Fate's Gamble

      Гарри медленно приходил в себя и ощущал все вокруг, заново обретая пять чувств. Он чувствовал под спиной твердую землю, что предпочтительнее, чем скалистая и неровная местность, когда он в последний раз был в сознании. Слышал ветер, дующий вдалеке, когда он проносился мимо того места, где находился мальчик. Чувствовал, насколько сух воздух вокруг него, и во всем чувствовался запах земли. Возможно, он находился где-то в помещении и чувствовал запах сада из окна. Так было до тех пор, пока он не открыл глаза. Он оглядел пещеру, в которой лежал. В ней не было ничего особенно необычного, но что-то его насторожило, возможно, чистота или гладкость пола и стен.              — Έτσι, ο μικρός άνθρωπος είναι ξύπνιος τότε? — голос позади него заставил его подпрыгнуть.              — Φαίνεται έτσι. Αναρωτιέμαι ποιο λόγο θα δώσει για την παρουσία του στο νησί μας.              Он повернулся и увидел двух женщин, которые были до того, как он потерял сознание. Они были красивы, на вид — подростки, если бы не их довольно экзотический цвет кожи. У них были длинные фиолетовые волосы, завязанные в два хвоста по обе стороны головы, которые доходили почти до пола. Они были одеты в необычные платья с черной окантовкой и носили одинаковые ленты в волосах и что-то вроде чокеров на шее и руках. У одной из них на правой руке было три фиолетовых браслета, а у другой их не было. Это был почти единственный физический признак, который их отличал, так как они были практически идентичны. Единственное, что еще отличало их, — это осанка. Та, что с браслетами на запястье, настороженно смотрела на него, скрестив руки перед собой. От другой исходила атмосфера веселья, которая противоречила осторожной манере её близнеца. У обеих были одинаковые светло-фиолетовые глаза, которые рассказывали свою собственную историю. В них было множество эмоций, но он смог уловить только грусть и сожаление.              — Простите, но я вас не понимаю. Вы говорите по-английски? — робко спросил Гарри.              — περίεργος. Αυτό ακούγεται παράξενο δεν είναι; Αναρωτιέμαι τι λέει; Είναι σίγουρα δεν είναι ελληνική, — сказала первая с любопытством в голосе.              — Φαίνεται όχι. Δεν φαίνεται καν να γνωρίζουν πού είναι ή ποιοι είμαστε. Δυστυχώς, χωρίς να μιλούν την ίδια γλώσσα δεν είμαστε στερημένοι από τους τρόπους για να τον αμφισβητήσει, — сказала другая более спокойным тоном: — Αναρωτιέμαι αν ένα φίδι θα μπορούσε να φοβίσει κάποιο νόημα γι 'αυτόν? — Хотя у него не было причин не доверять им, за несколько лет своей жизни он успел понять, что не стоит доверять кому-то без причины.              Эвриала смотрела, как её сестра проходит мимо мальчика, направляясь за змеей, и гадала, как он отреагирует. После потери сестры, случившейся так давно, каждая из них нашла эмоциональный выход, чтобы не впасть в то же состояние, что и она. Если Эвриала обнаружила, что несерьезное отношение ко всему позволяет ей успокоиться и не концентрироваться на негативных воспоминаниях, то Сфено стала относиться ко всему происходящему довольно двойственно. Солнце встает на востоке? Да, так и есть. Дерево вырастает из саженца в могучий дуб? Да, я видела, как это происходит. Ребенок появляется из воздуха? Тащи его в пещеру и, на всякий случай, внимательно следи за ним. Это было самым необычным событием за последнее время. Чёрт возьми, это было практически единственное событие за последние три тысячелетия, с тех пор как они потеряли свою сестру. С тех пор никто не входил на их остров, и они не покидали его. Казалось, люди забыли про них. Она гадала, что же произошло за прошедшее время. Однако заметила одну вещь, на которую Сфено не обратила внимания, — раны, полученные ребенком. Возможно, Сфену это и не волновало, так как показывало, что он недостаточно силен, чтобы что-то с ними сделать, но Эвриала ощущала легкое беспокойство. Насколько она могла судить, следы были нанесены человеком и выглядели как будто его пытали! Люди порой бывают очень неприятными существами.              После ухода Сфено Гарри посмотрел на другую, и она, похоже, оценивала его. На её лице появилось выражение отвращения, и Гарри надеялся, что не он был причиной этого, так как он был не в том положении, чтобы дать отпор, если бы на него напали, даже если бы нападавший был полумертвым пуделем.              