Неокультурные истории ужасов

– О да, детка… – расслабленно выдыхает Тэн и, закрыв глаза, утыкается Лукасу в шею. Тот прижимает его крепче и, вздрагивая, тяжело дышит. От Лукаса пахнет сладкими духами, аромат которых от разгоряченного тела стал еще более насыщенным, вязким, дурманящим и таким, что, кажется, тает ванильной пастилой на языке. Тэн целует Лукаса в плечо и, хихикнув, отстраняется и проводит пальцами ему по скулам. Капельки пота поблескивают в теплом свете ночника на прикроватном столике – и Тэну кажется, будто Лукас весь соткан из золота. Тот выбирается из постели и, обернувшись на Тэна, игриво подмигивает: – Идешь со мной? Тэн по-кошачьи потягивается и кивает: – Сейчас, одну минуточку. Лукас скрывается в ванной, и Тэн, внимательно взглянув на призывно приоткрытую дверь, быстро встает с кровати. Он подходит к столу у окна и, коротко оглянувшись, выключает скрытую за небольшим круглым зеркальцем камеру. – Иди сюда, мне одному скучно! – зовет Лукас, и Тэн, закусив губу, тихо хихикает. Лукас обожал принимать душ вместе, он обожал мягко гладить Тэна по плечам, смывая пахучую пену, обожал, когда Тэн чуть слышно стонал от этих невинных движений и податливо выгибался под его руками. И Тэн отвечал ему взаимностью. Да и как иначе, если Лукас был для него всем, целым миром, бесконечной Вселенной, каждым судорожным вдохом и каждым прерывистым выдохом. – Поедем завтра на озеро? – спрашивает Лукас, осторожно убирая мокрые пряди у Тэна с лица. Тэн хмурится, опустив глаза, и с сожалением качает головой: – Мне надо работать. Лукас понимающе хмыкает, и Тэн слышит в его тоне тщательно скрываемую горечь. Ему невыносимо от того, что они не могут проводить вместе столько времени, сколько хочется Лукасу, его тошнит от самого себя, потому что он поставил во главу своего существования чертову работу, которая – и от этого становилось еще хуже – ему действительно нравилась, но занимала в его жизни слишком много места. Он бы с удовольствием отдал всего себя Лукасу, и тот наверняка был бы не против, но Тэн не мог. Все было слишком сложно. И Лукас это знал. . Тэн пристально всматривается в каждый слайд множества открытых одновременно видео на прозрачном экране перед собой, в его зрачках с дикой скоростью мелькают цифры, изредка останавливаясь на доли секунды, чтобы зафиксировать нужный таймкод, где, как ему кажется, есть что-то важное. Он глубоко вздыхает и прикрывает глаза. Он обрабатывает огромное количество информации за мгновения, и его внимательности точно хватает на каждый кадр, но все те крупицы, которые он так тщательно собирает, в своей сущности не значат практически ничего. – Что там у тебя? Тэн вздрагивает от голоса за спиной и, распахнув глаза, тяжело дышит. Картинки сливаются в одну – и он знает, что для Яняна, который стоит сейчас за ним, ничего из того, что он просматривал, не видно. Просто размытая жесткой системой приватности вереница кадров. Он разворачивается в кресле и, скользнув по Яняну усталым взглядом, смотрит в окно. Белое небо разрезают яркие вспышки, огромное бензиновое облако расползается над шпилем высотки напротив. Янян противно щелкает костяшками пальцев, и Тэн раздраженно морщится. Его лучший друг, наверное, мог бы помочь, но проекты каждого были строго засекречены, и если бы дело заключалось только в том, чтобы держать рот на замке, Тэн бы уже давно раскололся. Работа с информацией и огромными массивами данных – чужих данных – накладывала определенные обязательства, которые более чем любезно скреплялись договором о неразглашении и плоским чипом в затылке, что блокировал любые попытки рассказать то, чего не следовало. Некоторые умники – Тэн пару из них знал лично – взламывали код из-за желания поделиться закрытыми разработками с теми, кто хотел использовать их во благо себе, но они закончили плохо. Тэну все еще было ради чего жить. – Пойдем выпьем кофе? – Тэн переводит умоляющий взгляд на Яняна. – Иначе я закончусь раньше, чем эти видео. Янян кивает и, обойдя стол Тэна, направляется к стеклянной двери. Та с тихим шипением отъезжает в сторону, выпуская