***
— Капитан! — воскликнул Чехов. — Ох, как же мы все переволновались. Сдержанный Сулу разулыбался, а Ухура на миг с облегчением прикрыла глаза. Во второй пятилетке их с Кирком флиртуозный обмен подколами возобновился в порядке показательных выступлений — сравняв, наконец, общий тон дружбы в улётной семёрке. У Джима был Хан, у Ухуры та полосатенькая (Джейла, из безопасников), обе любви также периодически подпускали в их диалог шпильку-другую. Вот и сейчас вр.и.о. капитана держала фасон. — Докладывайте, мисс Ухура, — дозволил Кирк. — Докладываю. В момент транспортации аномалия схлопнулась. Дрон, пущенный мистером Скоттом под видом тотемной птицы, транслировал, что предводители обеих рас пали ниц, признали вас божествами и пожали друг другу конечности. Ваши эго, хоть и без вас, получили-таки соразмерное им признание. — Коммандер, — погладил Кирк новое звание связистки. Костяк экипажа недавно отпраздновал повышение и не успел ещё наиграться словами. Джим тоже теперь ходил в первом ранге, но это было длинно и не так контрастно. — В следующий раз обязательно предоставлю шанс вашей светлости. Запись есть? — Сброшу копию вам на ПАДД, любуйтесь хоть каждый день. Или ночь. — Вот это, я понимаю, сервис! — и так Джим вывел боевую ничью. Альфа закончилась. Коммандер Сулу положил «Энтерпрайз» на курс к Земле и передал пост лейтенанту Дза. После обеда у них с Кирком была назначена тренировка по фехтованию на рандомных предметах (угадайте, кто кого уговорил), но Джим, не вдаваясь в подробности, предупредил, что сегодня пас. В компенсацию, он составил пилоту компанию за обедом. Японская молчаливость пришлась сейчас как нельзя кстати. Ухура не промедлила с файлом, и Джим, уединившись на обзорной палубе, просмотрел его в ускоренной перемотке. Бравая аннотация частично избавила его от тягостных образов, теснившихся в мозгу с самого медотсека. Бескровно и стильно Хан утонул в белом сиянии, а затем всех находившихся рядом — Джима, непреклонных вождей, их жрецов и две дюжины воинов в оцеплении — расшвыряло беззвучной ударной волной. Дальше любопытствовать он не стал, решив провести кинопоказ на двоих как полагается, во весь голоэкран. Если дела обстояли в точности так, как живописала Нийота, дорогой деспот оценит. Сверх всё ещё спал. Не на спине, как обычно, а на боку, лицом к двери. Наверняка его органы чувств засекли вторжение, но пропустили «своего». Джим прокрался обратно в гостиную зону, когда-то бывшую каютой Спока, наскоро набросал и отправил рапорт. На душ забил, тихонько разделся и поднырнул к Хану под одеяло. Тот, не размыкая глаз, потянулся всем телом, подмял Джима и с глубоким вдохом расслабился в его объятиях, носом в шею.***
Хан вынес три дня «на больничном» с присущим ему хладнокровием. Условия Боунса ведь не возбраняли работать с компьютером или слать Джиму крупные планы отдельных частей организма. В отместку, утром второго Джим показательно утолкал себя в пояс верности, промучился ровно сутки в стальном охвате и бросил это непотребное дело, ещё больше мешавшее как сосредоточиться на вахте, так и спать рядом с недоступным соблазном. Даже не в одной кровати, а через две стенки, кабы чего не вышло. Выздоровление сверха ещё никогда не длилось так долго. Но и сопоставимых травм — по крайней мере, на памяти Джима — у него не было. На четвёртое утро обе двери по сторонам ванной открылись одновременно. Хан и Кирк стояли напротив, голые, и с жадностью изучали друг друга на отдалении. Тело Хана хранило первозданную гладкость: ни шрама, ни оспинки. Джим-то до сих пор носил метки от юношеских гормонов, пощербивших ему плечи россыпью крошечных кратеров (Хан, по обычаю прятать чувства за ласковой зверостью, усмотрел в них очередное тактильное развлечение и не велел сводить). Так же одновременно двое шагнули навстречу, чтобы обменяться голодными поцелуями, поглощая руками бока и спины. Джим нашёл в себе силы отклониться первым, когда его уже ненавязчиво придавливали к умывальнику: — Не ходи сегодня мечом махать, м-м? Давай сразу сюда. Хан досадливо