Когда вода запела огнём

Истинно море, Умбра, Корабль Дарклинга. Сотый год с момента смерти Чёрного Еретика от рук Санкта-Алины. Среди вечного холода, где вода замёрзла навеки, неподалёку от островов Кенст Хьерте плывёт судно. Необычный корабль обтекаемой формы, вдвое больше обычного, кажется, разгневал Морского Дьявола, ведь солёная вода все больше и больше заполняет дно палубы, нещадно ломая борты и забирая в свою пучину моряков. Только чёрный флаг на верху мачты развивается под гнетом ветра. И если бы не кромешная тьма вокруг, на полотне можно было бы разглядеть солнечное затмение. Умбру несёт ветер далеко и слишком быстро. То скрываясь, то показываясь из-за жёстких и буйных волн , она умело лавирует среди массы воды. На палубе тревога и хаос, слышны приказы моряков, крики ужаса и смерти. Ещё никогда они не видели подобного гнева. Море , кажется, обернулось против них, оно желает им смерти, забирая все больше жизней. Корабль вот-вот уйдёт ко дну, и только тонкая фигура в чёрном неподвижно стоит на носу корабля, напевая мелодию и двигая тонкими руками словно в танце. Из ее уст доноситься великолепная песнь , она всегда сводила с ума путешественников, которые сбились с пути. Каждый звук наполнен страстью и спокойствием, он переливается и сливается с шумом прибоя. «Море волнуется раз море волнуется два море волнуется три». Будто не замечает всего ужаса, что происходит на палубе. Ее чёрные волосы вырывает ветер, однако ей кажется, что ласкает их. Ее руки раскинуты в стороны, иногда покачиваясь из стороны в сторону, повторяя движения волн и заигрывая с ними. С лица не сходит блаженная улыбка, а брызги давно залили глаза и намочили шелковый наряд. Ее считают безумной в море, но только немногие знают, что она откровенно наслаждается штормом и ураганом, она контролирует каждую каплю, упавшую на палубу, каждую глыбу воды, ударившуюся об борт. Ей нравится страх и паника других, она в своей стихии, которая полностью подчинена ей. Девушка то раздвигает, то соединяет огромные массы воды своими тонкими изящными руками. Однако не она одна на Умбре имела силу духа подчинять стихии и роскошь распоряжаться жизнями. Сильная рука легла на хрупкое плечо девушки, жестко встряхнула и вырвала из мира фантазий. От неожиданности она опустила руки, закончила песнь и обернувшись, встретила своими темными глазами такие же глубокие обсидиановые очи. Они смотрели на неё с неприкрытым раздражением и гневом. От его взгляда обычно становится не по себе, мурашки пробегают по коже и пальцы нервно сжимаются. Александр умел наводить ужас. - Ты иногда забываешься и слишком увлекаешься своей игрой, - почти прошипел мужчина, но было в его низком голосе что-то бархатное, что обволакивало и успокаивало. Улла никогда не была покорной и послушной. Она никогда всерьёз не боялась своего брата. Но сейчас она редко может узнать того мужчину, которым он был до Каньона, до Солнечной святой и бесконечных войн. Его внешность почти не изменилась, не считая шрамов от ничегой , но внутри вверх взяла холодность и беспричинная жесткость. Впрочем, она не из робкого десятка и никогда таковой не была. Она, возможно, единственная, кто не трепещет перед Дарклингом. А иногда и нахально издевается над ним. Дарклинг все также нависал над Уллой, которая была немного ниже его, и буравил взглядом. В темных глазах нельзя было прочитать ничего, они всегда оставались отстраненными и бездонными. Но сильдройра научилась понимать его ещё давно. И сейчас она не видела в нем опасности или угрозы, лишь раздражение и усталость. - Сколько ещё времени должно пройти, чтобы ты перестала забываться и вести себя как ребёнок? Возьми себя в руки и прекрати это безобразие сейчас, - Александр развернулся так же быстро, как и пришёл, направляясь прочь. Он закончил, но ведь он имел удовольствие приказывать своей сестре… - Ты мне не хозяин, ни в море, ни на суше! Это не мой корабль и не мои люди, я вольна развлекаться сколько хочу, - от мелодично тонкого голоска не осталось и следа, Улла говорила звонко и уверенно, с претензией и надменной улыбкой, явно недовольная всем сказанным. Дарклинг остановился, не поворачиваясь к ней только произнес: - Как ты уже сказала, это не твой корабль. Это судно плывет под моим флагом и это мои люди. Пока