Шаги из входа в пещеру оповестили его о возвращении второго из дуэта. Он повернулся к ней, его глаза расширились, а ноздри раздвинулись от страха. На её шее висела огромная змея толщиной почти с его собственный торс и настолько длинная, что несмотря на то, что она обвивала её шею и тело, хвоста всё ещё не было видно.              Он замер, когда огромная рептилия отцепилась от женщины и поползла к нему. До него оставалось около двух футов, когда Гарри вышел из оцепенения и начал бормотать себе под нос:              — Пожалуйста, не ешь меня, пожалуйста, не ешь меня, — не замечая, что обе женщины резко повернулись и посмотрели на него. Змея, казалось, тоже удивленно отпрянула от него.              Затем Гарри замер, так как произошло нечто новое, и он подумал, что квота странностей на сегодня закончилась: змея заговорила.              — Так ты не лишен разума, дитя, что ты делаешь здесь, на острове моих хозяек? — спросила она, растягивая и шипя все «с».              — Я не знаю, где я, к сожалению, я даже не знаю, кто твои хозяйки, и не мог бы ты извиниться перед ними за меня?              Тут Эвриала не смогла больше сдерживаться. Она захихикала. Привлекая взгляды Сфено и ребенка вместе со змеей. Она смотрела на сестру, которая подняла бровь, на ребенка, смотревшего на нее большими глазами, на змею рядом с ним, в глазах которой был знающий блеск. Подумать только, после всего времени, проведенного в одиночестве на острове. Первый человек, прибывший сюда за три тысячи лет, заговорил на языке змей? Она снова хихикнула, но тут же разразилась приступом смеха от иронии судьбы.              Змея перевела взгляд от смеющейся горгоны на другую, который все еще стоял в входе пещеры, и проговорила:              — Поскольку ваша сестра сейчас не в духе, позвольте мне передать вам извинения этого парня за его, казалось бы, неосознанное вторжение на вашу территорию.              — Я не думаю, что произошло что-то страшное, так что забудем об этом.              Гарри на мгновение посмотрел на женщину, прежде чем вспомнить, что может разговаривать:              — Я думал, вы не говорите по-английски?              — Английский? Это был тот язык, на котором ты говорил раньше? Тем не менее, прислушайся к своим словам. Ты говоришь по-английски не больше, чем я сейчас говорю по-гречески. Ты говоришь на языке змей, что подтверждает наш чешуйчатый друг.              Гарри моргнул и перевел взгляд с женщины на змею, снова на женщину и, наконец, на змею, которая кивнула ему. Многие люди испугались бы задолго до того, как дошли бы до этого момента, но Гарри уже давно прошел этот этап, и, поскольку с ним ещё ничего не случилось, он решил немного расслабиться и принять то, всё что происходит, за чистую монету.              Сфено, видя, что мальчик немного расслабился, решил, что с введением в курс дела можно покончить.              — Поскольку это единственный язык, на котором мы можем общаться, будет лучше пока говорить так. Теперь, когда моя сестра, похоже, прекратила смеяться, с нашей стороны было бы упущением не представиться, поскольку, похоже, ты нас не знаешь, и тогда мы сможем выяснить, как ты сюда попал. Меня зовут Сфено, а её — Эвриала. Могу я узнать твое имя?              Для Сфено это было сюрреалистично. Она вела вежливый разговор с человеком, и он пришел сюда не по своей воле и не в поисках её красоты, и, кроме того, они разговаривали на змеином. «Возможно, этот человек не так уж плох», подумала она.              Гарри тоже сделал паузу, но совсем по другой причине. Он читал книги в школе и брал их в библиотеке. Мифы и легенды были единственными разрешенными книгами Дурслей, в которых хотя бы предполагалось существование сверхъестественного мира, мира богов и чудовищ, магии и героев. Он сделал паузу, потому что узнал два имени, которыми они назвались.              — Меня зовут Гарри. Простите, но вы сказали, что вас зовут Сфено и Эвриала? — спросил Гарри. Сфено моргнула, но ответила утвердительно. После того, как его спросили, почему он так ответил, то привлек внимание Эвриалы.              — Насколько я знаю, эти два имени — имена двух сестер-горгон из греческой мифологии, но этого не может быть.              