рыкнул, но отпустил добычу. Дисциплина на корабле начиналась с его капитанов, а цифры на вездесущих часах безо всяких поблажек намекали на риск опоздать. Некогда невероятный, их распорядок устоялся за годы и разом возобновил свой ритм. Отслужив альфа-смену первым помощником, Хан, как двужильный, оставался на мостике, пока Джим — если не стрясётся чего-нибудь из ряда вон — отдыхал, качался или зависал с Боунсом. Но если Кирк был рождён притягивать приключения, то Хан словно бы распространял вокруг себя поле отрицания хаоса. Он сам обращался в силу хаоса, когда спускался в спортзал. Для поддержания формы аугмент избрал ритуальный бат’лет клингонов — двуручное порождение сабли, секиры и алебарды. Выковал его лично, на Фтиросе, обрадовав деревенских жителей апгрейдом кузни, причём усовершенствовал: баланс, форму, заточку. Лезвия он доводил под микроскопом, и серповидные кромки пяти острий нестерпимо сверкали. Когда Сингх начинал двигаться, вся спортивная жизнь замирала. Люди и не-люди тянули шеи, вставали с мест, но не осмеливались приблизиться. Хан вращал смертоносным пластом металла в танце защиты и нападения, не повторяясь, в течение получаса. Кирк выдерживал вес бат’лета на вытянутых руках не дольше минуты. Джим старался не слишком часто приходить пялиться, а в этот вечер вообще хотел сделать Хану массаж с горячим маслом, и как раз чародействовал над репликацией массажной свечки с правильным ароматом иланга,.. когда комм просигналил запрос на видеосвязь. Капитан порадовался, что ещё одет по уставу. Адмирала Пэрис, звонящую с личного номера, не стоило привечать в неглиже. Главнокомандующая не красилась, седела гордо и элегантно — агатово-серыми прядями по чёрному фону. С последнего разговора по видео, показалось Джиму, серого цвета прибавилось. — Кирк, — без предисловий заговорила Пэрис. — Вы хотя бы примерно имеете представление, скольким в Адмиралтействе жаждется вашей крови? Джим почувствовал, как спина по-боксёрски круглеет, ширится и набухает агрессией, хотя драться в каюте было не с кем. Уж точно, не с голопроекцией первой женщины всего Звёздного Флота. — Мало пролили, я и Хан? — ответил он. Адмирал пропустила дерзость мимо ушей: — О Сингхе речь не идёт. Оперативное руководство миссией лежит на вас. И хотя он имел право препятствовать плану, нарушающему Первую Директиву, спишут на исключительную личную преданность. Вашу и только вашу голову, Кирк, сейчас решают, увенчать лаврами или срубить, а лучше и то и другое. — От меня что-то зависит? — чуть сбавил Джим обороты. Вместо смирения всё равно получился вызов. — Я предлагаю вам чин контр-адмирала. Отсидитесь комендантом Йорктауна, пока страсти улягутся. Позже получите «вице» и шанс возглавить эскадру в случае обострения отношений с клингонами. Вы можете отказаться и продолжать свои лихачества, но тогда я больше не смогу вас прикрывать. И так уже до меня доходят намёки на фаворитизм, — с горечью усмехнулась Пэрис. У Джима внутри всё перевернулось. Его уходят с почётом, а по факту — заметут под ковёр в угоду хейтерам, и прощайте, дальние рубежи. Странные цивилизации. Звёзды, которых вот-вот коснёшься рукой. Какая, к чёрту, эскадра, с таким провалом в опыте. А Хан! Согласится ли он, наконец-то нашедший условно-мирное дело себе по плечу, на пресную штабную жизнь? Или получит корабль под собственное начало — а кто прикроет спину ему? Нет. Джим останется — ради Хана, или уйдёт — ради Хана. Тому и решать. — Могу я взять время на размышление? Мэм. — Даю вам сутки, — Пэрис величаво кивнула ресницами. — Приказ составлен и ждёт моей подписи. — Принял. К приходу сверха Кирк окончательно обрёл равновесие. По всей каюте свет был приглушён до янтарного, в спальне тонко и чувственно пахло обещанием удовольствия. На Джиме были только штаны-гаремы из дикого шёлка, прикупленные от нечего делать на чьём-то туземном рынке, коварно спущенные ниже косточек. Никакие завтрашние невзгоды не переломят его намерения устроить партнёру шикарную ночь. Позировать на кровати было уже излишним. Зуммер