***
За завтраком они получили расписания, и беглый взгляд показал Гарри, что первым уроком в этот день будет Гербология. Гарри не принимал особого участия в разговорах вокруг, но все уже привыкли к его дистанции с большинством людей, хотя взгляды, которые бросали на него первокурсники, вызывали у Гарри желание оказаться где-нибудь в другом месте. Спустившись вниз и взяв книги по Гербологии и Трансфигурации, которые были у них в это утро, Гарри вышел из замка и направился к теплицам. Однако там его ждало довольно странное зрелище. — Мои глаза меня не обманывают? — с досадой спросил Гарри у ближайшей к нему ученицы из Рейвенкло по имени Су Ли. — Если только мои не обманывают меня, — девушка ответила, не заметив, кто задал вопрос. — Подожди, ты же хаффлпаффец, и я знаю, что сегодня у нас Гербология вместе с гриффиндорцами. Почему ты здесь? — Гарри наклонил голову набок и достал из сумки свое расписание. Да, сейчас у него была Гербология. Он протянул свое расписание Су, которая тоже достала свое, чтобы сравнить их. Гарри видел, как девушка все больше хмурится. — Они абсолютно одинаковые, — сказала она. Заметив выходящую из замка Гермиону, Гарри подозвал её, чтобы сравнить её расписание с их расписанием, но обнаружил, что и её расписание идентично расписанию Рейвенкло и Хаффлпаффа. — Но разве это не означает, что будет больше людей? — спросила она, и Гарри покачал головой. — Гермиона, в обычном кабинете тридцать семь мест. Во времена расцвета Хогвартса в факультетах, на одном году было примерно столько же детей, а после недавних войн в школе учится всего двадцать пять процентов от общего числа учеников, так что в прошлом классы могли быть гораздо больше. Я думаю, они пытаются объединить нас всех вместе, чтобы у нас было больше учебных часов, даже если ценой этого будет больше учеников на одного учителя за урок, — сказал ей Гарри. Гермиона нахмурилась, но не стала ничего комментировать, так как вскоре из дверей замка вышли Блейз Забини и Теодор Нотт. Гарри задавался вопросом, что происходит: это попытка Дамблдора заставить его общаться с теми, к кому он больше благоволит, или что-то другое? Гарри не понимал, как можно заставить все четыре факультета учиться одновременно — он представлял себе массовый хаос, учитывая почти легендарное соперничество между змеями и львами. Гарри почувствовал знакомое и незнакомое присутствие и, подняв голову, увидел профессора Спраут, идущую в сопровождении Локхарта. Последний лучезарно улыбался, и был одет в чистую и аккуратную мантию, а первая выглядела хмуро, и была в немного потрепанной, но гораздо более практичного покроя мантии. Гарри всё больше беспокоился о своем профессоре защиты: как мог профессионал считать, что такая одежда будет практичной? Гарри задавался вопросом, как часто блондин падает, из-за того, что запутался в своих мантиях. А ещё ему не нравилось, как он смотрел на Гарри: в его глазах был блеск, который заставлял его напрячься. — Теплица номер три, ребята, — сказала им Спраут, в её весёлом голосе не хватало обычного энтузиазма. Студенты навострили уши: они никогда раньше не были в третьей теплице, поскольку там содержались пока не самые опасные растения, но опаснее чем были на первом курсе. Первая теплица была почти магловской, в ней росли самые безобидные растения, в то время как во второй находились некоторые магические виды, растения, обладающие особыми свойствами для использования в зельях, растения, меняющие цвет в зависимости от настроения, окружающей среды или от того, правильно ли их поливают или нет. В третьей у растений появлялись зубы и яд, хотя и слабый. В Хогвартсе было пять теплиц, и только шестой и седьмой курсы имели доступ к последней, той, которая действительно была связана с риском для здоровья. Гарри видел некоторые травмы, полученные пятикурсниками в четвёртой теплице, и то, как они выглядели после этого, словно их растерзали дикие звери или что-то в этом роде. Ему очень хотелось заглянуть в последнюю теплицу, чтобы посмотреть на те виды растений, которые требовали тяжёлых запирающих чар на двери и серьёзную защиту, усиливающих чар и рун на всех окнах с рамами. Гарри проанализировал защиту этой теплицы, когда однажды вернулся из леса, и обнаружил, что она оказалась гораздо более грозной, чем он ожидал. Возможно, Дамблдору следовало поместить туда философский камень в прошлом году, так как он был бы защищён гораздо лучше, чем там, где находился. Гарри покачал головой и направился вслед за другими студентами, которые шли к соответствующей теплице. Спраут ждала их с большим старомодным ключом в руке, и Гарри уже знал, что дверь была заколдована, чтобы не помогла и алохомора. Чего Гарри никак не ожидал, так это того, что Локхарт будет ждать позади, и впервые он узнал об этом, когда тот положил руку на плечо Гарри. Спраут увернулась от летящего профессора, когда Гарри отреагировал на неожиданное прикосновение, и Гарри мог бы поклясться, что она почти улыбнулась. Повернув голову, она увидела, как её коллега поднимается с пола и отряхивает себя. — Вам нужно что-то ещё, Гилдерой? — беззаботно спросила она, как будто двенадцатилетний ребёнок не отшвырнул взрослого человека намного дальше, чем ему следовало бы. — О, я как раз хотел сказать, что мне нужно на минутку взять мистера Поттера, чтобы поговорить с ним. Я скоро его вам верну, — и, не говоря больше ни слова, он пошел навстречу недовольному Гарри, Спраут тоже не выглядела довольной, но он поспешил уйти, прежде чем она успела возразить. Вздохнув, Гарри последовал за блондином. Локхарт, похоже, понял, что его надо удивлять, и