***
Глядя на это с высокой башни, Дамблдор недоумевал, откуда в мальчике взялось такое стремление. Он и раньше видел, как Гарри тренируется, но в последнее время он вставал задолго до восхода солнца, и сражался всё с большим количеством манекенов, которые наколдовал для него Филиус. Продемонстрированное им мастерство внушало благоговение и одновременно пугало. Он видел, как Гарри отталкивался от земли и оставлял за собой небольшой кратер, после чего врезался в манекены на скорости, за которой Дамблдору было трудно уследить глазами, поэтому он стал воспроизводить эти кадры в Омуте Памяти и замедлять их. Сам стиль боя также был довольно интересным: когда он посмотрел на окаменевшего тролля, то увидел физические повреждения, которые в основном приходились на голову, бедренною часть ноги, основание позвоночника и основание шеи. Похоже, Гарри стремился попасть в жизненно важные точки, чтобы быстро и без лишних хлопот победить противника. Хотя быстрое уничтожение противника было хорошей идеей, с чем он сам был согласен, нацеливание в жизненно важные точки могло привести к смертельному ранению. Дамблдор пытался понять, как мальчик в возрасте Гарри мог научиться таким вещам. Беспалочковое колдовство было весьма впечатляющим, но директор никогда не видел чтобы на оружие наносились руны, к тому же блеск лезвия свидетельствовал о том, что оно было покрыто каким-то зельем или ядом. Гарри, похоже, предпочитал странный набор клинков: его волосы держали короткие мечи или кинжалы, а сам Гарри владел либо алебардой, либо какой-то странной ручной косой с прикрепленной к ней цепью с грузом на конце. Первую он использовал, когда ему нужно было дотянуться до более длинноруких противников, а цепь второй использовалась для того, чтобы опутать их, пока Гарри использовал своё преимущество, чтобы приблизиться и нанести удар клинком. Другая магия, которую использовал Гарри, — сферы — также была очень интригующей. Казалось, он мог бесшумно вызвать около полудюжины таких шаров, но если ему требовалось больше, то требовалось произнести необычное заклинание. Дамблдор также видел один случай, когда шары были не призрачно-голубыми, а пылающе-огненными, но, к сожалению, он не видел, как они изменились и есть ли другой способ их изменить. Эти навыки, сферы и невероятные прибавки к скорости и силе, были для него совершенно непонятны, а вот с рунами было проще. Однажды он застал домового эльфа, который вручную стирал одежду Гарри, и спросил, почему тот не пользуется магией. Оказалось, что во всю одежду Гарри, даже в нижнее бельё, были вшиты рунические последовательности, которые предотвращали прямое воздействие магии, и медленнее изнашивались. Дамблдор с понятным любопытством отнёсся к ним и продублировал их, чтобы показать профессору Бабблинг. Когда Бабблинг увидела руны, ее любопытство было почти что осязаемо. Семикурсники работали над чем-то подобным, но это было сложно понять даже для неё. Если они использовали по одной руне для каждой точки шестиугольника, то Гарри использовал серию из шести рун для каждой точки, что усиливало и укрепляло всю последовательность, так как она состояла, по сути, из тридцати шести рун. При ближайшем рассмотрении оказалось, что каждый набор из шести рун предназначен для выполнения отдельной задачи. Один набор предназначался для регулирования температуры и был основан на Hagalaz и Kauno, один — для физической защиты и был основан на руне Uruz, один — для магической защиты и в значительной степени опирался на руну Laguz, один — для увеличения скорости и защиты, в его основе было сочетание Raido и Uruz, а два последних — для сопротивления ментальным воздействиям и повышения скорости мышления, соответственно, последний действовал как чары улучшения памяти. Но больше всего заинтриговывало, как все шесть наборов были сплетены вместе, усиливая друг друга и одновременно усложняя всю задачу: нужно было разрушить все шесть сразу, а не по одному, как обычно. Дамблдор подумал, не выберет ли Гарри руны в качестве одного из своих факультативов, так как казалось, что он разбирается в них как сама профессор. Помимо них, оценки Гарри также были довольно высокими. По словам мадам Пинс, он читал книги со второго и третьего курса, но по обычным предметам, похоже, продвинулся не дальше, чем некоторые рейвенкловцы в этом году. Расспросы профессоров о его успехах на каждом из их уроков также доказывали, насколько он хорош. Минерва отметила, что Гарри увлекается заклинанием «Avifors», которое превращало мелкие предметы в птиц, и, сосредоточившись, можно было изменить когти и клюв своих трансфигурированных созданий, придав им большую плотность и остроту. Он также учил заклинание «Oppugno», которое заставляло заколдованные, зачарованные и трансфигурированные предметы атаковать цель. Филиус отметил, что Гарри, похоже, сосредоточился на довольно прямых чарах, например — анимагических, которым обучали первокурсников, и спросил о чарах невидимости, в результате чего Филиус направил мальчика к книгам «Видеть невидимое» и «Прятаться на виду». В последнее время Помона также давала довольно необычные отчёты: раньше растения относились к Гарри не иначе, чем ко всем остальным, и именно Невилл Лонгботтом действительно блистал на этом уроке, но теперь растения, особенно дикие, казались более странными, вплоть до того, что Гарри видел, как после урока ядовитая щупальца салютовало ему. Катберт Биннс впервые вспомнил, кем был его ученик, и отметил «тревожное» чувство, когда Гарри находился рядом с ним. Кроме того, единственным призраком, которого видели рядом с Гарри, была Серая Леди, что было странно, и Дамблдор сделал заметку спросить у призраков, нет ли такого ощущения у них. Аврора отметила, что Гарри довольно хорошо разбирается в астрономии и знает все древнегреческие истории, связанные с ней. Квиринус, когда ему удавалось говорить без заикания, отметил, что Гарри был выше среднего в его классе, но не стал уточнять. Однако Северус рассказал о самом удивительном из всех наблюдений. Гарри составил таблицу реакций, в которой подробно описал все ингредиенты, использованные с первого по седьмой курс, и включил в нее множество различных эффектов. Северус спросил Гарри, можно ли использовать эту таблицу на уроках зельеварения, и тот ответил согласием. Теперь таблицу можно было увидеть на стене в классе зельеварения, а Северус размножил её, чтобы раздавать каждый год. Результатом этого небольшого проекта стало уменьшение количества несчастных случаев на уроках: если раньше взрыв случался три-четыре раза в неделю, то теперь только один раз в месяц. Качество зелий действительно повысилось, и некоторые из них попали в больничное крыло к Поппи. В частности, зелья Гарри были великолепными, и Поппи использовала их только в самых тяжелых случаях, так как они оказались более эффективными, чем покупные, которыми каждый семестр заполнялся шкаф в лазарете. Когда Северус спросили, занимается ли Гарри зельями самостоятельно, тот ответил, что Гарри часто приносит на урок дополнительные ингредиенты и готовит несколько зелий для себя. Зелья, которые он готовил, были базовыми медицинскими, например магическое дезинфицирующее средство, бальзам от ушибов, средство для промывания ран, для восполнения крови, для расслабления мышц, обезболивающее и модифицированная версия костероста которая сращивает сломанные кости, а не заставляет полностью вырасти с 0. Учитывая интенсивность некоторых тренировок Гарри, это было вполне объяснимо. Вспоминая всё это, Дамблдор мог думать только об одном: «Гарри готовится к чему-то, к конфликту». Гарри не проявлял никакого интереса ни к коридору на третьем этаже, ни к камню, поэтому возникает вопрос: к чему он готовился?***
Дамблдор был не единственным, кто заметил растущую напряжённость подростка. Все школьники уже знали, что Гарри не любит, когда кто-то задаёт ему вопросы. Несколько человек были достаточно близки, чтобы понять, что с ним происходит, Невилл и Гермиона получили наиболее полную версию, но даже тогда они получили ответ, напоминающий что-то вроде: «Кое-что случится до конца года, будьте внимательны, и поймете», что смущало и беспокоило обоих. Снейп лишь приподнял бровь, на что Гарри слегка дрогнул губами, имитируя улыбку, и покачал головой, смысл которой был вполне ясен: «Я сам буду решать свои проблемы». Снейп знал, что задумал директор, как же иначе, ведь он сам варил зелья и написал загадку. Для Гарри эта загадка окажется пустяком, и он сомневался, что другие средства защиты заставят его хотя бы задуматься. Северус Снейп гордился тем, что он слизеринец, он не был таким наивным, как другие, и знал, что у директора есть какой-то план в отношении Гарри, к тому же Квиррел тоже вполне мог быть частью этого плана. Если кому-то и предстояло выбраться из этой ловушки, то только змее в шкуре барсука.***
