***
В шесть часов, как и сказал ранее кочевник, началось празднование. Гостей разбудил грохот бубнов и барабанов, сопровождаемый громкими песнопениями на местном языке и топотом множества босых ног. Вальтер выглянул из шатра и вышел, осматриваясь. Уже начинало темнеть, и на чистом в этих местах небе появлялись первые звезды. Все племя собралось у костров, и можно было заметить, что среди здешних жителей присутствовали и другие, более дикие по виду и поведению. Но, несмотря на это обстоятельство, оба народа понимали друг друга и вели себя весьма дружелюбно. — Весело у них тут… — зевнул сонный Лиам, выглянув из палатки и потирая глаза. Была б его воля, он бы спал и дальше. Но поскольку по натуре своей он был любознателен, спустя пару минут парень уже рассматривал всех вокруг округленными от восторга голубыми глазами. — Пойдём, здесь нельзя задерживаться. Насколько я знаю… Нам нужно сесть у того костра, рядом с вождём и его приближенными, — в задумчивости схмурив брови, Вальтер вспоминал здешние обычаи, и так как у огня было как раз четыре свободных места, он вместе со своими советниками пошёл к костру и сел на песок, сдержанно поздоровавшись с тремя кочевниками-заместителями. Самого вождя и четвёртого приближенного пока не было. Вскоре, однако, он появился, словно из ниоткуда. На его голове красовались огромные рога какого-то крупного копытного, на лице и по всему жилистому и подтянутому телу нанесена яркая, праздничная окраска. Удивительно, но из одежды на нем была только набедренная повязка, зато от обилия различных украшений рябило в глазах. Жители бурно приветствовали его, начав бить в свои бубны с удвоенной силой и выкрикивая «Кизе, Пой! Кизе, Пой!», что бы это ни значило. От их крика у Ханны зазвенело в ушах и она прикрыла их руками, пожмурившись. — Боже… Что это означает? Почему они так кричат? Даниэль тоже был не в восторге, пытаясь забиться в какой-нибудь угол, но углов здесь не обнаруживалось. А вот Лиам напротив, восхищаясь костюмом вождя, стал скандировать эту фразу вместе с остальными жителями, но быстро осекся, заметив странные взгляды трех кочевников рядом. Вальтера же позабавила такая разная реакция и, когда стало немного тише, проговорил вполголоса: — «Кизе» означает приветствие. А «Пой» что-то вроде ласкового и почтительного обращения к вождю. Это его племенное имя. Для нас он Раид, запомните. Вместе с вождем вышел и четвертый его помощник. Он отличался от всех остальных здесь и это было очень заметно. Его пронзительные, зелёные глаза, напоминающие змеиные, смотрели на всех с вызовом и легким презрением. Не многие здесь долго выдерживали его взгляд, хоть парень и был по сравнению с ними очень юным, не старше восемнадцати. Также он явно не был смуглым от рождения, как все местные, но приобретенный загар лишь подчеркивал его красивые и правильные черты лица, особенно острые скулы и подбородок. Как и у вождя, на нем красовались яркие полосы, которые плавно переходили к шее, а потом и по всему телу, отвлекая внимание от россыпи шрамов и свежих ран. Парень явно не испытывал желания здесь находиться, судя по недовольному и скучающему выражению его лица, нервным жестам рук и иногда полностью отсутствующему взгляду. Между тем, произнеся речь, смысл которой могли понять только жители, вождь объявил Ночь Диких Плясок открытой, бросив в костёр, вокруг которого сидели его помощники и Вальтер со своей свитой, горсть каких-то камушков. Пламя моментально вскинулось ввысь, извиваясь и шипя, а от костра полетели искры. Со стороны это действительно походило на пляски, и жители, проделав ровно те же действия у своих костров, будто по команде повскакивали с мест и начали танцевать вокруг огня. Все это завораживало: их дергающиеся в неком экстазе тела, пляшущие тени, звуки ударов в бубны и барабаны, слушая