ты находишься на Умбре, ты следуешь моим правилам, моя неугомонная Улла. Он быстро зашагал и направился в сторону каюты. Вот так, без возражений и возможности ответа оставил ее. И Улла могла бы продолжить, но ей больно не хотелось скандала сегодня: вечер был прекрасный. В следующую минуту она нехотя вскинула руки к морю, призывая успокоится. И напевала уже другую мелодию, тихую, убаюкивающую. Скоро шторм начал утихать, вода уходила и люди начали замечать, что это Улла усмирила море. И начали доноситься восторженные вскрики: - Санкта Урсула из волн! - Санкта Улла! - Слава Урсулле! Один совсем юный моряк даже встал на колени, с восхищением смотрел на сильдройру и шептал под нос то ли молитву, то ли слова благодарности. Соломенные кудрявые волосы завились от влаги и падали на лицо, закрывая обзор. Он никогда не нравился Улле, хоть Алексей и был довольно талантлив в своём деле, его хитрый взгляд везде преследовал ее. Ей вообще мало кто нравился, разве что общество своего брата она могла стерпеть, даже иногда насладиться их общим времяпровождением за бокалом вина. Но сейчас Улла только многозначно фыркнула и чинно спустилась с носа корабля по ступенькам. Вечер был необратимо испорчен, но она собиралась найти виновника. Умывшись и смыв с себя соль, она привела в порядок волосы. Теперь они были прямыми и напоминали по цвету горький шоколад с примесью пепла. Кафтан сменился на Шёлковый пеньюар цвета слоновой кости, и уже в зеркале стоит хрупкая и обычная девица с тонкими чертами лица, светлой кожей и тёмными глазами разреза сирены. Девушка в последний раз взглянула в зеркало и направилась из спальни по коридору. *** Громко постучавшись в каюту, Улла рассматривала эту часть корабля, в которой бывала довольно редко. Комната Александра находилась в противоположном крыле от всех остальных. Необычайно темный проход был иным от всех остальных: приглушённый свет был приятен глазу. Резная дверь огромных габаритов отличалась точностью деревянной резьбы, которая легко бы подошла для иллюстрации детской книжки. Солнце, Луна, затмение, каньон, Илья Морозов - все сюжеты плавно переходили из одного в другой. Но какого же было удивление увидеть на ней ещё и Алину…Его солнечную святую. От размышлений ее вырвал короткий ответ: -Входи. Скрипнув дверью, Улла тихонько зашагнула. Комната соотвествовала владельцу. Все, как любил ее брат. Дорого, со вкусом. Мебель из темного дерева, гобелены с такими же сюжетами и деталями, как и всегда. Изысканный вкус был при нем, этого у него не отнять. За небольшим столом, спиной к девушке, сидел Александр, вид у которого был довольно расслабленный, можно даже сказать домашний. Он уже сменил кафтан на чёрное кимоно, показывая, что работа на сегодня закончена. Нельзя не отметить, что в лёгкой хлопковой накидке он смотрелся не хуже, чем в тяжелом бархате или атласе. Ткань мягко прорисовывала его широкие плечи, изящный стан и сильные руки. Улла почти не дышала, так тихо и умиротворенно было. Но тут Заклинатель медленно выпрямился и потянулся к графину, послышался звон бокала и чудесный запах наполнил комнату. Улла сполна вдохнула этот аромат, блаженно прикрыв глаза. Красное вино с Силитовых островов- ее любимое. Сладость граничащая с горечью. Александр уже оставил свою злость, раз так гостеприимно налил ей напиток, надеясь на продолжение разговора. Сильдройра тихо подошла к столу, стала за спиной своего брата. Александр развернулся в пол-оборота и протянул Улле бокал, лицо его было расслаблено, но от Уллы не ускользнула и немного хитрая улыбка. - Я рад, что ты зашла ко мне, - протянул мужчина. Он стоял все также, дожидаясь, пока Улла займёт место напротив него и присядет. - На палубе ты казался довольно суровым, - после небольшой паузы отрезала девушка, располагаясь на огромном кресле, смотрела прямо в глаза своему оппоненту, - кстати, тебе следуют отучить своих людей восклицать «Санкта Улла» каждый раз, когда я спасаю их от прогулки по доске и поцелуя с акулами. - Учитывая то, что спасаешь обычно от самой себя, - не мог не испустить издевку Морозов, - почему, Улла? Разве тебе не льстит твое положение здесь? - Ах, мне противны эти образы. Жертвы и страдания, - вот из чего они состоят. Называют свою глупость героизмом. Некоторые даже умудряются