гораздо осторожнее, чем раньше, обнял Гарри за плечи, ведя его к озеру и прочь от теплиц. Берсеркер и Лансер стояли наготове, и были готовы в одно мгновение материализоваться и вбить того в землю, если он сделает неверное движение против их Мастер. — Гарри, — сказал он, когда они остановились в центре территории, прямо на открытом месте и на значительном расстоянии от кого-либо. — Гарри, Гарри, Гарри. Я понимаю. Конечно, я понимаю. Когда мы сфотографировались вместе, я дал тебе отмашку. Ты должен был сделать что-то, чтобы вернуться в поле зрения общественности, каким бы косвенным образом ты ни был. Было непонятно, как он мог говорить всё это, постоянно демонстрируя свои белоснежные зубы, — неужели он пытался ослепить Гарри бликами от них? О чем он вообще говорил? Гарри понял, что шумиха, о которой говорил Локхарт, как-то связана с той фотографией, которая не появилась в пророке во время подписания книги. Слухи, появившиеся после этого события, были довольно забавными, наименее странным из них был тот, что Гарри каким-то образом связал себя брачными узами с демоном, которому нравятся маггловские купальники. Гарри понимал, что некоторые могут назвать Берсеркер демоном из-за её глаз и металлических конечностей, но не понимал, при чём здесь купальники, ведь её стандартная одежда больше всего напоминала свадебное платье. Гарри открыл было рот, чтобы спросить, о чем говорит блондин, но тот решил продолжить разговор. — Я знаю, что тебе нужно что-то более насыщенное, Гарри. Но, то, что ты говоришь своим друзьям делать что-то подобное, не способствует созданию хорошего и долговременного имиджа в обществе. Поверь мне, когда-то я был никем, как и ты сейчас. На самом деле, я был, наверное, даже больше никем, так как люди слышали о тебе. Гарри начал злиться: этот учитель Защиты все больше и больше напоминал поп-звезду, чем охотника за монстрами или кем он там себя называл. Он продолжал произносить имя Гарри, и тот был на грани того, чтобы сказать: «Да, это моё имя. А теперь, пожалуйста, заткнись!» Он также раздумывал над тем, нужна ли для его первого похода в колонию акромантулов живая приманка, и теперь этот идиот говорил о том, что сам Гарри уговорил своих друзей сделать что-то? К чему этот парень клонит? — Профессор, — с отвращением сказал Гарри, но идиот, похоже, этого не заметил. — Независимо от того, что обо мне пишут или не пишут в газетах в последнее время, вы лишили меня первого урока в этом году, а это не лучший способ начать учебу. Я понятия не имею, о чем вы говорите, когда утверждаете, что я уговорил своих друзей сделать что-то, да мне и не важно. Могу ли я сейчас уйти и вернуться в свой класс? Локхарт моргнул. — Не знаешь? — похоже действительно удивленно переспросил он. — Мой дорогой мальчик, это было в утренней газете. Взгляни, — ему под нос сунули утренний «Ежедневный пророк».Нашего Спасителя сбивает с истинного пути
Рита Скитер
Как, несомненно, знают все наши читатели, Гарри Поттер снова среди нас, и он имеет невероятно большое влияние на нашу культуру. Считается, что мальчик-который-выжил рос среди тех, кто предан Альбусу Дамблдору, но на недавнем заседании Визенгамота, где обсуждалась эта ситуация, Верховный Чародей хранил молчание. В ходе обсуждения в тот день стали известны имена опекунов Гарри Поттера. Законного опекуна, который отклонил столько брачных контрактов из хороших семей и разрушил мечты многих молодых ведьм, зовут Кишуа Зелретч Швейнорг. Это имя не зафиксировано в зале записей Министерства магии и, судя по всему, имеет немецкое происхождение. Основную опекуншу мистера Поттера зовут Сфено, и её фамилия не была раскрыта. В то время как немцы отказали нам в доступе к своим записям, греки, похоже, были весьма удивлены появлением имени Сфено, поскольку оно родом из их страны. Хотя они тоже отказали британскому Министерству магии в доступе к своим семейным архивам, но всё-таки сказали, что Сфено — старое имя, которого не слышали уже более трёх тысяч лет. В то время как заседание Визенгамота, по вопросу опеки над мистером Поттером, вчера зашло в тупик, о чем мы, британские граждане, должны иметь право быть проинформированными, на вокзале Кингс-Кросс произошло еще кое-что. Когда несколько родителей-магглов, чьи дети учатся в школе чародейства и волшебства Хогвартс, попытались выйти на платформу и отправиться в маггловский Лондон, они обнаружили, что барьер был запечатан. Четырем разрушителям проклятия Гринготтса потребовалось почти два часа, чтобы прорвать блок, и один из них сказал: «Это было невероятно, но что-то в магии кажется знакомым, как будто я должен был знать, что это было». Мы в Ежедневном Пророке надеемся, что виновный в этом человек будет пойман и понесет соответствующее наказание за ситуацию, в результате которой профессионалы потеряли время, а их навыки могли бы быть использованы в другом месте. Интересно то, что барьер был запечатан до того, как четыре студента смогли пройти через него. Магглорожденная девушка по имени Гермиона Грейнджер, чистокровный наследник Невилл Лонгботтом и шестой сын семьи Уизли — Рональд Уизли оказались на противоположной стороне вместе со своим хорошим другом Гарри Поттером. Гарри Поттер предложил им найти другой транспорт, чтобы добраться до школы, и Рональд Уизли, его лучший друг, предложил им воспользоваться машиной своего отца. Он поспешил подготовить машину, в то время как остальные трое более спокойным шагом вернулись с вокзала, и это был последний раз, когда мистер Уизли видел их в тот день. По указанию мистера Поттера мистер Уизли решил лететь на машине в Хогвартс один и был замечен