***
На следующий день Гарри отправился в гостевые комнаты на третьем этаже, чтобы проводить всех к завтраку — к тому времени, как они расселились по комнатам, было уже поздно, и домовые эльфы принесли им ужин туда. Войдя в первую комнату, Гарри обнаружил, что Зелретч уже проснулся и, похоже, глубоко задумался. Рука Поттера на его плече, казалось, вывела его из задумчивости, и он сказал только одно, прежде чем выйти за дверь. — В следующем году помни, что ты — Горгона, и выше других змей, — Гарри это смутило, но он всё равно запомнит, ведь советы Зелретча, когда тот серьезен, нельзя игнорировать. Подойдя к соседней двери, Гарри обнаружил там только что проснувшегося Вэйвера. — Проснись и пой, соня, — веселым и радостным голосом крикнул Поттер. Вэйвер только застонал в ответ, и Гарри сказал ему. — Я пойду будить девочек, и если ты к тому времени не проснёшься, я притащу тебя в Большой зал в таком виде, в каком обнаружу, я уже сделал свою утреннюю зарядку, — Вэйвер понял, что это не пустая угроза, и, мгновенно направился в душ, а Гарри вышел и пересек коридор к комнате, которую делили девочки. Тихо постучав, Гарри вошел увидел, что Альтруж уже проснулась и встала. Гарри задался вопросом, все ли апостолы такие ранние пташки, обняв ее, и пожелав «доброго утра», направился в комнату, которую делили сестры горгоны. Открыв дверь, Гарри вздохнул: до приезда в Хогвартс он спал между ними, и с тех пор Лен спала рядом с ним. Наверное, это было странно, что одиннадцатилетний мальчик вот уже шесть лет делит постель с девочками, но, честно говоря, ему было всё равно. Он видел девочек в разном состоянии, так что то что они были обнажены не смущало его так, как других, и Гарри это вполне устраивало. Усмехнувшись, он раздвинул шторы, чтобы свет падал на них обоих, а когда это не разбудило их, решил попытаться их расшевелить. Все пошло не так, как планировалось, потому что как только он приблизился, Эвриала схватила его и потянула вниз. — Мы скучали по тебе, Гарри, ты тоже скучал по нам? — спросила она на змеином языке. Гарри перевернулся на спину и посмотрел на другую горгону, и увидел, что она тоже проснулась. Поттер глубоко вздохнул и улыбнулся: он чувствовал слабый запах их яда, и это всегда успокаивало его. — Я скучал по-этому, хотя и бывал дома по выходным. Я с нетерпением жду лета, но не удивлюсь, если Лен присоединится к нам, ведь она спала рядом со мной весь этот год, — он посмотрел на сестер и поцеловал их обеих в лоб. — А теперь вставайте! Нам пора завтракать. Вскоре все поднялись с постели и вышли в коридор, где застали Зелретча, который, если Гарри правильно расслышал, что-то увлеченно обсуждал с картиной за углом, посвященной легенде о короле Артуре. Покачав головой, он потянул Зелретча за рукав, и проходя мимо картины, попрощавшись за него, поспешил догнал группу, уже начавшую спускаться вниз.***
Когда они проходили мимо туалета на втором этаже, туалета для девочек, Сфено и Эвриала остановились. С любопытством посмотрев на них, Гарри тоже попытался использовать свои чувства, чтобы увидеть то, что привлекло их внимание, и, как ему показалось, он это обнаружил. Вэйвер посмотрел на двух сестер-горгон, остановившихся посреди коридора, и уже собирался спросить, что они заметили, как увидел, что Гарри тоже замер. Посмотрев на Зелретча, он не увидел ничего, кроме легкого веселья, словно тот знал, что они заметили, а Альтруж просто спокойно стояла и ждала, что будет дальше. Лен, в кошачьей форме, устроилась на плече Гарри — видимо, это стало для них обычным делом. Вскоре троица размышляла об одном и том же: все они уловили запах змеи несмотря на то, что он был слабым, и то, что он был сильно насыщен праной, вызывало некоторое любопытство. В этом месте следовало разобраться, и Гарри собирался сделать это, как только начнётся следующий год, ведь завтра утром они все уезжали. Группа продолжила спуск в Большой зал, задавая Гарри вопросы обо всем, что они проходили, и о людях, которых он знал. На первые вопросы он отвечал легко, а вот со вторыми было сложнее. Гарри не знал, как ему относиться к людям в Хогвартсе, его не очень интересовало население в целом, учебная группа, в которую он входил, была скорее «людьми, с которыми я общаюсь чаще, чем с другими», и только Трейси была на ступень выше. Гарри называл Гермиону и Невилла друзьями, но постоянная потребность Гермионы знать всё — раздражала, и он просто отгораживался от неё, особенно когда её вопросы становились слишком навязчивыми. Невилл, был хорошим парнем, но Гарри пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться