***
Утренний испуг был хорош тем, что все решили, что им просто необходимо покинуть замок, и некоторые из тех, кто планировал остаться на зимние каникулы, забрались в поезд, когда он уже отходил. Гарри смотрел на поезд усиленными глазами, когда находился на вершине башни, которую занял, и, когда он был слишком далеко, Гарри спросил у леди Хогвартс, кто ещё остался в замке. Как оказалось, он был единственным хаффлпаффцем, что, впрочем, Гарри не очень волновало, но всё же. В Гриффиндоре остались Уизли, Гермиона и Невилл, последний из которых собирался уехать на несколько дней перед Рождеством. В Слизерине оставалось три студента, Хорёк и его друзья. Ходили слухи, что Люциус Малфой полностью ремонтирует и переделывает особняк к Йолю, и никого, кроме подрядчиков, в особняке сейчас не было, сам Малфой с женой находились в доме отдыха в Средиземноморье, а Драко оставался в Хогвартсе. Конечно, куда бы Хорёк ни отправился, туда отправлялись и его приспешники, что и объясняло наличие двух бритых горилл. В Рейвенкло также оставалось очень мало людей — всего двое, и это были Пенелопа Клируотер и первокурсница Луна Лавгуд. Кроме того, многие сотрудники уехали на каникулы. Остались Дамблдор, профессор Снейп, профессор Флитвик, профессор Баббинг и профессор Трелони. Как он понял, Дамблдор и Трелони жили в Хогвартсе постоянно, Флитвик каждое лето ездил смотреть дуэльные турниры, а у Снейпа был дом где-то в магловском районе. Информация о Батшеде Бабблинг была несколько скудной. Гарри связался со всеми, кто был в Часовой башне, и почти все согласились приехать, Зелретч сказал, что ему понравится сеять хаос, Сфено и Эвриала сказали, что, конечно, приедут и останутся со своим младшим братом, Вэйверу предстояло прочитать несколько лекций в праздничный сезон, и после чего либо Гарри, либо Зелретч доставят его сюда из Часовой башни, Аоко просто согласилась. Альтруж должна была найти кого-нибудь, кто присмотрит за Убийцей Приматов на зиму, и она привлекла к этому делу свое ближайшее окружение, Арквэйд оставила с ними химеру Карлу. В общем, Рождество обещает быть очень интересным. Гарри уже приготовил не один десяток мест, чтобы пересидеть хаос — когда Зелретч встретится с близнецами Уизли. Дамблдору сообщили, сколько человек прибудет и сколько комнат потребуется: одна комната для двух сестёр Горгон, поскольку они никогда не разлучались, Гарри, наверное, тоже возможно — к ним в комнату, если подумать. Комната для Зелретча, одна для Вэйвера, одна для Аоко, и Гарри чуть было не сказал ему, чтобы он приготовил двухместную комнату для сестёр Брюнстад, но он быстро подавил этот порыв, так как они хотели, чтобы замок остался в целости и сохранности. Гарри спустился в вестибюль, заглянул в Большой зал, и увидел, что его друзья и родственники уже прибыли. Поскольку количество сотрудников и студентов здесь составляло семнадцать человек, не считая Трелони, которая оставалась в своей башне, а также семерых друзей и родственников Гарри, то всего в замке было двадцать четыре человека. Теперь в Большом Зале не было 4 стола для факультетов, и в центре комнаты стоял только один, гораздо меньшего размера. У Гарри чуть не лопнули барабанные перепонки, когда несколько женщин выкрикнули его имя, и он оказался погребённым под кучей тел. Гарри услышал хихиканье Зелретча и, наклонил голову в ту сторону, но увидел, что уже слишком поздно: Зелретч уже разговаривал с близнецами Уизли, которые широко ухмылялись. Гарри вздохнул и уже собирался закрыть глаза, когда увидел, что Елена тоже находится рядом с ними, и пыталась изобразить невинное лицо. Что она делает и почему по его позвоночнику пробежала дрожь? — Я тоже рад вас видеть, девочки. Не могли бы вы теперь встать с меня? — спросил он и вскоре обнаружил, что снова может нормально дышать. Он посмотрел на тех, кто навалился на него сверху: Эвриала широко улыбалась, Сфено смотрела на него с большой заботой и беспокойством, Арквэйд, как обычно, вела себя по-дурацки, а Альтруж пыталась привести в порядок волосы. — Думаю, можно сказать, что они тоже по тебе скучали, — раздался голос Зелретча. — Кроме того, Гарри, почему ты не сказал мне, что здесь есть такие интересные люди? — спросил он, и указал на близнецов Уизли. — Потому что с их методами и твоим безумием, этот замок скорее всего бы не выдержал бы последствий, — категорично ответил Гарри. — Я просто вспоминаю твои проделки, когда ты с Эвриалой делаешь что-то вместе, и мне страшно подумать, что вы с этими двумя рыжими придумаете. Все, кто был из мира Гарри, кроме Эвриалы, которая пыталась выглядеть невинной, и Арквэйд, в глазах которого была искра озорства, посмотрели на Зелретча и близнецов. Они знали, что может сделать Зелретч, когда у него появляется настроение, а как повлияют на него близнецы? — Хорошо, давайте все успокоимся, — Дамблдор поднялся из-за стола. — Я уверен, что вы знаете всех присутствующих, не так ли? — Гарри кивнул, но они все равно представились. — А теперь представьте наших гостей, мистер Поттер, позвольте нам познакомиться с ними. Гарри снова кивнул, на этот раз медленнее и более настороженно, и начал представлять всех присутствующих. — Хотя мы и не родственники, я называю Сфено и Эвриалу сестрами, а они меня — младшим братом. Сфено — более серьезная из них, она преподаватель истории, а Эвриала — та, кто устраивает розыгрыши, более незрелая, так сказать, — Сфено строго посмотрела на Эвриалу, но та лишь надулась, а близнецы Уизли окинули её оценивающим взглядом. — А того, которого я зову Дедом, зовут Кишуа Зелретч Швайнорг. Он очень вредный, когда у него появляется настроение пошутить, и у него… опасное чувство юмора… — никто не пропустил пробормотанное «опасное чувство юмора, которое я, к счастью, не унаследовал». — Если что-то вдруг становится странным, то все обычно винят его. — Эти двое — сестры, — Гарри указал на Альтруж и Арквэйд, которые хмуро смотрели друг на друга, но в присутствии Гарри они не стали бы делать ничего большего. — Несмотря на то, как все выглядит, Альтруж на самом деле старшая из них. Арк компенсирует это тем, что ведет себя ещё более по-детски, чем обычно, — сказал он, а принцесса мёртвых апостолов высунула язык. — Это Аоко Аозаки, — сказал Гарри, указывая на брюнетку. — Разозлишь ее, и от тебя мало что останется, — несколько человек засмеялись, не понимая, насколько он серьезен. — Конечно, это довольно сложно, ведь она отстаивает святость жизни и тому подобные вещи. Гарри подошел к Вэйверу. — Это Вэйвер Вельвет, он учитель. Он умеет находить людей с большим потенциалом и любит раскрывать его. Он может быть немного сварливым и антисоциальным, поэтому, — Гарри повернулся к близнецам Уизли. — Я поручаю вам двоим развлекать его. Злобные ухмылки, которые он получил в ответ, и взгляд, который обещал возмездие от Вэйвера. Это заставило Гарри порадоваться. Зелретч был одним из немногих, кто смог бы преодолеть защиту комнат его башни, и он предпочёл бы избежать последствий встречи мастеров розыгрышей.***
