Альтея: Полое Солнце

Небо, не запятнанное облачками, было залито благостным и чистым светом. Казалось, зной вот-вот отступит. Дом Кальсинно был уютным и обворожительным местечком; крохотная веранда с видом на море, где кошки часто принимали солнечные ванны на двускатной крыше пристройки. Сооружение времен трех Антарских имело кровлю с водостоками, окошки из мелких стёкол и ворота с ручной резьбой, словом — все признаки архитектуры середины третьей эры. Внутри первый этаж был целиком выделен под библиотеку: панели полок, зачарованные от оседания пыли, широкие половицы, белые каминные доски времен праотца Кеннета, а изгибающаяся лестница колониальных времен встречала своими архивольтами арендующих этажи выше жителей. Всё это — было. Было до пожара. Ныне же лысый остов дома приглашал вовнутрь всякого проходящего. В разрушенных зданиях было нечто интимное, ведь всё то, что жители скрывали за стенами, оказывалось выставлено напоказ всякому желающему заглянуть в развалины. «Теперь тут и скрывать нечего», — подумала девушка, обходя сгоревшую мебель. Цоколь, пусть и пострадал меньше всего, но лучше картина от этого не стала. — И ни следа зачарователя, — шепнул Себастьян, стараясь не нарушить аномальную тишину этого места. Южанин держал в руках их путеводную монетку. Та сияла так, будто бы беловолосый Норрис вот-вот выскочит на них из-под обломков сгоревшей веранды. Но кроме спутников в руинах не было никого. — Осмотритесь, — пробасил Миллард. — Где-то здесь должен быть подвал. Если вахинцы не провели нас за нос. Лирия провела пальцем по съежившейся черной древесине, что некогда была книжным шкафом. На обрывках бумаг ещё можно было различить мистерианские закорючки: «…два яйца; мука; измельченная нимиодская капуста — смешать…»; «4:26, Святопись Св. Гинека: Женщина из покон веков корень всякого лиха! Молвил пророк…»; «…едва Кейпская принцесса услышала, что её спаситель — прославленный рыцарь Матиаш из Ларионского ордена, тело девицы воспылало! Скинутое платье обнажило прекрасное тело и две, огромные словно…»; «Безусловно, у Её Величества есть причины использовать гвардию, — объяснял мне на личной встрече Хорсен. — Однако со времен Кеннета, когда промытые ритуалом псы выполняли исключительно роль телохранителей, утекло немало воды. Я считаю, что контроль разума уместен для охраны, но использовать их как тайную полицию — верх неэтичности…» — от строчек бессвязного текста голова шла кругом. Местное зрелище вызывало тошноту: в потолке зияли дыры, демонстрируя то немногое, оставшееся от верхних этажей. С несущей стены на Лирию глядели два заплывших глаза — фреска некой птицы, сотканной из огня. Краска была до ужаса облупленной, из-за чего грозное существо походило скорее на голубя. За шкафом девушка поглядела на то, что она нарекла «мебельной массой» — сборище мусора упавшего со всех этажей. Обойдя, она поглядела на задние комнаты, что лежали на три ступени ниже передних. Там же Лирия обнаружила открытый настежь вход в подвал. Спуск вниз окружали трещины на стенах. Велларийка подумала, что уж больно сильно они напоминали следы когтей некого чудовищного монстра. Но какое из порождений Терруна могло находиться в эпицентре пожара? «Не внушает доверия», — поежилась от резко пробравшего её страха аристократка. — Он тут, — окликнула всех девушка. Она указала на упавшую балку, преградившую им путь. Ещё неделю назад это препятствие стало бы непреодолимым для Лирии. Однако теперь у неё был замечательный спутник, готовый выполнить всю работу за неё! Миллард, пыхтя как самоходная карета, расчистил проход. Половицы жалобно заныли при спуске в подвал, а в нос Лирии ударила противная вонь. — Хоть глаз выколи, — ворчал землянин. Подвал Кальсинно пах угольным дымом и дерьмом. Лирию начало тошнить, хотя с