которые, будто проваливаешься в гипноз. Зрелище заставляло подсознательно вернуться куда-то в очень далёкое и давно забытое прошлое, пробуждая древние воспоминания. Сердце в груди отчего-то колотилось в такт этим пляскам, дыхание перехватывало, а все мысли исчезли из головы, оставляя место лишь неясным образам. Примерно такие чувства испытывали прибывшие сюда аристократы, никогда не видевшие ничего подобного, кроме Вальтера. Но и на него это оказывало даже больший эффект. Они не знали, сколько прошло времени, когда племя устало танцевать и наконец угомонилось. Настала пора трапезы. Тот самый парень, что был все время подле вождя, сейчас же поднялся и, подозвав некоторых других людей, начал раздавать всем различного рода угощения. Здесь были и фрукты, принесенные тем, другим народом, и рыба, и прожаренные тушки мелких здешних животных. Вероятно, именно он отвечал за пропитание племени, и этим объяснялось такое огромное количество травм на его теле, ведь ему приходилось постоянно охотиться. Когда очередь дошла до гостей, юноша смело взглянул на каждого из них, почему-то задержав взгляд на Вальтере, и подал им наиболее лакомые и жирные куски после вождя и его представителей, которым, разумеется, досталось все самое вкусное и лучшее. Только после этого парень сел сам, молча начав поедать свою порцию, не обращая ни на кого внимания. — Что ж, как вам наш праздник, дорогие чужеземцы? — спросил вождь, откусывая сочный кусок мяса от кости и смотря на Вальтера и его спутников, которые только-только начинали приходить в себя после такого зрелища. — Благодарю, очень… Завораживающе. Хоть мне доводилось видеть подобное, это никогда не оставляет меня равнодушным. А уж мои люди впервые оказались на таком веселье, у нас совсем другие обычаи, — Вальтер сдержанно улыбнулся и медленно кивнул головой, показывая тем самым глубокое уважение к этим традициям и что ему действительно очень понравилось. — У меня внутри до сих пор все дрожит и подпрыгивает, — тихо пробормотала Ханна, держась одной рукой за живот, а второй поедая какие-то сочные ягоды одну за другой. — У вас очень интересные обычаи. Я читал о них, но увидеть… Совсем другие впечатления. Я точно запомню это надолго, — проронил Даниэль, пытаясь аккуратно съесть свой кусок, но от непривычки и без столовых приборов у него это плохо получалось, что вызывало смешки у остальных кочевников, заставляя бедного советника краснеть. Зато Лиам чувствовал себя как в своей тарелке. Ему никогда не нравились все эти правила этикета дома, и при случае он их нарушал, как только его никто не видел и не мог ему ничего сказать. Вот где свобода! Он с истинным наслаждением поедал все подряд руками, так что вскоре ему пришлось остановиться, потому что больше просто не лезло. Вождь остался доволен такими ответами и некоторое время помолчал, после чего начал задавать вопросы о внешнем мире, новости из которого до него долетали редко, потому как пустыня являлась надёжным барьером не только от врагов, но и от мирных путников. Мало кто пересекал эти земли, и ещё меньше было желающих их пересечь. Юноша-охотник почти не слушал эти разговоры, хоть периодически вождь резко втягивал его в них, прося рассказать что-то, что он видел на той или иной охоте. Как только парень доел, он снова пошёл раздавать добавку другим, кому не хватило, а остатки бросал псам. За ним наблюдал Вальтер, отчего-то не в силах надолго отвести взгляд. Его так и манило смотреть на него, слишком уж красивым и грациозным был юноша, выделяясь на фоне всех. Вскоре возле костров собрались некие состязания, и, бросив взгляд на вождя и будто спрашивая позволения, парень вступил в бой с остальными кочевниками, часто одерживая победу над ними. Даже здесь он действовал по-другому: быстрее, хитрее и ловчее. Сначала он изматывал