Славный

Любое путешествие, очередной поход и прогулки качевных ниндзя заканчивались поиском жилья. Это само собой разумеющееся, важная часть в каждом таком взлёте, который должен иметь место спуска. Обычно этим занимался Забуза, несмотря на припирательства юноши, что хотел забрать себе всё больше обязанностей, лишь бы дать больше свободы наставнику, и честно, побыть одному. Кажется жизнь всегда протекала около этого мужчины..и дня Хаку не мог вспомнить без чужой компании. Даже, казалось, одиночные миссии или поручения те справляли вместе. В некоторый момент это стало невыносимо, но только из-за вросшихся чувств подростка, у которого от каждого случайного касания, будничного "доброе утро" и случайного объятия, когда мужчины делили одну койку, заставляли разум пархать, вырисовывая самые разные ситуации после, конечно, постыдного характера. Юки не мог точно объяснить такое влечение к наставнику и в конце концов усыновителю. Но любовь–дело неуправляемое, не так ли? Вот и сейчас Хаку с небольшой сумочкой вещей направляется хвостиком за Забузой, проходя мимо прилавков, магазинов и гостиниц. Остановились только у самого центра поселения, где стоял красивый мраморный фонтан, да мужчина так резко остановился, что Юки случайно врезался в спину ниндзя. Та была такой широкой, мускулистой..обдало желание погладить её, обвить аккуратным ногтиком все мышцы, глядя, как те вслед напрягаются. Периодически Хаку делал массаж Забузе, когда тот жаловался на боль в спине, и, чёрт, это казалось самым лучшим занятием из списка по уходу за руководителем. Тогда Момочи действительно смягчался, и не только физически, но и по отношению к парню, сонно благодаря за массаж. Забуза редко благодарил Хаку, в строжайшем режиме воспитывал и тренировал, но тем не менее, по-своему заботился. Парень невооружённым глазом видел, как мужчина волнуется каждый раз, как они попадают даже на самую простую миссию, нервно хмуриться и что-то себе бубнит под нос. Одна из немногих милых частей в этом суровом головарезе. —Почему вы выбрали это место?—тот обходит мужчину, аккуратно выглядывая на гостиницу. Хорошая, разве что нуждающаяся в косметическом ремонте от нещадящего времени, а так ничто не выдаёт в ней старость. И свежие цветы в красивых вазонах, и блестящие фарфоровые фигурки на крыльце... Однако почему-то это место вызывало резкое чувство дежавю. —Проверенное место. Ты не помнишь? Я брал его на твоё первое долговременное задание—буркнул Забуза, широким шагом отходя к нему. И правда Юки совсем не узнал его..кажется память начинает его подводить. Однако в таком сумасшедшем ритме каждого дня легко забыть столь незначительную давнюю деталь. Сколько времени прошло? Лет шесть. Не меньше. Комнатка представляла собой шкаф, тумбочку, подколенный столик, вешалку, большое круглое окно и встроенную ванную комнату. Хаку сразу принялся прочухивать ящики–в номер предоставлены два футона, аптечка, средства для ухода и какая-то детская игрушка..похоже забыли убрать с прошлых гостей. Хотя Хаку она даже понравилась. Милая, глазки-пуговки, носик-ниточка, как и рот, а волосы уже из толстой пряжи. Мальчик в синеньком костюмчике. Как давно юноша держал что-то такое? А какое тепло издаёт эта не живая игрушка.. Словно она и создана для холодных душ, служа некой грелкой. Хаку прижал к груди куклу, слабо улыбаясь, как его окликнул Забуза, уже разлаживающий вещи. —Что ты там встал? Кто первый в душ?—Юки повернулся к наставнику, наконец имея возможность за столь долгий путь взглянуть ему в глаза, и медленно подошёл, лишь бы яснее рассмотреть сверкающие под свет псише очи. —Давай ты. Я не особо вымазался—Забуза только кивнул, вставая с колен, и пальцем указал на шкаф, явно намекая на готовке ко сну, и отошёл в эту самую комнатку. Парень долго об этом думал, однако мысли не могли дать более ясное решение, пока Момочи постоянно был рядом, и вот, в одиночестве, Хаку мог спокойно вздохнуть. Он давно узнал о сексе. Сколько влажных снов, сколько мечтаний и попыток самоудовлетворения..однако всегда мешал Забуза, выныривая из неожиданных сторон, а посему Юки мог осязать подобное только когда мужчина спал, как бы печально это не было. И если Забуза постоянно мешает, почему не включить его в свои постыдные желания? Ох, как долго Хаку решался и мялся, но чувства, готовые разорвать грудь, всё били по вискам, и в некоторые моменты парень действительно был готов отдаться этому ниндзя..