На этот раз спросила Эвриала:              — О? В каком смысле? Ты имеешь в виду, что мы — мифы?              — Насколько я знаю, не существует ни горгон, ни богов. Упомянутые герои — это просто персонажи историй, а легенды — просто создали люди. В мифе о горгонах, Медуза была служанкой, она и Посейдон занимались сексом в храме Афины, за что та прокляла Медузу и её сестер, чтобы они навсегда остались уродливыми. Медуза должна была быть настолько уродливой, что один лишь взгляд на её лицо превращал любого, в камень. Их сослали на Бесформенный остров, где они долгое время терроризировали людей. Сфено считалась самой злобной из них. Позже появился герой по имени Персей и обезглавил Медузу. Так как защитился от проклятия полированным щитом. Он ушел со своим призом, её головой, и использовал её, чтобы остановить морское чудовище, если я правильно помню, поскольку он держал голову в мешке, а затем открыл её морскому змею. Единственным комментарием Персея к судьбе Медузы было то, что она была «вполне заслуженной». Единственным продолжением истории стали двое детей Медузы. Пегас и Хрисаор, которые оба появились из обезглавленной шеи трупа Медузы, причем последний уже был облачен в золотые доспехи и полностью взрослым. Единственный другой аспект легенды — это то, что у горгон якобы были змеи вместо волос. Есть и другие варианты, например, Посейдон изнасиловал Медузу вместо того, чтобы она добровольно занялась с ним любовью, но в общих чертах я знаю эту историю.              Две сестры посмотрели друг на друга и моргнули, ошеломленные услышанным. Люди больше не знали об их существовании? Они даже не верили, что они когда-то могли ходить по земле? Еще более забавно, что они считали всех героев древности не более чем детскими сказками? Но они ошиблись, и Сфено немедленно решила исправить это с помощью одного ребенка, Гарри, как он сказал, его зовут.              — Что касается того, что мы две сестры Горгоны, это верно, но это единственная правда. Мы никогда не были человеческими служанками. Мы родились из желаний людей, которые хотели совершенных богов, в отличие от тех, которым поклонялись греки. Мы появились на свет такими, какие мы есть, а наша сестра Медуза была самой младшей, но в отличие от нас родилась смертной, она конечно жила долго, но, будучи смертной, она всё равно старела, а мы оставались неизменными. Что касается превращения людей в камень, то у неё было нечто известное как мистические глаза, глаза, способные влиять на мир, который видят. Мистические глаза Кибелы, которыми обладала наша сестра, действительно могут превратить плоть смертного в камень, и нет никаких шансов, что это можно будет изменить. Что до того, чтобы переспать с мужчиной, никто из нас троих не терял девственности, а пегас, о котором ты упоминал, был подарком Посейдена, а не ребенком. Хрисаор — имя, которое я не знаю, и поскольку никто из нас не спал с другим, он не может быть ребенком горгоны. В прежние времена мы жили среди людей и вели счастливую жизнь. Единственное, о чем мы жалеем, — это то, что мы смеялись над глазами и старением нашей сестры, что, признаюсь честно, было самым большим ребячеством с нашей стороны. Это не могло продолжаться вечно, так как боги разгневались и настроили ваш народ против нас. Мы были изгнаны сюда, на Бесформенный остров. Наша с сестрой красота была известна очень далеко. Мужчины приходили, чтобы забрать нас себе, и Медуза стала охранять остров и пожирать тех, кто искал нашу красоту. Она стала извращать веру людей. В конце концов она превратилась в чудовище, и мы поняли, что потеряли её. Мы не хотели покидать её и позволили поглотить себя, надеясь быть ближе к ней и смягчить её боль. Мы были съедены нашей сестрой, но, как когда богов поглотил Кронос, мы не умерли окончательно. Мы долгое время оставались внутри неё. Следующее ясное воспоминание, которым я обладаю, — это пробуждение рядом с гниющим трупом моей сестры. Должно быть, разложение освободило нас из её желудка. Случайные люди все еще приходили на остров, намереваясь добиться нашего расположения, но постепенно это прекратилось. От них мы узнали, как умерла наша сестра. Она была единственной смертной из нас, и то, что мы слышали об этом Персее, не слишком лестно. У него раздутое эго и никаких положительных качеств или навыков, кроме эгоизма. Мы находимся здесь с тех пор, около двух тысяч лет, с тех пор как последний мужчина приходил к нам.              