противника, уходя в глухую защиту, а потом, когда тот терял бдительность из-за однообразия, делал резкий выпад, словно гадюка, и вот уже кочевник лежит на земле, корчась от боли, а юноша, даже не взглянув на него, вступает в поединок со следующим. За этим действительно было интересно наблюдать. — А что это за юноша? Кажется, он хороший воин и охотник, — хмыкнул Вальтер, потирая подбородок и переводя взгляд на вождя, который довольно равнодушно наблюдал за происходящим. Даже странно. — Этот? Разумеется, он обязан быть лучшим. Это Радорм. Восемнадцать лет назад его принёс в свёртке мой пёс, нашёл где-то в песках… Я посчитал это знаком от духов, принял и воспитал как сына, сделал своим помощником. Он конечно отличается от нас, но племени служит славно, — мужчина, лукаво прищурившись, неприятно оскалил желтоватые зубы в какой-то ухмылке, словно говорил не о сыне, а о своей вещи или рабе. Это вызывало отталкивающее ощущение, и Вальтер больше не стал расспрашивать, продолжив наблюдать. Радорм же одержал еще немало побед, хоть были и поражения. Проигрывая, он приходил в ярость, словно дикий зверь, и набрасывался на противника с какой-то сверхъестественной силой. Он бился с ним едва ли ни на смерть, пока тот не сдавался, и только тогда юноша постепенно приходил в себя. Это пугало и восхищало одновременно. Вальтер поймал себя на мысли, что хотел бы посмотреть на бой между мальчишкой и его рыцарями, но предлагать Лиаму попробовать свои силы не решился, да и мало ли как отнесутся к этому остальные. Время близилось к утру, и праздник тоже подходил к завершению. Многие уже спали прямо на земле, костры давно потухли. Вождь удалился в свой шатёр, и Вальтер вместе со своими советниками тоже решил пойти вздремнуть немного, прежде чем они отправятся в обратный путь. Но сон почему-то не шёл, и мужчина просто лежал, закинув руки за голову, и смотрел в конусообразный потолок. — Знаешь, я бы хотел такого бойца у нас в ордене. Ты видел, как он сражается? Словно зверь. Есть чему поучиться, у него довольно своеобразная тактика… — задумчиво прошептал Вальтер, заметив, что Лиам на него смотрит. Тот снова никак не мог найти удобное положение. — Чего? Этот змееныш? Да он же бьет не глядя. Не сравнивай здешние поединки с нашими! Он помрет от первого же точного удара меча, — привстав на локтях, фыркнул Лиам и горделиво отбросил с лица рыжую прядь. Он считал себя лучшим воином, не зря ведь Вальтер назначил его маршалом ордена. — Как ты его назвал? А ведь действительно, змееныш… — мужчина усмехнулся, словно пробуя на вкус это прозвище. Да, Радорм был похож на змею, но это и красило его. — Мне кажется, или кто-то возгордился? Он хоть и дикарь, но не глупый. Ты просто не следил столько, сколько я. Нет, он очень хорош, даже без меча. Я бы посмотрел, как вы деретесь, жаль, не выйдет. Лиам вскинул бровь и швырнул в Вальтера туго набитым валиком, который все равно был слишком отвратительной подушкой, чтобы на нем спать. Нет, ну надо же! Он говорит своему лучшему воину, что этот дикий цыганенок стоит чуть ли ни вровень с ним! Буркнув что-то вроде «да иди в задницу», Лиам отвернулся и моментально отключился, куда только девалась его бессонница. Вальтер лишь тихо усмехнулся, положив валик под голову, и продолжил прокручивать в мыслях сегодняшний вечер и ночь. Интересно, почему вождь так относится к нему, хотя воспитывал как своего сына и даже наследника? Сотня вопросов крутилась в голове, и Вальтер ругал себя за это, ведь ему не должно быть никакого дела, уже днем он вернётся в свой замок и продолжит свою совсем другую жизнь, даже близко не похожую на эту. Но что-то все-таки не давало ему покоя, мальчишка не выходил у него из головы, пока Вальтер не забылся сном на пару часов.***