Во время трапезы Гарри сидел между Аоко и Вэйвером и обсуждал теорию магии и волшебства. Поттер рассматривал матрицы заклинаний для нескольких чар и полагал, что у него есть кое-что, что сработает с Чёрными ключами, которые Аоко дала ему для работы. — Видите ли, в отталкивающем заклинании, заклинании вызова и заклинании замены есть, по сути, две переменные. В заклинании вызова начальная переменная обозначает вас самих, а вторая переменная — объект, который вы собираетесь вызвать. Остальная часть заклинания сводится к тому, чтобы «перетащить» вторую переменную к первой, избегая при этом всего, что попадается на пути. Заклинание отталкивания похоже, но переменные почти противоположны: первая переменная — это объект, который нужно оттолкнуть, а вторая — место, куда его нужно оттолкнуть, — Аоко кивнула: это было гораздо логичнее, чем большинство магии, которую она видела в этом мире. Это было почти как компьютерная программа. Гарри продолжил. — Заклинание замены меняет местоположение одной вещи на другую. В сущности, исходная и вторичная переменные не имеют большого значения, так как они всё равно будут поменяны местами, независимо от того, какая переменная исходная, а какая вторичная. Проблема заключается в том, что речь идет о расстоянии. Неважно, с какого расстояния нужно призвать или оттолкнуть объект, достаточно иметь нужное количество энергии, чтобы заклинание продолжалось достаточно долго, чтобы это произошло. Заклинание замены, с другой стороны, действует мгновенно и имеет радиус действия не более двадцати метров. Я просмотрел матрицу всех трёх заклинаний и думаю, что смогу их заменить. Для этого мне понадобится часть заклинания вызова, та часть, которая обозначает две переменные, и часть заклинания замены, которая обменивает объекты. Гарри откинулся в кресле и на мгновение задумался. — Если я смогу сделать так, чтобы часть отталкивающих чар, обозначающая местоположение, а не объект, заменила вторую переменную вызывающих чар, а затем включила заклинание замены, чтобы сделать это мгновенно, то я думаю, что это решит проблему. В качестве триггера можно использовать руну, чтобы при активации Черный ключ возвращался к владельцу. Аоко была поражена. Когда она услышала о кобуре для палочек Гарри и о том, что палочка возвращается в неё, если её нет в руке, то подумала, можно ли сделать то же самое с другими предметами. Было бы весело, если бы кто-то попытался украсть что-то, что возвращалось бы к своему владельцу, но она выбрала Чёрные ключи. Они использовались церковью и были недоступны для магов — Ассоциация магов и Святая церковь никогда не были в хороших отношениях. Она знала, что исполнители всегда носят с собой до смешного большое количество таких клинков, потому что многие из них используются в бою, да и последующие потери при зачистке дают о себе знать. Она знала о тренировочных манекенах, которые Гарри привёз в Часовую башню и которыми заинтересовались исполнители. То, что они не разрушались со временем, как обычные, было дополнительным бонусом, и она задумалась, где ещё Гарри мог бы применить свои таланты. То, что он уже изучал чары, необходимые для создания манекенов, было вполне ожидаемо, он любил вызов. По своей природе Поттер любил решать любые задачи, и, вероятно, это было одной из причин того, что он преуспел в рунах и в физических тренировках с Базетт. Она хорошо помнила, как Гарри пытался подражать ей в использовании Синевы, пятой истинной магии. Она не ожидала последовавшего за этим взрыва, и Гарри пообещал не экспериментировать без её присутствия. Гарри нравилось быть независимым, ему нравилось спать в одной кровати с сестрами, нравилось прокладывать свой собственный путь и определять его своими поступками. Но очень не нравилось, что волшебный мир определил его суть только на основании одного случая, когда ему было пятнадцать месяцев. По правде говоря, она находила это довольно милым. Аоко была рада, что ей удалось привить ему хотя бы немного своей собственной философии, ведь большинство магов, если говорить честно, не отличались нравственностью. То, что Гарри считал себя чудовищем и при этом сохранял подобие совести, было довольно интересным противоречием, оксюмороном, если так подумать. Она наблюдала за тем, как Вэйвер задает вопрос, а Гарри переключает внимание на собеседника.***
Поттеру очень понравилось обедать с семьёй в Хогвартсе, разговор был довольно интересным: Вэйвер задавал вопросы о теории различных направлений волшебства, Аоко интересовалась его работой над Чёрными ключами, и у них обоих были вопросы о волшебном обществе в целом. Однако внимание Гарри не было полностью сосредоточено на этих двоих, он следил за всеми сидящими за столом. Когда перед ними стояла еда, Уизелу, Крэббу и Гойлу, казалось, не было до них никакого дела: они просто запихивали еду в рот с огромной скоростью. Гарри настороженно следил за Зелретчем, который всё ещё сидел с Фредом и Джорджем. Эти трое и Эвриала то и дело раздражали его приступами смеха во время разговора. Сфено и Гермиона, похоже, завели свой собственный разговор, и сравнивали, как история волшебников переплетается с историей магглов и влияет на неё. Довольно забавно было наблюдать, как Гермиона пыталась протащить вопрос, адресованный скорее Гарри, его семье и друзьям, но Сфено отвлекала её на другой аспект истории. У тринадцатилетней девочки не было никаких шансов против его сестры, если бы её распределяли, то она, скорее всего, стала бы слизеринкой, так легко она переводила разговор в другое русло. Гарри посмотрел на Перси Уизли, мальчика, с которым он не так часто общался. Взгляд рыжего, казалось, постоянно возвращался к девушке, сидевшей напротив него, старосты Рейвенкло Пенелопе Клируотер. Гарри усмехнулся: даже ему было понятно, что там происходит, когда взгляд девушки метнулся вверх и встретился с взглядом Перси. Гарри как раз делал глоток из своего кубка, когда Перси, казалось, заметил его, и едва заметно качнув головой в сторону Пенелопы, Гарри наклонил к нему свой кубок и слегка