результатов, и его постоянная потребность в признании иногда выводила Гарри из себя. В общем, Поттер понял, что в Хогвартсе у него нет никого, кого он считал бы особенно близким, и если бы не его визиты домой по выходным, он, наверное, совсем бы замкнулся в себе. В Большом зале было ещё довольно пусто из-за раннего времени, но Гермиона уже была там, как и Невилл, и все подняли головы, когда Гарри и его семья вошли в зал и заняли места за столом Хаффлпаффа. Гарри потянулся к одной из тарелок и взял немного бекона, а затем добавил в свою тарелку яичницу с рисом — немного странно, но ему понравилось это сочетание. Остальные тоже потянулись за едой, и тишина, воцарившаяся после их прихода, начала потихоньку уходить на задний план: Лен вернулась в свою кошачью форму, и Гарри кормил её, как обычно. Откусив несколько кусочков, Гарри посмотрел на двух своих близких ровесников. Невилл выглядел немного нервным — он продолжал смотреть на красные глаза Зелретча и Альтруж. Гарри вздохнул: нелепое суеверие о том, что красные глаза означают зло, снова раздражало его. Гермиона тоже смотрела на них, но её взгляд постоянно переходил с него на сестёр горгон. Вероятно, она обратила внимание на сходство между ними и отметила их как ближайших родственников. Возможно, её смутил их возраст, так как она слышала, что Гарри говорил об этих двоих как о материнских фигурах в своей жизни, и, хотя он называл их сёстрами, но выглядели они не старше двадцати. Гарри видел это по её глазам и уже задумался — сколько времени пройдёт, прежде чем она взорввётся миллионом вопросов. Пять. Четыре. Три. Два. Один. — Кто вы? — внезапно сказала она. Гарри медленно положил нож и вилку по обе стороны от своей тарелки — все, кто знал его, понимали, что это плохой знак, — а затем медленно повернулся к девушке и сказал. — Они — моя семья, и я был бы признателен, если бы ты не требовала от меня ответов, на которые не имеешь права. Это Сфено, а это Эвриала, — Гарри, по очереди, указал на каждую из сестер. — Они гораздо старше, чем можно предположить по их внешнему виду, но иногда ведут себя довольно по-детски, особенно Эвриала, — пробормотал Гарри, после чего повернулся к остальным. — Это Вэйвер Вельвет, а это Кишуа Зелретч Швайнорг, но все зовут его Зел или Зелретч, — Гарри начал представлять всех остальных. — И наконец, это одна из моих самых близких подруг, Альтруж Брюнстад. Я знаю её уже несколько лет, мы познакомились в Германии. Это все, что тебе нужно знать, и я заранее благодарю тебя за то, что ты будешь молчать, — возможно, Гарри был немного строг с ней, но то, как она задала свой вопрос, привело его в ярость. Она спросила «кто вы?»! Как будто она не воспринимала их как людей, по крайней мере, именно так Гарри интерпретировал такой вопрос. Гермиона, выглядевшая немного сконфуженной, но вернулась к своему завтраку, а следующим заговорил Невилл. — Я, конечно, за то, чтобы уважать личную жизнь человека, но ты ведь знаешь, что означает красный цвет глаз в мире волшебников? — нервно спросил он Гарри. Вздохнув, Гарри ответил мальчику. — Суеверие волшебников гласит, что у злых людей красные глаза, но это совершенно не соответствует действительности и является скорее символизмом, чем чем-то ещё. У Альтруж и Зелретча красные глаза, и ты сразу же насторожишься, но что, если я скажу тебе, что мои глаза тоже в основном красные? Невилл на мгновение опустил глаза, но затем вернул взгляд Гарри, несмотря на мешающую повязку. — Ты прав, Гарри, это не должно иметь значения, и впредь я постараюсь узнаю людей получше, прежде чем судить о них, — он повернулся к двум апостолам. — Простите, что я проявил такой страх перед вами двумя. Альтруж и Зелретч захихикали и на мгновение посмотрели друг на друга. — До того, как я встретила Гарри, у тебя бы была причина бояться меня. Я известна как Принцесса Затмения Темной Крови, а также как Мастер Крови и Контракта — оба имени я заслужила. Если бы я никогда не встретила Гарри, то этот зал уже был бы покрыт кровью, но я встретила его, так что не волнуйся, — после того как Альтруж ответила Невиллу, слово взял Зелретч. — Ты могущественный волшебник, Невилл Лонгботтом, надеюсь, ты уберег моего внука от многих неприятностей, хотя я сомневаюсь, что кто-то способен на это, — Гарри склонил голову набок: откуда Зелретч узнал, что Невилл могущественный? И тут его осенило: он смотрел на альтернативные версии этой реальности, возможно, замечание Зелретча о змеях имело в виду что-то важное. Гарри мысленно пометил, что нужно как можно скорее изучить как можно больше о магических змеях, если не из-за того, что сказал дедушка, то из-за того, что находилось рядом с ванной комнатой той девушки.***