запахом она, может, и смирилась бы, коль могла бы видеть собственную руку перед лицом. Тьма казалась густой словно туман, такой, что шедший в паре шагов Себастьян казался чуть ли не призраком. — Эйе, ну и темень, — не выдержал даже теневой маг. — Недоброе место! Неча нам тут духариться, эт похоже на какое-то магическое наваждение. — Проклятые колдуны, — согласился мечник. — Нужна лучина. Лирия выругалась. Пришлось взывать к душе. Голова и без того кружилась — она запросто могла упасть в обморок! — ибо от небосвода с лунами её отделяла земная твердь. Не будь в душе велларийки остатков энергии, накопленных снаружи, остались бы они в темноте! Тем не менее, в руке у девушки вспыхнули хлопья синей энергии. — Хоть что-то, — буркнула девушка, глядя на то, как лазурный огонёк высвечивал из тьмы под ногами ступени. Троица продолжила свой ход. Из темноты выплывали жуткие силуэты, превращаясь в полки с книгами. Чем ближе, тем отчётливее каракули. «Дворфы: Древнее всей Альтеи», — прочитала Лирия обложку одной из книг. Кальсинно прятал в подвале настоящий архив дворфской культуры. Удивительно, ведь самих дворфов никто не видел уже целые столетия! Их родная планета, Тратос, была отрезана от портальной сети: дворфская цивилизация во всех известных эрах оставалась верна своей изоляции. «Но однажды дворфы появлялись на сцене мировой политики Альтеи. Аккурат после изобретения портальных рамок и угроз Ромулуса Кельтина, лунного лорда, открыть порталы на Тратос, — вспоминала Лирия тексты из детства. — Дворфы, не желавшие нарушить изоляции планеты, согласились на компромисс и прильнули к Лунной Империи в качестве схолариев, негласных помощников в развитии велларийской технологии. Их помощь была скоротечна, но благодаря Ромулусу многие впервые могли лицезреть могущество их расы, машинного бога. Но с забвением Лунной Империи ушли и дворфы». — Девка, ты идешь или нет? — Террунова тьма, — проворчала Лирия, поднимая ладонь повыше. — Я тебе не светильник! Ступени сменились на поступь по холодному каменному полу. Вязкое ощущение тревоги всё не уходило. Из тьмы показался силуэт мистерианца, выплыл какой-то перегонный куб. Всё чаще в этом зале мимо них проплывали штуковины неизвестного предназначения, унося свои тайны обратно во тьму. «Мне никогда не нравились три вещи — мистерианцы, плохая обувь и темнота!». Уши начали улавливать местную пугающую какофонию: скрипы, постукивания, поступь спутников и падающие, невесть откуда, капли воды. Вместе же взятая обстановка походила на дурной сон. Под ногами что-то хрустнуло. Девушка потянулась, дабы вычистить подошву и резко вскрикнула. Череп! — Эт ещё чё за склеп Родвира Благородного?! — выругался Себастьян. — Не знаю, — беспристрастно пожал плечами Джон. — Ничего не видно. Лирия! Чувствуя, что земля уходит из-под ног, девушка заморгала, потрясла головою. — Светлее! Шипя проклятья на устах, Лирия вскинула руки к верху. Один огонек вмиг превратился в целый столб пламени, а у девушки перед глазами заплясали бабочки. «Чем дальше от Луны, тем труднее. Чем меньше энергии в душе, тем опаснее концентрировать её». Но это того стоило. — Мать моя Аркана! Эт же! — у южанина перехватило дух. — Та же… Лунная энергия развеяла тьму, обнажив просторный зал, где в полу была выдолблена осточертевшая руна! Себастьян был прав, это была та же самая, что и на их запястьях, только больше. «Один в один как на поляне». У каждого из ответвлений лежал скелет. Мертвецов было трое. — Кости обуглены, — констатировал Миллард. — Чтоб их, — через накативший ком в горле, выдавила девушка, — теперь я жалею, что мы не узнали от вахинцев больше про дела этого Кальсинно и Норриса… Этот пожар, прямо в тот день, когда мы… — Да, — согласился с ней Джон. Землянина было удивить труднее. — Это