Принимая вуаль

      Узы дали о себе знать на следующее утро.       Карл как раз ненадолго задержался в саду, а в доме на другом конце Каас-Сити, несмотря на ранний час, глава семейства и дети уже отбыли — кто на работу, кто в школу. Тоска в одиночестве сидела за кухонным столом, складывая одежду. Карл видел ткань, которой касались её пальцы и кусочки предметов её окружения.       Связь усилилась.       Когда пространство играючи распахнулось, его возлюбленная, ощутив возмущение в Силе, испуганно оглянулась. Краткий миг, и она уткнулась взглядом в него — видела, хвала Силе.       И выдохнула, поражённо заморгав:       — Ты вернулся!       — Доброе утро, — кивнул Карл.       То, что на сей раз она не рухнула на пол, лопоча его титул в священном трепете, вселяло робкую надежду. Тоска вела себя под стать обычной себе, и это был добрый знак. Именно в подобном ключе они вели беседы — как равные, без страха высказывая собственное мнение.       Она отложила в сторону рубашку, которую так старательно складывала.       — Я не знала, что это может повториться.       По её тону он не мог разобрать: хорошо это, по её мнению, или плохо.       — Я всегда буду с тобой, — без раздумий заверил Карл. — Такова суть действия уз.       Именно по этой причине он жаждал испытать сей джедайский трюк, манящий предельной близостью. Он больше никогда не будет одинок, ведь узы свяжут их на всю жизнь.       Тоска заметно нервничала… От него не укрылось, как тяжело она сглотнула, мгновенно попытавшись спровадить его куда подальше:       — Разве тебя не ждут дела Империи?       — Да, но ты важна не меньше. Я всегда отыщу время для своей матроны, — Карл прикладывал все усилия, демонстрируя ей преданность, пылающую у него внутри. — Кроме того, для дел Империи, у меня есть помощники, — пожал он плечами.       — Ах, верно, как я могла забыть. Особенно твоего выдающегося советника Лорда Тенебре, — съязвила она и спросила, желая слышать честный ответ: — Кому ещё известна правда?       — В наши дни только тебе и…       — Азамину, — закончила она за него.       — Да. Раньше сведущих было больше, но все они умерли. По понятным причинам моё альтер эго — тщательно охраняемая тайна.       — А твоя бывшая подруга знала — та, что забеременела?       Карл помрачнел. Он не любил вспоминать об этой части своего прошлого. И почему она вообще спрашивала о нём?       — Да, знала. Но не с самого начала.       Та его женщина восприняла новость гораздо бодрее, чем Тоска. Обрадовалась…. Вскоре, когда первое потрясение схлынуло, этот секрет превратился в объект их тайных пересмешек.       Тоска вновь задёргалась.       — Я никому не говорила! — поспешно выпалила она. — Я никому не скажу! Клянусь…       — Я знаю. — Проклятье, сколько же в ней было искренности, как её слова звенели непререкаемой честностью… Эта женщина была начисто лишена лукавства. Тоска ни разу не пыталась прикрыться эксцентричностью, так свойственной многим скрытым адептам Силы. Это побудило в очередной раз заверить её: — Я доверяю тебе.       Ей и не помыслить, насколько это важное для него признание. Доверие — вещь, которая давалась ему во много раз труднее, чем ей.       — Наверное, утомительно изо дня в день поддерживать этот обман…       — Не так сильно. Я привык. Всё гораздо проще, чем ты думаешь.       — А когда ты был со мной… со мной, в постели…       — Это всегда был я. Всегда я, не проекция.       Пусть знает. Карл, конечно, многое умел, но даже с его одаренностью недостижимо подставить вместо себя обманку в постели.       — Ладно… — Облегчение на её лице было очевидным. — Мне не хотелось думать, что я была с… Что… это не всегда бы ты, с кем я…       Видя её смущение, он произнёс:       — Я талантлив в проекциях. Я обману любого, кто встанет рядом или прикоснётся ко мне. Но даже я не настолько хорош. И, кроме того, я хотел быть с тобой.       Откровенность давалась с трудом, поэтому звучала сумбурно… но ход разговора с самого начала выдался сложным и неестественным.       Её охватывал гнев, его — боль. Посему неудивительно, что Карл желал поскорее двигаться дальше. Он стремился обсудить основную причину, их разлучившую: разоблачение его исконной личины. Получить шанс объясниться должным образом, раз уж прошлый был неисправимо испорчен.       Но он тоже нервничал, поэтому вступление вышло не к месту помпезным:       — Личность — сложное, комплексное понятие. Кем мы себя считаем, за кого нас принимают другие, кем мы притворяемся — всё это не имеет значения. Никто из нас не показывает миру своё истинное «я». Ни у кого не хватит на это храбрости. И мир не видит нас такими, какие мы есть в самой своей глубинной сути.       