Время отъезда настало непростительно быстро. Казалось, Вальтер только-только сомкнул глаза, а уже нужно было вставать и снова трястись в седле много часов. Еще и по жаре… Сев в постели, мужчина потёр лицо руками и осмотрелся. Все трое советников ещё спали. Лиам что-то бормотал во сне и постоянно вертелся. Даниэль лежал, обнимая валик и уткнувшись в него лицом. Ханна развалилась на шкуре, раскинув руки по сторонам, и только вздымающаяся от дыхания грудь девушки давала понять, что она жива и просто спит. Усмехнувшись, Вальтер выглянул наружу. Солнце уже во всю пекло и слепило глаза, отчего ему пришлось зажмуриться и нырнуть обратно в темноту шатра. Как же не хотелось туда соваться… На удивление, их никто и не гнал. Племя уже разбрелось, каждый занимался своими обязанностями, и им не было никакого дела до гостей. Когда Вальтер со своей троицей подошли к лошадям, которых, к счастью, хорошо покормили накануне, на них даже никто не посмотрел. Казалось, они могли делать все что угодно, хоть оставаться жить. Вальтер даже засомневался, а стоит ли ехать сейчас, если никто не настаивает. Он бы предпочел снова отправиться ночью. Однако сзади кто-то неожиданно дотронулся рукой до его плеча, и мужчина обернулся, увидев перед собой Радорма. При свете дня Вальтер мог лучше рассмотреть его внешность, которая еще ночью показалась ему очень привлекательной. Сейчас на его лице уже не было краски, да и тело скрыто под просторной тканью, а на голову накинут капюшон. В таком наряде он выглядел просто, но даже мило. — Я провожу вас. Я хорошо знаю пустыню и выведу коротким путем, иначе вы попадете в песчаную бурю, — коротко произнес парнишка и взял лошадь Вальтера под узцы, выводя из загона. Вальтер удивленно взглянул в небо: абсолютно чистое, ни облачка, и очень жарко, даже ветра нет. — Погода обманчива. Перед бурей всегда очень тихо, — заметив замешательство мужчины, пояснил Радорм и вскинул бровь. Самый очевидный факт, который приходится объяснять этим аристократам. Слегка смутившись своей неосведомленностью, Вальтер кивнул и запрыгнул в седло, отдав поводья мальчишке. Удивительно, что его очень строптивый конь даже не фыркал, покорно следуя за юным проводником. Обычно конюхи не справлялись с ним, и Вальтеру самому приходилось седлать жеребца, потому что тот признавал только его. Видимо, парень вызывал у него достаточно доверия. Когда они отошли на достаточное расстояние от лагеря, путники оказались в настоящем аду. Их плащи с капюшонами нисколько не спасали от сжигающих солнечных лучей, а вода в флягах испарялась быстрее, чем они могли ее выпить. Лошади нервничали, обжигая копыта и ноги в песке. Только теперь советники оценили мудрость Вальтера, который решил ехать ночью в прошлый раз, а между тем именно ему приходилось теперь хуже всех. Он сильно побледнел и кажется плохо понимал, где они вообще. Не зря парень вызывался проводить их, иначе, отправься они в одиночку, наверняка сгинули бы где-нибудь в песках даже без бури. — Эй… Как там тебя… Радорм, а насколько короче твой маршрут? Я уже почти превратился в поджаренную до золотистой корочки индейку, а Вальтер сейчас вообще с лошади свалится, нам бы в тенёк ненадолго… — подал голос Лиам, едва ворочая языком от жажды. Радорм повернул голову и окинул взглядом мужчину и его спутников. Действительно, выглядят они все неважно. Совсем не приспособлены к пустыне. Парень вздохнул, нахмурившись, и перевел взгляд на горизонт. Они бы успели выйти, но если задержатся, буря накроет их раньше. Выбор невелик, либо они идут сейчас, либо ждут, когда пройдет стихия. — Недалеко отсюда есть пещера. Но тогда придется ждать, пока пройдет буран, — проговорил мальчишка. Такая перспектива его не шибко радовала, ведь о его инициативе проводить гостей не знал отец, а если он задержится из-за погоды… Одни духи ведают, что его ждет по возвращению. Но уже ничего не