Долина Люйгу.

О бамбуковой долине Люйгу всегда ходило много слухов. О неупокоенных душах, которые после смерти запугивают обычных жителей. О плачущей деве, оплакивающей мужа в зимнюю пору. И о настоящих живых мертвецах, которые по ночам выходят из своих укрытий и бродят среди высоких бамбуков. Каких только страшных историй не ходило о этой процветающей долине. И все ведь верили. Но вот местные жители, вблизлежащих деревень к долины, с уверенностью всегда говорили: «не гуляет там никакая нечисть!» Всё это были лишь выдумки людей и слухи пущенные из-за угрожающего вида долину Люгуй, никаких темных существ там никогда не было. Так что всё это были лишь наглая ложь. Все. Почти все. Была лишь одна правдивая легенда, которую деревенские жители могли рассказать с гордо поднятой головой. Легенда о мужчине монахе, даочжане ушедшем вглубь Люйгу в поисках спокойствия для своего самосовершенствования. Но, к сожалению, этот миф был не так сильно популярен, хотя на деле это сказание старее чем кажется, ведь этот человек не покидал долину уже многие столетия. Конечно, можно сказать, что он просто совершенствуется там и поэтому не выходит на частый контакт с миром. Возможно, он действительно просто ушёл в уединение. Но разве это не скучно? Так подумали и девушки из деревушки рядом с зелёной долиной, придумав свой вариант продолжения этой легенде. Был он достаточно не скромен. Девчушки шептались и передавали свою версию из уст в уста. И звучала она подобным образом: «Когда-то пара влюблённых культиваторов сбежали из своего ордена из-за своей неразделённой любви. Против которой выступали все старейшины и даже сам глава. Долго скитаясь они наконец обнаружили одинокую бамбуковую долину в которой найдя подходящее место зажили вместе, в этом небожителями забытом месте. Кишащим мертвецами и неупокоенными духами, отринув суету заклинательского мира они избрали свой путь спокойной и мирной жизни…» Начало этого истории почти всегда было одинаково, романтичная выдумка о запретной любви двух учеников. Вот только конец разнился от версии к версии. Кто-то заканчивал историю одинокого даочжаня как: «Но девушка в скором времени поняла какую ошибку совершила. Ведь она не любила его по настоящему и спустя время окончательно разлюбив партнера, покинула долину, оставив заклинателя в одиночестве. С тех пор он закрыл своё сердце, посветил себя желанию вознестись и отбросить мирские дела. Лишь красная верёвочка с позолоченными бубенчиками, связывающая кончик его косы напоминала о потерянной любви.» Была и другая версия и связана она была с тем что не многие знали. Ведь этот самый монах был слеп. Глаза его всегда прятала белая лента. И не знав, как он потерял своё зрения люди строили ещё более абсурдные теории, а иногда и жуткие. «Однажды девушкой овладел мстительный дух. Желая отомстить кому-то за свои страдания он в теле девушки напал на даоса. Битва с ним была жестка. Срубленные молодые бамбуки, почти разрушенный дом. Духу удалось ранить мужчину. Лишил его зрения, оставив горизонтальный шрам по линии глаз. Мужчине же не удалось полностью изгнать духа. Настолько тот был силён. Лишь пожертвовав своей возлюбленной он смог бы и с концом покончить с этим духом. Так в один день он лишился любимой и зрения, остался одинок. Но в знак вечной памяти сохранил красную нить, которой хранила его любовь.» На самом деле версий было больше сотни. И находились такие смельчаки, которые выпивая шушукались, что даочжань в лесу ждал вовсе возвращение не любимой, а любимого! Эти слухи звучали ещё более вульгарно, но на удивление они имели меньшую популярность поскольку никто не знал почему вдруг, кто-то задумался что это была вовсе не женщина, а мужчина. Хотя истории о запретной любви и распаляли интерес, но не многие доводили их до историй о обрезанном рукаве. Но говоря об этом всем всегда стоит помнить, что это всего лишь истории. Действительность могла сильно отличаться от выдумок. Не все бы хотели наслаждаться загадочными легендами, но правда иногда может быть намного неожиданнее. Лёгкий звон от колокольчиков, задетых ветром, распространился по всей округи среди тысячи зелёных бамбуков. Прохладный ветерок разнообразил жар летнего дня. Мужчина в скромных светло