Тоска смутилась, бросив на него недоверчивый взгляд.       — Возможно, всё так, но Лорд Вишиэйт и Лорд Тенебре подняли сей расклад на совершенно беспардонный уровень!       — Это верно. Но попробуй взглянуть с моей перспективы, — ответил он. — Как бы ты вела себя перед Императором? Смогла ли быть собой, настоящей?       — Нет, — была вынуждена признать она.       — Решилась бы высказывать своё мнение и возражать мне?       — Никогда.       — В этом-то суть проблемы. Лорды не смеют перечить Вишиэйту, но разглагольствуют, беснуются и докучают мне долгими спорами, как Лорду Тенебре. Мало кто в наше время питает уважение к призванию жреца, поэтому они не приукрашивают перед ним оценку вещей. Из сего следует, что личность Тенебре встречают без лишнего пресмыкательства и двусмысленности. Лорды говорят ему то, что думают, — лукаво улыбнулся Карл. — А некоторые и вовсе советуют, куда ему стоит пойти. И я ценю это. Кланяющиеся болванчики — помеха правлению.       — А не проще взять и прочитать их мысли?       — Не совсем. Ментальный допрос удобен для установления конкретных фактов. Это полезно, когда нужно выяснить, что и когда произошло. Но менее надёжно, если желаешь разведать чьё-то мнение и анализ. Также они многократно осложняются личным восприятием, поскольку, увы, многие истины, за которые мы цепляемся, напрямую зависят от нашей точки зрения.       — А, — Призадумавшись на мгновение, она допустила: — Что ж, возможно. Но мне претит идея, что истина настолько изменчива.       — Как и мне, — сочувствующе согласился Карл. — Жизнь была бы проще, если бы делилась на чёрное и белое. Если бы мы умели легко отличать добро от зла. — Он склонил голову набок, разглядывая её. — Знаешь, что хуже жизни, полной неразрешимых вопросов? Это жизнь, когда именно ты должен на них отвечать и нести ответственность.       Тоска не дрогнула — только прищурилась.       — Ищешь сочувствия?       Само собой, но он предпочёл опустить сей очевидный факт.       — Всего лишь понимания.       — Я понимаю, что ты хочешь поступать правильно ради Империи и, — добавила она, сопроводив это прохладным взглядом, — ради себя самого.       — Беспроигрышный вариант, — с ухмылкой согласился Карл.       — Тогда зачем ты вообще занялся этой работой?       — Кто-то должен был. Из тех возможностей, что у нас были, я представлял наилучшую.       — Ох, ты опять за своё…       — Это правда. Тоска, если бы ты застала те времена и видела, в каком состоянии находились ситхи после поражения, то поняла бы, отчего я взял правление на себя. Наш народ был побеждён, изгнан с родины в массовый исход неведомых доселе масштабов. Мы были унижены и посрамлены, не упоминая даже про то, что почти уничтожены. Миллиарды простых людей были мертвы, а из Лордов в живых остались лишь дети и старики. Ситхи вновь готовились войти в летопись забытых цивилизаций, а наши знания и учения ждала свалка истории.       Тоска попыталась что-то вставить, но он не дал ей и шанса:       — Я не преувеличиваю. Республика хотела полностью истребить нас. Джедаи не знали покоя, выслеживая и изничтожая нас одного за другим. Как Таво сказал нам обоим, они по-прежнему рассматривают нас как экзистенциальную угрозу.       Она притихла, внимая его рассказу. Об этой версии далёкого прошлого не писали в учебниках истории.       — В неразберихе, последовавшей после поражения, не осталось лидеров, способных вести за собой. Мальчишки жаждали мстить за гибель отцов, старики могли лишь грозить словами. Они помышляли принять мученический конец. Сражаться до последнего, пока наш род не канет в небытие. Их безрассудность играла на руку врагу. О, безусловно, сие было облачено в речи о чести и вере, героизме и преданности, но, по сути, это было самоубийство! Что хуже — многие исступлённо требовали этого! Одному лишь ублюдку Лорда ситхов, которому было наплевать на честь, было дано спасти нас от самих себя. Я сделал этот шаг и забрал бразды правления, спасая то, что ещё осталось.       — Ты украл титул Тёмного Лорда и помчался отсиживаться в тени! — бросила Тоска.       — Да. Я применил ту же стратегию, что помогала мне выжить в детстве — я прятался! Только на сей раз я забрал с собой в изгнание всех, кого смог.       Она одарила его ещё одним холодным проницательным взглядом.       — А заодно уничтожил оставшихся Лордов.       Воистину так. И он бы сделал это снова.       — Я не питаю сожалений на сей счёт. Главным образом потому, что эти глупцы добровольно жертвовали свои жизни Республике. Какая разница, кто бы их убил? По крайней мере, мой ритуал пустил их силу на благие цели.       — Да. Сделал тебя бессмертным.       — Тогда я этого не знал, — справедливо заметил он.       Многие переломные пункты его жизни казались игрой случая и только по прошествии времени вписывались в замысел генеральной стратегии. Ибо Карл попросту делал то, что считал нужным в моменте, повинуясь своему чутью к воле великой Силы.       — Тоска, я обрёл бессмертие по чистой случайности. До этого я много десятилетий искал секрет вечной жизни. Это была своего рода моя навязчивая идея. Я так и не отыскал его. — По его губам скользнула горькая ухмылка. — Пока наконец не получил желаемое, просто не так, как ожидал. Со мной такое часто случается. Сила любит водить меня за нос.       Вот, что значит быть Избранным Силы. Сила возносит тебя, но, вместе с тем, ничуть не облегчает жизнь.       — Когда ты решил, что нам нужно вечно сидеть в укрытии? — Тоска испытывала его своими вопросами, но он не сердился.       — Прятаться было необходимостью, особенно в начале. В любом случае первые столетия мы были не в состоянии противостоять Республике. Я сосредоточился на переустройстве нашего общества ради стабильности. Едва мы достигли её, я принялся расширять наши территории, дабы сформировать новую Империю. Я воссоздавал то, что мы потеряли, только исправляя недостатки. При этом подходе разумным было по-прежнему оставаться в обороне.       Она вскинула бровь.       — Правильно ли я понимаю, это значит, что наша цель — месть Республике всегда была ложью?       Ещё один вопрос с затаённой враждебностью, но Карл воспринял его как должное, стремясь к дискуссии, а не ссоре.       — В самом начале месть явилась объединяющим принципом. Она давала народу стимул работать над общей целью, которую повсеместно принимали и ради которой были готовы жертвовать собой. Подобие предвыборных обещаний какого-нибудь толстощёкого республиканского сенатора — нечто неопределённое, без чётких временных границ, но вдохновляющее. Только неосуществимое. Точнее, так было до недавнего времени.       — А теперь ты слишком уютно устроился, чтобы рисковать?       — Ты считаешь меня трусом? — медленно переспросил Карл. — Ты согласна с Фулсомом?       Тоска не дрогнула от тона, который в тронном зале заставлял бывалых Лордов дрожать до самых сапог. Она лишь холодно отметила:       — Я считаю, что ты больше заботишься о себе, чем о своей Империи.       Карл нахмурился и процедил:       — Я и есть Империя.       На нём лежала ответственность за всё, что достигли ситхи за последнюю тысячу и даже более лет. Пусть Карл не был всеми почитаемым Маркой Рагносом, но он выжал всё возможное из осколков, что получил на руки. И он не собирался извиняться за развитие, стабильность и процветание своего народа.       Но его обиженная возлюбленная не считала нужным воздать ему должное.       — Мы не развалимся, если завтра ты исчезнешь, — фыркнула Тоска.       — Быть может не завтра и не послезавтра, но со временем… это произойдёт. Междоусобицы и борьба за власть принесут не меньший ущерб, чем Республика, — Карл знал это, ибо давным-давно видел всё собственными глазами. — До тех пор, пока ситхи не станут некоей непрерывной семейной династией отца и сына, Учителя и ученика, среди Лордов всегда будут бушевать конфликты, стремление консолидироваться вокруг фракций и родов. Чтобы рассеять эту напряжённость, нужен сильный лидер.       Но она не сбавила в своей яростной любви к их народу:       — Ты нас недооцениваешь!       — Нет. Это ты нас переоцениваешь. Во время прошлой войны я видел такое, что повергло бы тебя в шок. Среди нас были Лорды, которые предавали своих же джедаям ради возможности занять более высокое положение. Как тебе такая иерархия власти? Такие моменты решено не включать в учебники истории, но правды это не изменит.       — О Сила…       Карл рассказывал об этом так, как помнил:       — Самые лживые и вероломные из нас, как правило, оказывались наверху. Лорды, умевшие работать в команде, были самыми доверчивыми и, следовательно, самыми легковерными. В итоге мы получили армию, полную тех, кто бился исключительно за собственные интересы. Так войны не выигрываются.       Будучи колдуном-аутсайдером среди воинственных варлордов Карл прекрасно видел, как изъяны, словно болезнь, поразили армады незадолго до поражения.       — Наша культура поощряет агрессию и соперничество, мы склонны потворствовать предательству. Я много работаю над тем, чтобы держать это поприще в узде. Я делаю это, сохраняя жёсткий контроль над Лордами и фокусируя их на общем враге. Тех, кто не проходит отбор, ждёт Проскрипция. Тех, кто скрытно отказывается играть по правилам, я рано или поздно выявляю. Затем разбираюсь и с ними.       — И это удерживает тебя у власти, — подвела она итог.       — Да.       Кажется, дискуссия постепенно переходила в спор. Но не шумный и полный обвинений, а сдержанный, конструктивный обмен точками зрения. По-взрослому. Характер у Тоски был не вспыльчивый. Обычно, если её что-то расстраивало, она могла напрячься, допускала саркастические ремарки, но не снисходила до грубости. И это хорошо, подумал Карл. По крайней мере, они разговаривали, и он мог поведать свою правду.       — Одно из преимуществ бессмертия — возможность наблюдать за историей. События имеют свойство повторяться. Во многом потому, что люди раз за разом верят, что уж в этот раз всё будет по-другому. Что они поступят лучше, чем их предки. Что они не совершат те же ошибки. Но они всегда их повторяют… так или иначе. — Карл покачал головой. — Каждое поколение считает, что их выбор станет спасением для всех остальных. Что у них есть все ответы. Что выбранный ими путь — лучший. Юности свойственна самонадеянность.       — Едва ли Лорда Фулсома можно назвать юным.       — В моих глазах он и поныне дитя.       — И поныне? — подхватила Тоска, заметив временной отсыл фразы. — Он всё ещё жив?       — Да. Не спрашивай, — сразу предупредил он напрашивающийся вопрос. — Тебе лучше не знать.       — Ох, — неуютно поёжилась она. Ей несомненно грезилось худшее — и правильно, но Карл никогда не скрывал, каков он на самом деле. Никогда — несмотря на все её надежды. Этой женщине открылось о нём гораздо больше, чем кому-либо из ныне живущих.       — В конечном счёте все мои враги умирают. — Это не было бахвальство, это был факт. — Те, кто достоин моего уважения, как Таво Кратчер, обретают быструю, почётную смерть. Те, кого я презираю, перед смертью обретают муки, как Фулсом. Но ни один их тех, кто пытается свергнуть меня, не остаётся в живых.       Тоска отвернулась и вздохнула.       — Я заметила.       — Это не только в моих интересах. — Она, конечно, не поверила, но он счёл нужным добавить: — Я — не плохой человек.       — Тогда кто ты? — спросила она. — Потому что на хорошего ты не похож. По крайней мере, мне бы хотелось надеяться…       Он пожал плечами, так как мало заморачивался подобными проблемами. Моральные аспекты Силы были скучны, не говоря о том, что им не было места во власти.       — Может быть, я просто человек. Не плохой и не хороший.       — Нет, — возразила она. — Так не бывает. Невозможно метаться где-то посередине. Ты должен выбрать сторону. Тьма или Свет. Нельзя быть тем и тем одновременно. Это противоположности.       Карл снова пожал плечами.       — Возможно, так бывает не всегда.       — Это измена.       Он ухмыльнулся.       — Нет, пока я не постановлю.       — Это измена! Ох, это всё влияние того не в меру болтливого джедая…       — Да. Но и твоё влияние тоже.       — О Тьма, нет! — Тоска выставила перед собой ладони. — Не вздумай вешать на меня это!       — Но такова правда. Благодаря тебе во мне меньше Тьмы. Я способен переключиться от убийств к милосердию в мгновение ока.       — Когда это ты проявлял милосердие? — скривила губы она.       Карл посмотрел ей в глаза.       — Когда позволил тебе уйти. Когда каждый проходящий день позволяю тебе жить вдали от меня со Страктом.       Невольно это прозвучало как завуалированная угроза.       Тоска растерянно потупилась, но быстро овладела собой. У этой женщины не было недостатка в мужестве или вере в свои убеждения.       — Наша связь никогда не позволит нам идти дальше, правда?       — Я не хочу идти дальше.       — А я хочу! — На её лице отразилось вся глубина отчаяния. — Я пытаюсь собрать то немногое, что осталось от моей жизни. Ради блага моей семьи, я должна идти дальше! — воскликнула она. — Тебе тоже надо смотреть вперёд. У нас нет будущего — нет ничего, кроме боли и страданий. Карл, — её голос дрогнул, — я хочу этого для тебя не больше, чем для себя.       Тоска всё ещё не понимала.       — Наша встреча предопределена великой Силой. Нельзя идти против её воли. — Не понимала, что это приведёт к катастрофе. — Только глупцы противятся ей.       — На меня эти разговоры не действуют.       — А должны бы! — рявкнул Карл.       Почему она так упряма? На карту поставлено слишком многое.       — Карл, в Империи много достойных женщин. Если не желаешь незамужнюю девицу, то я могу помочь найти тебе вдову. Свободную даму, с которой ты начнёшь новую жизнь. Кого-то, более подходящего на роль твоей жены-консорта.       Она пыталась сосватать ему свою подружку леди Марроу? У Карла имелась идея получше.       — Или я могу сделать вдовой тебя.       — Не смей! — зашипела она. Он ещё не видел её в такой ярости. Её глаза готовы были спалить его Силовыми молниями. — Ты уже причинил Маркусу достаточно горя…       — Я не хочу другую женщину! Я хочу тебя! Чтобы мы были вместе!       Вместе, как раньше — вместе, как до того, как Фулсом замыслил свой мятеж…       — Нет.       — Нет?! — в унисон отозвался он, как если бы ослышался.       Она скрестила руки на груди, откинувшись на спинку стула.       — Тебе никогда раньше не говорили «нет»?       — Признаться, давненько, — протянул Карл.       Он не слышал «нет» с тех самых пор как он был ребёнком. А ребёнком он быть перестал в десять лет, когда осиротил себя собственными руками.       — Послушай, я не хочу тебя задеть. По тебе видно, насколько ты страдаешь. Я это вижу, и мне жаль. Но моей семье тоже досталось, — горестно призналась Тоска. — Я пытаюсь хоть как-то сдержать ущерб.       Карл сузил глаза. Он чувствовал — боялся — что сейчас его отвергнут во второй раз… И ради кого — ради жалкого неудачника Стракта!       — Ты спишь с ним?       — Я не хочу об этом говорить…       — Просто ответь мне.       Она не смотрела в глаза.       — Он — мой муж.       — Сие значит «да»?       — Я не хочу об этом говорить.       Карл достаточно насмотрелся, как она стелется мужу под ноги. Стракт казался отстранённым, но, возможно, это была просто хорошая мина перед детьми. Но что творилось за закрытыми дверьми? Карла беспокоило поведение Тоски, готовой буквально на всё, лишь бы угодить своему олуху… Основываясь на их предыдущем разговоре, легко напрашивался вывод, будто она возомнила, что примирение со Страктом — ключ к примирению со старшим сыном.       Карл хмуро поглядел на неё. Молчание — весьма эффективная переговорная тактика, ибо оно заставляет людей нервничать. Им хочется поскорее его нарушить.       Как и на сей раз.       Тоска закрыла глаза. Её щеки покраснели, и она сбивчиво пролепетала:       — Мы заново начали наш брак. И мы… выполняем наши супружеские обязанности…       Проклятье. Как знал. Она с ним спит.       — Этот выпивоха — ничто по сравнению со мной! — со всем жаром заявил он.       Она распахнула глаза.       — Как ты узнал, что он пьёт?       — Не недооценивай мою силу! Мне известно многое.       — Ах…       И вы только полюбуйтесь на её виноватое бледное лицо!.. Да. Она точно спит с этим неудачником. И она в ужасе от того, что он знает об этом.       Глаза Тоски заблестели от слёз.       — Я… мне нужно идти…       — Вернись ко мне. Мы можем начать всё с начала, — великодушно предложил он.       — Мы не можем этого сделать…       — Ну конечно, можем. Я всё тот же человек, независимо от моей работы.       Она обречённо покачала головой.       — Не совсем.       — Совсем. Во мне ничего не изменилось.       — Возможно, и нет, — согласилась она, — но изменились обстоятельства.       — Что сие означает? — процедил Карл.       И она объяснила:       — Теперь я дома. Я вернулась к своей семейной жизни. Карл, ты и я — мы были ошибкой. Нам не следовало поддаваться чувствам. Я сделала это только потому, что…       — Потому что нам было так хорошо вместе, — тихо закончил он.       — Да, да, именно так! Но тогда я думала, что у меня нет реальных шансов вернуться домой.       Он почувствовал себя обескураженным.       — Правильно ли я понял, что ты решила стерпится-слюбится?       Вопрос вылетел с обидой и негодованием, что полыхали внутри. Ибо с каждой секундой всё катилось в пропасть.       — Нет, нет, это не так! — поспешно заверила она. — То, что ты предложил мне, было большим, чем всё, на что я смела надеяться. Любовь драгоценна.       Карл отозвался незамедлительно:       — Я знаю. Не отшвыривай нашу прочь, — почти взмолился он.       Она замотала головой — слезы катились по её щекам.       — Я люблю свою семью! Моя верность им превыше всего!.. Мне жаль, Карл... Я не хотела причинить тебе боль, — снова выдохнула она, запнувшись на всхлипе. — Поверь. Так будет лучше для всех.       Связь резко оборвалась. Пространство не открывалось ни на следующий день, ни через ещё один. И, учитывая обстоятельства, пожалуй, это был благой исход.       Время шло, а Карл сгорал от гнева и погружался во всё более мрачные думы. Ибо, пока Тоска усердно занималась своими проблемами, на первый план выходило кое-что намного серьёзнее, если его догадки были верны, и их любовь — это судьба. Тоска могла считать его еретиком, но это было глубоким заблуждением. То, что он не разделял бездумных верований в преобладающее главенство Тьмы, не возводило его в ранг узколобого безбожника. Карл побывал в тысяче разных мест и повидал тысячу разных чудес, чтобы быть слепым и игнорировать указующий перст Силы в своей жизни. Тысячелетие за плечами подарило великолепный обзор.       