Принимая вуаль

      Они не друзья.       Они никогда не будут друзьями.       Но Карл был согласен притвориться — на какое-то время. В конце концов, дружба с Тоской не была такой уж невыносимой. Новый статус явился существенным прогрессом по сравнению с былым холодным приёмом, поэтому, собственно, нередко приводил к беседам, подобным этой:       — И что же ты предпринял?       Его возлюбленная, сидя за кухонным столом, рассеянно накалывала вилочкой кусочки салата, пока он подкреплялся сэндвичем в своём кабинете, примыкающем к тронному залу. Узы заимели свойство возникать в обеденный час. Возможно, сему благоприятствовала непринуждённость обстановки — Тоска обычно красовалась в фартуке, а он сидел, водрузив ноги на стол, что способствовало взаимораскованности. Это действительно был большой шаг вперёд.       Карл пожал плечами в ответ на её вопрос.       — Генерала, что принял глупое решение, я убил, а затем велел его подчинённым разобраться с устроенным бардаком. Мы не можем относиться к нашим колониям, как к врагам, и при этом ожидать от них поддержки.       — Ты открываешь новые школы? — полюбопытствовала Тоска.       Карл успел узнать, что она питает слабость ко всем социальным сферам Империи, независимо от вовлечённости в них ксеносов.       — Да, мы открываем новые школы, — подтвердил он. — Хуже кучки недовольных простолюдинов может быть только кучка недовольных и неграмотных простолюдинов. — Карл ухмыльнулся и добавил: — Я утверждаю это как бывший недовольный неграмотный простолюдин.       Она не удержалась от смеха, её взгляд потеплел.       — Мне трудно представить тебя таким.       — С тех времён много воды утекло…       Бывали дни, когда его уверенность в этом колебалась. Тот период сыграл важную роль в его становлении, но часть его навеки принадлежала мальчику-беглецу, который не привык доверять тем, кто не находился под его всецелым контролем.       — Однажды я услышала, как свекровь жалуется, что у меня ноги простолюдинки, — меланхолично припомнила Тоска. — Как мне кажется, этим она хотела намекнуть, что меня неплохо бы приговорить к пожизненной диете.       Карл крякнул.       — Только тот, кто никогда не знал голода, мнит, что в худобе есть красота. Я люблю, чтобы мои женщины были зрелыми и сочными. Как запретный плод, — и, дабы прояснить факт, что вся их «дружба» — лишь фикция, он предложил: — Приди во дворец и дай откусить от тебя кусочек.       Она улыбнулась, качнув головой в ответ на его спонтанную попытку флирта.       — Ты смешон.       — Я знаю. — Он ни о чём не жалел, поэтому лукаво взглянул на неё сквозь разделявшее их пространство. — Ну же, явись ко мне и сожми этими толстенькими ножками своего фермера…       — Друзья, Карл! — осадила она его. — Мы друзья, помнишь?       — Ну, раз ты так уверена, — хмыкнул он.       Несмотря на временный платонический статус их отношений, физическое влечение никуда не делось. Карл подозревал, что Тоска питала к нему куда меньшее равнодушие, чем тщилась показать. От него не ускользнула её реакция, когда узы только распахнулись.       Еле заметный вздох. Неотрывный взор, который отвела спустя мгновение.       Она неоспоримо реагировала на его появление, однако вела себя сдержанно, как подобает леди. Её деликатность очаровывала. Несколько раз он ловил её взгляд, успевая заметить на щеках лёгкий румянец. Да… её тоже влекло к нему, даже если она не смела признаться в этом ни ему, ни самой себе. Тонкий заряд притяжения был ощутим. Взаимный. Откровенный.       — Я и не подозревала, что ты так усердно трудишься над обеспечением колониальных миров.       — Между контролем и умиротворением существует хрупкий баланс, — пояснил Карл. — Непростое дело — быть завоевателем и требовать лояльности и податей от коренных обитателей планеты. Требуется время, чтобы сознание популяции эволюционировало от восприятия нас как к врагов к идентификации самих себя как ситхов. — Он говорил это, основываясь на личном опыте столкновения с ситхской культурой, и объяснял элементарные истины с точки зрения правителя. — В некоторых мирах сей процесс протекает проблемней, чем в прочих.       — Меня впечатляет, что ты допускаешь столько самоуправления, — ответила Тоска. — Раньше я о таком не задумывалась.       — В основном это связано с социальными соображениями, а не с военными или экономическими, — продолжил он. — Мы утверждаем контроль над теми аспектами жизни, которые важны для Империи в целом, и позволяем местным традициям преобладать в остальных. Хотя, — Карл поморщился, — время от времени какой-нибудь секторальный генерал перегибает палку, и мне приходится делать из него пример для других. Понимание, где и когда идти на уступки, — наиболее трудная часть установления контроля. Если не действовать с осмотрительностью, то скатишься в микроуправление, а это не способствует ни эффективности, ни развитию в долгосрочной перспективе.       Тоска кивнула.       — А твой джедайский друг знал, что ты даёшь столько воли местному народовластию?       Он выслушал её вопрос, сдвинув брови.       Местные родоплеменные советы, распространённые на окраинных мирах Империи, с натяжкой тянули на народовластие, под которым в Республике понимали «демократию». Но они работали как пример того, с какой терпимостью он относится к обычаям своих покорённых подданных.       — Местное народовластие не имеет значения. Имеет значение только моя воля, — поправил он её, с чем она с должным почтением согласилась.       В общем и целом, Тоска постепенно смирялась с его альтер эго. Приняла его обман, даже если ей это не слишком нравилось. Из явных положительных следствий Карл получил возможность рассказывать ей о своей работе. Тоска не всегда одобряла его взгляды и решения, но была чутким слушателем и учтивым собеседником. Он ценил это.       Они вновь говорили обо всём и ни о чём, приблизившись к старому взаимопониманию. Это приносило чувство облегчения, похожее на то, что он помнил, хоть и не во всём. Его разоблачение поколебало её доверие, дало ей повод сомневаться. До него доносился её непроходящий страх. И хотя он непрестанно заверял Тоску, что она со своим благоверным в полной безопасности, а её сыновей ждёт достойное будущее, временами она по-прежнему казалась неуверенной и задумчивой.       Карл терзался искушением — и сильным — переназначить Стракта на самые задворки Империи, сплавить подальше от своей возлюбленной Тоски, но заставлял себя подавить порыв. Он готов был позволить ей тешиться самообманом, даже зная, что она спит с этим ничтожеством, потому что желал, чтобы она вернулась по собственной воле. Он понимал, что бравирование титулом не поможет, поскольку именно Вишиэйт стал причиной, их разлучившей. К тому же, Стракт под рукой составлял удобный контраст. Карл был уверен в своих преимуществах по сравнению с жалким запойным пьяницей. И Стракт окажется полезен, когда она вернётся во дворец, ведь ей надо будет на кого-то спихнуть детей.       Тем временем, узы продолжали укрепляться.       Связь с самого начала приносила глубоко интимные переживания, несмотря на солидное расстояние. Однако спустя две недели, как всё началось, пространство распахивалось намного охотней и свободней. Теперь Карл видел окружение Тоски, как если находился с ней в одной комнате. Также ему стали передаваться её сильные эмоции, что привело к ощущению её постоянного присутствия в его голове, даже когда узы молчали.       