улыбнулся. На щеках Перси появился лёгкий розовый румянец, и он едва заметно кивнул и улыбнулся в ответ. Похоже, что слухи о том, что он «настолько строг и придерживается правил, что ни одна девушка не уделит ему времени», оказались ложными. Гарри сел как можно дальше от Джинни Уизли: помимо её фанатичной одержимости, его беспокоил её запах на найденном дневнике. Гарри пока остерегался этой девочки, он не знал, как сильно она могла пострадать от него, но надеялся, что ничего серьезного не случилось. Он терпеть не мог, когда она мельком бросала на него взгляд, ей казалось, что он не смотрит в ее сторону. Поттер ловил её на этом по меньшей мере дюжину раз, но то, как она хмурилась на всех девочек, которые пытались разговаривать с ним, действительно выводило его из себя. Другая первокурсница, светловолосая рейвенкловка по имени Луна Лавгуд, мечтательно смотрела в пространство. Она казалась немного отрешённой от всего, как будто находилась в своём собственном маленьком мире. Гарри нахмурился: даже он не был настолько отрешённым от окружающего, и подумал, не стоит ли выяснить причину этого и, возможно, помочь ей. Малфой, к счастью, оказался не таким занудой, как Гарри мог ожидать. Блондин ел молча и с отвращением оглядывался по сторонам, чему, вероятно, способствовал тот факт, что он находился в непосредственной близости от «предателя крови» Уизли. Он также поглядывал на Сфену и Эвриалу — взгляды, которые Гарри очень не нравились, и он настороженно следил за тем, что творится в голове у хорька. Арквэйд была как обычно весела и разговаривала со всеми, кто хотел её слушать. Пенелопа Клируотер, похоже, была её основной аудиторией, но Гарри мог сказать, что Дамблдор и Снейп тоже уделяли ей внимание. Всегда приятно было видеть Арк, её весёлое настроение казалось заразительным, и Гарри просто ухмылялся, наблюдая за этим зрелищем. Рядом с Арк сидела Альтруж, которая не выглядела слишком счастливой от этого и часто пила из кубка, который держала в руке. Гарри вздрогнул от запаха человеческой крови — как ей удалось раздобыть её? Поттер не то, чтобы был против того, чтобы пить человеческую кровь — Альтруж уговорила его попробовать, и он пристрастился к кровяным коктейлям, — но опасался, как на это отреагируют люди. Невилл, сидевший ближе всех к ней, похоже, уже заметил это и выглядел немного встревоженным. Поттер сделал себе заметку поговорить с ним позже, желательно без Гермионы. Гарри откинулся в кресле и улыбнулся: ему очень нравилось, когда его семья была вместе. Когда Дамблдор сделал своё предложение, он не был уверен, что действительно сможет это сделать, поэтому немного поискал информацию. Оказалось, что Хогвартс, как замок и школа, возник раньше Министерства магии. Это означало, что он, как более старое учебное заведение, имел «право на самоуправление», что, по сути, означало, что он мог в любой момент прервать связь с окружающим миром и стать полностью независимым. Хогвартсу потребовалось дополнительное финансирование в связи с увеличением количества учеников в классах и развитием медицины, что позволило большему числу людей жить достаточно долго, чтобы посещать школу, Министерство вмешалось в ситуацию. В то время Министерство состояло из глав нескольких кланов, которые хотели создать свод правил и рекомендаций, которым должны были следовать все волшебники. В то время несколько из них вели войну, в результате которых некоторые кланы практически вымерли, а магглорождённые становились всё более многочисленными, и, поскольку у них тогда были на это средства, Министерство субсидировало некоторые вещи для Хогвартса. Это означало, что Министерство имело право голоса, так сказать, могло влиять на решения и т.п., принимаемые в отношении школы. Однако Хогвартс оставался собственностью наследников основателей, линия которых теперь исчезла или её практически невозможно отследить. Поскольку школа не могла быть передана под контроль Министерства, аспекты, определяющие её как замок и как школу, были разделены. Во время семестра никто не мог быть приглашён в школу на длительное время без согласия Министерства, но во время каникул, когда школа возвращалась к статусу замка, а не школы, директор мог устроить вечеринку с будущим тёмным лордом, и у Министерства не было оснований возражать против этого. Наследники могли приглашать кого угодно, но поскольку их не было, а статус Волдеморта не был подтверждён гоблинами, замок был доверен директору, который мог сам раздавать приглашения, если не было наследников, которые были бы против этого. Гарри прочитал обо всём этом перед тем, как рассказать всем дома, — в конце концов, не стоит считать, что предложение было недействительным. Интересно, что именно увеличение числа магглорождённых стало причиной того, что Министерство магии закрепилось в Хогвартсе. Чтение об этом событии заставило Гарри глубже заглянуть в историю, и он не про войны с гоблинами, о которых так много говорил Биннс. Оказалось, что много веков назад существовала почти кастовая система: главы кланов были вождями, рядовые члены кланов — кем угодно, грамотные магглорождённые — воинами, а магически сильные женщины — «племенными кобылами». Картина вырисовывалась не самая приятная, а если учесть, что некоторые чистокровные семьи до сих пор убивали всех детей-сквибов, которые у них появлялись, а раньше было и того хуже, то это и вовсе заставляло задуматься. Казалось, «чистокровные убеждения» не так уж и стары, как о них говорили. Да, такие семьи существовали и более двух тысяч лет назад, но только в последние три столетия это стало более серьёзной проблемой. И снова казалось, что в изменении отношения виноваты магглорождённые. Удивительно, как сильно они повлияли на мир волшебников, просто родившись, но мало кто из них, вероятно, осознавал этот факт. Это всё началось тогда, когда главы кланов поняли, как быстро стали появляться магглорождённые: в мире так много магглов и так мало ведьм и волшебников, что не стоило удивляться, когда их становилось всё больше и больше. Магглорожденные прошлого, по крайней мере, магически грамотные, обычно привязывались к клану. С помощью зелий или клятв клан обещал принять их в свои ряды и обучить всему, что знал сам, при условии, что магглорождённый будет их мечом и щитом, будет убивать их врагов и станет первой линией обороны. Гарри обнаружил, что зачастую клятвы срабатывали в пользу магглорождённых, так как в итоге они становились частью клана, но не всем так везло. Женщины делились на две категории: магически сильные