Танец теней

      Цзян Чэн переступил порог своих покоев, плотно прикрыв дверь, выдохнул. Долгий день наконец подошел к концу.       – Вздыхаешь, будто помирать собрался.       – Не дождешься, – Цзян Чэн кинул взгляд на растянувшегося у него на кровати Вэй Усяня. Его присутствие он почувствовал еще на подходе. – Явился? Ванцзи ничего не заподозрил? Вэй Усянь перевернулся на бок, подпер голову рукой.       – Он думает, я на ночной охоте. Цзян Чэн усмехнулся, махнул рукой, поставив полог тишины.       – Зачастил ты на ночные охоты. Дождешься, приведешь его на хвосте. В следующий раз придумай что-то другое для разнообразия. Вэй Усянь пожал плечами, потянулся к стоявшему около кровати чайнику.       – Лань Чжань думает, что контролирует меня. Но его талисманы слежения легко сбить со следа.       – Это лишний риск. Цзян Чэн нахмурился, подошел ближе, небрежно пододвинул к Вэй Усяню и чайник, и тарелку с пирожными. Тот довольно заурчал, зубами впился в предложенное угощение.       – Тебя там не кормят что ли? Вэй Усянь что-то неразборчиво промычал с набитым ртом, схватился за чайник, прямо из носика сделал несколько жадных глотков.       – Я сэкономил время, пошел короткой дорогой. Цзян Чэн с силой выдохнул, сел на кровать рядом с Вэй Усянем, отработанными движениями распутывая шнуровку на наручах.       – Вэй Усянь...       – Цзян Чэн, ты слишком беспокоишься.       – Это здравый смысл, – Цзян Чэн наконец расслабил шнуровку, раздраженно откинул их подальше. – Тебе тоже не помешало бы узнать, что это такое. Вэй Усянь фыркнул, оставив в покое еду, обнял Цзян Чэна со спины, руками скользнув по груди, попутно разминая каменные мышцы, прошептал в самое ухо, касаясь мочки губами.       – Сомневаешься в моей фантазии? Даже такие скучные вещи я могу представить, но есть кое-что куда более интересное... Цзян Чэн откинулся на грудь Вэй Усяня, прикрыл глаза. Велико было желание отложить разговоры на потом, но…       – Так есть что-то новое или поздороваться пришел?       – Кое-что, – тот довольно рассмеялся, и его смех волной мурашек прошелся от основания шеи по позвоночнику вниз. Цзян Чэн вздрогнул, хотел повернуться, но Вэй Усянь уже перетек к нему на колени, обхватил его лицо ладонями. – Но сначала хочу награду. Недвусмысленно качнул бедрами, наклонился вперёд, оставляя на губах легкий поцелуй.       – Я скучал. Цзян Чэн не дал ему отстраниться, притянул ближе. С губ Вэй Усяня сорвался болезненный стон, который он тут же заглушил, прикусив губу. Цзян Чэн выругался, на этот раз уже осознанно проведя руками вдоль тела Вэй Усяня и внимательно следя за реакцией. Тот больше не издал ни звука, но дышал часто-часто сквозь закушенные губы.       – Я убью его. Плевать на доказательства, просто утоплю его в гулевом холодном источнике. Вэй Усянь большим пальцем нежно погладил Цзян Чэна по щеке, затем оставил легкие поцелуи на подбородке, в уголке плотно сжатых губ, на острой скуле.       – Ты же знаешь, только семья вхожа в запретные помещения. Для чужаков это гораздо сложней. И поэтому...       – Поэтому ты терпишь его "проявления любви"? – ядовито процедил Цзян Чэн. Он поймал Вэй Усяня за подбородок, заглянул в глаза. – Сумасшедший. И ты, и весь твой план.       – И все равно ты меня любишь.       – Придурок. Цзян Чэн потянулся к тумбочке, придерживая вцепившегося в него Вэй Усяня за талию, отработанным движением извлек на свет внушительную баночку с заживляющей мазью.       – Раздевайся. Вэй Усянь непривычно смущенно отвел глаза, потянулся за мазью.       – Я сам, А-Чэн. Цзян Чэн глухо выругался. Перевернулся, опрокинув Вэй Усяня обратно на кровать, рванул на нем пыльную одежду.       – Что ты пытаешься скрыть? Или на тебе снова клеймо поставили? Вэй Усянь поймал руки Цзян Чэна прижался к ним губами.       – Мне не нравится, что ты винишь за это себя.       – Тебя, придурка забыл спросить, что мне чувствовать. Он с раздражением вытряхнул Вэй Усяня из остальной одежды, стараясь не причинить балбесу лишней боли. Взгляду Цзян Чэна открылись кровоподтеки по всему телу, совсем свежие отметины поверх лиловых, и тех что постарше. На запястьях, на шее и бедрах виднелись отчётливые отпечатки пальцев, зубов, глубокие царапины. Вэй Усянь тяжело дышал, потемневшим взглядом следил за выражением лица Цзян Чэна.       – Это ерунда. Оно только выглядит как... Цзян Чэн поднялся молча подхватил обнаженного Вэй Усяня на руки.       – Ай, А-Чэн! Ну что ты в самом деле, как девицу меня таскаешь.       – Надо смыть с тебя дорожную пыль – «И метки одного мудака» – Вода в бочке еще не должна была остыть. При словах о бочке с водой Вэй Усянь подозрительно напрягся, но Цзян Чэн не успел понять в чем дело, как тот прижался к нему, уткнувшись носом в плечо, потерся щекой о плотную ткань верхней мантии, которую Цзян Чэн так и не снял.       – Ты поможешь мне? Цзян Чэн промолчал. Потому что все, что он мог бы сейчас выдать – это витиеватые проклятия адресованные вполне конкретным людям. Но Вэй Усянь видимо воспринял это как согласие и как только оказался в воде, утянул Цзян Чэна за собой.       – Вэй Усянь! – Цзян Чэн отплевываясь кое-как развернулся в бочке, сталкиваясь с Вэй Усянем руками, телами, поднялся на ноги под заразительный хохот Вэй Усяня. Ароматная вода пропитала одежду, и теперь стекала с него ручьями. Но Цзян Чэн передумал что-то говорить и вновь промолчал. Слишком давно он не слышал его искреннего смеха.       – А-Чэн, теперь тебе тоже придется раздеться.       Цзян Чэн со сползшим набок пучком в одних тонких штанах, снова обнимал разморенного Вэй Усяня, отказавшегося одеваться и идти самостоятельно до кровати. Их мытье больше походило на плескание в луже пятилеток. Цзян Чэн покачал головой. Никто бы в жизни не поверил, что суровый Саньду Шэншоу и вернувшийся из мертвых пугающий Старейшина Илина в купальне на спор выдували мыльные пузыри. Нет, это опасное знание он унесет с собой в могилу. Цзян Чэн сгрузил Вэй Усяня на кровать, вновь взял в руки оставленную здесь баночку, сел рядом.       – Не вздумай уснуть. Надо обработать эти собачьи отметины. Вэй Усянь согласно замычал. Он раскинулся на кровати, подставляясь под умелые руки, наносящие мазь, лукаво улыбнулся.       – Говоришь, будто ревнивый муж.       – А ты ведёшь себя, как последний идиот.       – Цзян Чэн, осталось совсем недолго. И мы поймаем их всех. Накроем их мастерскую по темным артефактам... Ах! Вэй Усянь прервался, задохнувшись, когда Цзян Чэн коснулся соска, нанося мазь на место очередного укуса.       – А-Чэн! Сделай так еще раз. Цзян Чэн сглотнул. Сохранять спокойствие, как он намеревался ранее, рядом с Вэй Усянем никогда не получалось. Даже в таком состоянии он вызывал жгучее желание. Но в первую очередь желание закопать Лань Ванцзи поглубже. Чтобы больше не смел...       – А-Чэн. Ты слишком много думаешь. Вэй Усянь уронил Цзян Чэна на себя, утягивая того в глубокий неспешный поцелуй. Голова кружилась от недостатка кислорода или от близости Вэй Усяня, Цзян Чэн не мог бы сказать точно. Он оторвался от него, когда перед глазами заплясали черные мушки, окинул беглым взглядом Вэй Усяня.       – Где еще?.. Он не знал зачем спрашивает, и без того догадывался. Но все же. Вэй Усянь потянул баночку из его рук.       – Твои поцелуи лучше любого лекарства. Цзян Чэн баночку не отдал, хмуро покосился на Вэй Усяня.       – Значит поцелую. Поворачивайся. Он зачерпнул ещё вязкого крема, щедро смазав пальцы, мазнул по бёдрам, дотронулся до покрасневшего, воспаленного, не до конца вернувшего исходную форму кольца мышц. Услышал протяжный стон.       – Больно? Вэй Усянь вместо ответа вновь издал тихий стон и вдруг дернулся, насаживаясь на длинные пальцы.       – А-Чэн!       – Чтоб тебя! Ты что творишь? Цзян Чэн замер, боясь пошевелить рукой, чтобы не причинить вреда. А Вэй Усянь качнувшись пару раз, соскользнул с пальцев, вновь развернулся к нему лицом, наклонился, губами обхватив пальцы Цзян Чэна, языком пройдясь от ладони до самых кончиков, уделив внимание каждой фаланге, и снова глубоко насадился на них. Цзян Чэн как завороженный смотрел за этим представлением, пока Вэй Усянь с влажным звуком наконец не выпустил руку из своего плена. Потерся щекой о ладонь.       – Лекарство горькое.       – Кто тебя просил его облизывать? Хриплый, низкий шепот вместо привычного голоса. А Вэй Усянь улыбнулся, откинулся на подушки, широко разведя ноги.       – Хочу их в себе. Твои красивые, длинные... Цзян Чэн сглотнул.       – Ты, гулев извращенец, Вэй Усянь. «И я, видимо тоже». Он вновь зачерпнул мазь и сначала неторопливо погладил внутреннюю сторону бедра, поцеловал синяк на коленке. Если бы он мог, то стер бы каждое напоминание с тела и из памяти Вэй Усяня. Рукой уже хотел обхватить его отчетливое возбуждение, но тот его остановил.       – А-Чэн. Хочу кончить только от твоих пальцев. Во мне. Пожалуйста. Цзян Чэн сдался. Он всегда проигрывал этому идиоту. Рукой дотронулся до входа, осторожно ввел один, но под нетерпеливые причитания Вэй Усяня пришлось добавить и второй. Тот обхватил его за шею одной рукой, прижался вплотную, двигался рваными толчками, сам задавая ритм и угол проникновения положив ладонь поверх руки Цзян Чэна. Цзян Чэн держался, чтобы самому не достигнуть пика только от одного вида раскрасневшегося, взъерошенного Вэй Усяня. Такого открытого, непрестанно повторяющего его имя. Он накрыл его губы своими, ловя сладостные стоны, каждый из которых хотелось запомнить и не упустить. Вэй Усянь выгнулся и горячее семя плеснуло на кожу, пачкая им животы.       – А-Чэн! Собственное возбуждение тянуло и требовало внимания. Но руки были заняты. Одной он опирался, чтобы не придавить его своим телом, а другую Вэй Усянь все еще крепко держал, прижимая к груди. Зато второй рукой Вэй Усянь уже слепо шарил по телу Цзян Чэна и тот сдавленно охнул, когда он добрался до искомого. Хватило всего нескольких движений и Цзян Чэн достиг ослепительного пика прямо так, только благодаря руке Вэй Усяня которая ласкала его сквозь тонкие штаны. Цзян Чэн вжался лбом в горячее влажное плечо Вэй Усяня, сдавленно прошептал:       – А-Ин. Останься. Цзян Чэн не ждал ответа, надеялся, что Вэй Усянь не услышал его жалкой просьбы. Но вдруг тот шевельнулся, мягко выскользнул из его объятий, но далеко не ушел. Свесился с кровати, какое-то время слышалась возня и тихое бормотание. Затем он с торжественным видом потряс мешочком цянькунь перед лицом успевшего сесть Цзян Чэна.       – А-Чэн, я забыл сказать, что это «кое-что» доказательства причастности трех младших старейшин к производству темных артефактов и пропаже людей. И дело закрыто. Я вернулся насовсем. А теперь... произнеси мое имя еще раз. Облегчение и возмущение пополам со злостью на придурка, склонного к театральным эффектам теснились в груди. Цзян Чэн сграбастал Вэй Усяня в крепкие объятия, отвесил подзатыльник.       – О таких вещах надо говорить сразу.       – Так я сразу и... Цзян Чэн качнул головой, зарылся носом в шевелюру Вэй Усяня, впитывая в себя родной запах, выдохнул:       – С возвращением, А-Ин.