ненавидеть свой дар, считая его проклятием, которое течёт по венам. Александр сделал вид, что пропустил укол про Заклинательницу солнца, лишь поджал губы в ответ на выпад сестры и сделал глоток напитка. Вот только она уже не ребёнок: Алина давно смирилась и приняла свою силу, однако Улле была свойственна гиперболизация и драма. - Но и я не понимаю тебя иногда, - Улла резко притихла и охладела, тон ее принял серьёзный характер, - за все те недели, что я провела здесь я много раз наблюдала животный страх команды перед тобой. Они трепещат, как овцы перед зверем, -стоит тебе только появится. Я не хочу видеть в тебе монстра, я только хочу узнать: ты действительно не чувствуешь укора совести за всю жестокость над верными тебе людьми? Каждый раз, когда ты пытаешь их или оставляешь на произвол судьбы, не думаешь о последствиях? Как тогда ты можешь быть уверен в их преданности, если их единственная мотивация - страх? Александр лишь криво усмехнулся, его всегда забавляла чисто детская наивность и инфальтильность Уллы, которая иногда всплывала в разговорах и поступках. Однако он смог сдержать улыбку. - На самом деле жесткость - прекрасный ключ в управлении людьми. Время научило меня, что нужно обходиться безжалостно с непокорными и предателями. Это нерушимая истина. Я искореняю таких с самого начала, не давая возможности зайти дальше и навредить. Этот урок дался мне тяжело, но теперь я помню об этом всегда. - Нет, - покачала головой Улла, отводя взгляд, - грубая сила и открытая агрессия никогда не приведут к цели. Восхищение и преданность - гораздо более лучшая мотивация. А если же ее нет, нужно создать себе такой образ. - Улла уже размышляла, будто тыкая носом своего брата в его прошлое, - вот в чем разница между мной и тобой. Та грань, которая никогда не сотрется: я умею доигрывать свою роль до конца, пока я сама не стану забывать, чего на самом деле хочу. - Улла склонилась к столу, сокращая дистанцию между ними и смотрела исподлобья, выжидая, потом добавив:- Ведь ты бы мог легко иметь при себе свою маленькую святую, она шла бы бок о бок с тобой. Но ты слишком быстро сдался, как только она предъявила первые обвинения. Глупо. - Перестань говорить как Багра, тебе не идёт. Ты ничем не отличаешься от меня, в некотором смысле я бы даже назвал твои методы куда более изощренными. Вот только мне не плевать на Равку, не плевать на Гришей. Однажды я поклялся поднять эту страну из бездны и я это сделаю. Что нельзя сказать о тебе. Воздух начинал накаляться, пространство между ними искрило. На щеках сильдройры появился румянец, глаза горели пламенем. Вот, что случается, когда две очень древние сущности развязывают войну. - Не нужно говорить мне о твоей безграничной любви к Равке, Александр! Я не одна из твоих детей-гришей и на меня не действует твое красноречие. Ты возвращаешься туда снова из-за своего эго и гордости! Тебя свергли однажды и теперь ты хочешь вернуть должок, я молчу , что тебя так несёт к солнечной святой, которая предавала тебя бесчисленное количество раз! Неужели она правда задела тебя? Неужели тебе все ещё не плевать? Не разочаровывай меня. Стоит ли говорить, что любое упоминание Алины выбивало из колеи Заклинателя. Улла знала это, и он готов поклясться, что специально вела тему в это русло. Он не хотел думать о ней, не хотел ее знать. Предпочёл бы забыть, назвать ошибкой, как когда-то Каньон. Он рывком встал с кресла, осушил вино и со звоном поставил бокал на мраморный стол, с угрюмым видом приближаясь к окну. Он просто молча стоял, оперевшись на подоконник, и рассматривал звёзды. Секунды казались вечностью, даже Улле стало некомфортно, так напряжённо и тихо стало в комнате. А ведь это из-за неё ее брат впал в долгие раздумья. Чтобы хоть как-то сгладить углы, Улла неспешно встала с кресла и направилась к окну. Она успела поблагодарить себя, что решила прийти к нему босиком. Иначе стук каблуков по трюму окончательно свёл бы с ума. Девушка поравнялась с высокий фигурой, осмелившись нежно опустить руку на его плечо. Александр обернулся, и, на счастье всем, на его глазах не было слез, лишь безразличие, приправленное горечью и мукой, но, Улла была готова поклясться, он всё ещё любит Санкту-Алину. Попутно с этим винит и, скорее всего, отчасти ненавидит, но любит.