Гарри начал нервничать. Он спал всего три часа, а уже проснулся и нисколько не чувствовал сонливости. Поттер решил, что лучше всего будет почитать книгу и надеяться, что эта проблема, если её можно так назвать, решится сама собой. Он проверил себя на наличие чар и заклинаний, зелий и проклятий, но ничего не обнаружил, с его организмом не было никаких проблем, по крайней мере, магических. Только когда он дочитал до конца одну книгу, «Укрепление разума», посвященную созданию щитов окклюменции, он нашел кое-что, объясняющее происходящее: Человеческий мозг использует сон как время для упорядочивания и хранения мыслей и воспоминаний. Было доказано, что те, у кого хорошо развита окклюменция, обычно спят более короткие промежутки времени, поскольку их сознание успевает упорядочить воспоминание. Те кто продвинулся в этой сфере немного дальше могут обнаружить, что им требуется не более двух часов отдыха в течение двух дней. Существует подтвержденный случай, относящийся к началу восемнадцатых годов, когда волшебник, развивший окклюменцию в раннем возрасте, нуждался в отдыхе не более чем на полчаса каждые четыре дня. «Вот черт!», только и подумал Гарри. Он не знал, что ему делать, ведь он уже нарушал комендантский час тем, что каждое утро просыпался рано, чтобы сделать физические упражнения и провести спарринг с манекенами. Если он начнет спать всего по полчаса раз в четыре дня, как тот волшебник, то сойдет с ума от скуки. Решив, что теперь уже ничего не поделаешь, Гарри отложил книгу и взял другую. Эта книга была одной из немногих — книга о «Зеркалах Души». Гарри начал задумываться о теории, лежащей в основе этих и подобных им явлений. Существовало несколько аспектов волшебства, которые, как предполагалось, имели сходство с Зеркалами Души, и он уже потерял счёт вещам, которые были объявлены псевдо-Зеркалами Души, такими как способности Эмии Кирицугу к корректировки времени, а также настоящими Зеркалами, такими как Логово Короля Зверей, принадлежащее Нрвнкуср Хаос, Сад Истощения, принадлежащий Юмизука Сацуки, и Лес Айннеш, который, как считалось, тоже было Зеркалом Души. Гарри было интересно узнать о волшебном понятии Ментальный Ландшафт и о том, насколько он может быть похож на Зеркало Души, с той лишь разницей, что Зеркало Души можно проецировать во внешний мир. Гарри размышлял над идеей создания ограничивающего поля, а затем попытался наложить на него концепцию своего Ментального Ландшафта. Если это удастся, то у него самого получится нечто похожее на Зеркало Души. Его преимущество заключалось в том, что его Ментальный Ландшафт был агрессивен по отношению к нарушителям, в отличие от книжных примеров, которые состояли из стен и других укреплений, задерживающих противника, но ничего не делающих для борьбы с ним. Он решил, что если кто-то захочет вторгнуться в его сознание, то он не будет играть с ними, просто построив вокруг них ментальную стену. Вместо этого он создал нечто, что можно было бы назвать копией леса Айннеш в его сознании. В настоящее время он занимался лишь изучением теории в этой области, но был уверен в том, что у него уже получилось. В самом простом виде ограничивающее поле отделяло одну область от другой, создавало между ними как бы границу. Зеркало Души отделяло внешний мир от «реальности», которая проявлялась в заданном пространстве, после чего формировалось воссоздание внутреннего мира мага, который его вызывал. В голове Гарри это базовое сравнение вроде бы работало, но сколько праны потребуется для проявления? Гайя разрушила Камни Реальности, потому что они были аномалиями. Их называли аномалиями, потому что они не были созданы духами, но элементом Гарри был дух, а сам Гарри оставался человеком или, по крайней мере, частично им был. Поскольку он считал себя в первую очередь горгоной, а во вторую — вампиром, а аж потом — человеком, это могло иметь некоторое влияние на то, возможно ли это вообще и насколько легко это будет делать и поддерживать. Впрочем, он предварительно проведет как можно больше исследований и расспросит Арквейд о концепциях, связанных с Зеркалами Души. Затем Гарри стал представлять себе, как это будет, если ему удастся закончить этот «проект». Ему придется держать эту способность в секрете от всех в Часовой башне, учитывая, как близко он подошёл к нарушению табу на разработку Зеркала Души, что является очень щекотливой темой для многих магов. Если ему всё-таки удастся спроецировать свой мысленный мир в реальный мир, Гарри задался вопросом, насколько он будет воплощён в реальности: деревья, которые он создал, не были оригинальной частью его мысленного ландшафта, так что об этом следовало подумать. Но если ему удалось всё наладить, и если бы лес в его сознании стал полон жизни… Он создал волков на основе Убийцы Приматов, виверн на основе того, что видел в лесу, а также множество других существ, включая драконов и химер. А также несколько ядовитых змей — ему нравились эти существа, — а также различных хищников из маггловского мира. Если ему удастся собрать всё это в ограничивающем поле и заставить его действовать как Зеркало Души, то получится очень мощное оружие. В настоящее время он изучал концепции и все сходства и различия, существующие между ограничивающими полями и Зеркалами Души. Затем он собирался обратиться к записям Зеркал Души из прошлого, как демонических, так и человеческих. После этого попробует проявить небольшую часть своего мира, например, одну из змей или, возможно, волка или дерево, что покажет, что он действительно может связать свой ментальный ландшафт с реальным миром, а затем попробует провести полномасштабное действие где-нибудь вдали — ограниченное поле такого размера привлечет много внимания, которого он хотел бы избежать, и запишет свои записи в одном из своих дневников.***
Прошло несколько недель, и до экзаменов в конце года оставалось всего несколько недель. Гарри прогуливался по коридорам Хогвартса, стараясь запомнить как можно больше частей замка, и тут он обнаружил нечто необычное: на стене висела картина с изображением большой змеи. Многие не сочли бы это удивительным, но Гарри заметил, что все картины в замке были либо пейзажами, либо изображали людей, иногда встречалась и лошадь, но только в качестве ездового животного. Не было ни змей, ни других домашних животных, разве что на знамёнах. Быстро осмотревшись, Гарри подошёл к картине и обратился к змее на её родном языке. — Что делает змея в этих залах? — змея сразу же насторожилась, услышав голос Гарри, и, кажется, огляделась по сторонам, прежде чем ответить. — Что ты имеешь в виду? Я всего лишь ещё одна картина, ничего особенного во мне нет, — Гарри чуть не рассмеялся: картина, может, и была простой, но при беглом осмотре оказалось, что она висит не на стене, а в пустом пространстве, похожем на дверной проём. — Все остальные картины здесь изображают людей. Кроме того, ты не прислонена к стене. Куда ведет проход? — змея еще раз осмотрелась вокруг себя и ответила. — Умный молодой человек. Могу ли я спросить, что привело тебя сюда и почему ты спрашиваешь об этом меня? — Гарри быстро осмотрелся. Теперь, когда он это сделал, стало ещё более очевидно, что здесь должно было что-то скрываться: на портретах в этом коридоре не было ни одного живого существа, кроме этой змеи, эта картина находилась на внутренней стороне угла, что означало, что тот, кто смотрит на нее, сможет смотреть в обе стороны по коридору, когда разговаривал со змеей, а быстрый структурный анализ показал, что ближайший тайный проход находился примерно в двадцати метрах. Когда он пересказал всё это змее, она рассмеялась. — Умно, очень умно. Раньше никто даже не просил меня открыть проход, ибо не понимали, что я что-то закрываю. Я думал, что последний раз это сделали Мародёры полтора десятка лет назад, из-за своей особенной карты, но оказалось, что защита этой комнаты не связана с основной защитой замка, поэтому секрет был в сохранности, — это привлекло внимание Гарри. — О какой карте ты говоришь? — спросил он у нарисованной змеи. — Они думали, что очень умные. И сделали карту, на которой был изображен весь Хогвартс и все, кто в нем находится, она была привязана к Центральному камню под Большим залом. Они использовали её, чтобы избегать старост или слизеринцев, когда разыгрывали их. Они не замечали, что используют её на виду у портретов. Может быть, я и не могу разговаривать с остальными, но я слышу, что они говорят. Я думала, что эта карта раскроет мой секрет, но она действует только на вещи, привязанные к центральному камню, а это одно из нескольких мест в Хогвартсе, не связано с ним, — змея издала странный шипящий смешок, так как похоже, была благодарна, что ей есть с кем поговорить. Гарри подумал, что ему было бы очень одиноко, если бы он не мог даже заговорить с кем-нибудь из своих знакомых. — Какие ещё есть места, не охваченные общей защитой Хогвартса? — Гарри было любопытно узнать, что же там такого ценного, что требует отдельной или дополнительной системы защиты? — Я не могу сказать, где находятся эти места, но могу сказать, что они есть. Каждый из основателей создал по два отдельных места, независимых друг от друга, и одно общее, то есть