поделаешь. — Веди, — только и бросил Вальтер, то и дело вытирая рукавом пот со лба. Он бы и две бури переждал, лишь бы укрыться от этого невыносимого пекла. Рад дернул за поводья и свернул в сторону. Следующие минут двадцать они шли в тишине. Наконец впереди показалась небольшая пещерка, которая так и манила зияющим входом. Там явно было прохладнее. Спешившись с лошадей, путники буквально вползли в долгожданную тень и несколько минут так и лежали на земле, раскинувшись на ней. Казалось, еще немного, и от них пойдет пар. Радорм же позаботился о животных, привязав в тени у входа и дал немного припасенной воды, а после и сам нырнул в укрытие. — Никогда бы не стал добровольно жить в этом аду. Как вы выживаете вообще? Что тут вообще может жить? Ночью холодно так, что тело костенеет, а днем можно заживо свариться! — как только Лиам немного остыл, в нем снова проснулась словоохотливость и возмущение на все и вся. Он чувствовал себя премерзко: липкий и мокрый от пота, ощущение песка не только во рту и волосах, но, кажется, даже в нижнем белье, отчего несчастный постоянно ерзал и отряхивал штаны. Просто ужасно. Радорм ухмыльнулся, наблюдая за этими стенаниями, пока затачивал свой кинжал об найденный здесь камень. Ему было смешно, но внешне это проявлялось лишь в слегка приподнятых уголках рта и прищуренных зеленых глазах. — В пустыне выживают только ее дети. Слабых она убивает, — протянул он, проверяя лезвие на остроту. Выглядело это довольно зловеще, будто он готовился наброситься с этим кинжалом и доказать правдивость своих слов. Лиам моментально напрягся и сел. — Слушай, парень, я бы сюда в жизни ни сунулся, если б Вальтер не потащил меня. Но угрожать нам не позволю, выберемся и без твоей помощи, коли так! — рыкнул рыжий, но Вальтер отвесил ему легкий подзатыльник. — Лиаму голову напекло, видимо, мерещится то, чего нет, — многозначительно процедил Вальтер и перевел взгляд на Рада. Тот сидел совершенно спокойно, будто смелые слова рыцаря прошли мимо его ушей. — Извини его, и спасибо, что вызвался помочь. Думаю, мы бы сейчас действительно были близки к бесславной смерти в этих песках. — Да, только скорее бы добраться до дома. От меня воняет, как от крестьянки, — Ханна брезгливо поморщилась и нервно потерла свою влажную кожу. Для девушки-аристократки такие условия были в новинку и явно не пришлись ей по вкусу. Хотелось смыть с себя весь пот и грязь, залезть в чистую и теплую ванну, натереться душистыми травами. Радорм пожал плечами и убрал кинжал в набедренную сумку. Он глянул в сторону выхода из пещеры и прислушался. Настолько тихо, что можно было услышать, как шуршит раскаленный песок, ссыпающийся с горки. Буря вот-вот нагрянет. — Придется запастись терпением. Потом я проведу вас в обход. Этой дорогой всегда ходят наши кочевники-торговцы, единственный короткий путь до ваших земель. Вальтер хмыкнул и помолчал, наблюдая за юношей. Он казался мудрее своих лет, но такой немногословный… Речь резкая, быстрая. Привык говорить мало и по делу. Но раз они застряли здесь, может получится его разговорить? Не будут же они молчать столько времени. — А ты? Никогда не бывал за пределами пустыни? Насколько я смею судить, ты лучший охотник своего племени и знаешь эти края как свои пять пальцев. Неужели не хотелось побывать где-то еще? — аккуратно спросил мужчина, садясь по-турецки и обмахиваясь краем своего плаща. Мальчишка поджал губы и бросил быстрый взгляд на Вальтера, но сразу же отвернулся. Его вопрос вызывал неприятные ощущения, хотя чужеземец и не спросил ничего такого. Но тем самым он пробуждал его тайные, сокровенные мечты, думать о которых ему было не позволено. Даже сейчас, находясь здесь, он нарушал правила. Он не должен был их провожать. — Как лучший охотник я обязан прежде всего кормить свое племя, а не