женщины, которых выбирали для рождения сильных детей, и одноразовые активы, когда требовалось для решения проблемы. Первая категория должна быть совершенно очевидной, и в редких случаях женщина оказывалась не магглорождённой, а нечеловеком. Гарри было одновременно и весело, и отвратительно, когда узнал, откуда Малфои получили свою фамилию. Другая волшебная семья заключила с ними договор, и этот клан, отправился на войну с другим кланом, и оставила своих рабов-вейл под охраной Малфоев, тогда ещё Белпуа. Вернувшись, они обнаружили, что их рабыни изнасилованы и избиты до полусмерти со стороны их предполагаемых союзников. А вейла может родить ребенка только от одного мужчины, они могут заниматься любовью с кем угодно, но отцом их детей может быть только тот, кто лишит их девственности. Когда клан вернулся и обнаружил, что все девственные вейлы испорчены, а не девственницы сломаны от чрезмерного «пользования», они поставили Белпуа на грань исчезновения. Только покинув Францию, Бельпуа смогли выжить и, потратив почти все свои деньги, чтобы приобрести дворянское имя. Однако клан, который они обидели, затаил обиду и использовал своё влияние, чтобы, даже если им не удастся положить конец роду Белпуа, все запомнят, что им нельзя верить, и таким образом они стали Малфоями, или «Вероломными». Гарри покачал головой, нельзя впадать в себя на слишком долгое время. На другом конце стола, через три места слева от Альтруж, сидел Дамблдор вместе с другими профессорами. Флитвик изредка поглядывал на него на протяжении всего обеда, и Поттер решил, что если профессор чар захочет с ним поговорить, то рано или поздно это сделает. Он также заметил заинтересованный взгляд в глазах Бабблинг, хотя и менее заметный, чем у вечно энергичного гоблина, и тоже запомнил это. В глазах Снейпа тоже читалось любопытство, но слишком незаметное: этот человек слишком любил свою личную жизнь, чтобы вторгаться в чужую, поэтому, скорее всего, промолчит, если его не спросят напрямую. Сам Дамблдор выглядел довольно весёлым, но это было не так естественно, как в другие разы, сегодня было меньше спонтанности, меньше случайностей. Как и положено, трапеза закончилась, и всё, что осталось от еды, исчезло. Малфой покинул стол так быстро, как только смог — он явно не хотел оставаться в их компании дольше, чем это было необходимо. Гориллы Хорька поспешили за ним, что, по словам Гарри, заставило замок содрогнуться, хотя леди Хогвартс сказала ему, что для того, чтобы повлиять на неё, нужно нечто большее, чем это, она сказала, что для этого нужно, по крайней мере, и весь их будущий приплод. Поттеру было интересно, развивается ли в леди Хогвартс его язвительный характер, а после этого задавался ещё одним вопросом, хорошо это или плохо. После того как трое слизеринцев ушли, все остальные разошлись. Гарри собирался отправиться со своими друзьями и родственниками в отведенные им комнаты, хотя и сомневался, что они останутся там. Существовала большая вероятность того, что, проснувшись однажды утром, он обнаружит, что лежит в постели не один, не считая, конечно, привычной компании Лен. По пути к комнатам, в которые их вёл Дамблдор, Гарри немного отстал, чтобы поговорить с Зелретчем о приобретении им свежего трупа обезьяны. В отличие от других взрослых, которые бы усомнились в его здравомыслии, Зелретч просто задал два вопроса. — Насколько свежий труп тебе нужен и когда он должен быть готов? — это была одна из тех вещей, которые ему нравились в его Дедушке: все странные просьбы просто выполнялись, как обычные. Это был один из случаев, когда отсутствие морали у магов было полезно, поскольку существовали гораздо более странные вещи, которые покупали другие исследователи. — Как можно более свежий, я положу его под консервирующие чары, как только смогу. На самом деле мне нужна не вся обезьяна, а только нервы, мозг, уши и рот, хотя, возможно, я смогу найти применение и другим частям, — ответил Гарри. Зелретч поднял бровь. — Ритуалы? Либо это, либо… Ты пытаешься создать какую-то базовую форму гомункула? — Вообще-то первое, хотя может быть и второе. Честно говоря, я не знаю, как назвать то, что я нашел, это похоже на то, о чем я никогда не слышал раньше, кроме как в сказках, но даже тогда это не похоже на это, — это было правдой, филактерии личей, о которых он читал в рассказах, хранили всю душу вне физического тела, а то, что было у него, было фрагментом одной из них. — Хм, любопытно, — Зелретч как будто что-то понял и удивился этому. Однако его удивление было хорошо скрыто, настолько хорошо, что Гарри распознал едва заметные признаки только благодаря тому, что вырос рядом с апостолом и знал, на что обращать внимание. — Если это то, о чем я думаю, то я тебя поздравляю, я не думаю, что кто-то из твоих альтернативных сущностей распознал бы это так рано без постороннего влияния. Гарри и сам был удивлён, причём приятно. Не каждый день тебе говорят, что из всех вас, существующих в мультивселенной, а их несчётное количество, ты был самым молодым, кто что-то сделал или заметил. Гарри удалось сдержать ухмылку, которая грозила появиться на его лице, — было бы довольно странно, если бы он вдруг захихикал без видимой причины. — Я думаю, что смогу доставить обезьяну в течение двух-трёх дней. Я знаю, что тебе не нравится идея убивать их только для экспериментов, Аоко, несомненно, оставила на тебе свой след, — продолжил Зелретч. — В качестве цены я хотел бы взглянуть на этот объект, если ты не возражаешь. Хотя я наблюдал их почти бесконечное количество, но никогда не видел вживую. Гарри нахмурился. — Если судить по ощущениям, которые я получил при структурном анализе, то это нечто такое, о чем я предпочел бы, чтобы маги даже не подозревали, что такое вообще существует. Зелретч подошел к Гарри чуть ближе, и теперь тот был почти скрыт плащом Маршала-волшебника. — Честно говоря, я не думаю, что человечество готово к половине тех обязанностей, которые оно сейчас пытается взвалить на себя. Например, люди ещё не созрели для ответственного использования ядерной энергии, и я не могу представить, что произойдёт, если появится кто-то с мышлением мага и навыками волшебника — это будет катастрофа. Гарри кивнул в знак согласия: человечество развивалось быстрее в научном плане, чем они сами как общество. Самым сильным толчком всегда была война, так что, возможно, этому не стоило удивляться. Гарри задумался, что было бы, если бы все человечество взяло на себя обязательство никогда не убивать друг друга. Вскоре они добрались