Остаток дня прошёл довольно приятно: Гарри представил свою семью тем, с кем был знаком, и, после проделки Гарри с красными глазами, все стали намного легче относиться к этому цвету. Уизел выглядел так, словно собирался что-то предпринять, но, встретив взгляд Альтруж, съежился, так и не успев ничего сделать. Одна из основных проблем, с которой Гаррипришлось столкнуться, касалась мальчиков и сестер Горгон. Из-за их красоты многие мальчишки постарше смотрели на них похотливыми взглядами, отчего Гарри хотелось лишить их зрения. Хотя сёстры не обладали такой привлекательностью, как вейлы, они были гораздо более физически соблазнительны, чем обычные люди, но от этого никуда не деться. Гарри было интересно, как отреагируют люди, если узнают, что они вожделеют двух женщин, которым тысячи лет, или что они — две сестры Горгоны из греческой мифологии. Несколько профессоров также были представлены его семье. Макгонагалл, похоже, нашла себе друга в лице Вэйвера, поскольку они почти час обсуждали трансфигурацию с точки зрения физики, а все остальные оставили их наедине. Профессор Снейп отнесся к ним вполне нормально и упомянул, что теперь он использует таблицы реакций Гарри на своих занятиях и что теперь несчастных случаев стало меньше. Зелретч вступил в дискуссию с профессором арифмантики Септимой Вектор, которая, казалось, была удивлена тем, что этот человек знает такие сложные теории и их применение — чему Гарри не был удивлён, поскольку это помогало с использованием Калейдоскопа, но она этого не знала. В общем, это был замечательный способ провести последний день в Хогвартсе, и Гарри планировал вечером познакомить всех с Элестией. Однако прекрасное время вскоре закончилось, так как после обеда Гарри получил записку, в которой говорилось, что директор желает его видеть, и, оглядев всех присутствующих, он рассказал всем, что было в записке, и все решили отправиться вместе с ним на встречу с стариком.***
— А, привет, Гарри, — тепло улыбнулся Дамблдор, но его улыбка несколько ослабла, когда в комнату вошли остальные. — И все остальные, — Гарри просто кивнул в ответ и встал перед столом директора, а по обе стороны от него расположились Сфено и Эвриала. — Директор Дамблдор, могу я спросить, зачем меня сюда вызвали? — спросил Гарри. — Что ж, мой мальчик, у меня есть несколько вопросов о твоих нынешних опекунах. Дело в том, что я не могу найти ни одной записи о них в генеалогических древах, Англии и ближайших стран, так что могу ли я спросить о их происхождении? — Гарри сузил глаза: это невозможно сделать за один день, слишком много фамилий, чтобы просмотреть их за один день. — Могу я узнать, почему вы спрашиваете об этом, директор? — нейтрально спросил Гарри. — Просто довольно странно, что кто-то из старинной семьи не упоминается в записях, любая семья старше пяти поколений была бы зарегистрирована, и то, что я услышал до этого, говорит мне о том, что они не магглорожденные, что создает некоторые несоответствия. Кроме того, твой внешний вид отличается от того, когда я видел тебя в последний раз: ты не был такой бледный, и волосы были не фиолетового цвета, — что ж, на этот вопрос можно было ответить достаточно просто, и ему даже не пришлось бы лгать. — Вэйвер Вельвет, мой нынешний крестный отец, и маг в третьем поколении, так что вы не найдете информацию о нем. Я также частично метаморфмаг, как вы можете видеть, я могу манипулировать своими волосами, — Гарри сделал это, позволив своим волосам распуститься и двигаться самостоятельно. — Я также довольно близок к Сфено и Эвриале, так что это должно дать ответ на этот вопрос, — хотя это и было правдой, такое заявление могло навести Дамблдора на мысль, что он использует свои способности метаморфа, чтобы подражать им двоим, и Гарри не видел необходимости говорить ему, что его способности метаморфа на это не способны. Тут заговорила Сфено: — Мы с Эвриалой не имеем фамилии. У нас нет родителей, и, кроме того, что мы греки, мы мало что можем рассказать, чего вы не можете узнать сами, — Дамблдор, казалось, настороженно смотрел на неё: он явно помнил, что произошло в больничном крыле, и не хотел снова злить. Следующим высказался Зелретч. — Я довольно изолирован от магического сообщества и, за исключением последних лет, когда воспитывал Гарри, имел склонность к дальним путешествиям, так что сомневаюсь, что вы сможете найти записи обо мне, — тоже правда, но он не сказал, как далеко он путешествовал, скорее