Любовь, во всех её проявлениях

      Миша Костю оценил. Парень хороший, заботливый, Влада любит. По взгляду видно — любит. С такой заботой смотрит и отказывается на лишние десять минут отходить, боится отпустить. Сначала Миша вообще скептически отреагировал, когда Влад сказал, что в отношениях, но как-то быстро пронесло. Хотелось чтобы хоть у кого-то любовь нормальная была, а если не любовь, то хоть опыт.       Влада было решено оставить на даче. Решение было принято коллективно, правда без участия Влада, но у того сил устраивать протесты не было. Он вообще провалялся два дня с одним желанием — трахаться с Костей. А Костя, как на зло, его берег, хотя хотелось неимоверно. Учебы у Коноплева все-равно уже не было. Костя рвался остаться рядом с Владом, ему было откровенно плевать на приближающуюся сессию, на универ, на внешний мир. Бросить Коноплева одного — предательство. Так думал Костя, а не Влад, который наоборот говорил Косте, что надо идти и учиться. Влад кажется начал себя немного ненавидеть, постоянно говоря, что он ходячая проблема. Костя его всегда поддерживал, а по итогу устал и просто присел на колени, перед сидящим на кровати Владом и сказал: — Влад, а сейчас послушай. Я не уеду отсюда, пока ты сам не скажешь, что тебе одному лучше или что ты не хочешь меня видеть. Я тебя люблю, так люблю, ты не представляешь, если я буду один в городе, я с ума сойду. Без тебя умру, ну вот вообще никак, понимаешь?       Влад слушал молча, без каких-либо вмешательств, лишь вплетая пальцы в волосы. Мозги функционировать стали только недавно, но инстинкты все равно не желали уходить ни на второй план, ни на третий ни дальше по нумерации, так что отпустить Костю он не мог, кажется физически. Он тогда утянул его в поцелуй, грязный, горячий, постоянно потираясь членом о Костино бедро и трахал языком его рот.       Горшок за этими двумя наблюдал со стороны. Стараясь вообще не вмешиваться, Андрею только на следующее утро позвонил. Объяснил, что пришлось уехать, что потом все объяснит, и что Влад не лежит ни в наркологичке, ни в травматологии. Андрей на это отреагировал довольно напряженно. Но все-таки успокоился, узнал не надо ли чего, но когда услышал что ничего не надо пожелал удачи и спокойной ночи.       Миша тогда так легко выдохнул, на сколько это возможно вообще. Все складывалось вполне себе хорошо. Когда Миша вспоминал свою первую течку, которая у него была лет в семнадцать. Это было кошмарно, как и почти все следующие. Запомнил, теперь навсегда, все что нужно было в течку — альфа. Хороший только, не насильник и животное, а правда любящий. На какое-то время конечно они у него вообще прекратились, поэтому он боялся одного, он мог больше не забеременеть. Сколько ж ругани тогда было с отцом. С отцом в принципе всегда была ругань. Потому что Юрий Михайлович явно не ценил панков и их культуру. И Андрей ему никогда не нравился. Анфиса зато нравилась, что было страшно. Ну подумаешь, кололись вместе в вену, она же девушка, к тому же тоже омега. Отец в принципе не очень хорошо относился к тому, что сын омега. Мало того, второй бета. Два сына, ни одного попадания. У него пунктик был на значение альф в мире. А потом в этой биологической рулетке выиграл и Влад, когда тоже родился омегой. Но к тому моменту Юрий вроде смирился, понимая, что ничего уже не исправить, потому решил просто игнорировать сына. От этого ребенок внутри Горшка ревел и рвался. Так что Андрей был единственным, кто приласкает, останется, не обидится на очередной выпад парня. И стало так легко, даже умудрился завязать с наркотиками. Не без труда конечно, и не без боли. Ломок было много и уже казалось, что легче было счастливым и угашенным сдохнуть, чем терпеть все это. Но Князь его убеждал, что они справятся, и справлялись.       