до гостевых комнат — по совпадению, это были те же самые комнаты, в которых они жили в конце прошлого года, — и Дамблдор оставил их наедине с собой. Поттер улучил момент и проверил, нет ли подслушивающих устройств — пусть это будет паранойя, но… ладно, это была паранойя. Поиск ничего не дал, чему Гарри был рад. — Итак, ты рассказал нам о своей маленькой башне. Может покажешь нам? — спросила Альтруж. Гарри улыбнулся ей и шагнул вперёд, чтобы обнять вампиршу, которая была похожа на четырнадцатилетнюю девочку, и почувствовал, как её руки обхватили и его. Щёлк. Подняв глаза, они увидели Зелретча, который смотрел в одну сторону и невинно насвистывал, при этом держал в руке фотоаппарат. Аоко улыбалась им, как и Сфено, Эвриала умилялась, а Вэйвер ухмылялся. А вот Арквэйд Гарри не увидел — где она? На этот вопрос Гарри вскоре получил ответ, когда их обоих чуть не свалило на пол от принцессы мёртвых апостолов. Заметив, что глаз Альтруж начал поддергиваться, Гарри притянул её к себе поближе, не хватало еще, чтобы сестры вцепились друг другу в глотки. Решив, что нужно отвлечься, Гарри телепортировал их всех прямо в свою башню. При этом он позаботился о том, чтобы Арквэйд оказалась не над ними, как раньше, а чуть сбоку, так что Альтруж осталась лежать на полу и дуться. Гарри перенес их прямо к входному портрету — картины со скелетом, которая соединяла замок с остальной частью и служила чем-то вроде маленькой прихожей. Теперь, когда они остались одни, Лиз и Фран обрели физическую форму. Два внезапно появившихся Героических Духа заставили Аоко слегка подпрыгнуть: Гарри забыл, что она с ними ещё не знакома, поэтому, получив их разрешение, Гарри представил их, назвав имена и всё остальное. Аоко не возражала против этого, и сказала, что если она сможет найти общий язык с Принцессой Затмения Темной Крови, то им не стоит беспокоиться. Перейдя в башню, Гарри показал им прихожую, в которой они сейчас находились, и все руны, покрывавшие стены, пол и потолок, которые не позволяли войти людям, не имеющих разрешения. Возможно, он несколько перестарался, но, по его мнению, лучше уж так. Вэйвер с интересом рассматривал его маленькую библиотеку: за лето он добавил в нее несколько книг по чарам, но у Вэйвера еще не было возможности прочитать ни одной из них. Видно было, что теория была сильной стороной Вэйвера, он, похоже, понимал всё, что читал, и умел чертовски хорошо передавать эти знания, за что и получил репутацию в Часовой башне. На складе с ингредиентами все удивленно переглянулись, в конце концов, он держал его в полном порядке, но людей интересовали именно склянки с ядом акромантула, которые занимали так много места. Гарри просто рассказывал им, что это такое, и говорил, что потихоньку распродает их, потому что они очень дороги, и Гарри не очень-то нужен сильный яд. Это напомнило Гарри о том, что в последнее время у него немного болела верхняя челюсть. А особенно клыки, и он уже подумывал о том, чтобы пойти к мадам Помфри и попросить её осмотреть его. Гарри надеялся, что это не что-то серьёзное, ведь он чистил зубы два раза в день в дополнение к гигиеническим чарам. Продолжая экскурсию, Гарри показал им свои запасы зелий и рассказал о действии каждого из них. Среди них было несколько, приготовленных Гарри вне занятий, которые либо относились к категории тёмных, либо должны были быть более продвинутыми для его возраста. Примером относящегося к последней группе, был укрепляющий раствор на основе крови ре-эма, который значительно увеличивал физическую силу примерно на сорок восемь часов. Это было похоже на магический стероид и был запрещен на соревнованиях, но Гарри сварил несколько штук на случай, если они когда-нибудь понадобятся. Одно из зелий, которое можно было бы отнести к тёмным, растворяло плоть, но действовало оно только на магов и использовалось церковью во время сожжения ведьм. Как им удалось раздобыть запас этого вещества, неизвестно, но рецепт существовал. Гарри сварил это зелье, пытаясь поближе познакомиться с некоторыми менее распространёнными ингредиентами, но не думал, что когда-нибудь воспользуется им, поскольку существовали гораздо более эффективные способы убийства. Когда Гарри открыл дверь в свою лабораторию зелий, всеобщее внимание привлекли восемь котлов, которые кипели. Аоко и Вэйвер с большим любопытством рассматривали их и задавались вопросом, может ли маг приготовить зелье так, как это делают ведьмы и волшебники. Было хорошо известно, что магглы не могут варить зелья, даже если у них есть все ингредиенты, — для этого просто нужна магия, которой у них нет, но поскольку волшебники и маги различались между собой, не было никакой возможности узнать, могут ли последние варить зелья первых, и Гарри решил, что попросит Вэйвера попробовать, когда у них будет свободный час или два. Как бы то ни было, зелья, которые стояли тут — были экспериментальными. Когда он услышал, как Елена бормочет о том, как бы ей улучшить оборотное зелье, он спросил её, чем ещё она может помочь, результат был сейчас перед ним. Серая Дама была весьма довольна тем, что ей есть чем занять своё время, и широко улыбнулась, когда Гарри сказал ей, что в случае успеха он выпустит книгу под её именем, если она того пожелает. Елена посоветовала ему указать своё имя, ведь именно он будет варить зелья, а его имя было знаменито и могло значительно помочь продаже. Серая Дама, правда, сказала, что её статус «призрака» тоже привлечет внимание, ведь все знали о призраках четырех факультетов, а Елена была призраком Рейвенкло, факультета мудрых. Они перешли на следующий этаж, где было три занятых спальни и две незанятых, Гарри объяснил им, где чья, и впустил их в свою комнату. Сфено и Эвриала с улыбкой рассматривали изображения горгон, а Арквэйд, похоже, сразу же увлеклась изображением химеры. Альтруж села на край кровати Гарри и рассматривала фотографию, стоявшую на столике рядом с ней. Эта фотография была одной из самых любимых у Гарри. Она была сделана перед его отъездом в Хогвартс, и на ней Гарри был между Сфено и Эвриалой, каждая из которых обнимала его, Зелретч находился слева от Сфено, а Вэйвер — справа от Эвриалы. В серебряной рамке картины было выгравировано слово «Семья». На столе лежали еще две фотографии, и Альтруж отложила одну из них, чтобы взять в руки следующую. Эта фотография была немного старше предыдущей и сделана Зелретчем — у этого старика всегда был под рукой фотоаппарат. Гарри спал, прислонившись к боку Убийце Приматов, Альтруж свернулась калачиком — с одной стороны, а Арквэйд лежала на другом боку, она не спала и, похоже, пыталась уложить волосы Гарри. Аоко тоже была на этой фотографии — «фотобомба», так она называлась, поскольку японка нырнула в кадр, держа пальцы в знаке мира. Альтруж заметила, что Лен свернулся калачиком на коленях Гарри, и удивилась, насколько харизматичным может быть этот мальчик. Последнее фото было сделано гораздо позже остальных, в течение последних нескольких месяцев, и на ней Элестия стояла рядом с Гарри, а по другую сторону от него находились два его Героических Духа. Сознание леса выглядело на снимке довольно озадаченным — она вряд ли знала, что такое фотоаппарат и для чего он нужен, — а перед ними стоял золотой единорог, который становился серебряным только в два года, а рог у него должен появиться только в четыре лишнее. Гарри сказал, что в другие спальни они пойдут только в том случае, если девочки захотят их туда пустить, они немного покраснели, но согласились. В комнате Элизабет стены были полуночно-синего цвета с тремя большими красными ромбами на каждой стене. В углу стоял шкаф, а рядом с ним — зеркало во весь рост. В открытых дверцах шкафа виднелись наряды, которые купил Гарри, когда они потащили его на шопинг. Поттер хорошо помнил тот день, он мог бы привыкнуть к тому, что девушки, которых он уже знал, порой были почти без одежды, но девушка, с которой он только что познакомился? Гарри пришлось мысленно приспосабливаться к некоторым скандальным вещам, которые покупала Лиз, и теперь он мог сказать, что бы она не одевала, это не имеет для него значения. Магический склад ума, для разнообразия, наконец-то пригодился, и Гарри заставил себя полностью игнорировать чью-то одежду, или её отсутствие, в зависимости от ситуации. За последние несколько месяцев это дошло до того, что Гарри уже не волновали невысказанные, а иногда и громко озвученные табу на наготу среди людей. Он просто списал это на то, что он в очередной раз отдалился от того, что считал человеком, — просто он привязался к этому ярлыку, и ему стало легче не обращать на это внимания. В комнате Элизабет также было несколько больших листов бумаги, которые оказались её попытками рисовать. На большинстве из них были изображены драконы того или иного вида, но один явно был не похож, но понять было сложно, так как рисунок был не закончен. Лиз почему-то сильно покраснела, когда они увидели последнюю картину, а у Зелретча появился знакомый блеск в глазах, но Гарри решил пока не обращать на это внимания, так как они перешли в комнату Фран. В отличие от Гарри, который выбрал довольно сложное оформление стен, и Лиз, которая выбрала более простой вариант с контрастными цветами, комната Фран была гораздо более обычной. Стены были выдержаны в нейтральных тонах, правда, довольно теплых, и на них висело несколько картин. На одной из них, судя по всему, был изображен дракон, которого нарисовала Лиз, и гордый взгляд Лансер это подтвердил, а на другой — Хогвартс. В комнате стояла кровать, как и в других комнатах, но, в отличие от Гарри и Лиз, кровать в этой комнате стояла прямо у окна, на той стороне башни, куда попадает больше всего света. Гарри и Лиз пробормотали, что это соответствует её солнечному, хотя и застенчивому нраву, за что получили лёгкий подзатыльник. Выйдя из комнаты Фран, они направились на следующий этаж, который был совершенно пуст, за исключением одной комнаты. Гарри нахмурился, когда увидел алхимически трансмутированную часть стены. Остальные несколько растерянно смотрели на гнев и ненависть, исходившие от Гарри, — в конце концов, это было для него довольно нехарактерно. Особенно обеспокоенной выглядела Сфено, и именно она спросила его, в чём дело. — В чем дело? Дело в том, что находится по ту сторону. Если и есть что-то в Волшебстве, что никогда не должно быть представлено магам, так это то, что по сторону этой стены, и я бы с удовольствием стер это из реальности, если бы мог. Впрочем, не беспокойтесь об этом, если всё пройдёт хорошо, то это не останется проблемой надолго, — ответил Гарри, а на его лице появилась холодная и дикая ухмылка. — Что это тебя так взволновало? — спросила Аоко, которая, может быть, и не была ближе всех к Гарри, но все же относилась к нему как старшая сестра. — Проще говоря, это то, что полностью противоречит твоей философии, Аоко. Если я прав и в остальном, то это может даже развратить магов в целом, а мы все знаем, насколько они прагматичны, — это вызвало у всех любопытство, но никто не стал поднимать этот вопрос, было очевидно, насколько сильным было отвращение Гарри к этому, что бы там ни было. Зелретч, правда, бросил на него веселый взгляд, пока они поднимались на верхний этаж. В мастерскую Гарри. Для большинства магов это было бы просто немыслимо. Пригласить кого-то в свою мастерскую могли только самые близкие люди, мастера и подмастерья, и скорее маг переспал бы с уличным оборванцем, чем пригласил бы в свою мастерскую коллегу-мага, — так просто не поступали. Гарри это не волновало. Он доверял этим людям, и действительно, что Альтруж будет делать с его исследованиями? Что сделает с ними Арквэйд? Единственными настоящими магами среди них были Вэйвер, Зелретч и Аоко. Вэйвер был учителем и человеком, которому Гарри доверял, он и раньше помогал ему в некоторых проектах. Аоко была одним из самых нравственных магов, и все исследования, которые она проводила, касались её собственной истинной магии. Пытаться преградить Зелретчу доступ было бы глупо, если бы он захотел, то без особых усилий смог бы попасть в любую мастерскую, которую захочет, а также просто наблюдать через калейдоскоп, и никто бы ничего не узнал. Предоставление столь многим доступа к тому, что он исследовал, было одной из главных вещей, отличавших Гарри от других магов, даже помимо его частично человеческого наследия. С тех пор, как Гарри впервые запустил свои проекты в башне, он добился значительного прогресса в некоторых областях. Сферы, истощающие магию, которые он использовал против Дамблдора, были примером того, как он сосредоточил свои исследования на том, что мог сделать с помощью своего элемента и истока. Кроме того, теперь он мог создавать големов исключительно из эфира. Результат был очень похож на призраков этого мира, которыми можно было управлять на расстоянии, как фамильярами. Они отлично подходили для использования в качестве разведчика: благодаря чисто эфирному телу физические объекты проходили сквозь него. Кроме того, он мог создавать вокруг предметов своеобразную ауру