не менее чем семнадцатью маглами, о которых позаботились стиратели памяти. Когда мистер Уизли прибыл в Хогвартс и врезался в иву, стоящую на территории Хогвартса с XIX века, его приняла Минерва Макгонагалл, декан его факультета. Она не стала утешать после долгого путешествия, а отчитала за использование нелегального транспорта. Когда он сказал ей, что это попросил его сделать хороший друг Гарри, она отчитала его: видимо, мистер Поттер прибыл ранее в тот день и сообщил ей о безответственном поступке её ученика. Гарри Поттер — хаффлпаффец, но это, пожалуй, самый нелояльный поступок члена этого факультета за долгое время: целенаправленно подставить своего лучшего друга, который за это получил суровый выговор. Действительно ли Гарри Поттер — хаффлпаффец, или же он обманул Распределяющую шляпу? Волшебники и ведьмы Британии, я призываю вас с осторожностью относиться к тому, что вам говорят, — возможно, они не преследуют ваших интересов и манипулируют вами в своих целях. Гарри моргнул и быстро перечитал статью во второй раз, чтобы убедиться, что всё правильно понял. Он не мог решить, смеяться ли ему или найти Риту Скитер и отправить её в кому, и ему стало интересно, сколько проклятья «Гандр» может вынести человек, прежде чем умрёт? Гарри ещё раз перечитал статью и вспомнил кое-что из того, что сказала ему вчера вечером Распределяющая Шляпа: Дамблдор не собирается мешать кому-либо дискредитировать его и будет тонко поощрять это, чтобы вырвать контроль над ним у его нынешних опекунов. «Что ж», подумал Гарри, «по крайней мере, это более тонко, чем в прошлом году», но он ни за что не позволит ему выйти сухим из воды. Гарри начал размышлять: Августа Лонгботтом была бабушкой Невилла и прислушивалась к его мнению, а Амелия Боунс, как он слышал, всегда была справедлива. Он попытался прикинуть, кто ещё мог занимать место в Визенгамоте, и пришёл к выводу, что большинство из них — люди вроде Люциуса Малфоя, отца Хорька и весьма скользкой личности, а также Альбуса Дамблдора и его сторонников. Были традиционалисты, прогрессисты и нейтралы. Традиционалистов часто называли темными, но это было не так: они считали, что магическая Британия должна сохранить свою историю и культуру, а прогрессистов можно было считать магглами с магией. Хотя это и не совсем так, поскольку подавляющее большинство волшебников никогда не сможет вписаться в маггловское общество, они проповедовали интеграцию с маггловским миром и именно они избавились от ряда ритуалов, которые, по мнению традиционалистов, должны были остаться. Проблема заключалась в том, что, хотя магглорождённые и выросшие в маггловской среде люди всякий раз, когда слышали слово «ритуал», привязывали к нему тёмных, большинство ритуалов были не тёмными, а неприсоединившимися. В маггловских книгах и играх ритуалы часто изображались как сатанинские и связанные с некромантией или вызовом демонов, в то время как в магическом мире это также включало в себя ритуалы, призванные принести удачу, хороший урожай и другие вещи, но на них был наложен полный запрет за некоторыми исключениями, такими как кровное усыновление, плодородие, и ритуалы связанные с чарами и зачарованием. Возвращаясь к Визенгамоту, следует отметить, что, хотя традиционалисты хотели сохранить культуру и отгородиться от маггловского мира, а прогрессисты стремились к большей интеграции с маггловским миром, как правило именно нейтралы, были теми, кто имел значение. Они не обладали такой численностью, как две другие фракции, но, как правило, именно они имели решающий голос, и этот голос обычно отвечал их интересам. Но Поттер не знал как они проголосуют по вопросу о его опеке. Те, кто находился под влиянием Дамблдора, проголосовали бы либо за то, чтобы он вернулся к Дурслям, маггловской семье, либо за то, чтобы его отдали в светлую семью, чтобы он находился под их влиянием. Традиционалисты не хотели бы, чтобы он, волшебник (с их точки зрения), попал к магглам, и проголосовали бы либо за то, чтобы он остался в своей нынешней магической семье, либо за то, чтобы он попал в семью, которую одобрят они. Нейтралы, вероятно, воздержались бы от голосования, если бы могли, но поскольку в Визенгамоте такой возможности нет, то они, скорее всего, проголосовали бы за то, чтобы оставить его в покое. Самой большой проблемой будут прогрессисты, подумал он, поскольку они вряд ли проголосуют за то, чтобы он остался под опекой текущих опекунов, но если ему удастся убедить таких, как Августа Лонгботтом и Амелия Боунс, проголосовать за него, то некоторые из них, возможно, сделают то же самое. Он мало что мог сделать, чтобы повлиять на традиционалистов, но они не обязательно проголосуют за смену семьи, учитывая, что его семья была магической, как заявили гоблины. Нейтралы тоже не представляли большой проблемы, но он надеялся, что сможет повлиять на несколько голосов благодаря знакомству с некоторыми из их детьми. — Гарри. Гарри. Гарри! — Поттер моргнул, заметив, что Локхарт пытается привлечь его внимание. Подняв глаза от газеты, он обратился к нему. — Я сообщу пророку правду о том, что произошло. Я вовсе не считаю Рональда Уизли своим другом, и то, что Пророк напечатал это, в высшей степени неправильно. Я сказал ему, чтобы он дождался своих родителей и не делал глупостей. Если это всё, то у меня урок, на который я опаздываю. Всего доброго, профессор, — Гарри сунул газету обратно в руки Локхарту и зашагал в сторону третьей теплицы. В статье была одна часть, которая действительно разожгла его гнев: там говорилось, что Рональд Уизли был его лучшим другом. Это могло иметь последствия: Уизли