Однажды до него долетело её огорчение, и он тут же бросился колдовать над своим котелком…       Ну, естественно, старший мальчишка Стракта вновь осыпал её претензиями, пока её незадачливый муженёк апатично наблюдал за происходящим. Да он одобряет его нападки, осознал Карл и воспылал гневом.       Но время от времени он улавливал и её счастье. Карл смотрел, как Тоска поздравляет своего младшенького с идеальным табелем успеваемости по всем предметам в школе. Она гордилась — он чувствовал это, находясь далеко... Или чувствовал, как она веселится, с ироничной улыбкой разглядывая передовицу попавшегося на глаза модного журнала. На его страницах аристократичного вида модели щеголяли в дорогом нижнем белье. Лица одних скрывали вуали, а другие смело позировали в алых плащах.       Не надо быть слепым, чтобы не заметить отсылку на храмовых послушниц. Кто бы подумал, что Тоска со своими подопечными заработает такую скандально-чарующую репутацию? Должно быть, сказывалось то, что, устраивая концерты и выставки, она открыла двери храма широкой публике.       До нынешнего момента их близость приносила только приятные впечатление, однако вслух Карл произнёс:       — В один прекрасный день узы откроются, когда кто-нибудь из нас будет занят чем-то по-настоящему постыдным.       — О Сила, молюсь, что нет… — выдохнула Тоска.       — Ничего страшного. Ты видела меня голым. И я тоже видел голой тебя…       — Друзья, Карл, — назидательно напомнила она. — Мы друзья.       — …так что, если Сила захочет показать мне, как ты намыливаешься в душе, я не стану возражать.       У Тоски вырвался смешок.       — Лучше пусть это будет душ, чем уборная.       Карл хохотнул.       — Ты уже видела меня на моём троне. Может быть, я увижу тебя на твоём.       — О, Карл! — прыснула она, чем заставила его улыбнуться.       Легкомыслие — вот чего недоставало в его жизни. Увы, взаимодействия сквозь пространство никогда не бывали достаточно длительными, чтобы утолить его аппетит.       — Ты пока не нашёл другую матрону? — небрежно поинтересовалась она.       — Что? Желаешь подать заявку? Я отплачу тебе поцелуями.       Как и ожидалось, в ответ он получил укоризненный взгляд.       — Почему бы тебе не отправить оставшихся послушниц по домам?       Он обдумывал это в качестве варианта, чтобы снискать её благосклонность, но отбросил эту идею.       — Исходя из твоего опыта, попытка воссоединить их с семьями несёт риск. Результатом могут стать шесть убийств чести.       Тоска кивнула, встретив его возражение на удивление трезво.       — Ты прав. Забудь, что я предложила.       — Уже, — легко согласился он и плавно перешёл к альтернативной теме, дабы изучить её реакцию: — Я тут подумывал доставить к себе в храм леди Фулсом. Сделать её матроной.       В голосе Тоски прорезалась прохлада:       — О-у?       — Хотел услышать твоё мнение.       — Я никогда с ней не встречалась. Я не вращаюсь в тех кругах, — ответила она. — Но разве она недостаточно настрадалась? Она потеряла мужа и всех сыновей из-за мятежа своего господина. Отправить её в храм вдобавок ко всему кажется жестоким.       Карл пожал плечами. Жестокость — именно та причина, по которой он собирался поступить таким образом.       — Мне нужен кто-то на эту должность, раз ты не вернёшься. И, — добавил он шалости ради, — судя по тому, что я видел в голове Фулсома, его леди очень красива…       Он замолк, позволив напрашивающемуся выводу повиснуть в воздухе.       — Сие — обязательное условие найма? — ледяным тоном отозвалась она.       — Для моей матроны? Непременно. Ты задала высокие стандарты, моя госпожа.       Голубые глаза Тоски сузились.       — Значит… значит ли это, что она будет такой же, как я?       — Такой, как ты, больше нет.       Никто не был похож на его Тоску, никто не вёл себя, как его Тоска, ни одна женщина в галактике не могла быть его Тоской.       — Я имею в виду… она… и ты…       — Да? — кокетливо переспросил он.       И Тоска наконец выпалила:       — Она будет спать с тобой? Я хочу уточнить, обсуждаем ли мы работу матроны, как управительницы, или матрону, как твою непосредственную любовницу?       Карл безмерно наслаждался её смятением, хотя старался ничем себя не выдавать. Он как ни в чём не бывало размыслил вслух:       — О, даже не знаю. А ты как считаешь? Я спрашиваю гипотетически, конечно. Как друг.       Не столь давно Тоска буквально вызывалась искать себе замену, но теперь у неё вдруг поубавилось энтузиазма.       С пунцовыми щеками она резко произнесла:       — Я считаю, что это ужасная идея! Тебе следует покончить с традицией послушниц! Если ты не можешь отправить их по домам, то отдай хотя бы на обучение, как Поппи и её подруг.       Карл с трудом сдержал улыбку.       — Чтобы мне не пришлось нанимать новую матрону?       — Нет!       — Ты ведь не ревнуешь, да? — участливо спросил он.       Тоска напряглась.       — Ну разумеется нет. Теперь мы просто друзья, — неискренне фыркнула она и вздёрнула подбородок. — Как я говорила с самого начала, эта традиция — бесполезный пережиток.       — А что насчёт более личного аспекта?       — Я думаю, тебе следует найти подходящую супругу, которая станет достойной Императрицей. А леди Фулсом — ужасный выбор. Жена предателя совершенно не подходит для этой роли, — веско отметила Тоска немного взволнованным голосом. — Тебе нужна благородная женщина с незапятнанным социальным положением и добродетелью, безупречной во всём.       Он ухмыльнулся.       — Моя образцовая леди Вишиэйт… как же хочется зевнуть. Мне кажется, я уже готов к раздельным спальням, — простонал Карл. — А впрочем, меня, пожалуй, устроит текущее положение вещей.       — Вот как… — на мгновение лицо Тоски осунулось, но она быстро справилась с эмоциями. — Что ж, мой господин, как пожелаешь.       Она отвернулась. Это красноречиво свидетельствовало о том, что она считала его другом не больше, чем он — её.       — Ты вольна вернуться в любое время, — мягко напомнил он.       — Ты же знаешь, что я не могу этого сделать, — повторила она свой неизменный ответ.       Бездна побрала бы эту женщину и её чувство верности. Вызывая всяческое восхищение, оно представало крайне неудобным осложнением, когда не ограничивалось им одним.       — И ещё она слишком старая! — вдруг воскликнула Тоска.       — Кто?       — Леди Фулсом. Она слишком старая, чтобы рожать тебе сыновей, если они с Фулсомом одной возрастной категории.       — Мне не нужны сыновья.       — Просто ты вбил это себе в голову, — бросила Тоска и выложила как на духу: — Мне кажется, из тебя бы вышел прекрасный отец, если бы ты решился рискнуть.       Карл скривил губы.       — Ни за что в жизни.       — Твой сын будет твоим самым верным учеником. Верным так, как не будет верен ни никакой другой твой подданный! — убеждённо проговорила она. — Верным не только ради власти и славы, но и по зову крови, — особо подчеркнув последнее, ибо для его Тоски преданность семье была превыше всех остальных благ.       Карл был более циничен в своей оценке:       — Или мой сын станет идеальной пешкой для нового заговора. Даже если мальчишка будет преданным как собака, обязательно найдутся Лорды, что замыслят манипулировать мною через него. Это путь к катастрофе, — кисло предсказал он.       Почему она вообще подняла эту тему?       — Разве тебе не хочется оставить наследие?       