и, сочетать её с пятью стихиями, заставлять вещи загореться или застыть, из-за одного касания. У Гарри была идея, связанная с этим, а также с манипуляцией гравитацией, которая могла бы позволить ему ходить по воде, — идея была классная. Попытки Гарри составить карту замка оказались бесполезными, ведь у него был прямой контакт с леди Хогвартс, и она даже спросила, не хочет ли он посмотреть комнату Ровены. Этот проект был практически отменён, так как обнаружение карты Мародёров уже сделало это, и Гарри теперь пытался просто воссоздать её. Гарри быстро продвигался и в изучении обычных предметов, особенно преуспел он в математике и физике. С такими темпами он закончит среднюю школу к своему тринадцатому дню рождения, а колледж — к четырнадцатому. Впрочем, по некоторым предметам Гарри уже превзошёл уровень колледж, и подумывал заняться архитектурой или чем-то подобным, чтобы заполнить свободное время. В другом крупном проекте Гарри — мобильных телефонах — произошел некоторый прорыв. Взяв за основу способность Фран к гальванизму, Гарри сумел создать руны, которые могли как предотвращать разрушение электронных проектов из-за высокого уровня маны, так и расходовать эту ману для пополнения заряда батареи. Поттер знал, что он ещё недостаточно хорошо владеет Калейдоскопом, чтобы позволить сигналу телефона путешествовать между реальностями, и ему придется попросить Зелретча сделать это. Оставалось найти способ с помощью магии увеличить радиус действия, чтобы можно было позвонить даже из такого места, как Хогвартс, где на большом расстоянии не было ни одной телефонной вышки. Гарри решил, что у него есть ответ на этот вопрос, и наложил на антенну несколько усиливающих чар и рун, предназначенных для усиления воздействия молнии и электричества в целом. — Дедушка, а ты можешь наложить на них свои чары, чтобы они работали независимо от того, в какой реальности находятся? — спросил Гарри, и передал Зелретчу две сим-карты. Гарри купил одну в этом мире и одну в своем родном, позаботившись о том, чтобы на обеих был один и тот же номер телефона. Телефон, который Гарри собирался использовать, мог принимать две сим-карты и предназначался как для бизнеса, так и для личного пользования, но Гарри решил, что одна для его родной реальности и одна для этой реальности вполне подойдут. Зелретч просто пробормотал что-то себе под нос, вероятно, какую-то арию, и передал карты обратно. Внешне, они ничем не отличались друг от друга, но, когда Гарри проанализировал их, то почувствовал разницу. Ощущение было такое, будто они частично не здесь, как слуга, который частично находится в астральной форме или что-то в этом роде, возможно, это то, на что стоит обратить внимание. Он вставил в телефон две сим-карты, а затем установил аккумулятор, после чего включил телефон. Поттер с затаённым дыханием ждал, пока тот загрузится, благо, что он не взорвался и не сломался сразу же. И вскрикнул, когда на экране появилось сообщение о том, что обе сим-карты имеют сигнал. — Успех, я так понимаю? — Аоко приподняла бровь, и Гарри широко улыбнулся, тем самым показав клыки. — Да, — ответил Гарри. — И если кто-то захочет, чтобы я изменил их телефоны так, чтобы они заряжались от маны окружающей среды, то я вполне способен это сделать, но сомневаюсь, что многим понадобится звонить между измерениями. Аоко усмехнулась и назвала ему номер своего мобильного телефона. Через минуту телефон зазвонил, и она сохранила номер Гарри. Она подумала, что это очень хорошо, что может связаться с ним в любое время, когда захочет. Она довольно редко оставалась в одном месте достаточно надолго, чтобы было с кем пообщаться, поэтому у нее было мало друзей, и поэтому дорожила всеми, кого знала. Гарри добавил номер Зелретча — этот старик был, пожалуй, самым современным вампиром, а также Вэйвера и Сфено. У Эвриалы не было мобильного телефона, как и у Арквэйд или Альтруж, хотя последняя проявила некоторый интерес. Гарри сделал мысленную пометку, что нужно также узнать домашний номер Гермионы и дать ей свой, хотя как он собирается объяснить, что в Хогвартсе у него работает телефон? Как и то, что его телефон не будет создан еще около двух десятилетий. Гарри взял лист бумаги и записал ещё несколько вещей, которые хотел воссоздать: хождение по воде, о котором уже упоминал, попытка найти метод, с помощью которого он и леди Хогвартс могли бы разделиться, эксперименты с зельями, которые он проводил с Еленой, и продолжение исследования волшебства — вот лишь некоторые из них. Затем они все отправились гулять по окрестностям — день выдался прекрасный, и было бы жаль тратить его впустую.***
Когда она видела его, на ум приходило только одно слово: свирепость. Будь то дуэль с директором или даже его походка, он всегда производил впечатление хищника. Он был альфой, его не волновало, что о нем думают другие, и делал то, что хотел. Он был силен и знал, как использовать эту силу. На самом деле, возможно, альфа — это не совсем правильно. Он отделился от основной стаи и создал свою собственную. Он был похож на омегу, который выбрал свой собственный путь. В волчьей стае альфа находился на вершине иерархии, бета — за ним, а затем шли подчиненные. Омега находился в самом низу, и именно на него остальные скидывали все неудачи. Возможно, это и в самом деле было верным описанием, ведь разве не на нём сосредотачивается внимание самой главной стаи, всего волшебного мира в целом, всякий раз, когда что-то идёт хорошо или плохо? Просматривая газеты последнего десятилетия, можно нередко встретить упоминания о «спасителе мира волшебников», «мальчике-который-выжил» или как там его ещё называли в то время. Зачастую речь шла о том, что просто не могло иметь отношения к ребенку-сироте: политика, и патриотизм. Когда он появился на свет и оказался совсем не таким, как они ожидали, — даже «исторические» свидетельства о происшествиях в юности не позволяли найти того, кого звали Гарри Джеймс Поттер. Некоторые пытались утверждать, что последствия нападения Тёмного Лорда повлияли на него сильнее, чем они думали, другие утверждали, что какая-то группа завладела им и промыла ему мозги. В течение первого года обучения в Хогвартсе многие пытались придумать объяснение случившемуся, но ни один из них не преуспел в этом. В кои-то веки волшебный мир воспринял прочитанное более здраво, поскольку мнения менялись изо дня в день. Это было странное время, когда теории «Придиры» считались столь же вероятными или маловероятными, как и теории «Ежедневного пророка». Когда в