были убеждёнными сторонниками Дамблдора, и если бы Гарри считался их единомышленником, то его воспринимали бы как «маленького мальчика Дамблдора», что было бы нежелательно и неправдой. Дружба с Уизли также закрыла бы для него многие двери — те, которые требовали респектабельности и классовой принадлежности, чего ему не хватало. Известно также, что патриарх Уизли возился с маггловскими изобретениями, и Гарри слышал, что его одержимость магглами привязалась и к его работе — глава департамента выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний и оберегов. В результате Гарри потерял бы ряд связей, которые он мог бы установить с традиционалистами ещё до того, как они были рассмотрены. Гарри не собирался задерживаться в этом мире дольше, чем считал нужным, но и не собирался делать что-то наполовину. Если Поттер собрался уйти, он должен был позаботиться о том, чтобы у него было как можно больше связей — политических, материальных или финансовых, неважно. Если ему когда-нибудь понадобится вернуться в этот мир, он сделает это с такой мощной позиции, с какой только сможет. Вернувшись на урок, он обнаружил, что Спраут потратила время на то, чтобы задать ученикам вопросы о некоторых растениях, которые они будут изучать в этом году, уделяя особое внимание мандрагоре. Гарри увидел горшки с торчащими из верхушек хохолками, и если по их покачиванию можно было что-то понять, то это и были те самые мандрагоры, о которых она говорила. — Итак, раз уж мы все здесь, то можно начинать. У нас тут есть куча молодых мандрагор, которые нужно будет пересадить в горшки. Как сказал нам Невилл, крик мандрагоры смертелен для тех, кто его слышит, но поскольку эти мандрагоры не очень старые, они, скорее всего, просто вырубят вас на несколько часов. Если каждый может надеть пару наушников, я продемонстрирую, — все поспешили взять розовые наушники. Гарри достал пару розовых наушников, но по взмаху его палочки они стали черно-фиолетовыми, хотя и остались пушистыми. Надев их, он оглянулся на профессора Спраут, которая проверяла, все ли надели их правильно. Убедившись, что все это сделали, она взяла со стола в центре один из горшков, а со стопки позади неё — другой, побольше. Она крепко ухватилась за растение у основания и потянула. Там, где обычно находились корни обычного растения, был невероятно уродливый ребенок. У него не было глаз, а кожа была похожа на наждачную бумагу. Но примечательно было то, как двигался его рот. Казалось, он выл во весь голос, и Гарри мог поклясться, что слышал это, хотя и приглушённо. Спраут пересадила мандрагору в новый горшок и присыпала её землёй. В общем, всё выглядело очень просто. Сняв наушники, она подала знак классу сделать то же самое, прежде чем снова начать говорить с ними. Невилл был одним из тех, кто жадно поглощал всю информацию, в то время как несколько других с опаской поглядывали на горшки с мандрагорами. — Теперь, когда вы наденете наушники, я не хочу, чтобы вы снимали их до тех пор, пока я не покажу большой палец вверх. Я буду следить за временем, чтобы вы не опоздали на следующий урок, не беспокойтесь об этом, но в дополнение к тому, что вы можете быть выбиты из колеи в первый же день, я буду снимать двадцать баллов и назначать задержание, если увижу кого-то без защиты, — строгим голосом объявила всем Спраут. Вскоре все занялись пересадкой мандрагоры в горшки. Спраут объяснила, что это очень просто, но на практике это оказалось сложнее. Они, похоже, не хотели этого и все время сопротивлялись: сначала одна конечность высовывалась из горшка, потом другая, а когда ты её вновь прикапывал, она извивалась и пыталась повторить это снова. У Гарри такой проблемы не было: мандрагоры, казалось, мгновенно успокаивались в его руках, они даже не выли, когда он с ними обращался. Гарри быстро пересадил в горшок семь штук, и ему стало интересно, когда он что-то почувствовал в своём сознании. Сосредоточившись, он обнаружил, что это была связь, напоминающая корень, которую оставила Элестия после их первой встречи. «Не волнуйся. Мандрагоры — это дикие растения, которые человек попросту не может приручить, и поэтому они попадают в мои владения, когда оказываются в пределах досягаемости моего леса. Ты стал частью моих владений, каким бы незначительным ни было твое место, и они это признают». Это было полезно знать и, объясняло, почему другие растения в теплице, казалось, пытались прижаться к нему, а растения в первой и второй оранжереях — нет. Гарри присмотрелся к восьмому растению, которое он собирался посадить в горшок, и пощекотал ему живот; растение затрепетало, как будто тряслось от смеха. Он так увлёкся этим занятием, что не обращал внимания на происходящее: Лансер и Берсеркер были на улице, так как в теплице было довольно многолюдно, а Хорьку удалось подкрасться к нему и сорвать с ушей наушники, прежде чем Гарри что-то заметил. Грохот от всех этих визгов больно ударил в голову Гарри, когда он из полной тишины превратился в неистовую какофонию. Ему потребовалось мгновение, чтобы привыкнуть к изменению громкости, и он тут же огляделся. Его наушники лежали на полу позади него, и были разорваны на две части, а его взгляд перевелся на пух на рукаве Хорька. Гарри только покачал головой и вернулся к пересадке мандрагоры — их оставалось не так много, и он справлялся с ними быстрее всех. В конце урока профессор Спраут задержала Гарри. Он догадывался, зачем она это сделала, и ждал, когда она задаст свои вопросы, но получил то, что ожидал. — Мистер Поттер, я помню, что в начале урока я сказала всем, что нужно всегда носить наушники, поэтому не