Сила не ведала справедливости, но мало кто это понимал. В наилучшем — понятном смертным — случае она карала топорным правосудием в своё время и по совокупности. Сила не даровала благословлений и не наказывала за грехи на индивидуальной основе, как недовольная небесная родительница. По большей части, её вообще не волновали проблемы индивидов… За исключением, конечно, если они не касались её Избранных.       Быть Избранным Силы значило иметь особый статус.       Значило быть одновременно любимым сыном и мальчиком для битья. Значило быть прощённым за многие прихоти и в то же время подвергаться испытаниям — снова и снова. Ибо кому много дано, с того много и спросится.       Этот статус возносил тебя на особую высоту. Ибо есть те, кому своими решениями и действиями суждено вершить историю. Быть предвестниками перемен и посланцами судьбы. Вносить исправления в курс, возвещать о новых эрах и проливать свет на новые пути, пусть и великой ценой и великими жертвами. Временами это могло казаться внезапным, но таков принцип устройства Силы — её воздействие проявлялось скачкообразно, в постоянно меняющейся мозаике тайн и откровений.       Бессмертие позволяло Карлу предугадывать закономерности и видеть траектории в ретроспективе, но даже с ним ему предстояло установить ещё много причинных связей. Сила крайне неохотно поддавалась количественной оценке.       Со временем Карл начал подвергать сомнению своё текущее положение в глазах своего покровителя.       «O vis, fac me servum imperii tuae», — молился он каждое утро.       О Сила, сделай меня проводником своей воли.       Ибо он, не склонявшийся перед ближними, смиренно простирался перед своим единственным божеством. Он знал, какой переменчивой может быть Сила, возвышая тебя лишь для того, чтобы сбросить с вершины. За этой безжалостностью не крылось ничего личного. Просто такова была Сила. И посему Карл стремился предвосхитить её немилость. Остаться в согласии с её волей, дабы Сила всегда была на его стороне. Ибо бессмертен он или нет, в одном он был уверен наверняка — если Сила однажды решит покончить с ним, грянет катастрофа.       Это в том числе являлось немаловажной причиной, почему отказ Тоски ранил так болезненно. Потеряв возлюбленную, он получил не только разбитое сердце, но в равной мере экзистенциональный страх. Ибо Карл не желал выказывать пренебрежение к священной воле Силы. Он будет стоять на своём ради их с Тоской общего блага. Она ошибалась, считая, что их разрыв приведёт к чему-то хорошему.       Нет, это не была гордыня или романтическая чепуха. Сила в своей непостижимой бесконечной мудрости сделала его вечным абсолютом могущества Тьмы.       Карл перестроил общество ситхов и привнёс статус-кво в непрекращающуюся борьбу Света со Тьмой. И от него не ускользнул тот очевиднейший факт, что Силе это нравилось. А в последнее время она словно желала установить ещё большее перемирие, поскольку послала ему Тоску, а затем доставила настоящего джедая. И всё это на фоне нескончаемых призывов строптивых Лордов к войне с Республикой. Как будто Сила наказывала ему держаться выбранного курса и сопротивляться искушению обратить холодную фазу войны в горячую. Как будто поощряла к познанию образа мыслей врага, дабы способствовать пониманию.       Такова была ещё одна причина избавить Стракта от тягот бытия с переживаниями по поводу поруганной чести и приволочь Тоску обратно в её настоящий дом. Но успешное разрешение плана тормозили сомнения: а не было ли её появление испытанием, данным ему для того, чтобы показать, как должно обращаться с Республикой? И он чувствовал, что надо действовать с осторожностью.       Наконец Карл решил, что пора перестать упиваться жалостью к себе. К этой проблеме надобно подходить не только сердцем, но и головой, и посему он разработал новую стратегию — он вернёт Тоску, дав ей то, чего она абсолютно точно не получала от своего муженька. Его презренный соперник Стракт не заботился о её счастье. Сей остолоп воспринимал хлопоты своей жены как нечто, само собой разумеющееся, и не отвечал ей, кроме как косыми взглядами. Было противно даже смотреть, как усердно Тоска возится с ним. Но пренебрежение Стракта открывало Карлу ту самую, долгожданную возможность.       Пора было прекращать скулить. Карл возвратит себе возлюбленную, утопив её во внимании. Но как это сделать? Он понимал, что бесполезно заваливать Тоску цветами и подарками. Это могло вызвать подозрения у Стракта и оттолкнуть её. Да и если бы Тоска грезила о подношениях и драгоценностях, она бы вцепилась в шанс превратиться из жены мелкого Лорда-администратора в консорта самого Императора. Сие оставляло Карлу только нематериальные варианты. Ему придётся делать её счастливой, уделяя своё внимание, даря улыбки и смех.       