конце года в Хогвартсе появилась «новая» семья Гарри Поттера, и двое из них были заметно похожими на Мальчика-Который-Выжил, многие начали задаваться вопросом. За лето Рита Скитер тоже вырвалась вперёд в своих статьях — она всегда возвращалась, как таракан. Потом была история с попыткой Визенгамота узнать о «новой» семье Гарри Поттера, но им не удалось получить доступ к записям немцев и греков. Даже в «Придире» не было ничего о фамилии Швайнорг, и люди в основном позволяли себе гадать, потому что никто им не верил, но, с другой стороны, он всегда мог оказаться каким-нибудь прыгающим по измерениям вампиром с уникальным чувством юмора. Даже Луна не верила в это. Однако имя Сфено можно было найти в маггловской мифологии, и, если посмотреть на их записи, греки вспомнили его, но у них не было даты её рождения или смерти. Это было странно, поскольку самой записи было не менее трёх тысяч лет, если не больше. Греческое имя Сфено было связано с Горгонами, которые были связаны со змеями, и Полумна хорошо помнила, как Гарри Поттер отмахнулся от укуса смертельно ядовитой змеи, посчитав, что это пустяк. На этом можно было бы и закончить, но тут всплыло имя Эвриалы — второй сестры Горгоны, среднего ребенка. В легенде они обе были бессмертными сестрами, а Медуза — единственной, которую можно было убить, может быть, поэтому их было только две, а не три. Остальные, Вэйвер Вельвет и Аоко Аозаки, казались людьми, и у них не было узколобости, которой, похоже, были заражены другие ведьмы и волшебники, особенно у Гермионы Грейнджер. Те двое, которых называли Брюнстад, были похожи и в то же время не похожи, как две стороны одной монеты. Арквэйд была счастливой и глупенькой, или, по крайней мере, такой она хотела казаться. Луна заметила счастье в её глазах, когда она болтала и принимала участие во всем, что ее окружало, и наслаждалась обществом. Альтруж, однако, показала настоящее счастье только тогда, когда смотрела в сторону Гарри Поттера и просто приняла всё остальное, а её кубок с человеческой кровью заставил Полумну расширить глаза. Полумна не была удивлена ни ощущением кровожадности, которое она получила от Альтруж Брюнстада, ни таким же ощущением от Кишуа Швайнорга, но вот что её удивило, так это ощущение от самого Гарри Поттера. Если от Альтруж и Арквейд исходило ощущение крови, причём от последней в меньшей степени, чем от первой, то от Арквэйд оно было незначительным, но более приземлённым, хотя она ожидала, что она будет похожа на свою сестру. Луне не удалось узнать о Гарри Поттере ничего особенного, он больше всех держался особняком, и встретить его в коридорах и холле было редкостью, но она наблюдала за ним на расстоянии. Казалось, что у него возникла какая-то связь или привязанность к гигантскому кальмару, о чём свидетельствовало то, что он реагировал на него почти как на собеседника, да и замок, похоже, неравнодушен к нему: она заметила, что потайные ходы и лестницы менялись, чтобы сокращать его путь. Когда две фиолетововолосые женщины вошли в зал, её охватило чувство восхищения, как будто они были богинями, нуждающимися в поклонении. Она заметила, что Драко Малфой тоже обратил на них внимание, хотя его намерения казались далеко не такими чистыми и больше соответствовали возжеланию их телам, а не личностям, если, конечно. Только когда Гарри Поттер вошёл в зал и подошёл к столу, она наконец-то смогла разглядеть его. Как будто несколько человек одновременно стояли в одном положении, и все их сущности разом обрушились на неё. Там была змея, она почти чувствовала вкус яда, там была кровь, медный привкус атаковал её чувства, там было что-то искусственное, как будто какой-то голем, что-то драконье, что-то шелковистое, что-то твердое и грубое, как камень, что-то темное и злое, что-то дикое и свободное, что-то холодное и жесткое, что-то расчетливое, что-то беспечное, что-то тайное и пропитанное кровью. Продолжать можно было долго, но Луна от всего этого отключалась, это было противоречие, как будто ему было всё равно, что о нём думают, как будто его природа заключалась в том, чтобы быть тем, кем он решил в тот момент. Это было нелепо, и, хотела она того или нет, Луна на самом деле немного боялась всего этого. Она была девушкой, которая разбиралась в людях, ей нравилось изображать невинность и мечтательность, чтобы на неё не обращали внимания, но в какой-то момент она почувствовала на себе пристальный взгляд Гарри. Она знала, что её раскрыли, по крайней мере, частично, но для неё было чем-то новым, осознание того, что кто-то обратил на неё внимание. Она знала, что теперь, когда это случилось, Гарри начнет больше времени посматривать на неё, и ей было интересно, как он поступит, ведь, судя по тому, что она слышала, Поттер был не самым предсказуемым человеком.***
В другом месте замка Зелретч размышлял о своем внуке. Он гордился мальчиком. Это было интересное чувство, и он не мог припомнить этого, ни у одной из своих альтернативных сущностей. Его собственное решение, которое привело к тому, что он стал частью жизни юноши, а юноша стал частью его жизни. Об этом он нисколько не жалел, более того, ему это нравилось. Его альтернативные личности получали столько удовольствия от того, что портили жизнь многим людям, но для него это потеряло свой смысл. И это интриговало. Зелретч знал, насколько уникален Гарри, — во всей мультивселенной не было никого, подобного ему. Когда он собирал прану из других миров, то делал это через своих альтернативных личностей, которые действовали как ворота в каждый мир. Это не значит, что он не мог отправиться туда, где не было его сущности, — он мог, ведь в этот момент он находился в Хогвартсе. Теперь, когда Гарри изменился, у него не было настоящих копий. В мультивселенной по-прежнему существовало множество «Гарри Поттеров», и большая часть из них была «мальчиком-который-выжил», но природа Гарри стала настолько далека от них, что он никогда не сможет делиться своими знаниями между ними, как Зелретч, никогда не сможет собирать огромные энергии, как он, и никогда не сможет бы найти альтернативную личность, подобную ему. Ему было интересно, что случится, если Гарри Поттер из другого мира встретит этого, возможно, один из тех, кто живет в самой обычной реальности, где он живет у Дурслей до Хогвартса, а потом встречает Уизли на Кингс-Кросс, в которой все закончилось тем, что он и Уизли поженились и погибло множество людей во время «битвы за Хогвартс» и «Второй магической войны» с Темным Лордом Волдемортом. Было о чем подумать.