всего, Дамблдор думал о кругосветном путешествии, чем о путешествии между измерениями. Гарри развеселило, что они ответили на вопросы Дамблдора и совершенно не выдали ему никакой важной информации, при этом ни разу не солгав. — Есть ли что-нибудь ещё, директор? — Только одно, Гарри, у нас нет данных о твоем адресе. Где ты живешь? — спросил Дамблдор, и на этот раз, он тоже получил честный ответ. — Я и моя семья живем в Часовой башне, которая находится в Лондоне. Дедушка установил для нас почтовый ящик в Гринготтсе, так что вся почта, адресованная нам, попадает туда. У нас была проблема с совиной почтой, которая не могла меня найти, но теперь это исправлено, хотя мы и не очень любим сов, — это было мягко сказано, учитывая, что сова — символ Афины, греческой богини, которая из ревности настроила людей против горгон. — Теперь мы можем идти? — снова спросил Гарри, и Дамблдор отпустил их, не найдя больше ничего интересного.***
У остальных учеников школы день не был таким уж спокойным. Когда Гарри Поттер появился в компании тех пятерых, реакция была неоднозначной, они хорошо помнили, как у всех были красные глаза, поэтому смирились с этим гораздо быстрее, чем могли бы, в конце концов, они и сами могли использовать чары, меняющие цвет. Внимание всех привлекли две красавицы. Все заметили их сходство с Гарри: они были бледны, но не настолько, как он, у них были фиолетовые волосы, как у него, фиолетовые глаза, и никто не знал, какого цвета глаза у Гарри из-за повязки, которую он всегда носил. Все обратили внимание на удлинённые клыки, так как они были не только у Гарри и двух фиолетововолосых девушек, но и у всех, кто пришёл с ним. Увидев этих двух девушек, Рон Уизли решил, что они вейлы, но вейлы должны были иметь преимущественно светлые волосы. Натуральные фиолетовые волосы — это то, что не встречалось даже в мире волшебников, за исключением метаморфмагов, да иногда встречались люди с синим оттенком волос, когда магия попадала в ребёнка ещё в утробе матери, вызывая при этом, вот такие странные эффекты. Он встал, чтобы высказаться в их адрес, но взгляд красных глаз черноволосой девушки заставил его вернуться на место. Не зная, как других, но его почему-то очень пугала эта девушка, как и кошка Поттера. Драко Малфой был в ярости от того, что святой Шрамоголовый привёл в замок ещё больше таких уродов, как он, но даже он должен был признать, что эти две женщины были красивы, как и вороноволосая девушка, но почему-то его инстинкты выживания взвились ввысь. Тут Драко пришла в голову мысль: было бы очень обидно, не говоря уже об унижении Поттера, если бы эти девушки оказались в роли любовниц. Они не могли стать женами, так как явно не были чистокровными, но это не мешало им стать игрушками, и он поговорит об этом с отцом. Трейси Дэвис вспомнила, как Гарри Поттер застал её плачущей, и посмотрела на тех, кого он называл семьёй, — они казались достаточно приятными, и, взглянув в сторону стола персонала, она увидела, что Дамблдор выглядит немного напряжённым, как будто в его лимонном щербете не хватило сахара, и, похоже, он внимательно следит за одной из фиолетововолосых девушек. После начала занятий она несколько раз разговаривала с Гарри и вспомнила, как спросила его, как бы он предпочёл, чтобы его называли, если уж он так презирает «титул» Мальчика-Который-Выжил. Она не ожидала, что он рассмеётся и скажет, что ему гораздо приятнее, когда его называют монстром, чем героем. Она спросила, что он имеет в виду, и он ответил ей, что вся его семья, кроме одного, может считаться монстром, и если они не против, то почему бы ему не носить этот ярлык? Глядя на тех, кто пришёл с ним, она догадалась, что именно Вэйвер Вельвет, был исключением из этого правила. Эти две девушки слишком отличались от других, и Дамблдор опасался, по крайней мере, одной из них: старшая казалась сейчас слишком весёлой и озорной, а младшая создавала впечатление, что злить её было бы плохой идеей. Альтруж, улыбалась только тем, кто был в группе Гарри, и, похоже, львиную долю улыбок получал сам Гарри, всех остальных она практически не замечала. Вэйвер был единственным, у кого не было необычного цвета глаз, его глаза были тёмно-зелёными, и он носил что-то вроде красного пальто поверх маггловского костюма. Гермиона Грейнджер была невероятно расстроена: семья Гарри была прямо перед ней, а она ничего о них не узнала! Фиолетовые волосы, которые явно не могли быть натуральными, как и двое красноглазых, но из-за того, что она спросила об этом, Гарри снова отмахнулся от неё. Она понимала, что спрашивать