А потом, как снег на голову, Влад. Он был ребенком, которого ждали, к которому готовились, на существование которого надеялись, который был любимым. Они любили его, он было маленьким кусочком их, маленькой частичкой. Но жизнь такая хитровыебанная штука, что все и всегда хорошо быть не могло. И в первый раз, в 2011 году, когда Владу было четыре года, родители поругались. Сильно. Андрей ушел, создал свою группу, уехал. Влад тогда ничего не понимал, почему он ушел, что между взрослыми произошло вообще. А Мише было больно. Больно так, как никогда не было. Он ревел, истерил, приходил к маме, но старался в таком состоянии не находиться рядом с Владом, чтобы не навредить. А потом Андрей вернулся. Ему тоже было больно. Очень больно и обидно, сердце разрывалось от тоски, а еще он любил, и это чувство даже сильнее гордости било по Князю. Они конечно ругались потом, но все-таки помирились, отказались разводится, решили остаться вместе, потому что оба поломанные, друг без друга никуда, не проживут, умрут, каждый в своем уголочке, без любви, без ненависти, просто в одиночестве. Но такие закидоны еще были, их было много, но ребенку такое старались не показывать. Отправляли его то на дачу, то к бабушке и дедушке, то к вторым бабушке и дедушке. Как-то отправили даже к дяде Шуре, в Америку, он тогда две недели тусил с Кириллом, довольный.       Но Влад не был слепым, глухим, тупым или изолированным. Вечная ругань родителей отпечаталась. Оказалось, что если ребенок желанный, это еще не значит, что вы к нему готовы. А если у вас самих горка травм, нехер их на ребенка переносить. Так что Влад рос, и уже не интересовался сверстниками, постоянно тусил с ребятами постарше. Там пошли и первые сиги, и алкоголь, и наркотики. Казалось, что когда ты съел таблетку, или нюхнул дорожку, реальность резко перестает быть важной. Ну есть и есть. А мир внутри как-будто оживает. Только у этого есть ужасные последствия, типо отходняков, или передозов например. А теперь, как оказывается, еще и гормональные проблемы. В общем Влад наркотики не оценил, потому что минусов гораздо больше.       Дожив до понедельника он вроде пришел в себя. Ноги до сих пор подкашивались от постоянного желания, а живот сводило. Все чувства в перемешку сводили с ума. Хотелось уже поскорее от этого избавится, и решение казалось одно — потрахаться уже наконец-то. Между ног постоянно было влажно и горячо, но Костя, как адекватный и приличный человек, просто помогал походами в душ, готовил еду, кормил с ложки и терпел. Что по-моему было самым трудным в этом всем. А еще Косте было трудно держать себя и внутреннего альфу, по десять раз напоминая себе про то, что он человек, хороший и любящий.       Миша убедился что со Владом все хорошо и вечером воскресения уехал домой, оставляя его на ответственности Кости. Но не настаивал, сразу обозначил, что Плотников может заниматься своими делами или уехать, потому что Влад уже мог о себе позаботиться. Костя на это кивнул, но ехать не надумал. Он обцеловал лицо Влада, не пропуская не одной родинки, нашел ему какие-то книги и фильмы, и как болеющего оставил в комнате. Но ближе ко вторнику все вроде стихло. Он спокойно мог ходить и разговаривать, не умоляя трахнуть. Костя выдохнул.       Владу не помогала дрочка. Уже совсем нет. А Костю уломать вообще хоть на что-то было невозможно. В нем правильность играла всеми красками. Таблетки пить ему тоже запретили. Все что оставалось — загибаться в своих муках. Чем он успешно и занимался первые полтора дня. Остальное время он спал, а когда просыпался сил как-будто совсем не было. Мозги тоже не планировали на места вставать, перед глазами иногда плясали непонятные силуэты, а иногда Миша. Коноплев так до конца и не понял, он реально был, или ему уже привиделось. И то, и то могло быть верным. Когда температура тела стала значительнее ниже, мозги вроде как собрались в кучку, а умение ходить было вновь приобретено, Влад встал, разминая все. За прошлые два дня он с кровати вставал дай бог раз пять, и то до ванной на плече Кости.       