всего девять мест. Я охраняю — библиотеку и ритуальную комнату Салазара Слизерина, другая его комната известна сейчас как Тайная комната. Годрик Гриффиндор, по-моему, сделал оружейную, а также что-то вроде заколдованного тренировочного зала. Хельга Хаффлпафф оставила после себя зал для предсказаний и место, которое она назвала «лабиринтом» — это центральная комната, в которой по всей школе были тайные проходы, не закрытые защитой Хогвартса; прежде чем воспользоваться ими, нужно найти вход в центральный зал и получить ключ от его хранителя. Однако Ровена Рейвенкло создала нечто невероятное — комнату, которая реагирует на желания тех, кто ею пользуется. Комната не может нарушать законы магии, но практически всё остальное — в порядке вещей. Я полагаю, что другой комнатой Ровены была музыкальная комната, довольно логично, так как у неё был весьма разнообразный музыкальный вкус, если выражаться вежливо. Гарри вынужден был спросить: — А если не вежливо? Змея на мгновение посмотрела на него, а затем усмехнулась: — Это было для других основателей. Она брала инструмент, пыталась на нем играть, но потом ей надоедало, и она переходила к чему-то другому, и делала это снова и снова, ничуть не улучшая свои навыки. Я думаю, что это единственная комната за пределами центральной башни, в которую действительно входили другие основатели, — в неё не проникали звуки. Гарри и змея дружно рассмеялись: основатели показывались совсем иными, чем в учебниках истории. Ибо были людьми, как и все остальные, и у всех них были свои достоинства и недостатки. Вскоре Гарри и змея перестали смеяться, и Гарри спросил. — Можно мне войти? — змея на мгновение посмотрела на него. — Нам было дано достаточно ума, чтобы самим решать, кто будет иметь доступ в место, которое мы охраняем. Мы должны выбирать, исходя из наших ценностей. Ты, конечно, обладаешь необходимой хитростью, но как насчёт амбиций? — спросила змея у Гарри, после чего тот застыл и ненадолго задумался. — Это сложный вопрос. У меня есть семья, и я счастлив с ней. В этом мире я занимаю довольно престижное положение в обществе, потому что из древней и знатной семьи, а также являюсь мальчиком-который-выжил, так что семья, слава и деньги не являются для меня проблемой, а это то, чего хотят большинство амбициозных людей. Наверное, я хочу сразиться в войне за Святой Грааль, хочу доказать, что я самостоятельный человек, что я могу за себя постоять. Дома меня окружают влиятельные люди, многие из них занимают важные посты, а я — ученик, на которого все смотрят с нежностью. Я хочу быть в состоянии стоять на ногах и говорить: «Черт возьми, я сделал это сам!» Титул Мальчика-который-выжил не в счет, потому что это было сделано не осознанно, если я вообще что-то делал, и я ненавижу, когда меня об этом расспрашивают. — А-а-а, — змея вздохнула, — ты хочешь признания того, что ты сделал что-то, без помощи других. Это достойная восхищения цель, и я полагаю, что она достаточно амбициозна, чтобы я мог предоставить тебе доступ. Удачи, что бы ты ни решил сделать, и, пожалуйста, возвращайся просто поговорить через некоторое время. Гарри издал небольшой смешок и согласился приходить сюда время от времени, чтобы поговорить, после чего портрет распахнулся, чтобы пропустить его внутрь. Комната, в которую он вошёл, была квадратной и имела дверь в каждой стене. Пол гладким, из какого-то цветного камня, а на нём выгравирована эмблема Слизерина. Стены были обвещаны темно-зелеными гобеленами, придававшими теплоту во всём остальном пустому помещению. Заглянув в дверь, расположенную прямо напротив него, Гарри обнаружил, то, что, судя по всему, служило спальней. Здесь стояла кровать, застеленная чёрным покрывалом, которое было обшито серебряной нитью, шкаф, в котором хранились старомодные мантии давно минувших дней. В ящиках лежали перья и чернила, а также ещё несколько незнакомых Гарри безделушек. Толстый ковер цвета летней листвы был в удивительно хорошем состоянии, как и всё в этой комнате, как будто кто-то только-только покинул её. Всё объяснялось магией, которую здесь использовали: воздух был наполнен праной, и Гарри осторожно пощупал использованные чары. Здесь была общая система защиты, которую он видел во всём замке, но она охватывала только эти четыре комнаты, кроме того, было ещё несколько дополнений. Здесь была и защита от обнаружения с помощью магических средств, и чары, похожие на заклинание сохранения, и много чего другого. Гарри вскоре покинул эту комнату и заглянул в другую, которая, судя по всему, была ритуальной. Здесь было холодно и всё было из простого гладкого камня. В центре пола был выгравирован большой круг, и быстрое структурное исследование показало, что он настолько совершенен, насколько это возможно для человека. Возле стен находились полки, от которых исходил пьянящий аромат. Проследив за ним, Гарри обнаружил на полках горшочки и баночки с травами и материалами, используемыми в ритуалах этого мира. Оглядевшись, Гарри подумал, что этот зал производит несколько зловещее впечатление, но при этом кажется ему странно уютным. Он покачал головой, ему не нужно было больше доказательств того, что он странный. Амортенция была сильнейшим любовным зельем, которое должно было пахнуть тем, что привлекает тебя больше всего, и Гарри было интересно, какой запах он почувствует от него. Выйдя из ритуальной комнаты, Гарри направился к последнему дверному проему. Очевидно, это должно быть библиотека: помещение было заставлено стеллажами с множеством книг. Быстрый структурный анализ не выявил никаких ловушек, которые могли бы помешать снять их с полок, и Гарри слегка дрожащими руками снял одну книгу с полки слева от себя. Он сел на пол и позволил книге упасть на колени. Поттер вздохнул: книга была на староанглийском языке, и на её понимание потребуется время. Впрочем, ему следовало этого ожидать — всё-таки основатели появились довольно давно, — после чего и положил книгу обратно на полку. Взяв другую книгу, он открыл и обнаружил, что она написана на латыни, которую он мог прочитать без особого труда, а быстрое пролистывание книги показало, что она посвящена шаманизму коренных американцев, предмету, который не преподавался в Европе. Улыбнувшись, Гарри положил книгу на место, запомнив, где она лежит, и стал искать дальше. Одна из книг отличалась от всех остальных, которые он рассматривал до сих пор: она была переплетена не в кожанный переплёт, а из змеиной чешуи, и на ней не было названия. Сзади была полка, на которой все книги были похожи на неё, и эта однотипность привлекла его внимание. Снова опустившись на пол, он открыл книгу: надписи на ней казались какими-то руническими письменами с чёткими прямыми линиями, Поттер никогда не видел этот язык. Самое странное, что для него это было вполне разборчиво, возможно, это был змеиный язык. Он начал читать первую запись: «Я, Салазар Слизерин, оставляю в этом дневнике свои воспоминания и мысли. Слова, содержащиеся здесь, могут оказаться бесценными как для союзника, так и для врага, поэтому, чтобы они не были использованы против меня, я записал их на языке змей. Это позволит мне сохранить записи для будущих поколений без ущерба для собственной безопасности. Я знаю, что это, а также другие меры защиты, которые я использовал, означают, что это вряд ли будет прочитано в течение многих веков, но это риск, на который я готов пойти. Прочти это и узнай мою собственную точку зрения на период времени от моего рождения до моей смерти. Я доверяю эти записи вам и могу только надеяться, что вы используете их для достижения справедливой цели». Гарри моргнул, это не было похоже на того Слизерина, о котором рассказывают сейчас, а скорее на очень осторожного человека. Гарри начал читать дальше и дальше, всё больше и больше стал заинтригован прочитанным. В первом дневнике рассказывалось о первом годе, прошедшем с тех пор, как он познакомился с тремя другими основателями. В то время в стране царила нехватка образования, и большинство магов обучались у себе подобных или самостоятельно. Эти четверо были выходцами из разных слоев общества: Хельга была единственной дочерью лорда и единственной выжившей из семьи, которая вымерла из-за болезни, Годрик был самоучкой и зарабатывал себе на жизнь охотой за головами, Ровена была ученицей деревенской целительницы и обладала любознательной натурой, которая направила её за пределы деревни. Но Салазар Слизерин был неожиданностью: он вырос на улице, а когда обнаружил, что может колдовать, стал делать всё, что могло помочь ему выжить. Замок Хогвартс изначально принадлежал семье Хельги, но она, как единственный оставшийся в живых член семьи, решила, что это хорошее место для основания школы. Она собрала всех остальных, и все вместе, они создали чары, которые превратились в грозную защиту. Это было, пожалуй, самое точное изложение истории Хогвартса, которое он когда-либо мог найти, и, учитывая редкость змеиного языка, он был одним из немногих, кто мог прочитать его без перевода. Гарри улыбнулся, когда оглядел небольшую личную библиотеку, в которой он находился. Похоже, Поттер нашёл, чем заняться в свободное время. Наложив «Tempus», Гарри поспешил подняться на ноги — так как почти опаздывал на следующий урок. Он, выбежав из комнаты и прошипел на прощание змее, охранявшей вход в библиотеку. Гарри Поттер до конца дня широко улыбался.***