их о том, кто они такие, было бы грубо, но они явно не были людьми, поэтому вопрос должен был быть нормальным. Она потратила целый день на поиски того, кем они могли бы быть, но в библиотеке не оказалось ни одной книги, в которой бы они фигурировали. Были книги о существах, стоящих на ступень выше зверей в магической иерархии, но нигде не упоминалось ничего похожего на этих двоих. Двое других, похоже, были вампирами, но это было невозможно: во всех книгах, которые она читала, говорилось, что вампиры уязвимы к солнечному свету, а они часть дня провели на берегу озера, хотя двое красноглазых немного избегали воды. Она не могла придумать, что ещё сделать, так как при попытке спросить, на неё давил Гарри, а в библиотеке не было ничего о красивых женщинах с фиолетовыми волосами и глазами, ближе всего были вейлы, но даже они не подходили. Единственным недостатком Гермионы было желание узнать всё, что только можно, и она доводила это до крайности. Отсутствие друзей в детстве или другого влияния, которое могло бы удержать или отвлечь её, привело к тому, что у неё выработалась такая привычка, и от неё будет трудно избавиться. Но, проблема в том, что она не хотела от неё отказываться, так как не видела причин для этого. Минерва Макгонагалл почувствовала, что её недоверие к Гарри Поттеру ослабевает. Она долго беседовала с человеком, которого звали Вэйвер Вельвет, о том, как маггловские понятия применяются к трансфигурации, и в конце концов они перешли к обсуждению Гарри. Когда она рассказала ему о его мировоззрении, он вздохнул и сказал, что родственники, с которыми он жил до них, были очень жестоки по отношению к нему, она говорила Альбусу, что Дурсли — худшие из магглов, но кто же будет её слушать? Но он вырос не с ними, а с его странной семьей, которые научили его всему, чему могли, но никогда не навязывали ему идеалов или точки зрения, он сам выработал свою собственную. Она видела, как он поглощал любую книгу, которая попадала ему в руки, как старался изо всех сил узнать что-то новое, как сблизился с своей семьей, особенно с фиолетововолосыми сестрами. Она услышала, как он медленно но верно выработал своё мировоззрение: он помогал людям, если они были рядом — делал всё что мог, чтобы помочь, но это касалось только невинных. Только когда речь шла о тех, кто совершил определенные преступления, Гарри рассматривал смерть как наказание: такие преступления, как убийство, в случае с — изнасилованием, умышленным причинение вреда несовершеннолетнему, жестокое обращение и другие подобные вещи. Он также очень серьезно оберегал свою семью и одним из способов вывести его из себя было оскорбить его друзей или семью, поскольку он считал себя чудовищем и не очень реагировал на оскорбления в свой адрес. Она решила, что, возможно, была слишком критична к мальчику, когда впервые встретила его, и придерживалась этого мнения в течение всего года. Она ожидала увидеть мини-Джеймса Поттера с глазами Лили, ожидала увидеть проказника или прилежного ученика. Она получила нечто совершенно иное, и это выбило из колеи. Теперь она смотрела на Гарри по новому, а не через воспоминания о его родителях, и стало более чем очевидно, что он не похож ни на одного из них. Септима Вектор думала о студенте, о котором, на собраниях коллектива, все профессора, даже Снейп, говорили только положительное. В тот день она провела некоторое время, беседуя с тем, кого Гарри называл дедушкой, а все остальные — Зелретчем. Она была поражена тем, как легко было говорить с ним о самых сложных магических уравнениях, которые только можно было придумать, а когда он упомянул об их сходстве с маггловской математикой, она решила узнать больше. Зелретч сказал ей, что благодаря некоторой магии, которой Гарри научился дома, и его частично маггловскому воспитанию, он также хорошо осведомлён о подобных предметах, и это заставило её надеяться, что Поттер выберет её предмет, когда придёт время выбирать факультативы.***