если бы не принципы. Не может он взять и признаться в чувствах. Так интимно, волнующе, что сводит коленки. Парень никогда не мог похвастаться обилию эмоций, но такие темы, кажется, были самыми сокровенными для юноши, а потому вызывали нездоровый трепет. Все мысли только о этом мужчине, его прошлом, настоящем и будущем, которое они будут строить вместе. Прямо как возлюбленные. Но, нет, это свершиться только по эгоистичному желанию Юки. Забуза никогда не полюбит его, узнав, что тот чувствует. Даже не так..это уже обречённый роман. От раскрывшихся чувств Хаку был готов лопнуть, и даже будь это и эгоистично, неправильно, неестественно, но он признается, с гордо поднятой головой и разрывающимся сердцем. Хаку подготовил футоны, как обычно соединяя их как один большой, когда вышел Забуза. С прошлого задания прошло довольно много, и все раны, оставленные ранее, наконец зажили, и можно ходить без бинтов. Мнимо обходя подростка Момочи доходит до мусорки, откидывая туда клок пожелтевших бинтов, и не дожидаясь, когда ученик отойдёт, ложится на отведённое место, отбрасывая руки в разные стороны. Это тоже казалось Хаку милым. —Я ещё бодрый, потому можно выделить время твоей болтовнёй—парень скромно махнул головой, а затем, с предоставленным гелем в номере, также отошёл помыться. О, замечательно, он в бодростве..так будет легче соблазнить. Нанеся немного геля на пальцы, парень осторожно, массирующими движениями обволок нервно раскрывающийся проход, совсем не спеша вводя небольшой участок пальца. Как-то был печальный опыт..Хаку во время мастурбации хотел себе что-то вставить–так, животное желание, которое вылилось сильной болью. Некоторое время он не мог приседать или сходить в туалет–так плачевно всё было. Однако на этом любопытство не закончилось, и юноша пробовал ещё и ещё, узнавая, как будет не больно и даже приятно. Так и получилось, что теперь Юки намного легче с этим справляется. Уже умелые пальцы скользят внутрь, массируя стенки и нажимая захват. Хаку уже видел агрегат Забузы. Обрабатывая разного рода раны, умывая того после тяжёлой работы, и не такое можно увидеть. Оставалось только примерно прикинуть сколько тот будет в стоящем положении..но пальчики Хаку может и длинные, но тонкие, с слегка выпирающими косточками, и не особо подходили к нужной под размер растяжке. Потому парень и ввёл целых четыре, чтобы наверняка, и как раньше не делал. Такое количество было приятным..почему он не пробовал раньше? Юноша весь раскраснелся, прекрасно понимая,что отступать сейчас нельзя. Слишком далеко всё зашло, это точка невозврата. Он вздыхает, накинув на себя только полотенце, и полный решимости покидает душевую, в упор глядя на мужчину. Сейчас тот был невероятно привлекателен и сексуален...с оголённым верхом и межковатыми штанами. Лишь пару бинтов прикрывали размашистую грудь, которую Хаку так любил трогать, когда перевязывал раны. –Ты чего в одном полотенце? Сменное забыл взять?–вполне обоснованно поинтересовался Забуза, и сжав губы, Юки только отрицательно кивает, подходя чуть ближе к футонам. —Забуза, сегодня я бы хотел поговорить о том, чего мы никогда не обсуждали—парень аккуратно срывает с себя махровое полотенце, которое прикрывало обнажённое юное тело, и шагнул навстречу. Момочи выгнул бровь, не до конца понимая что хочет Хаку и почему он, чёрт, так решительно оголяется. Да, это было привычным, например, в общих купальнях или когда им приходилось переодеваться во время миссий, но сейчас это явно имело другой подтекст. Подросток садится рядом, заглядывая в лицо наставника, а рука бесстыже скользит по штанам, и с бедра поднимается на пах..там Забуза и остановил его, сжимая тонкое запястье, и приподнялся на локтях до сих пор с вопросом в глазах. —Хаку, ты что делаешь? Чего ты добиваешься?—неестественно осторожно спрашивает отступник, однако юношу уже не остановить. Тот легко садиться на колени старшего, теперь орудуя и другой рукой, приспуская одежду. —Меня долгое время мучало страстное желание—тихо молвит парень, и не думая останавливаться. Момочи не был глуп, и наверняка всё понял, однако как всегда хотел прямоты и подтверждения подозрений. —Желание? Меня потрогать? —И не только—Юки окидывает взглядом фигуру под ним, а когда глаза оказываются прямо на чужих, пристально оставляет там. Хаку никогда не боится с Забузой. Не позволяет проявить слабость рядом с наставником,—мне это нужно—тихо добавляет с некой мольбой в голосе. Момочи также нерешительно кивает, однако хмуриться не перестаёт. Кажется, у него с рождения отпечаталось это выражение лица. Мужчина отпускает запястье, теперь придерживаясь и второй рукой, и, потерев чуть красноватые следы, Юки опускает