странно. Уверен, причину пожара мы узнаем от самого старика — всё это связано. Южанин хлопнул себя по лицу: — Видать, мы у старичка не первые! — Первые удачные? — заметил землянин. — Это как посмотреть, absit omen! Замечание велларийки было весьма уместным. Лирия потушила пламя, вернув в ладони прежний огонек. Троица собралась у письменного стола библиотекаря размером с огород бедняка. Тут всё было завалено книгами о древних временах Альтеи, далёких минусовых эрах — но ничего дельного. Больше того, кто-то перерыл всю макулатуру Кальсинно до них! — И чаго мы тут найдём? — раздосадовано спросил Скитлер. Лирия же усмехнулась: — На ваше счастье, тут есть я, — девушка, потянулась к выемке под чернильницу. Попробовала прокрутить деревянную крышку — не поддается. — Ничего не понимаю… У моего отца был такой же стол! «Отец покупал множество книжек, запрещенных и подлежавших сожжению. А за некоторые письма всю нашу семью могли вовсе сослать на рудники Фиомы. Приходилось прятать всё с умом!». — Чего эт ты делаешь? — недоумевал Себастьян. — Механизм, — буркнул Джон. — Потайной механизм. В чернильнице. Но он сломан. Эта столешница — изобретение времен Безмолвной войны. Было популярно у всяких вшивых аристократов, которым есть что скрывать. Последнее явно было адресовано Лирии. Лекция не впечатлила девушку: — Больно уж ты много знаешь для наёмника! Раз уж разбираешься — помоги, а не… Джон занес кулак и, подобно ювелиру, который одним ударом ножа раскалывает алмазы в нужном ему направлении, проломил ветхую древесину. Расколол потайное отделение как орех. Оттуда-то и вывалились записи Кальсинно.

***

«Я делаю эти записи в состоянии душевного краха, ибо вот-вот, сегодня ночью, меня намереваются обратить в небытие. Нечто куда страшнее смерти. Не думайте, что я слабовольный, ибо ознакомившись с моими впопыхах написанными записями, поймете, сколь страшна моя ситуация. Это случилось осенью позапрошлого года, когда на небе стояла выпуклая, ущербная луна. Тогда я отправился осмотреть окрестности острова, на котором мне посчастливилось поселиться. Среди наиболее одиноких и наименее посещаемых частей Хайгриона, я встретил старца. Беловолосого зачарователя с волчьим, крайне мрачным лицом и бородой с виду достойной монаха. Но несмотря на свою внешность, он оказался великим знатоком нашей отрасли. Этот бродячий старец пролил свет на многие тайны Девятой Академии, которые даже мне доселе было не под силу осознать. Однако ещё большую радость встретить Норриса, так звали старца, мне принес факт того, что он исследовал древнюю историю Альтеи. Тема о которой студенты Академий обычно говорят осторожно и немного с должными, внушающими страх интонациями. Моё, правду говоря, сокровенное увлечение — дворфы. За свою жизнь я успел побывать в развалинах оттионских форпостов, построенных этой расой во времена первой войны с Велларией. Я странствовал по запретным землям Фирамора. И прочитал каждый из рукописных трудов о дворфах и их планете Тратосе, таящихся в архивах Элларии. Был одним из немногих, приоткрывших тайну их языка. Однако, такие истории не удивляли моего собеседника. Не восхитился он и тем, что мне удалось рассмотреть Гвинтею и Зентею, части нашего единого мира Теи, из телескопа. Норрис, в отличии от многих, и без меня знал, что Альтея лишь одна из четырёх частей Теи. Знал он и то, что к другим планетам Теи, лежащим в Зентее или Гвинтее, нам попасть не суждено, ибо звездные туманы Игниса блокируют всякие попытки телепортальщиков забраться столь далеко. Ошарашенный такими знаниями, я пригласил тогда его к себе, на остров. Так началась моя дружба с Норрисом. Можете представить моё удивление, когда вместо старика ко мне прибыл его ассистент. Молодой парень, ларионской внешности, от которого все животные вокруг сходили