Вечером того же дня, после ужина, Гарри вывел свою семью из Хогвартса и направился к Запретному лесу. Всех интересовало это место, ведь в их мире осталось не так много волшебных существ, и возможность увидеть больше всегда приветствовалась, а то, что Гарри подружился с духом, представляющим сознание леса, было уже само по себе чем-то новым. Осторожно войдя в лес, Гарри предупредил их о том, что в лесу водятся кентавры. — Элестия, это сознание леса, не любит их, потому что они, по сути, присвоили его себе. Кроме того, кентавры и люди не ладят друг с другом уже почти два тысячелетия, и они так же фанатично относятся к людям, как чистокровные к ним. Есть один кентавр, Флоренц, с которым я лажу, но остальные члены его стада считают его странным. Вэйвер заговорил: — Итак, мы вряд ли столкнемся здесь с чем-то на подобии Хирона, не так ли? — Гарри усмехнулся: он не мог себе представить, чтобы такой кентавр, как Бейн, учил людей быть воинами. — Нет, не думаю, — они продолжали идти, и тихо переговаривались пока углублялись в лес, а Элестия направляла Гарри в сторону от кентавров, встречавшихся на их пути. Именно избегая кентавров, они приблизились к гнезду акромантулов. — Гарри, — прошептал Вэйвер. — Пожалуйста, не говори мне, что это нормально для пауков в этом мире, — Гарри посмотрел туда, куда он указывал, и увидел детеныша акромантула, размером не больше обеденной тарелки. — Это акромантул, а не паук. Они родом из Борнео и, как полагают, были выведены волшебниками для охраны определённых мест, это одна из причин, по которой их разведение было запрещено. Элестия их не любит, а я думаю, что они станут хорошими противниками в следующем году, когда мне нужно будет тренироваться. Кстати, это малыш, взрослые особи могут достигать размеров до небольшого коттеджа, но чаще всего они умирают раньше, — все смотрели на паука, тело которого было не больше тарелки, и никто из них не хотел бы увидеть взрослого паука. Обойдя колонию акромантулов, они вскоре добрались до места, где жили единороги; несколько из них всё ещё оставались здесь и подняли голову, когда Гарри и его семья забрели в их рощу. Чувствуя себя здесь совершенно непринужденно, Гарри подошел к молодому жеребенку, которого было легко заметить по золотистому, а не белому цвету шерсти. Жеребенок, заметив Гарри, начал игриво кружить вокруг него. Поттер нравилось играть с молодыми единорогами, это его успокаивало. Наблюдая за тем, как Гарри играет с полудюжиной золотых единорогов, все смотрели на него с улыбкой: Сфено и Эвриала вскоре начали расчесывать шерсть старшей самки, а Вэйвер был втянут в игры с жеребятами. Зелретч и Альтруж наблюдали за этим и не могли не чувствовать себя спокойно среди этих чистых существ. Когда Альтруж дернули за платье, она вернулась к действительности и, моргнув, посмотрела на жеребенка, стоявшего перед ней. Подняв глаза, она увидела, что Гарри и Вэйвер смотрят на нее и улыбаются, а жеребята вокруг них тоже смотрят на нее. — О, что за чёрт! — сказала она, и вскоре все они уже играли, как маленькие дети. Зелретч сидел рядом со Сфено, а Эвриала продолжала гладить гриву и шерсть лежавшей рядом с ней самки. — Гарри, считающий себя чудовищем, и Альтруж, которую этим прозвищем заклеймил наш мир, так легко вписались в группу существ, славящихся своей чистотой и отвращением к тьме. Это заставляет меня задуматься о том, как определяются свет и тьма и как они должны определяться на самом деле. Интереснейшая сцена, не правда ли? Сфено улыбнулась и сказала: — Это действительно удивительно, жаль только, что у меня сейчас нет с собой фотоаппарата, — Зелретч усмехнулся, сфокусировал калейдоскоп в своих руках, и в них появился фотоаппарат, которым сделал довольно много снимков на дне рождения Гарри в прошлом году. Он передал камеру Сфено, которая, не теряя времени, включила его и сделала несколько снимков того, что видела. — Интересно, как отреагируют ученики Вэйвера на то, что их учитель играет с детенышами единорогов? — улыбка на ее лице определенно не предвещала ничего хорошего, но Зелретч не преминул добавить: — Интересно, как отреагировали бы другие мертвые апостолы на то, что их принцесса играет с маленькими милыми существами? Двое посмотрели друг на друга, после чего их отвлекло хихиканье Сфено, и они разразились диким, безудержным хохотом, который эхом разнесся по всей поляне. Гарри, Вэйвер и Альтруж оглянулись на них, причем двое последних — были в замешательстве. — Интересно, что на них нашло? — спросил Вейвер. Гарри только ухмыльнулся: он заметил камеру, которую Сфено спрятала за спиной, и мог догадаться, что развеселило этих двоих. — О, думаю, ничего особенного. Может, пойдем к Элестии? — спросил Гарри. Все согласились с ним, и они вышли из рощи, оставив единорогов позади. Когда они шли к центру леса, Гарри услышал знакомый лай. Гарри обернулся, и в тот же момент его повалил на пол гитраш, который теперь всегда был его спутником, когда он оказывался в лесу. Все немного подпрыгнули и подались вперёд, когда Гарри упал на землю, но его смех остановил их. Такого они никак не ожидали, и Гарри с удовольствием познакомил их с призрачной гончей. Когда они узнали об этом и попытались