зелёных одеждах, сидел около своего небольшого жилища, плетя из красных ниток талисман отпугивающий нечисть. Именно этим он зарабатывал себе на жизнь, продавая их в ближайших деревнях. На плече монаха же лежала аккратно заплетённая длинная коса, на конце которой иногда тихо звенели старые бубенчики, когда обладатель этой косы задевал их. Уже многие столетия его жизнь шла так тихо и мирно. Летом мужчина выращивал лён, делая из него нити, создавая разные обереги, помогал жителям деревни. Осенью продолжал своё рукоделие, чаще ходил изгонять духов по просьбе жителей. Зимой он кажется не делал ничего примечательного, да и весной кажется. Дни текли словно воза сквозь пальцы. «прошло уже столько лет, а он всё не вернулся…» Опомнившись тихо произнёс монах, тихо стирая своё уже довольно старое ханьфу в речке неподалёку рощи. Он пришёл после того как закончил плести несколько особенных оберегов на продажу, они уходили хорошо и не обязательно за деньги. Жители в целом очень сильно помогали мужчине, иногда принося свежие овощи, кто-то приходил помочь с уборкой, дети прибегали поиграть с просьбами рассказать им какую-нибудь интересную историю. Те кто раньше прибегали к нему ещё совсем малышами уже спустя время приходили стариками, с собственными детьми. Уже и не сосчитать скольких он повидал, некоторые поколения он знал наизусть. Семью Главы Тянь он знал ещё когда его пра-бабушка из двадцать восьмого поколения бегала у него перед домом, собирая цветы для братца-даочжана. Лишь этот самый даочжане так и не постарел, даже седых волос у него нет. Всё такой же молодой человек с приятными чертами лица, двумя родинками на правой щеке, около скулы, и одной около левого глаза скрытой уже весьма потрепавшейся шелковой белой лентой, которую однажды как раз таки подарила та самая уже выросшая и женившаяся девчушка из семьи Тянь, в качестве благодарности за благословение её брака. Он видел как цветёт бамбук уже более пяти раз. Когда умирал старый рождался новый, так же было и с людьми, этот старый монах видел как поколения людей сменялись так стремительно, что это даже пугало. Не успевал он понять, а все люди, которых он знал уже покоились под землёй, прожив свою короткую, но счастливую жизнь. А что же он? Его жизнь была длинна, но он был так одинок. Он предпочитал не задумываться об этом, ведь за все эти годы его сердце ожесточилось. Видеть смерти людей, как их провожают, как их возлюбленные ходят облачённые в белые одежды и носят украшение из белого нефрита. Время шло слишком быстро или же он жил слишком долго. Каждый его день проходил почти одинакого, ему ненужна была ни еда ни вода, он не беспокоился о сне, он мог спокойно существовать без этого всего из-за чего год мог пройти за считаные мгновения. Не говоря уже о месяцах и неделях. Время таяло так же быстро как белый снег на его плечах. Эта зима была такой же снежной как в ту когда ушёл «он». Всегда зеленая долина вдруг облачилась в легкий белый пух, холодный воздух морозил лицо заставляя щёки краснеть. Красивые снежинки застревали в волосах и на мехе теплой накидки. Стоя на пороге домика мужчина, который не мог видеть четно смотрел в след удаляющийся фигуре. Он не видел, но слышал, как тяжело хрустел снег под ногами «того человека», как бубенчики на подаренной красной нити бренчали в последний раз. Он даже услышал, что тот остановился. Возможно, оглянувшись, но потом шаги продолжились. И этот мелодичны «цзин-цзин» всё продолжающий отдаляться, в какой-то момент окончательно затих. В один момент во всегда теплом и шумном месте, вдруг стало так удушающе тихо. Стало даже холоднее, ранее такая тёплая чужая накидка, вдруг стало никакой. Холод пробирал до костей, что хотелось съежится клубком лишь бы стало чуточку теплее. Чувства одиночество, понимание что теперь ты остался один, наедине с собой и своими мыслями. Вот что было причиной этого холода. Горячие слёзы побежали сквозь ленту по раскрасневшимся холодным щекам. Смешивая с прозрачными слезами потекла и кровь, белая ткань окрасилась красным, капая на белый снег, окрашивая его в ярко алый оттенок. Мужчина упал на колени, тихие всхлипы раздавались по долине ещё долгое время. Ещё несколько сотен зим он скорбил, не переставая печалится