Он проскользнул на кухню. Костя стоял с кружкой чая и смотрел куда-то вдаль в окно, на лес наверное. Влад дошел до него босыми ногами, осторожно прижимаясь сзади. Костя был таким родным, его запах, кожа, одежда. Он скрестил руки перед талией парня и уткнулся носом в плечо, выглядывая из окна, стараясь уловить, что там такого нашел Плотников. Казалось, что стоять вот так, молчать и просто наслаждаться тем, что они есть друг у друга, было идиллией. Слепой договоренностью, что им хорошо без слов, просто так. Они могли просто смотреть друг на друга, молча, не касаясь, и это был комфорт. Как родители постоянно разговаривали, обо всем на свете, еще и не договаривались в итоге, для Влада было загадкой. Они с Костей могли просто молчать, сидеть и смотреть в телефоны, учится бок о бок, отдыхать, главное вместе. Вокруг всегда царил комфорт, атмосфера, которую было жалко разрушать словами. А они и не были нужны. Никому. Не было стеснения перед друг другом, лишь расслабленность и счастье. И прижиматься к Косте со спины, не говоря ни слова, было так важно, так правильно. — Кость, — тихо сказал Влад. — М? — спросил Костя, ставя пустую кружку куда-то на подоконник. Он повернулся, не расцепляя кольцо Владовых рук. Теперь он стоял к нему лицом, вглядываясь в глаза, под закатным солнцем. Они отдавали зеленым. — Я тебя люблю, — тихо сказал Влад.       Глаза непонятно почему заслезились. — Я без тебя никуда. Ты такой хороший. Спасибо тебе, за все. Все что делаешь. И делал. И за то, что остался, и еда у тебя вкусная, — сказал Влад, хлюпая носом. — Я без тебя совсем один останусь. Никто тебя не заменит. Я тебя так люблю.       Костя смотрел на него, как на чудо. Знал, Владу такие признания даются трудно. И если он решился, значит дело совсем плохое. И Костя просто улыбался как кот, растягивая губы, кажется до ушей. Было приятно, до чертиков и бабочек в животе. Он наклонился к самым губам Влада. Коноплев поддался вперед, прикасаясь губами к чужим. Целоваться с Костей всегда было приятно, у него губы нежные, приятные. У Влада искусанные, но все равно к ним было приятно тянутся. Поцелуй вышел нежный, спокойный, без сбивчивого дыхания, простое прикосновение. Костя слегка посасывал нижнюю губу, Влад поддавался вперед. Они стояли так минут пять, хотя время ускользало, и казалось, что его слишком мало. Не было желания уйти, отстраниться, отдышаться или еще что-то. Хотелось стоять так до ночи, еще день, и еще. Вообще желательно не расставаться. Вместе разговаривать, смотреть сериалы, критиковать всех и вся, шутить, молчать, обниматься, целоваться, уезжать и никогда не возвращаться к людям. Вот так вот, вдвоем. Против всех. Одни во всем мире. И это казалось таким желанным, даже чем-то смешным. У Влада отношения первые, у Кости похоже последние. Ему кроме этого солнечного мальчика уже больше никого не надо было. Они просто нашли друг друга. Странное знакомство, странное продолжение, совершенно координально разные люди, и лучшие два месяца в жизни. Со всеми проблемами, ошибками, без ругани, так, как Влад не привык. С милыми кусочками и подарками, с совместными пьянками и откровениями. Костя привык что вся одежда пропахла Владом, Влад привык таскать чужую одежду. Костя поджигал край сигареты, а Влад с счастьем затягивался. Костя включал, а Влад смотрел. Костя готовил, а Влад ел. И кажется обоих это устраивало. И так хотелось прожить всю оставшуюся жизнь. Влад был даже готов мыть посуду и полы, бегать с учебы и ужасно уставать. Костя был готов не замечать жизнь, которая не относилась к Владу.       Это была любовь, она проявлялась по разному, разными людьми и в разных ситуациях. Любовь.