Им всем недостаточно платят

      Каяма утёрла слёзы рукавом – сейчас стесняться нечего, все свои, и событие что ни на есть печальное. Прелестные ученики, добрые, пусть не всегда исключительно приятные, но уже привычные, взрощенные её и других преподавателей руками, те, в кого так много было вложено, теперь выпускались. Каждый год уходили третьи курсы, и каждый год Каяма всё не могла привыкнуть к этому неописуемому ощущению.       Материнского в ней было преступно мало, зато эмпатии и обыкновенной человеческой порядочности – предостаточно. Привязаться, взаимодействуя с людьми на протяжении трёх лет, будучи классной руководительницей, было до преступного просто. Юэй, как колледж, был одним огромным миром, никак не связанным с настоящим. Здесь Каяма взаимодействовала со столькими людьми, что это казалось нереальным. Ученики доверяли ей свои проблемы, и, помогая решать их, узнавая каждого отдельного ребёнка всё лучше, она притиралась и проникалась каждой личностью. Из-за этого каждый из учеников был в какой-то мере знаком, и расставаться с ними, не зная, получится ли увидеться вновь, будут ли они живы через год, два или четыре, из раза в раз оказывалось настоящей агонией.       Никакой профессионализм не помогал справиться с этим ударом в зону комфорта с выстроенными взаимоотношениями и заранее определёнными людьми, и Каяма не скрывала своих слёз, прощаясь со своими теперь уже бывшими учениками. Иррационально, сентиментально, но ни в коем случае не глупо. Прощания в геройской среде никогда не бывали глупыми, и Каяма просто по-человечески не хотела даже думать о возможности смерти тех, кому недавно она объясняла разницу классицизма и барокко в архитектуре.       Выпускной подходил к концу. Она уже попрощалась со своим классом и почувствовала, как часть её – времени, души, доброжелательности, привязанности – растворяется в толпе уже не учеников и остаётся там. Наваждение сошло, Каяма взяла себя в руки и с ностальгией окинула взглядом площадку.       Другие учителя тоже прощались, в чём не было ничего необыкновенного. Даже сварливого Шоту подбежали обнять и выразить благодарность, что уж до Хизаши, и, стоп, это Ким Рок Су?       Каяма удивлённо вскинула брови – конечно, на самом деле Ким Рок Су не был бесчувственным чурбаном, несмотря на то, что казался именно таким, однако видеть его настолько открытым и мягким было более чем сюрреалистично. Одним только чутким отношением к Эри он множество раз удивил каждого преподавателя, но такая мягкость по отношению к обычным ученикам? Ким Рок Су не переставал удивлять и заинтересовывать.       Дети любили его – доверяли суровым глазам, находили доброту под слоями измотанности и охотнее шли на контакт. При всей своей закрытости Ким Рок Су был честен во всём, что проявлял открыто; Каяма могла понять, почему ученики ждали его уроков, пусть и с долей страха, но не могла перестать удивляться.       Говорят, что в тихом омуте черти водятся, а Каяма в опаснейшем чёрте разглядела тихий омут. Не удивительно ли?

• • •

      Айзава совершенно не удивился непрерывному подёргиванию глаза и не постеснялся потереть переносицу. В этом году все классы героики ехали в тренировочный лагерь совместно из-за бурной деятельности злодеев по отношению к Юэй, что означало увеличение шума и происшествий в геометрической прогрессии. Ким Рок Су совершенно очевидно наслаждался фактом того, что остался в общежитиях, а не поехал в лагерь с подавляющим большинством учителей, когда выпроваживал их за ворота кампуса. Айзава раздражался даже при воспоминании о счастливой участи Ким Рок Су – чего бы он только не отдал за то, чтобы никуда не ехать.       Возможно, ему стоило бы стремиться на пенсию, как и Хизаши. Только он, кошки, частный дом и грядки огурцов. Вероятно, ещё и Эри. Никаких орущих в автобусе первокурсников и второкурсников, гогота Бекаса и визгов Куросэ. Кошки, огурцы, Эри, пенсия – ему действительно стоит уволиться с героической работы в ближайшее время. Чёртовы моральный долг и комплекс спасателя, горели бы они синим пламенем Даби.       Айзава, страдая, ехал в переполненном детьми автобусе в свой ежегодный личный ад, а Ким Рок Су в то время наверняка наслаждался жизнью. Везучий ублюдок.