Гарри не понимал, почему все так волнуются из-за предстоящих экзаменов, ведь Гермиона дошла до того, что пыталась навязать всем расписание экзаменов примерно на два месяца вперёд. Он просто игнорировал её, отчего девушка впадала в ярость, а когда пыталась поставить его на место, Поттер просто исчезал в личной библиотеке Салазара, чтобы прочитать ещё несколько содержащихся там книг. Это не могло не расстраивать, и она неизбежно пыталась разыскать его, но нигде не находила. Гермиона пыталась спросить, но Гарри лишь отвечал, что читает, и она предполагала, что в своей комнате, куда она не могла попасть без его разрешения из-за его чар. Гарри просмотрел свои учебники и составил конспект по каждому разделу, а также спросил у второкурсников, как проходили их экзамены на первом курсе, после чего дополнил эту информацию у третьего курса. Из того, что ему рассказали, следовало, что, скорее всего, их попросят продемонстрировать анимационные чары или чары, меняющие цвет, а Макгонагалл попросит провести трансфигурацию, например, жуков в пуговицы или мышей в табакерки. Единственный предмет, по которому никто не знал, чего ожидать, — это защита от тёмных искусств, поскольку каждый год преподаватель был другим, но, учитывая то, что они изучали в этом году, Гарри решил, что, скорее всего, им придётся продемонстрировать самые основные заклинания, например жалящее. Гарри также подумывал о том, чтобы исчезнуть на один день и провести спарринг с Базетт, чтобы посмотреть, насколько улучшились его боевые навыки, но сомневался, что ему это удастся — только благодаря древним правилам он мог выбираться из замка по выходным, чтобы повидаться с семьей. Его раздражало то, что он должен учиться в одном темпе с остальными. В отличие от начальной школы, где учеников сортировали на группы по способностям, причём старшие группы помогали младшим, пока те получали более сложные задачи, в Хогвартсе все должны были работать как единый коллектив и выполнять задания в своё личное время. Гарри поднял голову и увидел, что Гермиона направляется в его сторону, и решил исчезнуть на несколько часов, чтобы избежать очередной лекции.***
Гермиона и сама все больше расстраивалась. Почему никто не понимал, насколько важны экзамены? Если они их провалят, то не смогут поступить на следующий курс, но все, казалось, старались не замечать её, за исключением Невилла, который присутствовал на всех её занятиях, но больше всех выделялся Гарри Поттер. Она и раньше замечала это: его работы всегда были хорошего качества, так как несколько раз просила сравнить их, а он вставлял в свои эссе вещи, о которых она даже не слышала. Ее раздражало то, как беззаботно он относился ко всему, по утрам он занимался физкультурой вместо того, чтобы готовиться к экзаменам, которые они должны были сдавать! Однажды она встала рано утром, очень рано, чтобы посмотреть, чем он занимается, и обнаружила, что он уже вышел на площадку, и сражается со своими зачарованными манекенами, а блеск пота на его теле указывал на то, что он уже провел здесь некоторое время. Она попыталась проследить за ним, но это ничего не дало: без того, чтобы кто-то объявил её гостьей, она не могла попасть в гостиную Хаффлпаффа, а в тех случаях, когда её всё же пускали, на его комнате стояла какая-то защита, не позволявшая ей войти. Это было обидно, он ведь ей доверял? Если бы она была честна с собой, то ответ бы появился довольно быстро: нет, не доверял, но, с другой стороны, Гарри никому не доверял. Он мог называть её другом, но это не означало, что он расскажет ей свои секреты, будь то важные или незначительные, если только его не заставят выдать их, что ни к чему хорошему не приведет. Она попробовала поискать имена, которые он называл, но не нашла ничего ни о Швайнорге, ни об Аоко, ни об Альтруж, ни об Арквейд, ни о других именах, которые он использовал, а ведь это были самые характерные из них. Единственный результат, который она получила, — это имена двух горгон из греческой мифологии — Сфена и Эвриала, но она отбросила эту версию, не может быть, чтобы что-то подобное существовало на самом деле, и книги по истории магии укрепили это мнение. Горгоны — это три ведьмы, жившие на острове у берегов Греции и изводившие местные приморские деревни, используя темную магию, чтобы превратить жителей в камень. Герой Персей использовал заколдованный щит, чтобы отразить их проклятие, а затем подошёл достаточно близко, чтобы с помощью сильных разрубающих чар обезглавить Медузу и поднять её голову на обозрение местных жителей, что и послужило основой для мифа, который магглы знают сегодня. Поскольку те ведьмы были давно мертвы, и даже если бы Персей не убил их, их бы уже не было в живых из-за старости, то в качестве его опекуна должен был выступать кто-то другой, носящий то же имя. Однажды она спросила у Гарри его адрес, чтобы отправлять ему письма во время каникул, но ответ «сова найдёт меня, если ты отправишь её в Часовую башню, а если нет, то гоблины из Гринготтса смогут доставить мне письмо», что не очень помогло сузить круг поиска. Но столица была довольно большим городом. Поиск тоже ни к чему не привел, когда она попыталась найти эту «Часовую башню», о которой говорил Гарри. Единственными магическими местами в Лондоне, которые не являлись частной собственностью, были Косой Переулок и Министерство магии. Она искала это место повсюду, но ничего не нашла, и имена, которые, по его информации, связаны с этой «башней» тоже не помогли, так как в школьных документах за последние сто лет не было никого с фамилией Вельвет или Бартомелой. Гарри был единственным человеком, который мог ответить на вопросы, и он отказывается отвечать. Что, если она захочет учиться в этой «Часовой башне»? Он сказал, что это прежде всего исследовательский институт, а ей бы очень хотелось иметь возможность заниматься собственными исследованиями и иметь доступ к людям, способным ответить на самые сложные вопросы по самым разнообразным темам. Тот факт, что он лишь весело улыбнулся, говоря ей, что то, чего она хочет, просто невозможно, привел её в ярость. Не обошлось и без его исчезновений. Она шла за ним по пустынному коридору, но, когда доходила до угла, его уже не было видно, а Гермиона стояла перед картиной со змеей, озираясь по сторонам в поисках того места, куда он, черт возьми, ушел на этот раз. Она могла поклясться, что эта чертова змея на картине, выглядевшая, по её мнению, слишком самодовольно, смеется над ней. Всякий раз, когда он говорил, что читал, и она спрашивала других хаффлпаффцев, не видели ли его в гостиной, то получала отрицательный ответ. И ещё одно: у Гарри в комнате была настоящая библиотека по предметам, на которые она не могла найти даже упоминания, а профессора, когда их спрашивали, говорили, что тоже не знают этих названий. Она попробовала поискать о «ограничивающих полях», но ни в одном глоссарии, который она просмотрела, этого слова не оказалось, как и «мёртвого апостола», элемента и истока, о которых он упоминал, героических духов, благородных фантазмов или арии. Последнее слово, ария, ничего ей не дало, а когда она спросила Гарри о ней, он сказал, что это похоже на заклинание, но с другими последствиями, и не объяснил ничего, кроме того, что это самогипноз и зависит от собственной веры, что бы это ни значило. От умений Гарри у нее уже разболелась голова. Она помнила, что произошло во время его дуэли с Драко Малфоем, и Гермиона не собиралась забывать об этом, но все равно безуспешно пыталась найти хоть что-то об этом. Ближе всего она подошла к заклинанию «Orbis Impetus», которое создавало магический шар и запускало его в цель. Проблема заключалась в том, что сфера, которая появлялась не была голубой, как у Гарри, а полностью белой, и его можно было использовать только по прямой линии, в отличие от тех, которые во время дуэли разлетались в разные стороны, прежде чем попасть в Малфоя. «Гандр», которое он использовал, также поставило её в тупик. В школьной библиотеке было много английских учебников по магии, а также несколько египетских и других, но Гарри сказал, что речь шла о скандинавских, о которых полностью отсутствовала информация! А ещё больше, она была недовольна тем, что Гарри не давал ей читать эти книги. Однажды она попыталась взять книгу, когда Гарри вышел из комнаты за чем-то, и его кот царапнул её за руку, когда она это сделала, Гарри выглядел довольно весёлым, когда он вернулся и сказал ей, что даже если его нет рядом, она не может делать то, что ей хочется. Гермиона не знала, как Гарри узнал о том, что она пыталась сделать, но это был ещё один вопрос, который жёг её изнутри. Она также была поражена его способностью колдовать. Она вспомнила инцидент с троллем и то, как алебарда появилась из ниоткуда, когда Гарри это было нужно, но она не была дурой: прочитав о том, какой силой обладают тролли, Гарри должен был быть раздавлен, когда он оказался между ней и опускающейся дубиной. То, что он выкарабкался из этой ситуации, даже не попав в лазарет, выходило за рамки человеческих возможностей, треск пола под ним только усугублял ситуацию, а то, что он продолжил сражаться с троллем в ближнем бою, было просто невероятно. Кроме того, Поттер бросил вызов гравитации, пробежав горизонтально вдоль стены, что также должно было быть невозможно. Может быть, Гарри и повлиял на Гермиону, и она больше не придиралась к людям, не считая экзаменов, но суть её личности нельзя вот так легко изменить, а она заключалась в том, что Грейнджер хотела получить ответы на все вопросы. Она переключилась с любого источника, который могла найти, на проверку всех источников, которые могла найти, но суть осталась прежней. У Гермионы были вопросы, и будь она проклята, если не получит на них ответы.***