руку на открывшийся лобок, а там дальше, до не вставшего полового органа. Парень скользит по нему ладошкой, задевая накрашенными ногтями венки от чего Забуза чуть морщиться, а затем старается отодвинуть крайнюю плоть, дабы увидеть головку. Похоже, сейчас не время–кожа практически не поддаётся. Однако парень не выглядел так, словно что-то не получилось, а будто всё по плану и в порядке. Разве что мелкая дрожь пробивает юношеское тело от мнимого страха и трепета. Хаку отодвигает прядь волос за ухо, и приподняв член, опускается, чтобы скользнуть языком по нему. А затем вылизывает тельце со всех сторон, словно лакомился или пробовал на вкус. И это даже имело эффект.. Половой орган начал покалывающе подыматься. Юки ранее не лицезрел, как встаёт член, ведь когда у него это происходило, тот уже был в готовности. Это было похоже на то, словно его пробирает ток, и потому тот немного покалывал, прежде чем совсем чуть-чуть встать. Процесс так завораживал.. Хаку даже прервался, но, проморгавшись, продолжил. Теперь он неспеша взял толстую головку в рот. Парень не знал, что ему делать, и потому из под ресниц наблюдал за наставником, молчаливо прося о очередном уроке, но на этот раз как ему сделать приятно. Но, похоже, Забузу всё устраивало. Даже если Хаку просто держал небольшую часть тельца во рту. Юноша пошёл дальше, помогая себе рукой–надрачивал то, что не мог взять. Под руками начала ощущаться тяжесть и твёрдость, а это значит, что Юки всё делает так. Он надеется. Каждая венка очерчивалась на устах или ладони, и такое невольно завлекало внимание. Хаку иногда выходил лишь для того, чтобы языком пройтись по этим синеватым ветвям или ногтиком пройтись по ним. А затем снова продолжительно брал в рот. Он с хлюпом отстранился от уже блестящего полового органа, осматривая так, словно видит впервые. Отчасти так и было–Хаку не думал, что он большой в готовности. Больше собственного раза в два.. сантиметров так восемнадцать, а то и все двадцать. Как такое поместиться в нём? Момочи не терял рассудка. Он строго наблюдал за парнем и не позволял себе даже секунды отвлечься на приятные ощущения. Он до сих пор видел в парне того самого грязного, холодного бродячего мальчишку, что подобрал на помойке. Не мог принять, что его дорогой ученик, почти что сын, так возмужал и взростил в себе столь трепетные чувства.. Забуза не достоин любви. Но не вмешивался. Это важно для Хаку. Мальчишка вновь берёт член, и медленно садиться, сильно жмурясь. Это распирало, приносило небольшую боль, но как вошла головка, стало чуть легче. Юки наблюдает за непроницательным наставником, насаживаясь всё глубже, пока половой орган не становится окончательно невыносимым. Секс должен быть легче.. он что-то делает не так? Почему больно? Почему так горько? С другими предметами было легче, так почему сейчас всё не так? Хаку тянется к мужчине, сжимая его грудь, и мягко прикасается губами к бинтам на лице, ощупывая чужой плотно закрытый рот. Слёзы без конца бегают по красным щёкам, а в горле связанный ком горечи, из-за которого слова давались куда сложнее. Вся маска хлоднокровности и "силы" перед учителем развалилась в щепки, и сейчас парень бесстыдно опрокидывал горячую слабость. Забуза всегда так называл слёзы.. Когда Юки в последний раз плакал?.. точно до того, как встретил этого мужчину. —Люблю..—тихо шепчет шиноби, уже намачивая ткань солёной влагой. А он как всегда ничего не говорит, только заворожённо смотря на ученика. Он оттянул зад, затем вновь опуская, и так, совсем неспеша, несколько раз. Желание того, чтобы член всё сильнее и быстрее входил в него, всё возрастало, и Хаку в этот раз не стал скрываться или сдерживаться, с тихими стонами двигаясь в собственном, аккуратном темпе. Тело привыкло и стало даже приятно. Особенно от мысли того, что не только он наслаждается. Ещё, ещё.. он сжимает кулачки, утыкаясь в изгиб шеи Момочи. А глазки всё щипят от слёз.. вроде хорошо, а такое паршивое чувство. Может, сейчас Хаку с любимым наставником, с приятным душе человеком, однако всегда останется одним. Из-за этой паршивой любви. Тёплые лучи солнца опаляют профиль Момочи, перебирающего красивые прядки длинных, цветом дубовой коры, волос. Они красиво переливались жёлтым и красным, а в руках словно таяли. Юноша очень старался, не смотря на усталость, и всё пытался доставить до пика Забузу, но в конце концов просто заснул, прошептав что-то как всегда умилительное, очень смелое. Мужчина никогда не ответит на его чувства, однако ради Хаку, готов солгать хоть всему миру. —И я люблю.