Карл распланировал её обольщение с тем пылким рвением, с которым, по повсеместному убеждению его Лордов, ему полагалось сосредоточить на разгроме Республики.       Нужно было всего лишь дождаться уз, что позволят осуществить сей замысел. И вот наконец случай представился.       Однажды утром он скучал в ожидании очередной аудиенции. И вновь молился «O vis, fac me servum imperii tuae», когда почувствовал рябь в Силе за мгновение до того, как обнаружил, что смотрит на Тоску.       — Привет, красотка, — восхитился он нараспев. Неплохо для начала? Мудрее полностью забыть про недавний спор. Они оба высказали, что накипело. Время отринуть горечь и идти дальше.       Тоска молча поморгала и затем выдохнула:       — Что же нам с этим делать?       У него было припасено идеальное решение:       — Вернись ко мне, и, подозреваю, это кончится.       Необходимость уз, вероятно, обуславливалась тем, что их раскидало далеко друг от друга.       Она спрятала взгляд и как-то поникла.       — Я не могу этого сделать.       — Я понимаю, — Карл был открыт к уступкам, источая великодушие. — Но ты не обязана жить здесь. Вернись и будь матроной в моём храме днём, а вечером возвращайся домой к своей семье. — Он сверкнул ухмылкой. — Тоска, с тех пор как ты ушла, у нас нет ни концертов, ни чтений. Одно бескультурье. Слетел всякий налёт цивилизованности, — шутливо упрекнул он.       — У нас не было поэтических чтений, — посетовала она. — Твой глашатай ответил «нет».       — Так и сказал? Ничего. Будет у меня плясать и декларировать кодекс задом наперёд, когда ты вернёшься.       На её губах мелькнула улыбка, дав понять, что он на верном пути. Наблюдая за ней в последние дни почти непрестанно, Карл знал, как редко она теперь улыбалась.       — Ещё, по возвращении, тебе нужно будет что-то сделать с этим портретом, — продолжил он, стараясь говорить непринуждённо и дружелюбно. — От Рагноса у меня мурашки по коже. Старику пора на покой в музей. На смену поищи кого-нибудь без рогов и наследия, давящего на меня своим величием.       Тоска снова заулыбалась. Да, казалось, что это работает… пока она не покачала головой.       — Карл, я не могу вернуться назад, — извиняющим тоном проговорила она.       Он сделал вид, что не услышал.       — Девочки скучают. Старый Азамин тоже о тебе спрашивал. Всё изменилось с тех пор, как ты ушла. И не только для меня.       Она вздохнула.       — Я не могу вернуться. Даже на день не могу. Маркус убьёт меня, если прознает, что я переступила порог храма или дворца.       — Нет, он тебя не тронет. Я ему не позволю, — категорически заявил Карл.       Уж Тоску-то он защитит от всего.       — Если я вернусь, станет только хуже, — поёжилась она. — Он почувствует себя обесчещенным.       — Поздновато будет, — фыркнул Карл. И, кажется, сболтнул лишнего. Она нахмурилась. — Просто попробуй, — исправился он. Неужто не видно, насколько он открыт к компромиссам? — Приходи сегодня на повечерие. А Стракту скажи, что идёшь ужинать к леди Марроу.       Тоска, разумеется, отказалась.       — Я не буду лгать мужу. Он всё равно узнает.       — Держу пари, из тебя никудышная лгунья, — с безысходностью покорился Карл. Впрочем, это была похвала.       Но Тоска напряглась.       — Я не знаю, какая я лгунья. За мной не водится привычки обманывать людей, — назидательно возвестила она. — И, кроме того, ты ведь просишь меня не девочек проведать.       Она была догадлива.       — После того, как заглянешь к ним, сможешь поужинать со мной, — широко улыбнулся он.       — Только поужинать?       Хотелось лелеять надежду, что нет. Но Карл предпочёл обойти нюансы сего вопроса стороной.       — Ты вольна уйти, когда пожелаешь.       Но её было не провести.       — О, Карл! Ты прекрасно знаешь, что будет, если я вернусь.       Он ухмыльнулся.       — Неужели я настолько неотразим?       Она отвела глаза.       — Возможно. Я не знаю. Но не хочу рисковать, пробуя выяснить.       — А-ха! Я настолько неотразим! — расправил плечи он.       — Есть немного, — неохотно признала она с тенью улыбки на губах.       — Сложи оружие, моя госпожа, сложи! — уговаривал Карл, не сводя с неё смеющихся глаз. — Приходи в моё логово, подари шанс соблазнить тебя. Позволь обольстить тебя снова, — хитро улыбнулся он, нивелируя любую угрозу будоражащим намёком.       У Тоски вырвался невольный смешок.       — Таким ты мне нравишься гораздо больше…       — Каким?       — Обычным. Тебе идёт, — рассудила она. — Мольбы в твоих устах звучат чужеродно.       — Я знаю! — сердечно согласился он.       — Это меня беспокоило.       — И меня! — надул он губы. — Видишь, до чего ты довела сего гордого Лорда?       — Вот и Карл, которого я знаю, — сказала она со смягчившимся взглядом. — Самодовольный и насмешливый.       — Теперь тут больше не с кем поговорить. Не для кого самодовольничать и насмешничать, — пожаловался он. — Горе мне, госпожа, без тебя меня изводит скука.       — Сомневаюсь, — сухо возразила она, но затем посерьёзнела. — Карл, я не вернусь. Я не могу. Но я подумала… что, если мы воспользуемся нашей связью, чтобы стать друзьями?       — Друзьями? — поперхнулся он. Проклятье, такого исхода не было в плане! Он не собирался становиться ей другом!       — Ты хотел этого с самого начала, — напомнила она.       — Я такое говорил?! Беру свои слова обратно. Был неправ.       Тоска снова хохотнула. И подняла брови.       — Вот уж не думала услышать такое от тебя.       — Я всё время ошибаюсь, как ошибаются все люди. Возможно, даже чаще, поскольку мне приходится принимать много решений. — Карл подался к ней и доверительно зашептал: — Только между нами. Официально Император непогрешим.       — Верно. Поняла. Но возвращаясь к нам… Ты прав — нам хорошо вместе. Давай будем друзьями.       — Друзьями, — акцент на этом слове выдал полное отсутствие энтузиазма с его стороны.       — Да, друзьями, — воодушевлённо подтвердила она.       — Это лучшее, что ты готова предложить?       — Да.       — А что, если я заявлюсь к тебе со всей своей неотразимостью? Как ты любишь, весь такой самодовольный и насмешливый… Это поможет смягчить условия сделки?       — Не-а.       — Ну что же, тогда, полагаю, я вынужден согласиться, — обречённо констатировал он.       — Не делай такое грустное лицо.       — Но мне грустно. Очень-очень. Видишь, как я расстроен? Я больше никогда не буду самодовольным и насмешливым. Ты сокрушила мой дух…       — О, прекрати!       — Разве мужчины и женщины могут быть друзьями? — вслух удивился он.       — Конечно.       — Даже если раньше мы…       — Да.       — Раз ты так уверена, — буркнул он.       Вот ещё, он никогда не думал об этой женщине в дружеском смысле. Их отношения давно перешли эту черту. Никто не лежит ночью без сна, жарко фантазируя о своих друзьях.       — Погоди… ты, что, на троне? — опешила Тоска во внезапном озарении. — Прямо там?       — Да, я работаю. Стой — ты можешь это видеть?       — Да. А что видишь ты?       — Я вижу салон спидера. Во всяком случае, похоже на спидер. Где ты?       — Я у рынка, жду доставщика. Он всегда запаздывает. Дроиды вечно путают мои заказы.       — Нельзя было послать служанку? — возмутился он.       Императрицам не пристало ходить по лавкам.       Тоска восприняла его реакцию спокойно.       — Сегодня у неё выходной.       — Мне повысить Стракта, чтобы он нанял больше слуг?       — Дело не в деньгах, — вздохнула она.       Карл мгновенно понял — дело в контроле.       — Он тебя наказывает.       — Да, — Тоска опустила взгляд, но покрасневшие щеки выдавали её чувства.       Неблагодарному ничтожеству хватало наглости срывать злость за своё помилование на жене! Этот неудачник вдобавок оказался дешёвым, мелочным ублюдком.       — Может, я убью его? — с готовностью предложил Карл. — Пожалуйста, позволь покончить с ним.       — Нет!       — Он не имеет права так с тобой обращаться!       — Нет, Карл!       — Хорошо, — отступил он и проворчал вполголоса: — Хотя стоило бы.       Это играло ему на руку — укреплять образ Стракта, как холодного и неблагодарного мужа, от которого Тоска нуждалась в спасении. Такова будет его вспомогательная тактика: выгодно смотреться на фоне соперника.       — Знаешь, — Карл наклонил голову, глядя на неё, — узы крепнут с каждым нашим разговором.       Помолчав некоторое время, она кивнула.       — Думаю, ты прав. Всё выглядит и ощущается гораздо острее. Кажется, словно ты совсем близко.       — Хорошо. Я хочу, чтобы мы были близки. Как близкие друзья, — улыбнулся Карл. Дать ей то, что хочет она, чтобы в финале получить то, что хочет он сам? Выбор без поражений. — Мы пришли к согласию? — уточнил он, поскольку считал нужным закончить сеанс связи на оптимистичной ноте.       — Да, пришли, — улыбнулась Тоска с явным облегчением. — Спасибо за эту дружбу. Для нас это будет самый правильный шаг. Вот увидишь.       Карл вынудил себя растянуть губы в улыбке и сопроводил это кивком. И всё же, будучи тем, кто он есть, перед тем как схлопнулись узы, он не удержался от ремарки, полной тщетной надежды:       — Дай знать, если передумаешь насчёт убийства Стракта.