Другие обитатели замка также были сосредоточены на предстоящих экзаменах. Рональд Уизли посмотрел на свои оценки и понял, что ему действительно нужно что-то делать, иначе он останется на следующих год. Он бы попросил эту всезнайку, дать ему списать домашнее задание, если бы она не была всё время с драгоценным Поттером, а если не с ним, то с хаффлпафцами! Как будто у нее не было гриффиндорской гордости, разве она не знала, что гриффиндорцы всегда держатся вместе с гриффиндорцами? Хаффы тоже держались вместе, воронам не нужна была бы помощь с чертовой учебой. А змеи просто наносили друг другу удары в спину, так уж они устроены, все знали: нельзя дружить с коварными, злобными, маленькими Пожирателями смерти. Винсент Крэбб и Грегори Гойл, хотя и являлись стереотипом тупых обезьян с мускулами, также пытались что-то выучить. Они были слизеринцами, и хотя они служили «телохранителями» для Драко Малфоя, у них всё же были мозги, но, к сожалению, их родители не очень-то старались уделять вниманию детям, и когда они оставались одни, то тратили своё время на игры и тому подобное, не оставляя времени на учёбу, и эта дурная привычка осталась с ними на протяжении всего их детства. В башне Рейвенкло царила тишина, помимо перелистывания страниц книг и царапанья пера по пергаменту. Старшие воронята «помогли» первокурсникам сосредоточиться на экзаменах, и многие из них воспользовались этой ситуацией, чтобы позаниматься самостоятельно или спросить у старшего студента, если у них возникли трудности. Неудивительно, что в Рейвенкло был самый высокий средний балл по академическим дисциплинам, ведь они довольно серьезно относились к учебе. Пока все это происходило, Гарри Поттер взял из личной библиотеки Салазара книгу, написанную на латыни, и устроился на берегу озера, чтобы прочитать её.***
Гарри наслаждался книгой, посвящённой ритуалам — так как это было почти забыто, и решил насладиться прогулкой на свежем воздухе, так как на улице потеплело. Он как раз дошёл до раздела об использовании розмарина в экзорцизме, когда что-то услышал. Остановившись на мгновение, Поттер опустил книгу и напряг слух. Где-то справа от него послышался всхлип. Тихо соскользнув с валуна, Гарри бесшумно направился к приглушённым всхлипываниям, раздававшимся неподалёку от небольшого скопления деревьев на небольшом расстоянии от самого леса. Спустившись с берега озера на траву, он бесшумно пошёл к деревьям. Когда он оказался в трех шагах от рощицы, то на мгновение остановился, чтобы понять, где именно плачет человек. Судя по звуку, плач доносился с другой стороны дерева, стоящего перед ним. Сделав несколько шагов вправо и затем вперед вокруг дерева, он увидел источник шума. Это была девочка, одного с ним года. Она была одета в зеленую мантию Слизерина, а её каштановые волосы доходили до плеч на несколько дюймов. Он не знал, кто она, так как не обращал особого внимания на тех, кто не общался с ним. Кроме того, возникала проблема, как вести себя с человеческой женщиной. Он знал, как помогать женщинам, но это касалось только тех, кого он знал еще в Часовой башне, и то, что сработало бы с Альтруж, скорее всего, не сработало бы с ней. Он просто начал говорить, пытаясь придумать, как помочь. — Я бы спросил, все ли в порядке, но слезы подсказывают, что нет, поэтому я спрошу, не нужна ли какая-нибудь помощь? — это прозвучало не так, как он хотел, хотя и довольно точно отражало его мысли. Девушка замерла, услышав его мягкий, но красивый голос. Она медленно подняла голову, отчего Гарри наконец-то узнал девочку — Трейси Дэвис. Судя по тому, что он знал о ней, она была полукровкой с чистокровной матерью и магглорожденным отцом — полная противоположность ему самому. В то время как родственики матери позволили ей попасть в высшее общество, статус отца означал, что на нее смотрели свысока, как на нечистокровную, несмотря на огромное богатство, которым тот обладал. У нее были карие, но покрасневшие глаза, а по лицу текли слезы. Она выглядела потрясенной тем, что её нашли, и Гарри был уверен, что его тихий шаг, вряд ли этому помог. — Раз уж я завладел твоим вниманием, могу я спросить, что тебя расстроило? — если бы он знал это, то, возможно, смог бы помочь. Может быть, Гарри и не был идиотом, ставящим жизнь других людей выше себя, и он мог вести себя отстранённо по отношению к людям в целом, но ему всё равно не нравилось видеть, как кто-то плачет. — Что тебе нужно? Ты же Гарри Поттер, мальчик-который-выжил, золотой мальчик Дамблдора, так чего же ты хочешь от слизеринки? — сквозь слёзы спросила она. — Я хотел бы знать, что тебя расстроило, чтобы помочь исправить ситуацию. Хотя Гарри Поттер — это действительно мое имя, я бы предпочел, чтобы люди забыли об этом «титуле», и меня раздражает, что кто-то ассоциирует меня с этим стариком, и почему то, что ты слизеринка, что-то должно значить? — Гарри был весьма раздражен тем, что кто-то связывает его и директора школы, поскольку у них определенно были довольно заметные разногласия. — Ты хочешь, чтобы люди забыли, что ты мальчик-который-выжил? — недоверчиво спросила Трейси: — Ты не маленький золотой мальчик Дамблдора? Гарри приподнял бровь, несмотря на повязку на глазах, и сухо спросил. — Люди празднуют ночь победы над Волдемортом, забывая при этом, что в эту ночь были убиты мои мать и отец. Я ничего не сделал, кроме того, что выжил там, где другие нет, ты бы хотела такую славу? Трейси вздрогнула при имени Волдеморта, но все равно ответила. — Наверное, нет. Я никогда не смотрела на это с такой точки зрения, все воспринимают это как конец угнетения и страха, а не как смерть твоих родителей. Но это всё равно не объясняет твоего отношения к директору. Тебя могла вырастить только семья, которая считает его следующим пришествием Мерлина, ведь именно он сообщил Визенгамоту, что ты в безопасности. Гарри фыркнул. В безопасности? С Дурслями? Они чуть не убили его до того, как произошёл эксперимент Зелретча. — Достаточно сказать, что это не так. Наш дорогой директор, — Гарри показал пальцами кавычки, — не знает, где я сейчас живу, поскольку я покинул опекунов, с которыми он меня оставил, и которые оказались непригодны для такой задачи. Он — старик-манипулятор, которому нужно научиться не совать свой кривой нос не в свои дела, — это вызвало у Трейси смешок. — А теперь, когда мы уточнили этот вопрос, что такая милая девушка, как ты, делает здесь, и поливает траву своими слезами? Слизеринцы всегда стремятся получить преимущество друг перед другом, и, если бы он был представителем другого факультета, она бы, наверное, не ответила ему, видя, как много у Гарри над ней преимущества, но, так как Поттер хаффпаффец она могла бы и ответить. — Моя мать — чистокровная представительница небольшой дворянской семьи, а отец — магглорождённый. У моей семьи есть богатство, но нет статуса, а последнее — очень нужно для выживания в Слизерине, — Гарри кивнул, он все это знал. — Малфой сказал кое-что довольно унизительно и, по сути, намекнул, что если я стану слушать его, то в будущем он сделает для меня все намного «проще». Дело в том, что его отец имеет большие полномочия в верхних эшелонах министерства и, возможно, сможет это провернуть. Никто из девушек тоже не пришел мне на помощь — в нашем факультете каждый сам за себя, и не будет помогать, если ему это не выгодно. Меня, как дочь чистокровной матери, с ранних лет учили политике, и моё положение на факультете в лучшем случае шаткое, потому что мой отец — магглорождённый. — Малфой-старший, может быть, и обладает большим влиянием, но через министерство проходят только СОВ и ЖАБА, а если быть точнее, то через — ДМО, департамент магического образования, — сказал ей Гарри: — И из-за этого это сложнее, там работает Гризельда Марчбэнкс, а она всегда была довольно справедливой, я сомневаюсь, что он действительно сделает что-то подобное, несмотря на то, что он может угрожать. Если ты ищешь кого-то, с кем можно позаниматься, то