Красные и Белые

- Бытие определяет сознание, - пафосно изрек Рафаил, глотнув нектар из фарфоровой чашки в форме лебедя. – Поместите младенца в благоприятную среду, дайте ему с рождения шелковую сорочку и чепчик с кружевами, окружите мамками и няньками, суньте в ручку погремушку с бриллиантами, заставьте детские глаза любоваться их блеском, и вот вы уже не получите на выходе какого-нибудь возмутителя общественного спокойствия. Потому что ни один смертный, в здравом уме, не променяет покой и достаток на сомнительную участь отказаться от всего этого в угоду абстрактных идей. А если и откажется, то его в лучшем случае не поймут, а в худшем посчитают опасным сумасшедшим, баламутом и в конце концов негодяем, замыслившим ввергнуть мир в кровавую пучину. В истории смертных есть множество тому подтверждений. Так что я бы настоятельно советовал отделу перерождений всерьез задуматься над моими словами. Спокойствие грядущего сосредоточенно в их руках, и напрямую зависит от качества проделанной работы. Наиболее перспективные души должны получить максимальные привилегии и лучшие возможности. Тогда прочему стаду достанутся пастухи, не склонные к предосудительным возмущениям. Ангелы почтительно внимали. «Властитель дум», по их глубокому разумению, понимал в предмете, гораздо больше рядовых исполнителей. А уж после пятой амфоры божественной амброзии, авторитет Рафаила и вовсе возрастал до запредельных высот, ограниченных разве что архангелами. - Да ни черта оно не определяет! Украшенные нимбами, белокурые головы как по команде повернулись к соседнему столику, за которым примостилась команда из конкурирующего лагеря. Подобное стало возможным аккурат после введения божественной доктрины «Ближе к людям», подразумевающей невольное сближение с вражеской стороной, в целях взаимного шпионажа для окончательного решения вопроса, чем же именно последователи падшего архангела с таким успехом смущали смертных последние шесть тысячелетий. Нейтральные духи быстренько подсуетились, организовав между Раем и Адом свободные площадки для философских встреч, чем бы они ни являлись на самом деле. Азраил печально допивал вполне прозаичное пиво (демонам амброзию никто не предлагал), и поначалу совершенно не хотел влезать в дискуссию. Но толи предмет задел его за живое, толи уверенность Рафаила вывела из себя, - в любом случае он оторвался от золотистой поверхности горького пойла, и вперил черный коготь по направлению белоснежного хитона. - Иначе бы история смертных, к которой ты апеллируешь, с не меньшим постоянством не подкидывала бы нам примеры, когда вполне себе обеспеченные субъекты не бросали бы о землю твои кружевные чепчики и не возглавляли бы какой-нибудь очередной бунт против хозяев алмазных погремушек. Те, о ком ты с таким пафосом вещаешь, Рафаил, не годятся в пастухи, потому что лишены каких бы то ни было душевных порывов, кроме желания и дальше жевать вкусное сено и спать в благоустроенном хлеву. Такие не двигают историю, они слишком сыты для этого. - А что же, по-твоему, определяет бытие? – насмешливо поинтересовался Рафаил, хотя демон был уверен, что он не снизойдет до ответа. - Совесть. – Обыденно произнес демон, ни на кого конкретно не смотря. – Редкое качество, которое уж точно не учитывает отдел перерождений, иначе бы не пихал в золотые чертоги столько тупых бездарей. Такое эфемерное понятие, способное зародится в ком угодно, жаль, что зарождается нечасто. И потом уже неважно, растешь ли ты в хлеву на воде и хлебе, или с золотой соской во рту. Оно все одно поднимет голову и заставит тебя желать лучшей доли не только для себя. - Известны нам эти благие намерения, - снисходительно хмыкнул ангел. – Ими вымощены все адские тропки. И все же я с тобой не согласен. И уверен, что все твои «мостители», достаточно поварившись в ваших горячих ваннах, поскитавшись по бесплодным пустошам пекла, никогда бы не пошли той же дорожкой, дай им еще один шанс. - Проверим? Позже Рафаил думал, что совершенно напрасно поддался на демонические уловки. И даже винил во всем божественную амброзию. Но, как бы то ни было, пари было заключено, разбито под белыми и черными крыльями свидетелей, и отступать было некуда. И даже кандидатов долго искать не пришлось, пусть и перерождаться им вроде бы было рановато – меньше столетия прошло. - Куда забрасывать изволите? – деловито осведомился глава отдела перерождения, подобострастно поглядывая на Рафаила. – Имеются вакантные места, в резерве держал. Англицкие аристократы – два места, американские промышленники – третий год молитвами одолевают, спасу нет, италийский граф... - В Россию... - Что, опять? – нахмурился Рафаил, недовольно изучая противника на предмет скрытого подвоха. - Ради чистоты эксперимента. – Невозмутимо ответил демон, выщелкивая хвостом «Марсельезу». – Мы вроде как о духовном спорим, а в ваших Англиях и Америках уже давно преобладает голимый материализм. Да и потом времечко у русских бурное настает – в самый раз для раскрытия всех спорных вопросов. - Ваша, поди, работа. – пробурчал ангел, давая знак согласия «перерожденцу». - Ну, это как посмотреть. – загадочно ответил демон. – Только чур без подвохов! Ни каких предостерегающих гласов и встреченных пророков. Одна жизнь – как сами проживут. Мы просто наблюдаем. - А дежавю? - Прошлым попугать хочешь? - Скорее предостеречь. - А давай! - Что-то ты подозрительно быстро согласился. - Не ищи в темной комнате черного кота, ангел. Тебе это не к лицу... И прыгнул в пекло, гаденыш. Рафаил еще постоял, глядя на дымный след в пространстве и в который раз кляня амброзию, адское пекло и доктрину «Ближе к людям», а затем воспарил в свои райские кущи, гадая, как скоро о пари дознается руководство. И вроде бы ничего не нарушил – подобные споры начальством даже поощрялись, поскольку неизменно выигрывались, и увеличивали славу Всевышнего, - и лишнего себе не позволил, и наблюдатели имелись, и корить себя было не в чем, а вот подишь ты, чуял он некоторую неуверенность, будто злосчастному демону удалось-таки в чем-то провести его вокруг пальца. И не давала покоя крамольная мысль, что должно быть Азраил и правда знал людей лучше. А далеко внизу, лежала на тарелке Земли огромная и сонная страна, именуемая Россией, инертная, неповоротливая, не Богу, ни Дьяволу неподвластная, ни каким чужеземным умом не разгаданная, и медленно, но неотвратимо, раскачивался над ней колокол чудной ее судьбы. Судьбы, которую должны были разделить по своему разумению, вновь отправленные на землю заложники спора между Адом и Небесами.