открытия двери Джим встретил буднично, в кресле, одну ногу подвернув под себя, с ПАДДом в руках. Но входящего ожидал тёплый карри из овощей с рисом, тарелка нарубленных четвертинками яблок и два витаминных фреша. С удовлетворённым басовым звуком вместо приветствия, Сингх разулся и занял второе кресло. Разговор, угрожавший перебить аппетит, Джим начал издалека. — Хан, — он отложил ПАДД на рабочий стол и подкатил к обеденному. — А сколько тебе было, когда ты пришёл к власти? В первый раз, когда принимал Хана на борт, Кирк не соотнёс его краткое имя с позабытой страницей учебника по истории. И впрямь, кому бы, кроме иновременного посла Спока, пришло в голову, что индийца можно до такой степени «отбелить». Зато потом, вне себя от непрошеного назначения, страстно хакнул все найденные по нему файлы, — в том числе с заседания трибунала, где обвинительствовал младший Спок, пока герой «Энтерпрайза» отлынивал в коме. То есть, в общем и целом Джим был знаком с перипетиями Евгенических войн, но вот этим вопросом как-то не задавался. — Двадцать шесть, — без заминки и несколько удивлённо интонировал сверх. — А чем вызван вопрос? Джим произвёл в уме нехитрый подсчёт. Четыре года на троне, пять в рабстве у Маркуса. Значит, биологически Хан старше него на девять лет. Когда в пятьдесят девятом они столкнулись, Кирку было как раз 26. Через год — первая пятилетка. Заканчивается вторая, Джиму аж 37, а Хану, соответственно, 46. — Младше, чем Александр Македонский, — отметил он вслух. — Смотря как оценивать, — уклонился от комплимента Хан. — Если считать индийский поход, то младше, а если с покорения Персии, то отнюдь. Титул «царя Азии» Александр получил в возрасте двадцати пяти лет. Настала очередь Джима уловить намёк, и уж он подачу не упустил: — Прям как я, «самый молодой капитан в истории космоса». А скоро могу сделаться самым молодым адмиралом. — Занятно, — стакан сока в руке Хана картинно остановился на полпути к губам. — Не замечал за тобой подобных амбиций. — Хах, ну, слава бежит впереди меня, — Кирк прихорошил волосы. — Как тебе такое? — Дело твоё, Джим, но если ты перестанешь летать, я не подчинюсь кому-то другому. Будь то капитан, адмирал или президент Федерации. — Хмм. Если не космос, то что тогда? — Наука, — повёл стаканом Хан. — Чем шире область изведанного, тем больше открытий за горизонтом. С души отлегло. Основное произнесено, а там посмотрим. Может, Кирк ещё выстоит. В своём рапорте он упомянул, что портал предков тех зловредных разделившихся рас — технология, говорящая о высочайшем развитии цивилизации, пускай и прерванном. С качественной доказательной базой и годным юристом, как-нибудь выкрутимся из-под директивы. Окончание трапезы пролетело под лёгкий трёп о новостях со смены. На лейтенанта Чехова напал гиковский романтизм, и он забавлял народ отличными от общепринятых конфигурациями созвездий, объявив конкурс названий для каждой из них. Команда раздухарилась кто во что горазд. Пришлось задать рамки понятного для всех особей, без видовой и культурной специфики. Стало скучно, правило отменили, — и так коллеги с разных планет узнали много интересного о быте друг друга. Нахохотавшись, Джим убрал посуду в утилизатор. По дороге он не преминул поиграть обнажёнными мускулами, а в завершение шастнул рукой по плечу Хана, к шее и подбородку, крепко поцеловав запрокинутый рот. Как же тащился он от этих готовых, естественных проявлений доверия! В каждый момент определения, кому вести, у обоих настрой совпадал безупречно. Сегодня Хан отдал инициативу Джиму. — Пойдём, — сказал Кирк. Хан на ходу стащил водолазку, распустил пояс на брюках. Сами брюки оставил на откуп Джиму, всё так же стоя к нему спиной — перед кроватью. Капитан гибко присел, синхронно с тем, как чёрная ткань содралась с бёдер аугмента. — Какой ты красивый, — выдохнул Кирк. — Арр! — он прикусил выпукло-вдавленную ягодицу, маячившую перед носом. Хан, отстраняясь, плавно упал на постель. Джим щёлкнул зажигалкой. «Свет: выключить». По стенам разбежались тени от огня свечи. Медленно, очень