каждый раз как ощущал похоладание и первые снежинки опускались на него. Пожираемый собственной печалью он всегда изолировался как только этот белый месяц наступал. Закрываясь в четырёх стенах он старался очистить свои мысли. Забыть о простой мирской жизни, о беспокойстве, которые терзали его душу особенно сильно в холодное время года. Но слыша хруст снега от чьих-то шагов, звон и трепет одежды от метели он сдерживался лишь бы не выбежить проверить лично, кто тот человек. Ведь кого он обманывал он ждал. Все эти годы он ждал его возвращения. Он любил его до глубин своей грешной души, влюбился в ученика, с боем покинуть свой орден лишь бы жить свободно и счастливо, и тут его уход был искренним ударом. Но зима заканчивалась, значит и тоске пора было бы отступить вместе с белоснежным снегом, пора траура должна быть окончена. Ей давно пора было исчезнуть с его души. Но тот человек, его ученик с которым он был знаком чуть ли не с детства, тот с кем он прошёл столь многие испытания, что бы быть вместе. Тот из-за кого он потерял почти всё, но не был расстроен. В один из дней он просто… ушёл. Даочжань не мог успокоится, каждой своей мыслью он возвращался к тому факту, что он ушёл. Даже в эту пору когда снег уже давно сошёл, а на земле уже полностью расцвела свежая трава и птицы уже успели распеть свои чарующие песни песни. Когда уже скоро должен был начаться период цветения вишни к которому готовились местные жители, зовя и монаха из долины хотя бы насладится вином из цветков. Раздумывая над предложением мужчина снова сидел у своего дома, делая очередной талисман для изгнание нечестии. Как вдруг по долине раздался легкий звон. Но он не был похож на тот звон от ветряного колокольчика, он больше был похож на звук от бубенчиков. Прямо как от тех, который носил монах. Но этот звон был далеко, хотя нет. Постепенно он приближался. Он слышался всё ближе и всё больше встревоженный человек не веривший собственным ушам понимал, что это точно он. Тот кого он ждал столько лет. Вернулся. Стоя на пороге, бросив все свои дела он ждал с замиранием сердца. По телу проходила дрожь, даже немного сводя конечности, то ли от страха то ли от волнения, то ли от счастья. В голове было так много противоречивых мыслей и чувств. Было даже настолько страшно, что хотелось спрятаться, но душа так радовалась, что не сдержанные слёзы текли по щекам, улыбка сама ползала на лице. Вот только он не готов! Вообще не готов! Как же он сейчас выглядел, наверняка растрёпан, с косичкой сделанной утром на спех и в старых одеждах! Боже, боже, боже! — Учитель, — бархатистый голос незнакомца пронёсся по округи, становясь всё ближе и ближе, отвлекая монаха от его мыслей, напоминая о себе, — этот ученик вернулся. Он приносит извинение за его глупость, — его шаги сопровождались шорохом травы, но дойдя до монаха его голос затих, а он сам остановится и за ним затихло цзиньканье. Он действительно сохранил их. Лента, которую несколько сотен лет назад подарил ему Учитель в знак того, что они обязательно будут вместе и не важно порознь или как-то ещё, их любовь будет крепка, как красная нить и так же выразительна как звон золотых бубенчиков. — Я скучал по вам учитель Бай… — вернувшийся ученик, шагнул прямо к своему учителю. Аккуратно взяв того за руку и присев на колено, оставляя нежный поцелуй, на руке самого дорогого себе человека, — Теперь я смогу защитить вас. Обещаю. — Боже… Хун-эр, я так рад что с тобой всё хорошо, — другой рукой мужчина постарался вытереть свои слезы, его голос звучал тихо даже для него самого. Он будто оказался во сне и если это было так он не хотел просыпаться. Но это был не сон, когда Хун обнял его на душе стало так же тепло и спокойно как всегда, многолетнее опустошение начало исчезать и уголки губ сами возвращали улыбку на уста мужчины, теперь находясь в объятиях друг друга остальной мир был не так важен. Цветы уже расцвели. С того времени долина Люйгу стала краше, а живущий там монарх счастливее. В радости с любимым он проведёт ещё не одну сотню лет, ведь им ещё столько нужно нагнать. Конечно, первое из планов было испить вина из цветков вишни, поклонившись последний раз для того что бы их судьба до конца связала их мизинцы красной нитью судьбы.