с ума, кошки на веранде шипели, а местные крестьяне обходили стороной. Надо сказать, этот юноша был ревностным подражателем Норриса, знал всё тоже, что и старик, а временами и выглядел, как он. Молодой ларионец сказал, что старику требуется помощь в его исследованиях. Тогда я был только рад согласиться, ведь не знал, чем обернется моё знакомство… Год спустя я узнал об истинной специализации моего друга: он изучал древнюю силу, некую угрозу, что была древнее самых старых цивилизаций Альтеи. В своих попытках её обуздать, он и нашел меня. Благодаря нашей дружбе я узнал про тайны Хаедзара, планете известной нам нынче, как Магнус, узнал правду о кончине Визулия, сумел услышать о полостях нашего мира, оставленных его создателями и группе, стерегущей эти тайны. От последних, стрижей, мне приходилось особенно бережно прятать свою осведомленность об алгоритмах работы Альтеи. Старик с ассистентом пустили корни на острове не хуже меня — Норрису удалось шантажировать местного землевладельца, бургомистра Ладислава, помогать в наших экспериментах. А опыты наши были страшны. Норрис был бы в моих глазах обычным шарлатаном, если бы не то, что я видел своими глазами. Слуги бургомистра присылали к нам должников, сирот и больных — все они обращались в прах пред неукротимой силой древности во время наших ритуалов. Я был в ужасе. Часто спрашивал себя с тех пор, почему же мой воспаленный разум соглашался помогать зачарователю отправлять эти несчастные души на руну, где их ждала неизбежная кончина? Я задаю себе этот вопрос, но в ответ мне тут же являются виденья: меч, занесенный над нашим миром; возвращение древней силы, способной поработить нас всех. Именно потому Норрис с ассистентом спешили. Спешили как можно быстрее обуздать эту силу. Но она искала нас в ответ. В этом году, после зимнего солнцестояния, наши эксперименты приближались к успеху, а я начал видеть сны: безумные кошмары, полные неясного ужаса, гротескные образы гнались за моим разумом, выискивали меня в ноосфере! Я не могу думать о нашем светиле, Игнисе, без дрожи, которую у меня вызывают существа, быть может, ползающие средь полостей Альтеи. Они готовились, мы это знали: Норрис и его ассистент почти не разговаривали. Эксперименты затруднились, ведь наш покровитель, городничий, разругался с зачарователем. Всему виной делегаты Федерации, но что есть наша мелочная политика пред страшной силой извне? На прошлой неделе, на Вознесение, я впервые заметил их агентов. Трубадур, обратившийся ко мне на улице с какой-то остро непристойной иронией, знал о руне Норриса. Выпрашивал, что же я знаю. У меня хватило сил не сказать ничего. Богиня! Будь я немного разумнее, то бежал бы в тот же день. Норрис так и поступил, он пропал, и с тех пор я о нём ничего не слышал. Старик взял корабль в Беломорье, забрав с собой все наши наработки. Остался только нерасшифрованный мною дворфский манускрипт. Как я уже говорил, мои познания были широки, однако этот текст пришёл к нам из такой древности, когда ещё наши океаны плясали озёрами средь ледяных пустынь. Я клянусь, что в тот день расшифровал манускрипт. Жаль, что Норриса не было рядом! Ведь я узнал о способе не просто обуздать кошмарную силу, а разорвать её! Игла, способная окончить любую связь в нашем мироздании. Все наши эксперименты оказались бессмысленными… Связь можно разорвать! Наверное, я сошел с ума. Охваченный благоговейным страхом своей находки, я и пишу эти записи. Приложенный к ним манускрипт стоило бы передать нашему коллеге Блейку, из Лиги Археологов, этот шифр ему под силу. Но, в глубоком раздумье, я понял: лучше не рисковать. Эти существа уже знают, о том, что узнал я. Я понял это по причудливым виденьям моего воспаленного разума. Стоит сжечь все наши с Норрисом записи! Ведь жар подступает».