его в широкий коридор, и Тэн, заблокировав свой экран, выходит следом. По сторонам, в таких же, как и у Тэна с Яняном, кабинетах работают другие. Прозрачные экраны мелькают замыленными картинками, кто-то перетаскивает видео с одного на другое, некоторые что-то чертят прямо на отзывающейся на каждое прикосновение глянцевой поверхности, другие быстро печатают или же просто пялятся в пустоту. Тэн любил свою работу, как любили ее и остальные. Однако у Тэна были собственные причины заниматься подобным. Тэн берет стакан с кофе и садится за высокую стойку у окна. Разноцветное облако становится больше, и Янян, устроившись рядом и проследив за взглядом Тэна, неодобрительно качает головой: – Рано или поздно они доиграются. Тэн невесело усмехается: – Рано или поздно мы все доиграемся. Янян обеспокоенно поворачивается к нему и сводит брови: – Мы помогаем людям и делаем это тихо. А они, – он указывает подбородком в сторону острого шпиля, окутанного цветным мерцающим дымом, – устраивают целое шоу, и поверь мне, я знаю кое-кого оттуда, их эксперименты далеко не так успешны, как их нам преподносят. Тэн пожимает плечами: – Но мы все равно с ними сотрудничаем. Без них, – он задумчиво отпивает кофе, – наши разработки не имеют никакого смысла. – Может быть, – соглашается Янян. – А может, и нет. Тэн снисходительно хмыкает и подпирает голову рукой: – Ты хочешь сказать, что есть какой-то смысл в существовании сознания отдельно от тела? Ты хочешь сказать, что люди готовы платить сумасшедшие деньги за то, чтобы вернуть к жизни того, кто умер, только в качестве диалога в мессенджере? – Я не это имел в виду, – возражает Янян и на мгновение задумывается. – Помнишь, над чем работал Лукас? Тэн смеется: – Полное безумие, – он закрывает лицо руками. – При определенном эмоциональном воздействии на сознание тело может восстановиться? Испытав что-то – Лукас, кстати, так и не сказал что, – импульсы сложатся во вполне осязаемое нечто? И это будет называться человеком? Прости, Янян, это что-то из оккультизма. Призраки, духи – ты это имел в виду? – Призраки и духи бестелесны, – цокает языком Янян. – Но в разработках Лукаса был смысл. – Его не было, – резко отрезает Тэн. – Перестань, – парирует Янян. – Я знаю, что ты никогда не воспринимал Лукаса всерьез, но ты не можешь отрицать, что именно из-за его… – Все, закрыли тему, – перебивает Тэн. – Я не хочу об этом говорить. Янян вздыхает и, сдаваясь, поднимает руки: – Как скажешь. Тэн молча пьет кофе и бездумно скользит глазами по пейзажу из стеклянных высоток, переплетению линий скоростных поездов и подмигиванию сверкающих машин, что на огромной скорости проносятся мимо широких зеркальных окон. . – Привет, детка! – ласково окликает Тэн, заходя в квартиру. – Я купил твои любимые клубничные маффины со сливками! Лукас не отвечает, и Тэн хмурится, понимая, что тот, наверное, до сих пор в работе. – Детка? – еще раз неуверенно зовет он и, войдя в гостиную, тихо вздыхает. Так и есть: Лукас сидит перед прозрачным экраном и, пусть Тэн и не видит этого, но точно знает, что у того в зрачках мелькают цифры, лишь изредка останавливаясь на нужных таймкодах. Он подходит к Лукасу со спины и понимает, что тот чувствует его присутствие, но голоса не подает. Экран, в отличие от его рабочего, не закрыт приватным размывающим щитом – и Тэн видит все. Это день, когда они с Лукасом познакомились. Тогда Тэн подозрительно косился на новичка, которого им представили на очередном собрании. Лукас ему не понравился, потому как казался слишком искренним и чересчур добрым для такого места, как их компания. Впрочем, это довольно скоро изменилось, однако никому из тех, с кем им приходилось работать, знать о подобном не стоило. А вот день, когда они впервые поцеловались. Тэну тогда показалось, что земля ушла у него из-под ног, потому как губы Лукаса оказались настолько мягкими, а сам он – до того нежным, что Тэн до сих пор удивлялся, как он не расплавился просто на том самом месте. Они были в парке развлечений, куда Лукас затащил его в один из воскресных вечеров. Вокруг все сияло