За гранью жизни, за гранью смерти. Моя любовь к тебе бесконечна.

      Когда Нина запланировала это мероприятие, она хотела устроить что-то вроде «девочки и милый мальчик пекут вкусняшки и обсуждают парней-идиотов». В её голове всё выглядело идиллически мило, и девушка искрене считала, что эта вечеринка — точнее, наверное, утренник — это хорошая возможность отвести душу, сделать шаг к тому, чтобы поскорее подзабыть кошмарную эпопею с Яном Ван Эком и Пеккой Роллинсом, посплетничать с подругой и самым солнечным мальчиком на свете и порадовать кое-кого вкусненьким. Нина даже смогла с помощью подсказки от начавшей поправляться Марьи Хендрикс найти на чердаке форму для изготовления печенья-орешков.       Утром всё пошло не по плану, потому что Уайлен не встал. Гафа и Зеник десять минут подождали его в коридоре, потом приготовили продукты, выпили по чашке чая, налили ещё и снова подождали у дверей комнаты. Потом Нина под возмущённое шипение подруги осторожно заглянула в его комнату и, оценив разбросанную одежду и трогательно торчащую из-под одеяла пятку Джеспера, смущённо сообщила Инеж, что их с Казом ребёнок — уже слишком большой мальчик. Потом Зеник, стараясь не ржать в голос и не слишком громко топать, неслась прочь от возмущённо пыхтящей зарумянившейся сулийки, даже не догадываясь, что своей неосторожной шуткой призвала самого настоящего демона, способного окончательно обломать все её планы на утро.       Демон обнаружился на кухне, с хозяйским видом приканчивая банку варёной сгущёнки и попивая свежесваренный кофе. Ноги демон — тёмная клякса на чистенькой, светлой кухне дома Ван Эков — небрежно закинул на соседнюю табуретку, чёрные перчатки аккуратно сложил на третьей, прислонённая к столу трость насмешливо блестела вороньей головой на утреннем солнышке. — И что здесь происходит? Ты что здесь забыл? Как ты вообще проник в дом? — Нина невольно позавидовала дыхалке Инеж — та даже не запыхалась после яростной пробежки, поэтому именно сулийка и начала допрос, пока её подруга пыталась прийти в себя. — Сокровище моего сердца, Уайлен сам сказал, что я желанный гость в его доме, — проскрежетал Каз, отставляя пустую банку. — У меня есть к тебе дело. — Ты съел всю сгущёнку?! — Нина, тебя интересует только это? Каз, скорее всего, взломал дверь дома. Снова. — Даже я не смогла бы съесть всю банку за те минут пятнадцать, что нас тут не было, и при этом сварить себе кофе! — Нина давно не была в таком шоке. — Подумать только, Грязные Руки съел мою сгущёнку! Стоп. Инеж, он же только что назвал тебя… — Нина, это не совсем твоя сгущёнка, — смущённо перебила подругу Инеж. — Что за новое дело, Каз? — Я не позволю тебе увести мою Инеж, Бреккер, — Нина прикинула, что с ней будет, если она кинет в этого засранца сырым яйцом, и поняла, что от кары её не спасёт даже Гафа. — Нина, это не совсем твоя Инеж, — насмешливо прохрипел Каз. — Ну что, пойдём?       Нина присмотрелась к чуть порозовевшим кончикам ушей Грязных рук, покосилась на немного смущённого Призрака, и махнула рукой: — Учти, в следующий раз я не позволю тебе так легко разрушить наши планы, Бреккер. — Тогда пришли письмо, чтобы я утвердил этот утренний шабаш. — Бреккер, ты ужасен, — покачала головой Инеж. — Знаю, мне говорили, — Каз выглядел настолько неприлично довольным, что Зеник с трудом задавила в себе порыв обсыпать его чем-нибудь. Наверное, мука будет идеально смотреться на его чёрном плаще и неровно остриженных тёмных волосах…       Ладно, двое из команды выпали — один почивает в объятьях своего возлюбленного идиота, а вторую нагло похитили. Но что мешает Нине самой приготовить что-то вкусное, пока Матиас спит?       Правильно, ничто не мешает. А вот кое-кто, слопавший целую банку сгущёнки, очень спутал планы Нины. Мало того, что Инеж увёл, так ещё и обнаружилось, что единственной уцелевшей банки для планов Нины явно мало! Вот почему Грязные Руки не мог покопаться в этом шкафу и съесть обычную, не варёную, сгущёнку?       Это было самое трудное решение в жизни Нины Зеник, и оно могло привести к самым тяжёлым последствиям…

***

— Нина? — проснувшийся спустя час Матиас застыл на пороге кухни. — Что ты делаешь? — Варю сгущёнку, — Нина даже не повернулась в сторону парня, продолжая гипнотизировать кастрюлю. — Зачем, во имя Джеля? — Хельвар заглянул в кастрюлю и растерялся ещё больше. — Чтобы она сварилась. — Логично, логично… — Матиас принялся что-то набирать в поисковике — наверное, узнавал, что за варёная сгущёнка такая. — Я хочу приготовить то печенье, которым тебя тогда угощала, помнишь? Но для этого нужна не обычная, белая сгущёнка, а коричневая, варёная, а одну из банок прикончил Бреккер, прежде чем увести Инеж, — Нина застыла, а потом медленно повернулась к парню. — Матиас, я идиотка, кажется. — Почему? Потому что здесь сказано, что эта твоя сгущёнка варится почти четыре часа? Если ты про то, что Демжин съел твою еду, так поверь мне — позволить ему это сделать было весьма разумным реше… — Матиас поднял на неё округлившиеся глаза. — Стоп, это демоническое создание ест сладости?! Оно не лакомится кровью врагов и собственной злобой? — Хуже того — подозреваю, что он увёл Инеж на свидание.       Хельвар медленно опустился на стул рядом с ней, переваривая новость: — Ради Инеж, надеюсь, что ты перепутала, — Нина ткнула его локтём в бок. — Ауч! А я только хотел предложить тебе приготовить паннкакор… — То есть, блинчики? — Ну, наверное, — взъерошил отросшие волосы Матиас. — У меня в семье их называли паннкакор, и я вроде помню рецепт…       Нина посмотрела на Хельвара — такого красивого и уютного, со следом от подушки на левой щеке, сияющими самым настоящим золотом в утреннем свете растрёпанными волосами, ямочкой от улыбки на щеке, в мятой футболке с шуткой про волков на равкианском… — Знаешь, а давай! — девушка переплела их пальцы, с наслаждением скользнув кончиками пальцев по мускулистому предплечью. — А не вспомним, как готовятся блины или паннкакоры — придумаем своё. — На крайний случай, у нас есть сгущёнка.