могли бы вы сказать мне, почему я увидела вас без них? Я также хотел бы знать, почему на вас не подействовали их крики. Гарри только закатил глаза за повязкой, он мог предположить ответ на второй вопрос, но не мог быть уверен. — Они были на мне, пока их не сняли. Резкое изменение шума было довольно болезненным, поэтому, когда я обернулся, виновника не было на месте, а сами наушники валялись на земле разорванными. Я уверен, что это был Драко Малфой, хотя у меня есть только косвенные доказательства. В начале урока я изменил им цвет на чёрно-фиолетовый, и они были единственными такого цвета, интересно отметить, что у Драко Малфоя на рукаве был пух необычного цвета. Несмотря ни на что, крики не повлияли на меня, и я решил просто заняться пересадкой мандрагоры. Спраут только взглянула на него, а затем кивнула и отпустила. На очереди была Трансфигурация, и он поспешил, чтобы успеть умыться до следующего урока, после чего подозвал слуг, и направился в замок. Вскоре они подошли к нему и спросили об уроке: никто из них не выглядел довольным тем, что сделал хорёк, и они втроём со всей поспешностью направились дальше***
На Трансфигурации Гарри было довольно весело: они должны были превратить жука в пуговицу, и у Поттера остался небольшой запас таких пуговиц, когда у него появлялась идея. Гарри взял за привычку шептать заклинания, а не выкрикивать их, что одобрили и Сфено и Вэйвер, а Эвриала сказала, что это хорошо подходит для розыгрышей, и он сосредоточился на образе Лансер в своем воображении, прежде чем направить заклинание в несчастного жука. Гарри наблюдал за тем, как жук сплющивается и меняет цвет, причем последней частью превращения стали отверстия в пуговицах, через которые проходила нить. Гарри взял в руки новую пуговицу и улыбнулся, увидев на ней изображение Лансер, хотя одно из отверстий пуговицы находилось там, где должна быть её голова. Оба слуги заглянули ему через плечо, чтобы посмотреть, Лансер захлопала в ладоши, а Берсеркер надулась, и Гарри сделал еще одну пуговицу, на этот раз с ее изображением, после чего убрал обе пуговицы в карман. В конце урока Гарри подождал, пока класс выйдет из класса. Макгонагалл подняла бровь и села за свой стол. Она села, сложив перед собой руки и сцепив пальцы, после чего произнесла. — Вам что-нибудь нужно, мистер Поттер? Ваша работа на этом уроке была образцовой, так что я не думаю, что у вас есть какие-то проблемы, — Гарри кивнул головой, прежде чем открыть рот. — Вы читали утренний «Ежедневный пророк», профессор? — спросил он, и она на мгновение посмотрела на него, прежде чем ответить. — Нет, не читала. Я была очень занята этим утром, поэтому просто заплатила сове и оставила газету в кабинете на потом. Там есть что-то, что мне не понравится? — Гарри чуть не фыркнул: в прошлом году он ей не очень нравился, но сейчас она, похоже, смотрела на него всё так же пристально, но менее настороженно. — Мне просто интересно, почему газете разрешено печатать имя несовершеннолетнего без последствий. Кроме того, меня обвиняют в ситуации Уизли с летающей машиной, к тому же, видимо, я теперь его лучший друг, — Гарри покачал головой. — Если я его лучший друг, то он должен надеяться, что у него нет врагов. Макгонагалл на мгновение окинула его критическим взглядом. — Я сейчас иду в свой кабинет, мистер Поттер. Я прочту газету и, если в ней содержатся ошибочные утверждения, отправлю им письмо, а котором расскажу, в чем они ошиблись, советую вам сделать то же самое. Газета вряд ли извинится перед вами, но, скорее всего, сделает замечание в следующем номере, и это, пожалуй, всё, что произойдёт, так что не надейтесь. Гарри на мгновение задумался и понял, что с учётом того, насколько отсталыми были законы в мире волшебников, это, пожалуй, лучший вариант, не идеальный, но лучше, чем ничего, так как единственное, что он мог сделать, это подкупить всех до смерти, а этого ему делать не хотелось. — Спасибо, профессор, я так и сделаю. Я обратился к вам, потому что вы были упомянуты в статье, и ответ от вас будет значить больше, чем от кого-либо другого, кроме директора, а я не могу себе представить, чтобы он отреагировал так же, как вы, — не говоря уже о том, что это даст ему преимущество, которого Гарри с удовольствием его лишит. Еще раз кивнув, Гарри вышел из кабинета, чтобы отправиться на обед.***
На обед Гарри выбрал курицу, рис и овощи — всё это было довольно полезно, к тому же, Гарри очень любил рис. Он занял место между Гермионой и мальчиком, на которого никогда не обращал особого внимания, Джастином Финч-Флетчли. Гарри поставил свою тарелку и привычно проанализировал содержимое, и не найдя в еде ничего неожиданного, съел её. Сьюзен Боунс и Ханна Эббот, похоже, обсуждали последний выпуск «Ведьмополитена», Эрни Макмиллан беседовал с Захария Смитом о «событиях в министерстве», похоже, ни один из них не понимал, о чём говорит, и пытался перещеголять друг друга в «кто главнее» или что-то в этом роде. А вот что действительно раздражало Гарри, так это все разговоры о Гилдерое Локхарте. Если немного усилить слух Гарри, то он мог слышать весь большой зал, а его память уже вычленяла некоторые из услышанных разговоров. Большинство девушек от третьего курса и старше обсуждали его внешность, Гарри слышал несколько упоминаний о том, что он получил награду «Самая обаятельная улыбка» по версии Ведьмополитен или что-то в этом роде, младшекурсники были в восторге от его достижений, о которых писалось в его книгах а мальчики постарше ворчали, что он привлекает к себе все женское внимание. Однако были и исключения: одна девочка за столом