медленно душистая масса в стеклянной баночке начала таять. С медвежьей ловкостью Джим перекинул колено через ноги Хана, вразвалку умащиваясь над ним. От напряжения в бёдрах, или от прохладных касаний неснятого шёлка, эрекция из уверенной превратилась в немилосердную. Прежде свободные шаровары топырились округлым блеском и тёмной, резкой чертой протечки. Дыша Хану в спину, Джим выборолся из тряпок и поднялся вновь. Он поднёс свечку к лопатке Хана, теплом указывая, куда упадёт первая капля. Приподнял, дабы не обжечь. И вот, один-единственный раскалённый укол срывается на ждущую кожу, чтоб тут же разгладиться согревающим глянцем под чуткой рукой. Масло растекалось изумительно широко. Такими темпами, они изведут все простыни. Джим капнул на вторую лопатку, и весь отдался скольжению ладоней по мышцам. Хан издал урчащий стон. Две слитных цепочки по сторонам позвоночника, по направлению к пояснице. Так много масла. Так много тела, податливого на ласку. Джим долго и глубоко прорабатывает крестец, совершенно игнорируя зад при том, что его половинки то и дело дёргано сокращаются. Хан перевернулся. Глаза закрыты, лицо строгое. Но спина выгнулась, и стояло вот просто всё. Джим размассировал один сосок, пролив масло вначале себе на палец — очень горячо, почти на пределе, — Хан задышал глубже и через рот. Осёдланные бёдра требовательно приподнялись. Джим тщательно вмазал в кожу второй упрямо торчащий шипик. Томными кругами, всё обильней роняя горячие капли, он приближался к главному. Если Хан выдержит там, Джим возьмёт их в одну руку и кончит, ей-богу, кончит прямо сейчас. — Почему бы тебе не перейти уже к проникновению? — шибануло током по нервам. — А тебе... можно? — Капитан, — пристыдил Хан. — Я когда-нибудь вам лгал? Джима пробрал священный трепет. При всех чудесах живучести, коим он был свидетелем, после дней и дней близости он не мог воспринимать Хана как биомашину, которой тот был задуман. Он видел перед собой человека со сверхталантами и самомнением тем несноснее, чем обоснованней, способного испытывать страдание и дискомфорт, а не только инстинкты, выкрученные на максимум. К тому же, совсем недавно пережившего крупные полостные ранения. — Как ты хочешь? — мягко окликнул Кирк. Сцапав за задницу, Хан без труда ссадил его с себя. Изначальный расклад восстановился: аугмент на животе, виском на уютно подложенной кисти. Джим видел длинные пальцы около чеканного профиля, влажный отблеск на изломе скулы и сонную линию века. «Идея!» — сам подумал, сам восхитился он. Иланговый слой вокруг фитилька расплавился почти полностью. Джим вылил жидкое золото в чашу ладони. Он с сожалением обделил балетные икры, которые так любил (особенно закинутыми в оплёт), ради не менее великолепных бёдер, и разминал Хану ягодицы, разводя и сжимая вокруг больших пальцев внутри, до тех пор, пока Хан, с инфернальным бархатом в голосе, не сообщил, что готов убивать. Только тогда Кирк, уже перемазанный и истекающий, придвинулся и вошёл. Сидя верхом, он погружался не до конца; но с опорой на плечи, которые продолжал массировать, каждый его толчок безошибочно целил в простату. Джим взял общий ритм дыхания и ещё замедлил, отчего вдохи и выдохи, подзвученные желанием стона, слились в океанский гул. Тонущий в предоргазме, неверном свете свечи и тёмном восточном запахе, Кирк осознал не сразу, что Хан как-то слишком уплыл. — Эй! — он изогнулся к аугментскому уху. — Ты уснул?! Ну, знаешь, так меня ещё никто не оскорблял! — Я не уснул, — в тон ему отозвался сверх. — Так меня ещё никто не расслаблял. В мгновение ока Хан перекатился, стряхнул Джима и грубо взломал пальцами. Этого было достаточно, чтобы Кирка узлом связало. Он длинно выстрелил себе на живот, был изловлен губами Хана, изласкан до крика и выпит до края в четыре тугих, сосущих глотка. — А-а-а-а! — Джим разбросал ноги и руки морской звездой. — А как же ты? — спохватился он, при виде всё еще твёрдого Хана. — А у меня тренировка, — не моргнул и глазом аугмент, собираясь в душ. — Спокойной ночи, мой капитан.