потрогать его, то были удивлены, что их руки проходят насквозь, в то время как Гарри гладил его шерсть, как будто она была твердой. Было очень забавно, когда Эвриала пошла погладить его и провалилась пока Гарри не поймал ее. Зелретч сказал, что ему следует придумать ему имя, и Гарри решил, что Скилос — самое подходящее имя из всех возможных: по-гречески оно означает «собака», а он был не самым изобретательным человеком, когда дело касалось имен, но Скилосу, похоже, оно всё равно понравилось. Когда они шли по направлению к Элестии, он вел себя не как мистическое существо, а как питомец на прогулке: бежал вперед, чтобы обнюхать ствол дерева, и возвращался назад, чтобы посмотреть, как все идут за ним, а затем бежал за чем-то, что он увидел в лесу, при этом лаял всю дорогу.***
Примерно через десять минут после знакомства с Скилосом все вышли на поляну, где Гарри впервые встретил Элестию. Поляна была такой же, как и в прошлые разы, когда Гарри бывал на ней: толстые, хорошо заметные корни тянулись по земле к центру, где поднимались из земли и образовывали арку высотой примерно в два его роста. Как и прежде, арка была настолько тёмной, что никто не мог ничего разглядеть, что по ту сторону, но в воздухе витала прана, и Гарри задался вопросом, насколько близко они находятся к месту схождения лейлиний и сходятся ли они прямо под тем местом, где стояла арка. — Для меня это новый опыт — встретить такое разнообразие существ, — Вэйвер подпрыгнул, когда Элестия вышла к ним, она выглядела, как и прежде, древней и могущественной, молодой и любящей. Было не по себе, когда человек воплощал в себе столько противоречий и при этом казался таким естественным: старый дуб и молодой росток, существующие бок о бок друг с другом. Они остались там и несколько часов беседовали с Элестией: ей показалось, что она лучше всего ладит со Сфено и Эвриалой, и утверждала, что «они знают природный цикл жизни, хищник и жертва. И их влияние очень заметно на Гарри». Гарри просто подумал, что их одиночество на Бесформенном острове означает, что они лучше понимают природу, а значит, и ее саму. Они уже собирались уходить, когда она протянула руку к Гарри, и тот остановился, почувствовав её на своем плече — она была холоднее человеческой руки и скорее напоминала ладонь деревянной куклы или чего-то подобного. — У меня к тебе просьба, ты выслушаешь? — Гарри повернулся к ней и кивнул. — Замок питают местные лейлинии уже чуть больше тысячи лет, и замок растёт благодаря этому. Один из первых директоров прервал свою связь с сущностью замка, а её крик разносится по всей земле. Мы с тобой заключили договор, и я бы попросила тебя поговорить с ней, я верю, что это пойдёт ей на пользу, — Гарри на мгновение задумался, прежде чем ответить. — Я собираюсь покинуть Хогвартс на лето, но, когда я вернусь, то с удовольствием разыщу её. Вы знаете, где находится её ядро? Как ваша сила сосредоточена в центре леса, так и у неё есть место, которое она считает своим центром, — Гарри поднял глаза на Элестию и увидел, что она смотрит вдаль, туда, где, как Гарри знал, находился замок. — Я не могу сказать, где именно его можно найти, но помню, что под землёй лежал большой камень, испещрённый старыми письменами. Полагаю, вы называете его центральным камнем, возможно, это лучшее место для начала поисков, и спасибо вам, мне будет спокойно, если я буду знать, что она не будет чувствовать себя так одиноко, — Гарри кивнул головой, и начал думать о том, как найти центральный камень и как к нему добраться. Он знал, что он находится под Большим залом, но это всё равно черезчур огромная территория. Он мог бы посмотреть на структуру защитных чар и, используя арифмантику, рассчитать путь, но тогда ему пришлось бы проявить их местоположение в магически расширенном пространстве. Гарри покачал головой: за лето он поработает над теорией. — Не за что, но скажу, что это совсем не сложно, и если у тебя ещё возникнет подобные просьбы, обращайся ко мне, я гарантирую, что хотя бы выслушаю, — Гарри отвесил поклон и задумался над тем, что только что сказал. Он не сказал прямо, что сделает всё, о чём она его попросит, — это было очень глупо, когда речь шла о высших существах, — но был совершенно не против выслушать то, что его попросят Они вышли из леса и вернулись в замок, Гарри вошёл в него через открытое окно, а затем открыл двери для всех остальных, и все отправились спать.***