я могу предложить свою кандидатуру, так как я сомневаюсь, что тебе будет удобно разговаривать с Гермионой с её довольно навязчивым характером. Трейси недоверчиво посмотрела на него: — Слизеринец, который учится с мальчиком-который-выжил? Ты с ума сошел? Гарри фыркнул: — Это глупо, и именно чего-то такого я ожидал бы от Уизела. Я бы не отказался учиться с тобой, я не делаю этого с Гермионой, так как она постоянно лезет не в своё дело, но не думаю, что у меня будут такие проблемы с тобой, — в этот момент Гарри ехидно ухмыльнулся: — К тому же, слизеринцы стремятся получить больше преимуществ, верно? Что случится с бедным мной, если коварная маленькая змея воспользуется моей славой и статусом? Трейси захихикала, и вытерла глаза. — Ты не будешь возражать, если я возьму с собой Дафну, Миллисент и Блейза? Если хочешь знать, они все из «нейтральных» семей. Гарри пожал плечами: — Если они хотят прийти, то пусть приходят. Несколько дней спустя люди начали шептаться о четырех слизеринцах, которые учились вместе с Гарри Поттером. Слухи только усилились, когда к ним присоединились Сьюзен Боунс и Ханна Эббот. После того как Гермионе Грейнджер пригрозили заклинанием молчания, к ним присоединился Невилл Лонгботтом, а вскоре и Су Ли и Лиза Турпин из Рейвенкло, образовав группу, состоящую из представителей всех четырёх факультетов. У всех были свои особенности: Гермиона знала теорию наизусть и прекрасно справлялась с вопросами по почти всем предметам, Сьюзен Боунс хорошо знала некоторые разделы защиты от тёмных искусств, которых не знали остальные, Невилл блестяще разбирался в гербологии, а Блейз Забини хорошо знал зелья, Су Ли была великолепна в чарах, а Лиза Турпин успела раздобыть все семь лет конспектов лекций профессора Биннса по истории магии, лучшим практическим предметом для Гермионы была трансфигурация. Никто не знал астрономию так, как Гарри, потому что он всегда помнил истории, связанные с ней, а также давал им базовые упражнения на окклюменцию, которые помогали улучшить память. Сьюзен объяснила Гермионе несколько законов магического общества и тому подобных вещей, так как этот предмет не преподавался в Хогвартсе, Дафна Гринграсс и Невилл Лонгботтом обнаружили довольно много сходств, из-за того что их родственники возлагали на них довольно большие надежды, и ребята не знали, как с этим справиться, а Гарри Поттера иногда можно было увидеть разговаривающим с Трейси Дэвис, когда та лучезарно улыбалась. Они конечно же не знали, что это первая группа, со времен основателей, в которую вошли все четыре факультета, некоторые подходили к этому близко и объединяли три факультета, но не более.***
Однажды утром после ежедневной тренировки Гарри сидел и завтракал. Экзамены закончились, и через две недели они вернутся домой, и эта перспектива очень радовала Поттера, ведь на этих каникулах он собирался вызвать героического духа, а также ему не надо будет ждать выходных, когда ему захочется увидеться с друзьями и семьей. Утром он провел более продолжительный, чем обычно, спарринг с манекенами и, приведя себя в порядок, направился вниз, чтобы поесть, когда Большой зал был уже частично заполнен. Его группа из одиннадцати учеников привыкла есть вместе за столами разных факультетов, и сегодня они сидели за столом Рейвенкло. Усевшись в кресло, он поднял глаза от еды и, проведя структурный анализ пищи, убедился, что всё в порядке, и увидел пустой стул за столом персонала. Это было странно: Дамблдор приходил на завтрак довольно рано, и Гарри был уверен, что ему, как какому-то правителю, нравится наблюдать за студентами. — Кто-нибудь знает, где сейчас директор? Странно, что он еще не спустился к завтраку, — спросил Гарри, ему ответил Невилл. — Сегодня утром я проходил мимо Макгонагалл, и она пробормотала что-то о том, что его сегодня вызвали в Министерство, и что это довольно невовремя, — Гарри кивнул, это не показалось ему странным, но перед первым утренним уроком он прошёл по коридору третьего этажа и установил над защитными чарами Дамблдора ограничивающее поле, которое должно было предупреждать его о том, когда и кто пересекает его, у него было плохое предчувствие, и он научился обращать внимание на свои ощущения. Уроки Гарри в тот день были в основном теоретическими и в основном направлены на то, что они будут изучать на втором курсе. Большинство учеников не обращали на него внимания, но Гарри обязательно делал заметки, которые он раздаст своей группе, когда они поедут домой, чтобы все знали, на что обратить внимание, и это даст им преимущество, когда они вернутся в следующем году. Поздним вечером ограничивающее поле Гарри задел Хагрид, но это был всего лишь Хагрид; Гарри догадался, что он зашёл покормить цербера, не обратил на это внимания, и вернулся к книге «Руководство по огранивающим полям и корреляции с теорией мира», делая заметки о сходствах и различиях между полями и Зеркалами Души. Только в десять часов вечера Гарри вскочил на ноги: его ограничивающее поле было пересечено, и это был не Хагрид, а Квиррел, но, похоже, что-то искажало ощущения, возможно, он что-то сделал, когда пытался уничтожить только сигнальные чары Дамблдора, что частично повлияло на его поле. Быстро сбросив школьную мантию и надев одежду, включавшую сегменты брони и кинжалы, он оскалился, и обнажил клыки. Пришло время выяснить, действительно ли Квиррел был тем, кто охотился на единорогов, и если да, то он покончит с ним!***
Гарри не хотел появляться на голове Квиррела, поэтому он не стал использовать Калейдоскоп, а просто стал держаться в тени потолка и избегая портретов, направился в коридор третьего этажа. Он избегал всех преподавателей, которые попадались ему на пути, а также старост. Оказавшись у своей цели, Гарри постарался укрепить свое тело, и его уши уловили звуки арфы, доносившиеся из комнаты, в которой находился Пушок. Развернув своё ограничивающее поле и закрепив его на себе, чтобы чары Дамблдора не обратили на него внимания, он направился прямо внутрь и, не теряя времени, направился к люку, который вёл в дьявольские силки. Несколько огненных шаров довольно быстро справились с этой проблемой, и он, не замедляя шага, направился к комнате с ключами. В ней, усиленные глаза Гарри легко выделили ключ, который странно летел, так как у него было погнуто крыло, и он, не теряя времени, взбежал по ближайшей стене, оттолкнулся и схватил ключ на лету, после чего засунул его в дверь и направился через нее к ожидавшим его шахматным фигурам. Следующая комната отличалась от той, которую помнил Поттер, тем, что шахматные фигуры собирались для новой партии, а не стояли в ряд и ждали соперника. Гарри применил ту же тактику, что и раньше, и просто взбежал по стене, тем самым обошел их, после чего направился в следующую комнату, где находился тролль. Тролль лежал без сознания. Беглый взгляд на него и структурный анализ дали понять, что он потерял сознание, из-за удара тупым предмета по голове — Гарри подозревал, что несколькими сверхмощными заклинаниями. Не желая разбираться с чудовищем на обратном пути, Гарри просто спроецировал меч и, укрепив руки до предела, вонзил его прямо в глаз тролля, после чего зажег руну Kauno, заставившую его полыхнуть пламенем, тем самым сварил мозг тролля изнутри. В следующей комнате находились флаконы с зельями, которые он помнил, и, быстро осмотрев их, чтобы убедиться, что в них всё ещё находится то же самое зелье, что и раньше, он выпил самый маленький флакон и направился через огонь в последнюю комнату — комнату, в которой находились Квиррел и зеркало Желаний.***
Выйдя из огня, Гарри проявил в одной руке лук, а в другую — стрелу с острым наконечником, направив небольшое количество энергии в руну Kauno, чтобы нагреть наконечник стрелы добела. Бесшумно, как пантера, он вошел в соседнюю комнату и быстро зашел за колонну, стоявшую внутри, а затем переместился к той, что находилась чуть дальше. Обойдя колонну, он поднял лук так, чтобы он был направлен на человека, смотрящего в глубину зеркала. — Добрый вечер, профессор Квиррел. Поздновато для прогулки, у вас был выходной после патрулирования? — спокойно спросил он. Квиррел удивлённо вскинул голову, и его глаза только расширились, когда он увидел стрелу, направленную прямо на него, стрелу, которая выглядела опасно белой. — Ах, Поттер. Да, мне следовало ожидать, что ты появишься здесь. Дамблдор не смог бы удержаться, и попытался оценить тебя. Полагаю, я должен поблагодарить тебя, в этом году ты сделал собрание персонала довольно интересными, — так же спокойно ответил он. — Что? Не заикаетесь? Дорогой профессор, было бы гораздо проще понимать вас на уроках, если бы вы давно перестали заикаться, — Квиррел даже рассмеялся. — Ха, да ты у нас внимательный. Хотя мне это помогло. В конце концов, кто бы мог ожидать нечто подобное от трусливого профессора Квиррела? Я был посмешищем для большинства студентов, а преподаватели меня жалели, все, кроме Северуса и Батшеды. Последней было просто наплевать, а первый никогда никому не