Неокультурные истории ужасов

"Что такое линии жизни? Тонкие, врезанные в ладонь паутинки или то, что предначертано судьбой на карте каждого отдельно взятого человека? Или, может, это просто выдумки тех, кто хочет иметь хотя бы призрачный контроль над своим существованием?" Слово за словом, строка за строкой – ручка в тонких пальцах дрожит, буквы начинают смазываться в неразборчивое месиво, пока стержень не прорывает бумагу. Еще секунда – и блокнот в потертом кожаном переплете летит в сторону, ударяется о стену и раскрывается на титульной странице: "Ли Тэён, записки сумасшедшего". Ли Тэён, владелец блокнота, едва ли считал себя сумасшедшим. Он понимал, что такое определение слишком мягкое для него, слишком простое, слишком… Понятное для окружающих. То, кем он себя считал на самом деле, выходило далеко за рамки общепринятых понятий. И он боялся давать этому название. За окном его квартиры пролетал снег, улица светилась разноцветными праздничными огоньками, и Тэён, положив голову на скрещенные руки, сидел за столом и бездумно рассматривал серебристые снежинки. Еще один день, который останется в его дневнике вопросами без ответов, размышлениями без выводов и заключений, нервным почерком и надорванными страницами. В комнате было темно. Света с улицы хватало для того, чтобы различать написанные буквы, а большего Тэёну и не требовалось. Он знал, что на диване за его спиной все так же валяется теплая кофта, которую он снял, вернувшись домой, на кухне в раковине – пустая чашка из-под кофе, а на тумбе у большого телевизора – целая коллекция выкуренных электронных сигарет, которые давно следовало выбросить. В спальне – пустая и до ужаса холодная кровать, сколько бы одеял на ней ни было. В ванной – одна зубная щетка. Тэён встал со стула, поднял блокнот и открыл на том месте, где остановился. "Могут ли линии жизни пересекаться?" Он посмотрел на написанное и закрыл глаза. Завтра будет еще один день. . – Ты плохо выглядишь, – вкрадчиво прозвучало над ухом Тэёна – и он резко поднял взгляд, уставившись на собственное отражение в зеркале и того, что слегка расплывчатой тенью маячил за ним. Доён, его лучший друг, выглядел обеспокоенно и настороженно. Его зрачки поблескивали, хотя темные круги под глазами выдавали то, что он, как и сам Тэён, плохо спал и много думал. В этом они были похожи. В остальном же… – Ты мог бы, пожалуйста, не вламываться ко мне в сознание? – раздраженно выдохнул Тэён. Прямо сейчас он стоял перед зеркалом в собственной ванной и пытался привести себя в порядок. Силуэт Доёна замерцал – и в следующее мгновение исчез. Тэён склонился над раковиной. Он запустил руки в волосы, шумно выдохнул и, выпрямившись, решительно посмотрел на себя. Почти черные огромные глаза, нахмуренные брови и искусанные губы. Темные волосы касались плеч, ключицы выступали, подчеркивая и без того болезненную худобу. Тэён чувствовал себя экспонатом кунсткамеры, выставленным на всеобщее обозрение публики, которая восхищалась им и приходила в ужас одновременно. Наверное, ему даже сочувствовали. . Дорога до офиса казалась бесконечной. Станции метро проносились одна за другой, реклама на окнах забивала мысли ненужным информационным шумом, люди выходили, заходили – и Тэён провожал взглядом их всех. Красивые и уставшие, пожилые и совсем юные – все сплетались в хаосе будней, никак не проявляя своих истинных эмоций, ничем не показывая собственных мыслей. Надоедливая праздничная реклама обещала уютные вечера на двоих, путешествия в другие миры, дорогое вино и лучшие виртуальные реальности. Тэён знал, что это все – лишь иллюзия, побег от настоящего, туда, где нет проблем и забот, туда, где нет болезней и смерти. – Перестань думать о смерти, – в голове снова прозвучал голос Доёна – и Тэён вздрогнул. Расплывчатая фигура Доёна виднелась прямо за ним, сливаясь с другими людьми, однако Тэён все равно видел эти сведенные брови и поджатые губы. Он молча отвернулся в сторону и глубоко вздохнул. . – До вечера, Тэён! Не забудь принарядиться! Тэн, парень, с которым они вместе работали, потрепал Тэёна по волосам и, лучезарно улыбнувшись тому, кто поджидал его у стеклянной двери их огромного кабинета, выскользнул в коридор. Тэён взглянул на них сквозь прозрачный монитор перед собой и прикрыл глаза. Он