• • •

      – Я вижу, в последнее время ты стал более... – Незу отхлебнул из чашки, формулируя мысль, – разгруженным. Случилось что-то хорошее?       Ким Рок Су в ответ только покачал головой:       – Просто разобрался с парой мыслей.       Незу радостно хмыкнул. Было приятно наблюдать, как его сотрудники переживали личностный рост и разбирались со своими проблемами. Особенно обрадовало то, что и Ким Рок Су развивался, пусть и со скрипом. Он ничуть не отказался от своих прошлых привычек и не изменил своего отношения к чему-либо, однако его плечи больше не казались такими нагруженными и на глубине глаз виднелось удовлетворение. Так выглядели люди, которые давно смирились, не отпустили, но наконец признали свои проблемы проблемами и научились с ними жить. Сам Незу замечал за собой такой вид, хотя и не был человеком, и гордился этим. Решение проблем – всегда повод для гордости, особенно если с начала и до конца это было исключительно твоей работой.       Незу продолжал болтать с Ким Рок Су о ненасущных делах, старательно игнорируя документы позади себя, пока секретарь с совершенно неудивлённым выражением не принялся за их самостоятельное заполнение.       Ах, как же Незу обожал своего Ким Рок Су-куна.

• • •

      Ким Рок Су привык к этой жизни. Этот мир не стал ничуть лучше, но жить стало легче. Среди радостных, почти идеальных героев ему не было места, но в кругу людей, скрывавшихся под их личинами, тоже изломанных и усталых, но всё же не потерявших волю, он своё место нашёл. Никто не забыт и ничто не забыто – можно покинуть апокалипсис, но он всегда останется в Ким Рок Су записями, воспоминаниями и лучшим-худшим временем всей его жизни; это, однако, не мешает ему влиться в новый мир. Ли Су Хёка и Чхве Чжон Су никогда не получилось бы заменить, но Ким Рок Су и не пытался – Каяма, Ямада и Айзава были совершенно другими людьми, и их Ким Рок Су научился ценить.       Скорее всего, подпустить кого-то так близко, как их, Эри, Тенсея и Сасаки было ошибкой. Судя по всему опыту Ким Рок Су, он впоследствии ещё не раз подумает так, пусть и не найдёт в себе сил сожалеть. Да, это определённо ошибка, однако сейчас Ким Рок Су освободился от обязательств и обещаний, за плечами нет команды, от его действий не зависят жизни, и наконец покой вошёл в его жизнь –       Так, может, теперь в ошибке нет ничего плохого?       Может, в ошибках изначально не было ничего плохого, просто сейчас Ким Рок Су может себе их позволить.       Мысль плотно засела в голове Ким Рок Су и выжглась на подкорке мозга, не покидая его, даже когда он поприветствовал вернувшихся преподавателей, когда выплатил последние деньги информаторам, написал пару строк в чат с Сорахико, поприсутствовал на очередном вступительном экзамене, пережил ещё один выпуск и познакомился с первым другом Эри... Года летели, но Ким Рок Су научился жить в одном ритме с ними и не чувствовать необходимости заглушать свои мысли работой. Он просто жил, спокойно и мирно, взаимодействовал с преподавателями, учил детей, растил Эри и разрабатывал у общежитий учителей обещанный Ли Су Хёку и Чхве Чжон Су сад-огород.       «Возможно, совершать ошибки не так уж плохо»       Ким Рок Су обнял Шото, Токоями, Мидорию и Ииду, лёгким поглаживанием их волос успокоив уже третьекурсников. Эри плакала рядом и обнимала всех учеников выпускавшегося третьего а по очереди.       – Ещё свидимся. Главное живите.       «Но это точно не было ошибкой. Ничто из этого».       Ким Рок Су слегка приподнял уголки губ. Он прощался, да. Но даже если это прощание окажется последним, он всё ещё сможет двигаться дальше и действительно жить, а не выживать.       Ким Рок Су всегда сражался за жизнь, но только здесь по-настояшему смог её почувствовать после смерти хёнов.       Всё было не зря – эти слова были пусты и в то же время вмещали в себя тридцать девять долгих лет.       Ему ещё жить и жить, и он сделает это, теперь, когда наконец вновь умеет.