доверял. Северус был занозой в моей душе в этом году, он пытался остановить меня на Хэллоуин, и эта проклятая собака даже не сумела оторвать ему ногу. Должен сказать, что то, что ты сделал с моим троллем, было довольно уникально, за что отдельное спасибо. Ты был очень необычным человеком, и ни я, ни мой хозяин не могли тебя понять. Гарри не понравилось, как это прозвучало. — Хозяин? — спросил он, и лицо Квиррела дернулось: очевидно, это была щекотливая тема. — Да, мой хозяин. Я встретил его в Албании, и с тех пор, как мне не удалось украсть камень у проклятых гоблинов, он не покидал меня, и следит за каждым моим шагом. А теперь помолчи, пока я рассматриваю это зеркало. Он щелкнул пальцами, и Гарри, сосредоточив все свое внимание на Квиррелле, почти не заметил появившихся из воздуха веревок, которые пытались обмотаться вокруг Гарри, но всё же успел отпрыгнуть назад, чтобы избежать их, но, к сожалению, не успел избежать веревок, которые также появились позади него, и ему пришлось отпустить свой лук, потому что они обвились вокруг, стрела вылетела и полетела мимо Квиррела, так как его руки оказались спутанными. Квиррелл щелкнул пальцами еще два раза, и веревки обвились вокруг его ног и тела, пока он пытался распутать руки. «Черт побери! Я не должен был действовать так самоуверенно, нагло и самонадеянно». Стрела, пущенная в колено или локоть, обездвижила бы его, а, тот же Гандр, ослабил бы. Гарри поклялся, что если он выживет, то больше не допустит такой ошибки. — Хорошая реакция, — сказал Квиррелл, — Жаль, что её не хватило, — он снова повернулся к зеркалу и отошел от Гарри. Пока Квиррелл был занят зеркалом, Гарри еще немного поборолся и понял, что даже с усиленными руками веревка была слишком толстой, чтобы порвать её, и каким-то образом была магически укреплена. Анализ веревки показал, что на нее было наложено заклинание Duro, что значительно затрудняло ее разрыв. Гарри проявил в руках перочинный нож и начал резать верёвки, делая это гораздо медленнее, чем ему хотелось бы несмотря на то, что нож был усилен рунами и стал гораздо острее, чем должен был быть на самом деле. Когда ему удалось разрезать веревки, связывающие его руки, он продолжал держать прикрывать их, чтобы создать иллюзию, что он всё ещё связан, и перешел к разрезанию веревок вокруг ног, когда бормотание Квиррелла приняло другой оборот. — Где же он, чёрт возьми, я вижу, как отдаю камень своему хозяину, но где он? — Гарри замер от того, что произошло дальше. От Квиррелла донесся сиплый, шипящий голос, который определенно не был его собственным. — Используй мальчика, — Гарри позволил перочинному ножу исчезнуть — на этот раз он собирался использовать элемент неожиданности, — когда Квиррелл оглянулся на него, а затем щелкнул пальцами. Веревки вокруг ног Гарри исчезли, но веревки на руках остались. Квиррелл поднял его на ноги, слегка вздрогнув от прикосновения к своей коже. Гарри тоже почувствовал это: когда Квиррелл прикасался к нему, возникало ощущение жжения, которое хоть и не вредило ему, но было немного болезненным и раздражало. Остановившись перед зеркалом, Квиррелл спросил. — Что ты видишь? — Гарри решил быть как можно более честным. — Я вижу свою семью, это именно то, чего я желаю больше всего, — ответил он. Голос снова заговорил: — Он лжёт, его магическая подпись повсюду на зеркале! — Гарри не ожидал, что кто-то свяжет с ним его огранивающее поля. Как раз в тот момент, когда он смотрел в зеркало, Квиррелл выпустил в него заклинание. Гарри едва успел уклониться, как в зеркало ударило желтое заклинание. Зеркало разбилось вдребезги. Гарри в недоумении моргнул: он чувствовал сильную магию, заключённую в нём, а волшебники не подумали о том, чтобы повысить его прочность? Если бы он знал об этом, то сделал бы это сам, когда добавлял к нему свои собственные ограничивающее поля, но он не думал, что зеркало настолько хрупкое. Не имея больше понятия предмета, к которому можно было бы привязаться, его поля рассеялись, позволив пране, из которой они состояли, распространиться и пропитать всю комнату. Гарри решил задать единственный вопрос, который он хотел задать все это время. — Это ты охотился на единорогов в лесу? — Гарри увидел, что Квиррелл собирается заговорить, но его снова прервал тот голос, но на этот раз он был очень сердитым. — Позволь мне поговорить с ним, пусть он увидит того, кто уничтожит все, что ему дорого, — Квиррелл собрался что-то сказать, но замолчал и начал разворачивать свой тюрбан. Гарри был в замешательстве, но воспользовался передышкой, чтобы усилить своё тело, чтобы быть более готовым ко всему, что может произойти. Когда тюрбан Квиррелла был снят, его голова показалась ему совсем маленькой, но это стало несущественным, когда тот повернулся, и Гарри оказался лицом к лицу с тем, что должно было быть затылком, но вместо него оказалось другим лицом. У него был плоский нос с прорезями и красные глаза. — Ты видишь, что со мной стало, Гарри Поттер. Я, некогда великий Лорд Волдеморт, вынужден существовать за счёт другого, и поддерживать свою жизнь только за счёт проклятой крови единорогов. Это все твоя вина, и я позабочусь о том, чтобы ты заплатил за это унижение. С камнем, я мог бы создать новое тело, но теперь, благодаря тебе, это уже невозможно! Есть и другие, менее приятные способы вернуть себе тело, и когда я это сделаю, то первым делом расправлюсь с теми, кого ты называешь семьей. Ты не сможешь остановить меня, и если я не прикажу убить тебя здесь и сейчас, то ты будешь наблюдать, как я убиваю их. Одного за другим. Так это и есть тот самый великий Волдеморт, которого он победил? Вот ЭТОГО боялся весь волшебный мир? — Ха, хотел бы я посмотреть, что будет, если ты встретишься с некоторыми из них. Ты не уйдешь с такой встречи живым, поверь мне, — в этот момент Гарри только и хотел, что отказать Волдеморту во всём, что тот хотел, но тут его внимание привлек один из больших зеркальных осколков. Вглядевшись в него, он увидел себя. В зеркальном осколке уже не было видно ни его семьи, ни окружающего мира, а был только он сам в этой круглой комнате. Его отражение ухмыльнулось и сунуло одну руку в карман, чтобы достать этот проклятый камень и положить его назад. Тяжесть, которую резко ощутил Гарри, доказывала, что это не просто так. Глаза Волдеморта также обратили внимание на внезапно появившуюся выпуклость на правом бедре Гарри. — Он у него! Камень у него! Забери его! — закричал паразит. Квиррелл развернулся и послал в Гарри оглушающее заклинание, но Поттер увернулся и достал из кобуры свою собственную палочку. Не успел Гарри хоть что-то сделать, как Квиррелл обрушил на него поток заклинаний. Усиливая себя до предела, рискуя нанести себе непоправимый вред, Гарри уклонился от одного заклинания, затем от другого, затем от третьего. После чего направил прану в свою одежду, особенно в руны, которые усиливали скорость реакции, так как не хотел, чтобы его снова поймали теми же веревками. То, что делал Квиррелл, было чертовски впечатляющим, это действительно свидетельствовало о том, что он не зря взял отпуск на год, прежде чем вернуться к преподаванию, и Волдеморт, вероятно, расширил его арсенал заклинаний. В то время если Драко удавалось посылать достаточно много заклинаний, и, достаточно быстро, то нынешний противник бросал в него, по меньшей мере, вдвое больше, и это были не шуточные сглазы, а довольно серьезные проклятия, наряду с взрывным заклинанием, и проклятиями разрушающими кости и разрывающими органы — он не мог сказать, что это были за заклинания, поскольку большинство из них были наложены невербально. К этим заклинаниям добавились трансфигурации, в результате которых Гарри окружили волки и змеи, стремящиеся убить его. На земле, куда падали некоторые из них, оставались крупные осколки, и Гарри, воспользовавшись этим, несколько раз использовал заклинание Avifors, чтобы создать стаю птиц, которую он направил на Квиррелморта — Oppugno. Птицы были не очень эффективны, но они поглотили несколько заклинаний, направленных в его сторону, и он продолжал использовать трансфигурацию, даже когда некоторые проклятия попали в него. Усиленное темное режущее проклятие разорвало ему левую ногу, отталкивающее сломало по меньшей мере два ребра, пронзающее проклятие прошло прямо через плечо, а какое-то кислотное заклинание заставило его руку гореть от сильной боли. Его рунические массивы, которые выдерживали обычные заклинания, изучаемых в Хогвартсе, оказывались всё менее эффективными против того, что против него использовалось. Пытаясь придумать что-нибудь, что могло бы ему помочь, Гарри сразу же отказался от использования «Калейдоскопа»: для его применения требовалось несколько секунд, и он был менее энергоэффективен, чем просто уклонение. Гандр был полезен для уничтожения трансфигурированных зверей, которых Квиррелморт посылал в его сторону: одно попадение в голову останавливало их, но Квиррелморт поднимал что-то вроде сферического щита, который останавливал проклятие, если оно летело в