Карл указал на очевидное:       — У меня нет нужды в наследии. Я не собираюсь умирать.       Он сам воплощал собственное наследие.       Но Тоска не отпускала этот вопрос, взявшись спорить:       — Ты мог бы послать его захватить Республику изнутри. Передать её ситхам. Для тебя. Без войны.       — О, война непременно начнётся, едва он объявит, кто он такой и кому служит, — предрёк Карл. — Война неизбежна. И она, вероятно, ближе, чем я бы того желал, — мрачно произнёс он. — Что на тебя вдруг нашло с этими рассуждениями о потомстве?       Тоска стушевалась, явно почувствовав себя неуютно. И Сила подтверждала её дискомфорт.       — Давай. Говори, как есть.       Её лицо побледнело, но на словах она поступила как всегда — прикрылась учтивостью:       — Я перешла границы допустимого, — спохватилась она. — Простите меня, мой Повелитель.       — Хватит уже «моего Повелителя»! — недовольно отрезал он и прищурился. — Почему это тебя так волнует?       — Я ревную! — выпалила Тоска, вспыхнув до корней волос, и уткнулась взглядом в пол. — Да, я ревную, доволен? Я не хочу, чтобы ты связывался с леди Фулсом! Я видела её в светских блогах. Изящная, стройная, с красной кожей, блестящими волосами и нарядами всем на зависть. Не какая-то несуразная блондинка с толстыми ногами, больше напоминающая республиканскую дамочку! — отбарабанив это, Тоска опомнилась, прервав тираду, осознав, сколько эмоций выдала. А затем взволнованно выдохнула: — Только и всего…       Карл ответил ей с предельной честностью:       — Я тоже ревную.       — Я знаю.       — И дело не в Стракте. Просто во всей ситуации.       Она подняла голову.       — Что ты имеешь в виду?       — Твоя счастливая семья. Твоя домашняя жизнь.       — Ну, последние дни выдались у нас не слишком счастливыми…       Да, это он тоже прекрасно знал. И всё же.       — Твоя семья счастливее, чем когда-либо была моя. И у них есть ты. Тоска, — Карл встал и сделал шаг вперёд, как если хотел по-настоящему приблизиться к ней, хотя они оба были заперты по разные стороны пространства, — если Стракт когда-нибудь поднимет на тебя руку…       — Не поднимет, — с уверенностью отозвалась она.       — Он пьёт. Когда мой старик пил…       — Всё в порядке. Маркус не из тех, кто выплёскивает наболевшее наружу. Он замкнут и склонен копить всё внутри. — Тоска покосилась на него. — А ведь если бы ты захотел, ты мог бы завести собственную семью…       — Я не хочу семью. Ты же знаешь.       — Ты так уверен?       — Да. Я уверился в этом задолго до того, как ты появилась на свет. Пойми правильно, я не хочу ребёнка. Я сам хотел бы быть ребёнком, родиться в семье, подобной твоей. У меня и детства-то толком не было, — сварливо признался он. — Никто не баловал меня, как ты балуешь своих Лордёнышей.       Никто не нянчился с ним подобно тому, как Тоска хлопотала над своими сыновьями. Из ранних лет он помнил преимущественно тяжкий труд. На ферме всегда хватало работы.       — А я хочу семью, — высказала Тоска то, что он уже знал. Причину, которая привела её в тронный зал, и убежище, куда она бежала, покинув его. — И раз нас связали эти узы… раз мы друзья… я должна тебе кое-что сказать.       — Хм. Мне не нравится, как это звучит.       Особенно ему не нравилось то, что она избегала смотреть в глаза.       — Это не плохая новость… Это хорошая новость. — Она сглотнула. — По крайней мере, я надеюсь…       — По твоему лицу и не скажешь. Как и в Силе.       Она глубоко вздохнула.       — Зато Маркус очень обрадовался.       — Этот пьянчуга нынче ничему не радуется.       — Откуда ты знаешь? — всполошилась она.       — Ты сама только что это подтвердила. Давай уже, говори. Ненавижу, когда медлят с плохими вестями.       — Э-э… Ну… Обещай, что не разозлишься.       — Как я могу сие обещать?       — Ты можешь пообещать, что попытаешься.       — Зачем мне это делать? Я — Тёмный Лорд. Мне положено черпать силу из злости. Таков смысл нашего учения.       — Пожалуй, нам лучше поговорить об этом в другой раз…       — Нет, продолжай. Ты первая заговорила. Тоска, расслабься. Ты же знаешь, что можешь говорить мне что угодно.       И всё же она явно сожалела, что сболтнула лишнее.       — Думаю, сегодня не самый удачный день…       — Вот сейчас ты определённо возбудила моё любопытство.       Пред ним была женщина, дерзко заявившаяся к нему на аудиенцию, дабы выторговать жизнь своего приговорённого мужа. Тоске не откажешь в находчивости. И тот факт, что она выглядела не на шутку испуганной, только подогрел его интерес.       — Ладно… ладно… Я беременна.       Тьма… Плохи дела. Теперь придётся убить её.       — Это ещё один мальчик. Маркус хочет назвать его Гаем в честь прадеда. В своё время Лорд Мар дослужился до капитана.       О, тьфу! Это отродье Стракта. Значит, достаточно убить только её забулдыгу. Что ж, не велика беда.       — Признаться, я ничего не планировала. Это полная неожиданность. Врачи не смогли внятно объяснить, как это произошло, ведь много лет назад я приняла меры, когда мы решили не заводить больше детей…       Но Карла не волновал её нервный лепет — он продолжал переваривать внезапную новость. Ибо — во имя всех глубин Бездны! — этот щенок знаменовал то, что она никогда не вернётся к нему! Новый спиногрыз приковывал её к Стракту пуще прежнего. Похоже, выбранная стратегия выжидания дала обратный эффект.       — …мы всегда мечтали о третьем ребёнке. А сейчас, когда мальчики подросли, будет здорово, если в доме снова появится малыш…       Карл вскипел. Да какой в этом смысл-то? Секундой ранее она ревнует при мысли о том, что леди Фулсом займёт её место в его постели, секундой позже вываливает такие новости! Он почувствовал себя совершенно сбитым с толку, что было необычайно редким явлением в его жизни.       — …я не молодею. Сорок, считай, почти последний шанс, чтобы подобного рода вещи происходили естественным путём.       Он буквально физически осязал, как ускользает их шанс на совместное будущее. И сквозь его оцепенение прорывался гнев.       От Тоски тоже это не укрылось. Её голос стих. Он наблюдал, как она привстаёт из-за стола и бочком делает шаг назад, несмотря на грань, физически их разделявшую. Сейчас это обстоятельство пришлось даже кстати, ибо Карл был зол — очень зол. И ещё больше злость подпитывало глубокое разочарование.       — Не молчи. Скажи… что-нибудь, — выдохнула она.       Карл пристально взирал на неё, а когда наконец смог заговорить, его голос звучал обманчиво ровно:       — А что я должен сказать?       — У тебя всегда есть что сказать! — вдруг огрызнулась она.       Подгоняемый яростью Карл взорвался:       — Вот значит как! Хорошо! Я убью его! А с ним, возможно, и тебя за то, что ты оказалась настолько пустоголовой, чтобы раздвигать перед ним ноги! Где твоя принципиальность? Поверить не могу, что ты спуталась с этим…       — О, замолчи! Он — мой муж! Если я с кем и путалась, так это с тобой!       — Хочешь, чтобы я порадовался за тебя? — презрительно скривил он губы. — В этом суть?       — Хотя бы! Мы с Маркусом решили начать всё заново, и это дитя воплощает собой новое начало в нашем браке.       — Ничего не говори! Ты знаешь, что я не хочу этого слышать! — Плечи Карла вздымались, а руки сжались в кулаки. В крови забурлил адреналин в предвкушении насилия, когда Тьма сгустилась вокруг сердца.       — Я говорю тебе это не для того, чтобы сделать больно! Но с нашей связью мне попросту невозможно ничего скрыть. И раз ты в моей жизни навсегда, я решила сказать тебе прежде, чем ты догадаешься. Потому что я забочусь о тебе, как положено заботиться о друзьях!       — Мы не друзья! — прорычал он в ответ. Это был её эвфемизм, не его.       — Нам придётся быть друзьями! — взвыла она. — Ибо мы не можем быть друг другу никем другим!       — Из-за этого ребёнка! — прошипел он.       — Да!       — Этот ребёнок — причина, по которой ты остаёшься с ним!       — Да! Отчасти… ещё же есть мальчики…       По крайней мере, Тоска была честной с ним и искренней, что подтверждалось всепостигающей волей Силы. Но выглядела она в той же мере несчастной, в какой он ощущал опустошение внутри. Она плакала, не утаивая уродливой правды:       — Карл, если бы мы встретились в другое время, в другом месте… если бы ты был не тем, кто ты есть, а я не была уже замужем… если бы не этот ребёнок… возможно, мы смогли бы быть вместе.       — Ты всё ещё любишь меня, — проговорил он, как если бросал обвинение.       И она не стала отнекиваться:       — Это не имеет значения.       Сила звенела истиной от её убеждённости. Его прозорливость также спешила подкрепить сей постулат. Ибо сколь бы сильно Тоска ни любила его — и Карл верил, что любила — она никогда бы не сумела полюбить его так, как своих бездарных мальчишек. И теперь к их ватаге добавлялся третий, опустив тем самым его самого с третьего места в её жизни на четвёртое.       Что хуже, у Карла не поворачивался язык её винить. Ибо он помнил другую женщину, которая много лет назад пожертвовала собой ради своего сына. Ради него она скрывала правду от его биологического отца и защищала от угрюмого отчима. Она истово хранила эту тайну, оберегая его от жителей деревни, способных отомстить ублюдку ситха-захватчика, да ещё наделённому проклятой Силой.       В один прекрасный день мать вручила ему свой котелок и отправила подальше от чужих глаз в лес — практиковаться в магии, обещая, что со временем он поймёт, что власть — великое благословение, а не постыдная скверна. Что однажды он выведет их народ из рабства и возглавит его по праву.       «У твоей судьбы иной путь, чем у моей, — любила говаривать мать, когда юный Карл спрашивал о будущем, и напутствовала: — Учись всему, чему можешь, и твори великие дела. Будь смелым и смотри только вперёд».       Но аналогия зашла слишком далеко.       В отпрысках Стракта не было ничего примечательного. На Тоску не пала миссия прятать следующего Тёмного Лорда от его Владыки-отца — от человека, который тотчас убил бы его, если бы прознал о его существовании. За ними не стояли происки Силы, придающей образ будущему с помощью злополучного бастарда. Была только Тоска, покорно ложащаяся в постель к своему муженьку-неудачнику, согласная на всё, чтобы угодить ему… Следствием чего и явилось новое чадо Стракта.       Ярость сжигала Карла.       — Выходит, мне полагается смиренно наблюдать, как ты носишь ребёнка от другого? Это твоё предложение? Мало того, что ты спишь с ним, так теперь ещё и это? Это?!       — Я не пытаюсь уязвить тебя. Для меня это стало такой же неожиданностью, как и для тебя сейчас.       — А нельзя просто избавиться от него?       — Нет!       — Нет… ну конечно нет. Ты же заботливая мамаша-мученица. Готовая принять вуаль, лишь бы спасти Стракта с его отродьями… — Он осклабился. — И вот ты приумножила выводок!       — Карл!       — Как раз то, чего не хватает Империи — ещё один бездарный сопляк с двумя-тремя десятками мидихлориан в пределах погрешности, которого я лет через пятьдесят отправлю на Проскрипцию…       — Только посмей покуситься на моих детей, и я приду за тобой лично!       — Я ненавижу детей! Я ненавижу чужих детей и не хочу заиметь своих собственных! — проревел он. — Дети меня не колышат!       Тоска медленно опустила голову и вытерла глаза. Что за ребячество, его подход не должен был стать для неё чем-то неожиданным.       — Тогда, пожалуй, мы не в состоянии быть друзьями. Вероятно, наши пути отныне расходятся.       — Ты знаешь, что это нам не дано!       — В таком случае, просто поразмысли над этим. Привыкни. Всё будет не так плохо, — слабым голосом пообещала Тоска, хотя было до боли очевидно, что она не верит собственным словам.       — Ты будешь вечно уставшей и недовольной. Связь откроется, а ты возьмёшься жаловаться на всё подряд, поедая мороженое с огурцами.       — Да-а, вполне возможно. Беременность — это нелегко.       — Тогда избавься от неё!       Глупо доказывать, что у появившейся проблемы не имелось очевидного решения.       Но Тоска, естественно, была против.       — Нет. Жизнь создаёт Силу и растит. Каждый ребёнок — дар Силы. — Она отвела взгляд. — Возможно, этот особенно…       Сила… Исходная причина, по которой они вляпались в эту историю.       Бездна! Он слишком долго рассиживался, потягивая тук’ату за хвост, мешкая в корне разобраться с недоразумением, ибо доверился Силе с верой, что она уладит вопрос между ним и семьёй Страктов! И вот, к чему всё пришло. Вот, что он получил за решение играть вдолгую. Решение возвратить себе свою Светлую леди уговорами, а не грубой силой.       Сие послужит ему уроком, ибо он — абсолютный Повелитель Тьмы, и он может — он вправе брать всё, что пожелает. Допуская колебания, он рискует потерять всё, чем владеет. Посему ныне Карл мог винить только себя… и её никчёмного муженька.       Он шагнул к столу и схватил комлинк, дабы выпалить короткий приказ:       — Лорда Стракта ко мне!       Он выместит свою досаду на пьянствующем неудачнике. И не голубой молнией, а красной.       Тоска сорвалась с места, устремившись к нему сквозь пространство.       — Н-нет! Я пришла в храм, чтобы спасти семью! Ты не нарушишь своё обещание!       Карл метнул на неё взгляд.       — Время разрешить этот вопрос раз и навсегда.       — Он решён! Я выполнила твои условия. Теперь я вернулась к своей семье.       — Я изменяю условия сделки…       — Джедая с два! — жарко перебила она. — Тронешь Маркуса, и я никогда тебя не прощу! Мы проведём остаток наших жизней, связанные одной лишь ненавистью! И даже потом я не дам тебе покоя в Силе!       Карл смерил её холодным взглядом, от которого прочие цепенели от ужаса. И оскалился.       — Разве только я не убью заодно и тебя.       В пылу момента слова упали зычным голосом Императора Вишиэйта, вещающего со своего высокого трона.       И Тоска мгновенно замолкла.       На миг она содрогнулась, будто в спину ей вонзился нож. Заморгала, прикусив губу, и отступила на шаг. Попятилась, как очнувшись, инстинктивно прижимая ладонь к животу. Это был защитный жест, демонстрирующий сковавший её ужас.       — Я не то имел в виду! — быстро вскрикнул Карл. — Я никогда, ни за что не причиню тебе вреда!       Это её не успокоило. Под его взглядом она медленно скользнула на колени, белая как полотно, с опущенными в пол глазами. Сила рябила от охватившей её тревоги.       — Ваше Величество, умоляю простить меня. Я забылась…       — Немедленно встань! И не называй меня так! — выдавил он.       — Ради моего невинного нерождённого ребёнка я прошу вашего милосердия…       — Прекрати! Ты знаешь, я это ненавижу!       — …ради меня и моего мужа. — Она подняла полные слёз глаза и взмолилась пронзительным шёпотом: — Не становитесь Лордом Дрейматом.       Проклятье… Зачем она это сказала? И как сие вообще понимать?       Но в следующий миг связь оборвалась.