вытащил из сумки блокнот и взял ручку. "Что делать, если твоя линия жизни пересекается с тем, кто уже умер? Что в таком случае делать живым? Как жить дальше, глядя на тех, кому досталось это счастье? Как не думать о том, что так могло быть и у тебя тоже?" Тэён опустил голову. Вечером планировалась праздничная вечеринка, но у него не было ни малейшего желания туда идти. Веселая кутерьма, громкая музыка, много людей и общения, фестиваль улыбок и поздравлений, подарков и комплиментов, яркие огоньки и сладкие коктейли – это все казалось Тэёну тем, чего он не достоин. – Тэён, пожалуйста, ты должен жить, – на прозрачном экране, поверх открытых рабочих задач, проступил до боли знакомый силуэт. Тэён горько рассмеялся и покачал головой: – Кому? – он криво усмехнулся. – Кому я это должен, Доён? В конце концов, в этом мире никто никому ничего не должен. . Вечеринка неслась в лучших традициях праздника и в худших ожиданиях Тэёна. Его то и дело втягивали в разговоры, расспрашивая о разработках новых миров, над которыми он трудился. Тэён улыбался и отвечал на вопросы, смущаясь от похвал и слов поддержки. Ресторан, где они праздновали, находился на верхнем этаже одного из самых высоких небоскребов города, и снег, пролетающий за огромными окнами, здесь казался настоящими чистыми бриллиантами. Тэён, вырвавшись из водоворота людей, устало оперся о каменную колонну и, заприметив в конце зала Тэна с его спутником, направился к ним. – Есть сигарета? – он обратился к высокому парню, что обнимал Тэна за талию. – Есть, – тот широко улыбнулся. Тэён благодарно кивнул и мельком бросил взгляд на переплетенные пальцы Тэна и того, кто был рядом с ним. От запястий на руках обоих красовались тончайшие линии, что запутывались одинаковыми изящными узорами и уходили вверх по предплечьям. Тэён отвел глаза и, еще раз поблагодарив, поспешил уйти. Его вопросы, все его бесконечные вопросы о том, что такое линии жизни, в действительности были всепоглощающей ложью. Линии жизни могли пересекаться. Когда это случалось, люди оказывались повязаны навсегда, но это ни в коем случае не было бременем или обязанностью, тяжестью или наказанием. Это было любовью. Линия жизни Тэёна оборвалась чуть больше года назад. Она успела разветвиться лишь чуть выше кисти – и сейчас чернела изломанными, сорванными веточками, словно засохшее молодое дерево, что так и не успело расцвести. Тэён поднялся на террасу на крыше и, щелкнув зажигалкой, глубоко затянулся. – Тебе так нравится снег, – улыбнулся Тэён. – Я знаю, что нравится. Праздничная суета, лампочки, конфетти… Ты любишь вместо нормальной шапки носить шапку Санты и радоваться, когда дети, глядя на тебя, улыбаются. Да что там дети, – хмыкнул он. – Даже взрослые улыбаются. Даже я улыбаюсь, Доён, хотя считаю, что ты откровенно глупо выглядишь. Тэён стряхнул пепел с кончика сигареты и обвел взглядом ночной светящийся город. – Я скучаю по тебе, Доён. Он запрокинул голову и прикрыл глаза. – И я рад, что сейчас здесь нет ни одного зеркала, ни одной отражающей поверхности, ни одного чертового стекла, из которого ты мог бы на меня посмотреть и выдать что-то в духе твоих любимых нравоучений. Я знаю, что я делаю, – тихо проговорил Тэён. – И ты наверняка счел бы это злоупотреблением служебным положением, но мне совсем не стыдно. Какой смысл работать над реальностями, где люди могут быть счастливы после смерти, если самому там не побывать? Это стоит записать в мои записки сумасшедшего, ты не находишь? Он усмехнулся, выбросил окурок и достал из нагрудного кармана пиджака блокнот в кожаном переплете. "Что, если линии жизни можно соединить после смерти?" Тэён выдохнул и, покачнувшись, ступил на невысокий каменный парапет. – Скоро увидимся, – шепотом пообещал он. И сделал шаг вперед. . – Ты дурак, ты такой дурак, зачем ты это сделал… – по щекам Доёна катились слезы. Он держал лицо Тэёна в ладонях и скользил пальцами по щекам, пока тот, зажмурившись, всхлипывал и цеплялся за его футболку. Вокруг них, словно снег, кружились серебристые конфетти. Тэён наконец открыл глаза и рассмеялся сквозь слезы: – Ты правда даже здесь в шапке Санты? Доён привлек его к себе и крепко обнял. – Конечно, – прошептал он. – Потому что это заставляет тебя улыбаться. Тэён улыбнулся и молча обнял его в ответ.