и в принципе человеческую анатомию? Возможно, многие, но Ранпо их не встречал. Квартира Эдогавы была не особо далеко от агентства, хотя из-за любви детектива к свежему воздуху, эта прогулка до дома была… чрезвычайно утомительной, но интересной. Спасибо за то, что Шуджи прекрасно знал город. Сотрудники агентства не хотели отпускать маленького мальчика и взрослого мужчину с дезориентацией, но они уверяли, что справятся. Справились, и на том спасибо. Когда они пришли, им пришлось сделать генеральную уборку перед ужином, ибо детектив, во-первых, был не очень-то и чистоплотен, из-за чего уборка затянулась, во-вторых чрезвычайно гостеприимен, поэтому не мог оставить временное место жительства в таком беспорядке (хотя Цусиме, в итоге, пришлось помогать с уборкой — ну что за беспредел!). Арахабаки в шоке от хаоса в квартире. Кажется, за диваном образовалась новая жизнь — может, трицератопсы эволюционировали, может крысы, — ибо Эдогаве, по-видимому, было лень дойти до мусорки, потому что как объяснить, что недоеденные конфеты, чей вкус ему не понравился, жили-поживали за софой? — Господи, неужели у меня нет своей квартиры?! — простонал Сюдзи, бросая швабру на пол. — Ну вообще есть, но ты несовершеннолетний — это во-первых, а во-вторых никто, кроме меня, естественно, не знает, где ты живёшь, — Эдогава недовольно покосился на ребёнка и поднял швабру. — Я хотя бы могу дойти до дома в одиночестве. И не смотри на меня так, ты свою даже в руки не взял. — Эй, я, гостеприимный и великодушный человек взял тебя под свое крыло, всего-то попросил помочь с уборкой, и вот моя благодарность?! — Ага, гостеприимство так и прёт, — забинтованый закатил глаза. — Эй! Я тебя вообще-то и выгнать могу! — И куда же подевалось твоё гостеприимство, а, детектив? Неужели выгонешь одинокую заблудшую душу ребёнка?! — Так уж и быть, я, великодушный человек, приючу тебя, но только если ты будешь помогать мне во всём! — Это детский труд! Президент не обрадуется, услышав, что его сотрудник заставляет заниматься ребёнка детским трудом! — Это удар ниже пояса! Далее их уборка прошла с сопровождением в виде смеха и подколок. А потом настало время ужина.***
Вопреки распространённому мнению Ранпо не питался одними сладостями. Нет, отнюдь. Он прекрасно готовил традиционные блюда, так же как и европейские (немногие знают, что он научился готовить блюда запада из-за По. Тот часто пренебрегал приёмами пищи ради законченной главы, и, когда Эдгар приходил к Эдогаве, дабы показать свой новый роман или детектив, последний его, так сказать, откармливал.), и на самом деле его дядя был поваром в довольно известном французском ресторане, многому племянника научил именно он. Детектив, несмотря на кулинарные способности, и сам часто пренебрегал готовкой, в основном питаясь в кафе агентства или ра́меном быстрого приготовления. Однако сейчас, когда на его плечах безопасность ребёнка он понимает, что, видимо, придётся отказаться от старых привычек. И именно поэтому он посылает ребёнка в ближайший комбини. Да, для его же блага. Так сказать сразу даёт понять, что в этой квартире никто ему ничего не будет приносить на блюдечке с голубой коёмочкой. Цусима вышел из дома что-то гневно бормоча под нос, но Эдогава не воспринял это всерьёз. И выправодив мальчика Ранпо размышляет, потому что… Он вдруг понимает, что никто из агентства по-настоящему не видел, как ест Дазай. Да, слышали то, как Куникида разрывает глотку, крича что-то про украденную Дазаем кредитку, слышали, как он клянчил закуски Ранпо, слышали, как под его сладкие речи официантка просила оплатить счёт. Слышали, слышали, слышали. Но никогда не видели, как Осаму ест. Деньги Куникиды могли быть без зазрений совести потрачены на бинты или мягкие игрушки (Дазай любил плюшки. Ранпо не раз видел, как суицидник морщится при контакте с чем-то твёрдым и холодным. Он всегда неосознанно тянулся ко всему тёплому и мягкому. Эдогаве кажется, что это очаровательно.). Так же Дазай знал, что Эдогава в жизни не поделится ни с кем — кроме Йосано — своими запасами, и делал это, возможно, только чтобы выбесить его. И насчёт официантки… Она тоже не видела, как он ест. Честно? Он всегда заказывал чай и кофе. Без сахара и молока. Чёртов псих. И когда они наконец узнали его возраст Ранпо был ошеломлён, но не настолько, как чертовски сильно он чувствовал вину. А в его мыслях было всего одно слово. Одно. Чёртово. Слово. «Обязательно». Обязательно будет внимательнее в следующий раз.Обязательно, чёрт возьми.
***
Цусима, пробубнив что-то нечленораздельное в адрес детектива, вышел из квартиры и вызвал лифт. Мысли его крутились в бешеном темпе. Сколько продлится? Как это отразится на будущем? Почему именно он? Чего добивался эспер? Сюдзи задумался и сейчас в его голове назрела мысль: «Как с этим справляется Осаму Дазай?» Тишина, следующая за ним, в кои-то веки была ужасной, удушающей.***
Жизнь Дазая свернула не туда с самого его рождения. И сейчас, будучи двадцати двухлетним мужчиной, он, приняв сидячее положение на футоне, он понимает: сюрпризы ещё не кончились. Тогда, смотря на лицо Оскара Уайльда, он почувствовал какое-то странное, колющее чувство в груди… Страх? Осаму огляделся: всё точно также. Камера, будто в тюрьме, с небольшим футоном и перегоревшей лампочкой. Да, его комната «Зоны-43» точно такая же. Получается, он находится в прошлом… около девяносто восьмого-две тысячи второго года. Его детская версия должна быть в настояшем… это плохо, плохо, плохо! Ему нужно вернуться, почему способность не подествовала?! Он должен быть невосприимчив! Его сердце начало биться чаще. Странное чувство. Похоже на нервозность. Так же это называют? Но как он её чувствует? Рука дёрнулась. Лампочка внезапно загорелась. Загорелась? Она перегоревшая! Осаму взглянул на руку: провод. Провод, который улавливает частоту сердечных сокращений и, если количество ударов выше нормы, преобразовывает их в ток. А позже в электричество. А за этим следует наказание. У оружия нет эмоций. Оружие должно быть безупречным. Свет пролился по комнате. Солнце не могло пробиться через бетонные стены, поэтому единственный источник света — эмоции. Иронично, что и негативные — тёмные, губительные — эмоции могли вылиться в живительный свет. Это происходит где-то между двухтысячным-две тысячи вторым годами. Раньше этого провода не было. Боковым зрением детектив уловил какой-то тёмный мешок… Второй футон? «Второй футон. Какое это время? Это должно быть где-то… двухтысячный-две тысячи второй год? Тогда он должен быть здесь…» — Экс-09307, руководитель «Отдела по Делам Одаренных» ждёт тебя в кабинете номер сорок семь, — похоже, уведомление о включившемся свете пришло. Ему нельзя попадаться на глаза шефу Танеде. Нельзя. Нельзя выходить, нужно остаться, проверить Карму и бежать! Нет, бежать нельзя… Как это скажется на будущем? Придётся идти?.. Ладно, сначала Карма. Коралловые пряди торчали из-под одеяла. Это должен быть либо четверг, либо понедельник, около трёх-четырёх часов дня: примерно в это время и