Эвриала сменила сестру:              — Ты можешь остаться на ночь, а утром мы позаботимся о том, чтобы вернуть тебя в семью. Если боги действительно не властны над миром, то у нас больше нет причин оставаться здесь, так как нет никого, кто бы привел в исполнение наше изгнание, — Заметив, как он вздрогнул при упоминании о своей семье, Эвриала сузила глаза. Раны на его теле, несомненно, были нанесены человеческой рукой, но возможно ли… — Гарри, кто тебя так ранил? — спросила она, её голос приобрел опасную нотку. Они со Сфено, возможно, и смеялись над Медузой, но это было сделано не со зла, в конце концов, они были семьей. Они были всем, что есть друг у друга. Взгляд Сфено встретился с её взглядом и заострился. Если они в чем-то и были согласны, так это в том, что семья важна, ведь они добровольно позволили своей сестре поглотить их, а мало кто ещё готов на такое, даже ради семьи.              Гарри обдумывал свои мысли. Он мог сказать им, а мог и не говорить. Если скажет, что тогда? Они могут не вернуть его к ним, и тогда он будет свободен, или они могут даже не поверить ему и все равно отправить его обратно. С другой стороны, он мог бы и не говорить им, но тогда вопрос, откуда у него травмы остался бы открытым. Это было личное дело, но он также ничего не терял, рассказывая им. Поэтому, подумав об этом, он взял себя в руки, вздохнул и начал.              — Мой дядя, он винит меня во всем, что идет не так, иногда бьет меня или запирает в чулане под лестницей без еды. Но на этот раз всё было намного хуже. Он провалил крупную деловую сделку и был уже пьян, когда я пришёл домой. Я попытался проскользнуть мимо, но он заметил меня прежде, чем я смог убежать.              Эвриала и Сфено снова встретились взглядами. Они молча признали, что такой поступок был крайне предосудительным. Они договорились, что теперь, когда они освободились от своего заточения, они навестят дорогих родственников Гарри, прежде чем делать что-либо ещё. Они хотели увидеть мир и то, как он изменился, и теперь у них была такая возможность. Даже до изгнания они не видели больше своего острова, но слышали истории о всякого рода ближних и дальних странах и мечтали о том дне, когда смогут увидеть все это сами. Если все было так, как говорил Гарри, то ещё один попутчик не помешал бы. Потом он сказал, что это сделал его дядя. Где были его родители, когда всё это происходило?              — Гарри, а как же твои мать и отец? Почему они ничего с этим не сделали?              Гарри шаркнул ногой, прежде чем ответить:              — Они мертвы — умерли, когда мне был один год. Мои тетя и дядя говорят, что они погибли в автокатастрофе, будучи пьяными, но я не знаю, что произошло на самом деле, и почему-то не верю им.              — Автокатастрофа? Что это такое? — спросила Эвриала. Именно этот вопрос напомнил Гарри, что, несмотря на их молодость, две женщины перед ним не имели контактов с остальным миром со времен Римской империи. Прежде чем он успел ответить, Сфено прервала его мысли:              — Сейчас это не имеет значения. Уже поздно, и мы должны поспать перед завтрашним отплытием. Гарри уже целый день без сил, и мы еще не кормили его. Думаю, поблизости есть несколько фруктовых деревьев, после чего поспим, — С этими словами она повернулась и вышла из пещеры в поисках пропитания для Гарри. Эвриала моргнула, пожала плечами, а затем повернулась к Гарри:              — Пока моя сестра занимается этим, давай посмотрим, могу ли я сделать что-нибудь для твоих ран.             

***

             И только когда Гарри обнаружил, что укладывается спать между двумя горгонами, а змея свернулась у них в ногах и удобно устроилась возле необычного фрукта, который он не узнал, Гарри наконец-то подумал: «Возможно, все будет не так уж плохо».              Пока он погружался в сон, мир за пределами их пещеры продолжал идти своим чередом, и один Маршал-Волшебник, сидя в одиночестве в Часовой башне, вспоминал вчерашний эксперимент и гадал, получится ли из него что-нибудь, не понимая, что уже получилось.