неоновыми вспышками аттракционов, люди шумели и смеялись, Тэн пил до ужаса сладкую вишневую газировку и шутливо пихал Лукаса за то, что тот заставил его попробовать эту гадость. Лукас в какой-то момент не выдержал – и со смехом попытался забрать у Тэна пластиковый светящийся стакан, но его толкнули – и они оказались слишком близко. Тэн помнил горящие глаза и несмелую улыбку, которой Лукас будто спрашивал разрешения, какого ему на самом деле совершенно не требовалось. Они целовались, не обращая внимания ни на толпы людей, ни на яркий свет карусели поблизости, ни на выскользнувшую из рук Тэна ту самую вишневую газировку. День, когда они первый раз занимались любовью. Тэн мог воспроизвести ту ночь по секундам но в то же время – не был способен вспомнить ни одной детали. Объятия, поцелуи, плавные движения, шепот и стоны, удовольствие, накрывающее огненной лавиной, – и нежность, нежность, нежность после. Тэн до той ночи не знал, что такое настоящее счастье. Он продолжает наблюдать за кадрами, которые смотрит Лукас. Утро, когда Лукас вытащил его на озеро. Ядовито-розовое, искусственное, но настолько красивое, что у Тэна захватило дух, пусть он и был сонный и недовольный от столь раннего пробуждения. Вечер, когда они смотрели какой-то старый фильм ужасов о вампирах, – и Тэн сначала смеялся от чрезмерного высокомерия кровопийц, а затем не мог остановить поток восторженных слов от ожидаемой, но от этого не менее красивой концовки. День, когда Лукас притащил Тэну игрушку – голограмму кота, – со смехом заявив, что такой питомец – единственный, кто не умрет с ним с голоду. Ночь, когда они с Лукасом сбежали к океану – настоящему, лазурному, прозрачному – и к пещерам на берегу, которые манили черным песком и таинственным свечением внутри. Тэн был уверен, что это все – лишь игра воображения, отблески давно сгоревшей луны и генетически модифицированных медуз, поэтому смело нырнул на глубину. Ночь, когда Лукас выл раненым зверем над его холодным телом. Ночь, когда все закончилось. – Детка… – шепчет Тэн и кладет ладонь Лукасу на плечо, привлекая внимание. Лукас рвано вздыхает и, развернувшись, притягивает Тэна к себе. Он упирается лбом ему в грудь и обнимает еще крепче. Тэн грустно улыбается. – Если тебе станет легче, Янян до сих пор верит в твою теорию, – он гладит Лукаса по голове. Тот поднимает на него пронзительный взгляд: – Моя теория прямо сейчас стоит передо мной и я ее обнимаю. – Твоя теория купила твои любимые клубничные маффины со сливками, – беззаботно усмехается Тэн и, потрепав Лукаса по волосам, кивает на застывшие на экране кадры. – Покажи вчерашнее видео. Лукас со смехом отпихивает его и едва заметно краснеет: – Это выглядит дико. – Это выглядит так, будто ты трахаешь воздух, – с умным видом фыркает Тэн. – Что технически не так, но на записи я по-прежнему не отображаюсь. – Мм… – с сомнением тянет Лукас. – Не совсем. Тэн изумленно вскидывает брови: – Да ладно? – он неверяще распахивает глаза, садится на подлокотник кресла и, включив видео, склоняется к экрану. Темная комната залита теплым светом ночника, и на постели очень отчетливо виднеются двое: Лукас – красивый, мускулистый, покрывающий поцелуями призрачную фигуру, которая становится все четче и четче, наполняется формами и красками, звучит стонами и всхлипами, вспыхивает ярким сиянием – и мгновением позже развеивается неясной дымкой. Лукас встает с постели и, обернувшись, обращается к пустому месту: "Идешь со мной?". Тэн задеревеневшими пальцами нажимает на паузу и, кажется, забывает, как дышать. Лукас осторожно целует его в плечо и негромко хмыкает: – Ну, я же сказал, что не совсем. – Лукас, но это же… – Тэн пытается подобрать слова. – У нас… – он нервно сглатывает. – У нас получилось… У тебя получилось, Лукас! – он резко поворачивается и берет в ладони лицо Лукаса. – У тебя получилось, детка… Получилось… – исступленно шепчет он, не сразу понимая, что по его щекам катятся слезы. Лукас тянет его на себя, усаживает на колени и, озорно хихикнув, склоняется к уху: – То есть ты предлагаешь показать Яняну наше секс-видео?