Рейвенкло, казалось, заметила, что он обратил на неё внимание, и устремила на него любопытный взгляд, но, не обращая на неё внимания, внимание Гарри привлекло какое-то бормотание за столом персонала. Похоже, Снейп бормотал себе под нос несколько довольно неприятных зелий и обдумывал идею подлить одно из них в напиток Локхарта. Гарри дернул ушами, уловив, как Снейп бормочет о «попытках указывать мне, как делать мою работу», и подумал, есть ли у Локхарта инстинкт выживания и когда он сработает. Макгонагалл держала перед собой раскрытую газету, и усиленные уши Гарри уловили обрывки её бормотания о нелепых репортёрах и о том, во что она их превратит. Гарри мог поклясться, что слышал, как она спрашивала, понравится ли Скитер, если её превратят в туалетную бумагу. Отпустив подкрепление, Гарри вернулся к тому, что происходило в непосредственной близости от него, и вовремя услышал, как Джастин заговорил с Гермионой: похоже, ему тоже очень понравились книги Локхарта. — Этот Локхарт — нечто, не так ли? Ужасно смелый парень. Вы, наверное, уже читали его книги, я бы умер от страха, если бы меня загнал в телефонную будку оборотень, но он просто сохранил хладнокровие — просто фантастика, — сказал он говорил, а Гарри решил добавить к этому несколько слов. — Это было либо очень смело, либо очень глупо, в такой ситуации есть свои минусы и плюсы. У оборотня было бы только одно направление для атаки, но он отрезал себе все пути отхода, если бы его попытка не удалась. Оборотни могут обогнать многое, за исключением, разве что, единорога, и поэтому телефонная будка, вероятно, использовалась в качестве защиты, несмотря на то, насколько хлипким было бы подобное сооружение. В общем, это была ситуация «сделай или умри». Без второго шанса, — Джастин, похоже, был удивлен тем, что Гарри присоединился к разговору, что, впрочем, не было неожиданностью, поскольку Гарри был довольно одиноким человеком с точки зрения студентов и сотрудников Хогвартса. — Это правда, я бы, наверное, впал в ступор и погиб. По-моему, нас так и не представили друг другу, — он протянул Гарри руку для пожатия. — Джастин Финч-Флетчли. И я и так знаю кто ты, знаменитый Гарри Поттер, — Гарри слегка поморщился, но пожал руку Джастина. Он был не против славы, но, когда эта слава была заслуженной. — Приятно познакомиться, — ответил Гарри, когда Джастин снова повернулся к Гермионе и начал рассказывать о том, как они, магглорожденные, попали в мир магии. — Вы знаете, я мог попасть в Итон. Не могу передать словами, как я рад, что вместо этого попал сюда. Конечно, мама была немного разочарована, но с тех пор, как я заставил её прочитать книги Локхарта, она, кажется, начала понимать, насколько полезно иметь в семье полностью обученного волшебника… — Гарри оставил их беседовать, а сам закончил трапезу и немного раньше отправился на следующий урок. Не успел он выйти из зала, как заметил быстрое движение в стороне: Хорёк, пытавшийся отправить его в лазарет во время Гербологии, заставил его насторожиться. Гарри тут же ускорился, сделал шаг вперёд, затем повернулся на месте, чтобы оказаться сбоку от того, кто это был. Яркая вспышка осветила то место, где мгновение назад стоял Гарри, после чего он разглядел, кто это был. Гриффиндорец, по всей видимости, первокурсник, пытался снять его на фотоаппарат и едва не подпрыгнул от реакции Гарри. Берсеркер и Лансер тоже среагировали, как и он, и были уже на грани того, чтобы материализоваться, когда поняли, что угрозы нет. — Эй, Гарри! — мальчик на мгновение запнулся, но почти сразу же стал прежним. — Привет, я из Гриффиндора, все говорили, что ты будешь там, и я прочитал все книги о тебе. Мой папа — молочник, и он ничего не знает о волшебном мире, поэтому мы очень удивились, когда получили письмо… — Гарри позволил мальчику ещё минуту говорить, прежде чем перейти к делу. — Я хотел бы узнать, можно ли мне сфотографировать тебя? — Гарри снова обратил на него внимание, когда возбуждённый ребёнок успокоился. А после вопроса — закатил глаза: ну почему именно эти дурацкие книги приносят в его жизнь ещё больше проблем, чем было. — Фотографию? — спросил он мальчика, тот кивнул — Посмотри… — он на мгновение задумался, как же зовут этого мальчишку? Ах да, это Криви, Колин Криви, если он правильно помнил. — Слушай, Колин, я не имею привычки позировать для фотографий, поэтому мне придется тебя расстроить, — Гарри оглянулся через плечо: все больше и больше людей начали отправляться на свой следующий урок. — У меня сейчас урок, так что мне пора идти. До свидания, — и с этим Гарри поспешил убежать от маленького фан… эээ… сделал тактическое отступление от нелепой сцены. И увидев через мгновение Локхарта, выходящего из-за угла, Гарри несказанно обрадовался, что успел убежать, а то, ситуация вышла был из-под контроля.***