него. — Crucio! — закричал Квиррелл, и красное заклинание попало колено Гарри, который попытался отпрыгнуть, но это не помешало сильной боли, распространившейся по всему телу. Ему и раньше приходилось испытывать более сильную боль, вспомнилось время, когда он обрел свои магические глаза, но здесь его мышцы постоянно сводило судорогой несмотря на то, что он старался не обращать на это внимания, и это сильно мешало его усилению, пока он не смог переработать достаточно праны, чтобы смягчить последствия. — Твои заклинания со сферой весьма впечатляют, — заговорил паразит. — Недостаток в том, что они, похоже, являются чистой магией, в которой завязан эффект, и, хотя просто протего не остановит их, я знаю то, что поможет, — к сожалению, он оказался прав. Используя структурный анализ общей области вокруг Квиррелморта, он узнал общую природу щита: он не остановит физические объекты, но чисто магические атаки должны быть сильнее щита, чтобы его преодолеть. Затем Квиррелл сделал нечто неожиданное: он очертил вокруг себя круг, оставив на полу серебристую линию. Мгновение спустя появился полупрозрачный купол и снова скрылся из виду, Гарри должен был опасаться этого. Поттер решил, что с него хватит, и стал направлять свои атаки в стены и потолок, что, похоже, немного удивило Квиррелморта, после чего Поттер снова проявил лук и стрелы. Стреляя в своего противника, Гарри подумывал о том, чтобы снять повязку с глаз. Единственная проблема заключалась в том, что на это требовалось несколько секунд, и он должен был быть достаточно спокоен, чтобы сосредоточиться на этом, что оказалось не так уж и просто. Какое-то тёмно-фиолетовое проклятие попало в его правую руку и, видимо, затронуло нервную систему, так как она ослабла. Гарри вызвал свою арию: — Моя душа — оружие, — но вместо огня ему больше помогла бы молния, поэтому он продолжил: — Окутана громом, чтобы поразить моих врагов, — это должно быть достаточно мощно, чтобы обойти этот надоедливый щит. По мере того, как он произносил свою арию, по всей комнате начали появляться сферы. Эти сферы не были ни призрачно-голубыми, которые он использовал против Малфоя, ни красными от мерцающего пламени — они были прозрачными и едва заметными, если не считать миниатюрных грозовых разрядов, заключённых в каждой из них. Гарри, не теряя времени, запустил их все в Квиррелморта, что привело к взрыву, когда все они сошлись в одной точке. Однако это оказалось неэффективным, так как при ближайшем рассмотрении оказалось, что Квиррелморт наколдовал несколько птиц, которые поглотили все атаки. — Впечатляюще, Поттер. Однако, как ты видишь, кровь единорога хорошо усиливает скорость и силу заклинаний волшебников. Без неё этот твой трюк, вероятно, был бы довольно болезненным, но, ты мало что можешь сделать, — Гарри зарычал на проклятого паразита, который смеялся над ним. Надеясь использовать этот шанс, он проявил в руках алебарду и бросился вперед. Бесполезно, он подошел на расстояние нескольких шагов и уже собирался вонзить клинок в своего противника, когда его что-то ударило и отбросило к дальней стене. Сплюнув кровь, Гарри встал и снова начал прикидывать, как ему сражаться. Калейдоскоп он использовать не мог, так как для этого нужно было быть спокойным и сосредоточиться на нём, ведь он ещё не очень опытен в этом деле. — Ах, Поттер. Ты же не думал, что я забуду о твоём маггловском стиле боя? Щит, который я начертал, обладает довольно интересными свойствами, — Квиррелморт указал на серебристую линию, которую он вычертил на земле. — Если кто-то, кроме создателя, попытается пересечь его, то думаю, ты почувствуешь последствия прямо сейчас, — Гарри на мгновение растерялся, а затем вскрикнул от боли. Посмотрев на свой живот, Гарри увидел рану, из которой теперь текла кровь. Гарри быстро проанализировал линию и нахмурился от того, что обнаружил. Когда кто-то, не имеющий ключа, пытался пересечь круг, он получал травму, зависящую от того, насколько далеко он успел пройти, прежде чем вернулся обратно. Поскольку Квиррелл находился в центре, Гарри получал максимальную травму, например, ту, из-за которой на его теле был довольно грубый порез. Проблема заключалась в том, что заклинание воздействовало непосредственно на плоть и, таким образом, обходило его одежду, усиленную рунами, и это заклинание имело больше общего с защитными чарами, чем со щитом. — О, а вот это уже интересно. Тебя должно было бы разрезать пополам, но ты выглядишь сравнительно невредимым. Кто ты, Поттер? Твоя кровь не красная, — Волдеморт, похоже, был весьма любопытен, и он оказался прав: кровь, текущая из-под его рубашки, имела заметный фиолетовый оттенок, что делало её похожей на лакрицу, и была пропитана чёрным. Гарри ничего не ответил, он игнорировал всё, кроме того, что нужно было уничтожить этого ублюдка. Что бы здесь ни произошло, Гарри был рад, что оставил Лен сторожить комнату с Пушком. Лен была ему дорога, и он ни за что не стал бы рисковать ею, если бы этого можно было избежать. Его усиление было уже не таким эффективным, как хотелось бы: чем больше повреждений получало его тело, тем хуже был эффект. Его руны хорошо работали против более слабых заклинаний, но то, что сейчас против него использовали, превосходило их по силе. Не похоже, чтобы он мог победить в этой схватке! У мага не было такого большого выбора заклинаний, и когда ты знаешь, на что способен твой противник, то можешь упредить его атаки, но даже на этом этапе Квиррелморт продолжал использовать ещё больше проклятий! Единственным успехом Гарри было то, что ему удалось создать семь клинков одновременно и добавить к ним фактор скорости, что очень удивило Квиррелморта. Проблема заключалась в том, что кровь единорога вновь помешала яду горгоны оказать хоть какое-то воздействие, и одержимый профессор быстро наколдовал бинт на рану практически не снизив количество проклятий, которые насылал в него. Когда Гарри попытался повторить этот трюк, он просто превратил землю в щит и обошёл его одним плавным движением. Надо отдать ему должное, сражение оказалось более напряжённым, чем он ожидал. Похоже, у этого существа был ответ на всё, что бы Гарри не использовал, и он, похоже, не собирался подпускать его близко к себе, возможно, ему не стоило тренироваться на открытом воздухе, как он это делал. Поттер не знал, что делать. Его усиление было не таким эффективным, поскольку мышцы были разрезаны. Если он подойдёт ближе, чтобы сблизиться, то многие из заклинаний его противника попадут в него, но если он отступит, то не сможет быть более эффективным, чем сейчас. Думай! Что в такой ситуации должен сделать маг? Почти ни одно из его заклинаний не попало в Квиррелморта, а сейчас тот наколдовал шары, из материала похожего на мрамор, которые теперь плавали вокруг него и блокировали заклинания. Гарри не был достаточно устойчив к заклинаниям, чтобы подойти к нему вплотную, как это мог сделать апостол или героический дух, и ни одно из его заклинаний не могло пробиться сквозь его защиту. Базетт специализировалась на ближнем бою, так что её стиль боя отпадает. Впрочем, были и другие варианты, черт возьми, Эдельфельты… Вот оно что! Эдельфельты были семьей, которая, как и Тосаки, пользовалась магией драгоценных камней, а у него в кармане лежал драгоценный камень. Он мало что знал об этом, но, если разрушить структуру драгоценного камня, он знал, что вся энергия, содержащаяся в нем, высвободится. Наколдовав ещё птиц, чтобы прикрыть отступление, Гарри побежал обратно к зельям. Он не хотел оказаться поблизости от этого места, когда оно взорвётся. Гарри потянулся рукой в карман и достал оттуда философский камень. Глядя на то, что создало ему столько проблем, он начал вливать в него прану, но не для того, чтобы усилить эффект, а для того, чтобы укрепить структуру камня. Он чувствовал, как она все нарастает и нарастает, пока он не остановился и крикнул. — Тебе нужен этот чертов камень? Тогда забирай его! — после чего в последний раз наполнил его праной и швырнул обратно в комнату, из которой вышел, а затем прыгнул вперед. Он может поклясться, что слышал, как в камне появилась первая трещина. Гарри вспомнил о ловушках, которые он установил в прошлый раз, когда был здесь, и его глаза расширились от того, что будет с перегруженным камнем и всей той праной, что скопилась внутри комнаты. Гарри едва успел произнести: — О чёр…***
Многие ученики и сотрудники школы, находившиеся в остальных помещениях школы, застыли на месте от мощного взрыва, потрясшего замок и пробудившего многих из них ото сна. Что, чёрт возьми, произошло, что могло заставить весь замок так сильно трястись? Никто из них так и не узнал об этом до следующего дня, когда Дамблдор, вернувшись из министерства, обнаружил, что у него пропали один из сотрудников и один из студентов. Бросившись на третий этаж, он обнаружил, что все комнаты после дьявольских силков разрушены и остались только обломки. Заклинание поиска показало, что под всем этим скрывается одна-единственная жизнь — жизнь Гарри Джеймса Поттера.