На следующее утро Гарри встал так же рано, как и всегда, и, прочитав ещё несколько дневников Салазара, отправился делать зарядку, но обнаружил, что Альтруж уже там и, похоже, ждёт его. — Мы не можем вернуться с тобой в Лондон на поезде, поэтому Зелретч отправит нас домой, а потом придёт на вокзал, чтобы забрать тебя. Это сложно, я знаю, но он настоял на этом. Я подумала, что тебе не помешает спарринг-партнер, пока Базетт не избила тебя до полусмерти. Я также хотела бы посмотреть на заколдованные манекены, которые ты используешь, — Гарри усмехнулся, а затем спроецировал меч для каждого из них. Дамблдор наблюдал за тем, чем Гарри и его семья будут заниматься во время своего пребывания здесь, и был удивлён, когда вчера вечером они отправились в лес. Жаль, что он не мог спросить у кентавров, чем они там занимались, но сегодня утром он увидел, как Гарри отправился выполнять свои обычные упражнения и встретился с девочкой по имени Альтруж. Он не ожидал, что за этим последует такая бойня. Когда они вдвоем оттолкнулись от исходных позиций, то оставили после себя небольшие воронки, а сила, с которой они размахивали мечами, проявилась в том, что трава вокруг них шевелилась — как будто от сильного ветра, а в некоторых случаях и вовсе была вырвана из земли! Если присмотреться, то можно было заметить концентрацию на лице Гарри, который выкладывался на все сто. Он больше никогда не будет недооценивать противника, его ошибки с Квирреллом остались в прошлом, и он не хотел больше повторения.***
На обратном пути Гарри ехал в одном купе с Невиллом, Гермионой, Сьюзен и Ханной. Гарри смотрел на листок пергамента, на котором было написано, что заниматься магией во время каникул запрещено, и ухмылялся: они никак не могли добиться этого, ведь он жил в другом измерении. Гарри сидел у окна, пока остальные пассажиры купе возбуждённо переговаривались друг с другом. Гарри нахмурился, пытаясь решить, стоит ли ему рассказывать кому-то из них о себе. Он подумал о Гермионе и её непрекращающейся потребности знать о каждой мелочи, которая привлекает её внимание, и ему не хотелось потворствовать её желаниям, так что однозначно «нет». Невилл становился всё более уверенным в себе, но его застенчивая натура всё ещё проявлялась, и Гарри чувствовал, что ему понадобится ещё несколько лет, прежде чем стоит это делать. Трейси была единственным близким человеком в Хогвартсе, кроме Лен, которая сейчас сидела у него на плече, но она была человеком, который использовал любое преимущество, которое мог получить, она не могла кому-то так легко довериться, и это делало ее осторожной, и попросту ещё более неподходящей кандидатурой для раскрытия его секрета. Гарри вздохнул, и посмотрел на Лен. — Полагаю, пока что мы вновь будем только вдвоём, а кто обратно присоединится к нашей группе, тот и останется, — прошептал он кошке, которая потерлась о его щеку. По дороге на вокзал произошло не так уж много событий: тележка с закусками проехала мимо, и Гарри пришла в голову идея наложить на дверь заклинание незаметности в виде ограничивающего поля, которое он сфокусировал на Хорьке и Уизеле. Он закончил как раз вовремя, когда увидел, как Хорёк и гориллы проходят мимо окна их купе. Когда они вышли на станцию, Гарри и его семья первыми заметили друг друга, чему способствовал яркий цвет волос, и на этот раз Арквейд была с ними, пока Альтруж присматривала за химерой и Убийцей Приматов. Они поприветствовали друг друга, прежде чем к ним подошли родители Гермионы и бабушка Невилла, Августа Лонгботтом. Они спросили, можно ли им навестить Гермиону на каникулах и наоборот, Невилл ответил положительно на оба вопроса, но Гарри не понравилась идея, что Гермиона будет свободно находиться в Часовой башне. Гарри не возражал против её визита, но она, скорее всего, спросит у магов что-нибудь слишком личное, либо проговорится и выдаст себя тем, что использует альтернативную форму магии из другого измерения. В первом случае Гарри пришлось бы присматривать за ней, но второе могло привести к гораздо более неприятным последствиям, учитывая, что собой представляла Часовая башня. Гарри и раньше удавалось избежать случайной магии, как это было с Зелретчем, а когда он начал использовать свои цепи, то обнаружил, что может держать свою магию под контролем. Он согласился навестить её, но сказал ей, что есть причины, по которым посещение его дома — проблематично, они дали ему свой адрес, и Гарри сказал, что навестит её в следующие выходные. — Ну что ж, тогда давай отправимся домой, — Гарри улыбнулся всем, а Зелретч с усмешкой сказал: — Ты будешь иметь дело с кухней Арквейд, Гарри, так что приготовься, — застывшее выражение лица Гарри было последним, что он увидел, когда все вернулись в Часовую башню.