Поттер вошёл в класс Защиты вместе с остальными учениками, Локхарта он нигде не увидел, но, когда закрыл глаза и сосредоточился, заметил, что по ту сторону двери в дальнем конце класса кто-то есть, вероятно, это был он. Гарри занял место в задней части комнаты, как можно дальше от учительского стола. Там было установлено что-то вроде клетки, накрытой тканью. Гарри сосредоточился ещё сильнее и обнаружил, что из клетки исходит несколько маленьких признаков жизни, они казались веселились, или ему так показалось, но он мог ошибаться. Остальные ученики вскоре заняли свои места, Гарри обнаружил, что места по обе стороны от него остались пустыми, но через два места справа от него сидел Теодор Нотт, а по другую сторону от Нотта — Блейз Забини. Быстро оглядевшись по сторонам, Гарри увидел, что большинство девочек сидело впереди, а самые возбужденные мальчики тоже были там. Задние ряды состояли в основном из парней Слизерина и Гриффиндора, а также нескольких человек, таких как Дафна Гринграсс, её подруга Трейси Дэвис и рейвенкловка Су Ли. Последняя из них, Су, поймала взгляд Гарри и кивнула ему в ответ. В этот момент, казалось, все замерли: в комнату вошёл Локхарт и встал перед своим столом. Протянув руку вперёд, он взял в руки экземпляр книги Падмы Патил «Встреча с вампирами». Гарри пришлось сдержать смех, когда он увидел эту книгу, ведь именно ею больше всего интересовались его родные и друзья в Часовой башне. Книга была довольно смешной, в ней вампиры представлялись очень страшными и грозными противниками, а затем рассказывалось об их слабостях и способах борьбы с ними. Проблема заключалась в том, что они были настолько слабы по сравнению даже с апостолами без ранга, что шумиха вокруг них не имела особого смысла. Альтруж сама смеялась над этим до слез и вслух задавалась вопросом, смогут ли эти «вампиры» противостоять даже младенцу. Гарри задался вопросом, что будет, если стая вампиров из этого мира встретится с Альтруж, но это вызвало у него лишь образ бойни. Гарри снова сосредоточился на блондине, когда тот заговорил. — Я, — сказал он, указывая на фотографию на обложке книги. — Гилдерой Локхарт, Орден Мерлина третьей степени, почётный член Лиги защиты от тёмных сил и пятикратный лауреат премии «Самая обаятельная улыбка» журнала «Ведьмополитен» — но сейчас не об этом. Я не избавился от Бандонской банши, просто улыбнувшись ей! Гарри моргнул, когда Локхарт сделал паузу: неужели он ожидал смеха? Это прозвучало так отрепетированно, что было больно, и кого, чёрт возьми, волнует награда за пятикратную пошлую ухмылку? Какое значение имеет быть почётным членом чего-либо? За что он получил свой орден Мерлина? Он стал ещё больше походить на икону и плакат, чем раньше. — Я вижу, вы все купили полный комплект моих книг — молодцы, — ну да, они же являются обязательной покупкой на этот год, и почему их поздравляют с этим? — Я решил начать сегодняшний день с небольшого теста. Ничего страшного — просто проверим, насколько хорошо вы их прочитали, и как много вы усвоили. Блондин прошелся по комнате, раздал тесты, и вернулся за свой стол: — У вас есть тридцать минут. Вы можете начинать, — Покачав головой, Гарри опустил взгляд на пергамент и прочитал вопросы. Что. Это. Чёрт. Возьми. Такое? Первый вопрос был о любимом цвете Блондина, второй — о его тайных амбициях, а третий — о том, что, по его мнению, является самым большим достижением Локхарта. Гарри перевернул пергамент и увидел, что другая сторона полностью испещрена аналогичными вопросами, а рядом был второй лист пергамента с ещё большим количеством вопросов, вплоть до последнего, который спрашивал о дне рождения Локхарта и о том, какой подарок он предпочитает. Гарри ни за что не собирался заполнять всю эту эгоистическую чушь и просто наколдовал в руке маленькую огненную сферу, которой сжёг пергамент. Студенты видели, как Гарри использовал странную магию в прошлом году, и некоторые с любопытством смотрели на него, когда он зажёг эту чёртову штуку, другие, как Гермиона, выглядели хмуро, но Локхарт лишь выглядел немного подавленным и ничего не сделал в ответ на то, что его тест сгорел. Через полчаса Локхарт собрал все тесты, которые не превратились в пепел. Он сделал им выговор за то, что они забыли про его любимый цвет: он упоминается в книге «Йоркширский Йети», а в двенадцатой главе «Странствий с оборотнями» говорится, что идеальный подарок на его день рождение — это гармония между всеми волшебными и неволшебными народами, но он не отказался бы от огненного виски. Это очень разозлило Поттера, ведь желание должно исполняться для чего-то невозможного, как, например, он желал, чтобы его семья была полной, а не для чего-то вроде мира. Гарри считал, что если бы все действительно заботились о мире и гармонии, то они бы приложили усилия, чтобы добиться его, и за этим стояла бы какая-то ценность, в отличие от того, кто просто магически заставляет людей ладить друг с другом, что вызывало у него отвращение. Гарри оглядел кабинет, казалось, что некоторые из тех, кто не был уверен в этом человеке, были разочарованы тем, как фальшиво он себя вел, и смотрели на него с недоверием. Гарри задался вопросом, сколько людей поверили ему из-за внешности и из-за его публичного имиджа, и стал гадать, насколько уменьшится это число к концу года. «Что ж, на этой должности вроде как существовало проклятие, не позволяющее никому продержаться целый год, и, надеюсь, оно позаботится о нём, если я не сделаю этого раньше». — … но мисс Гермиона Грейнджер знает, что мои тайные амбиции заключаются в том, чтобы избавить мир от зла и выпустить на рынок собственную серию зелий для ухода за волосами — хорошая девочка! — при этих словах Гермиона почти невольно навострила уши. С заявлением о тайных амбициях Гарри мог частично согласиться. Он сомневался, что Локхарт так уж сильно заботится о добре и зле, как он говорит, но зелья для волос? Это звучало правдоподобно. — На самом деле у неё нет ни одной ошибки! Где мисс Грейнджер? Гермиона подняла руку, она была прямо перед блондинчиком. Она получила десять баллов Гриффиндору, после чего сидела на своём месте более прямо и гордо. В прошлом году, если Гарри правильно помнил, она была очень одержима баллами факультета, и он был рад, что не учится с ней так как она, несомненно, будет бесконечно пилить его, если он потеряет хоть один балл. Как только все это закончилось, Локхарт изменил свое поведение. Гарри не знал, была ли это более серьёзная сторона его характера или просто для драматизма, но он, несомненно, привлёк внимание всех, даже тех, кто сидел в конце зала. — Итак, внимание! Моя работа заключается в том, чтобы научить вас защищаться против самых ужасных существ, известных волшебникам! В этом зале вы можете столкнуться со своими самыми страшными страхами. Знайте, что пока я здесь, вам не причинят никакого вреда. Все, о чем я прошу, — это сохранять спокойствие. Гарри, несмотря на свое любопытство, подумал, что худшие страхи, о которых он говорил, могли быть намёком на боггарта. Боггарты были разновидностью духов, которые превращались в копию самого большого страха человека, независимо от того, насколько искусным окклюментом он был, и Гарри было любопытно, как такое существо отреагирует на него. Гарри внимательно следил за клеткой, когда Локхарт положил одну руку на ткань, закрывавшую клетку, и резко сдернул её. УДАР! Несколько человек моргнули, когда Гарри Поттер начал ударяться головой о стол, а затем снова посмотрели на существ в клетке. Он был прав: озорство и веселье полностью описывали корнуэльских пикси, хотя энергичность, пожалуй, была бы более подходящим термином, чем веселье. Гарри надеялся, что в этом проявилась серьёзность этого человека, но, похоже, это был всего лишь очередной театральный приём, более убедительный, но всё равно театральный. Симус Финниган разразился смехом, который даже глухой не смог бы принять за крик страха. Гарри не мог его винить, они ничуть не пугали. — Да? — Локхарт улыбнулся Симусу. — Ну, они ведь не очень опасны, правда? — спросил Симус. Маленькие голубые пикси теперь били по прутьям клетки и корчили рожицы тем, кто находился рядом с ними. Они не были очень страшными, и когда люди оправились от шока, они начали веселиться. — Не будь так уверен, мой друг! — воскликнул Локхарт, и ткнул пальцем в Симуса. — Они могут быть дьявольски хитрыми! — Локхарт вернулся к клетке и положил одну руку на дверь, после чего повернулся к остальным ученикам. — Ну что ж, посмотрим, что вы сможете им противопоставить. Он открыл клетку. Гарри сидел, откинувшись на спинку стула, и его забавляло то, что вокруг творился настоящий ад. Пикси хватали всё, что попадалось им под руку, начинали ломать и швырять предметы, летали по классу и безумно хихикали. Нескольким из них удалось взяться за мантии учеников, и они стали раскачивать их, как ненормальные, а несколько других стали перевязывать шнурки на ботинках других учеников и делать другие подобные вещи. Забавным был момент, когда группа из семи пикси полетела прямо на Гарри. Они приблизились к нему на расстояние четырех футов и остановились с выражением ужаса на лицах, после чего сделали разворот и полетели обратно. Гарри достал из сумки книгу — томик рун — и вернулся к разработке рунических массивов для своих проектов, начатых утром. — В чём проблема? Это всего лишь пикси, — воскликнул Локхарт, затем достал свою палочку и взмахнул ею: — Peskpiksi Pesternomi! Что бы это ни означало, оно не сработало, зато привлекло внимание к себе: пикси набросились на него. Они схватили его палочку и швырнули её за спину, едва не попав Уизелу в глаз, после чего профессор решил убежать и спрятаться в какой-то подсобке, как догадался Гарри. — Гарри! Помоги! — Гарри лениво повернул голову и увидел, что Гермиона борется с несколькими пикси, которые вцепились в её палочку и пытаются её забрать. Гарри заметил несколько взглядов, устремленных на него из класса, — он был единственным, кого не затронул хаос, в который они все были вовлечены. Вздохнув, Гарри убрал свои вещи и выпустил волну убийственного намерения, которая заставила всех присутствующих в комнате, как людей, так и пикси, замереть и посмотреть на него, как на маньяка, который совершил бесчисленные зверства. — Пикси, — холодно произнес Гарри. — Сюда! Пикси мгновенно повиновались несмотря на то, что некоторые из них дрожали от страха перед странным мальчиком, и им хотелось улететь подальше, пока он не сделал с ними что-нибудь неприятное. Студенты смотрели на Гарри, ощущая два сильных первобытных желания. Одно чувство подсказывало им, что нужно бежать, пока есть возможность, а другое — что не стоит шевелиться, и тогда, возможно, он их не заметит. — Итак, — продолжил Гарри своим холодным и властным голосом. — Я предлагаю вам, пикси, два варианта. Первый вариант — я открываю вон то окно и позволяю вам уйти и основать свою колонию где-нибудь в лесу, а второй… — губы Гарри скривились в дикой ухмылке. — Второй вариант — я открываю дверь, в которой спрятался блондинчик и позволяю вам немного поразвлечься с ним, пока я открываю окно для вашего ухода. Ну, и что же вы выберете? Гарри сдержал свой убийственный порыв, и несколько человек в комнате начали потирать руки, чтобы расправить вставшие дыбом волосы на руках. Группа пикси, стоявшая перед ним, похоже, переговаривалась между собой, и вскоре один из них вышел вперёд и поднял руку с двумя пальцами. — Очень хорошо, — Гарри произнес два заклинания: одно — в окно, отчего оно распахнулось, другое — в дверь Локхарта, которая открылась и осталась на месте. — Ваш выбор сделан. Прощайте. С этими словами Гарри встал и вышел из класса. Остальные наблюдали за тем, как пикси, убедившись, что он ушел, направились в подсобку Локхарта, после чего решили последовать примеру Гарри и убраться оттуда. Интересно отметить, что никто не видел Гилдероя Локхарта до следующего дня, когда у него должны были быть занятия с первокурсниками, и Колин, конечно же, сделал несколько интересных фотографий.