странствовать, — буркнул он, как-то сразу насупившись и явно не желая продолжать разговор об этом. — Но ты хотел бы? Радорм шумно вздыхает и прикрывает глаза. И чего он привязался, какое ему дело, чего он хочет? Но… Это-то и вызывало непонимание и какой-то внутренний трепет. В родном племени никто и никогда не спрашивал его об этом. Просто потому, что желаний парня не существовало ни для кого, и особенно — для вождя. Рад был лишь безвольной куклой в его руках, и о каких бы то ни было приключениях не могло быть и речи, вождь не отпускал его от себя далеко и надолго, боясь, что он сбежит, и держал парня в ежовых рукавицах, как только он стал постарше. — В любом случае, я делаю только то, что прикажет вождь. Как и все. Если бы наши жители следовали своим желаниям, племя давно бы погибло, строгие правила и предназначение здесь — залог выживания, — спустя пару минут тихо ответил мальчишка, подняв взгляд на Вальтера. Это были не его слова, а то, что твердили ему с младенчества. Но в глазах юноши читалось совсем другое: ему бы больше всего на свете хотелось не вернуться в лагерь, больше не видеть этих лиц и не чувствовать себя взаперти. Как иронично, что эта бескрайнее песочное море для него не более, чем клетка. Вальтер склонил голову набок и подвинулся к нему, осторожно дотронувшись до плеча. Напряжен. Нервничает. — Сейчас вождь далеко. У тебя есть шанс отправиться с нами, только выведи нас отсюда. В моем замке ты будешь свободен от этого бремени, и никто не будет указывать, что тебе делать. Ты сможешь учиться, гулять и отдыхать сколько захочешь… Что скажешь? Радорм округлил глаза, живо представляя себе эту сказку. Да, это то, о чем он мечтает каждую ночь. Он с замиранием сердца слушал рассказы вернувшихся странников, прячась в тени, рассматривал вещицы, что они привезли из чужих земель, и даже в тайне от всех выучился читать, украв у них учебник. От него пришлось избавиться, как только он выучил книгу наизусть, но перед сном Рад пролистывал в голове каждую страничку. Неужели чужеземец не шутит? Но внезапно волна злости поднялась в груди и он сбросил руку мужчины, отодвигаясь от него. Все это бред. Отец всегда твердил, что не бывает хорошо там, где ты не рос, и что нужно гордиться тем, что он — кочевник, и дом его — пустыня. Духи милостивы лишь к верным своим сыновьям, а он и так позволял себе слишком многое. Никуда он не пойдет. — Нет. Мой дом здесь, и я буду и дальше заботиться о своем племени. А ты заботься о своем, — Радорм гордо вздернул подбородок и кивнул на притихших советников позади Вальтера. Весь вид юноши, который был теперь похож на рассерженного кота, говорил о том, что это его последнее слово и он не намерен продолжать диалог. Вальтеру пришлось сдаться. — Что ж, дело твое… — пробормотал мужчина и сам отсел подальше, чувствуя повисшее в воздухе напряжение и неловкость. И зачем он вообще к нему полез, что в нем увидел? Почему ему так хотелось, чтобы Радорм согласился? Вальтер не мог ответить на этот вопрос. Внутреннее чутье, благодаря которому он всегда собирал вокруг себя самых надежных и преданных людей, и на этот раз подавало сигналы, но не мог же он заставить парня пойти с ним. Так нельзя.***
Буря закончилась так же внезапно, как и началась. Пещера стала надежным укрытием, и путники переждали стихию, практически не почувствовав ее неистовства. Как только путь был свободен, Радорм провел их дальше, пока впереди не показались нечеткие очертания растительности, а земля стала более каменистой. — Спасибо за помощь. Надеюсь, твое племя не очень волнуется, все-таки времени прошло достаточно, — проговорил Вальтер, взглянув на мальчишку, когда тот собрался в обратную дорогу. Надо же было хоть что-то сказать на прощание. Радорм неопределенно повел плечом и выдавил кривую улыбку. Если племя и волновалось, то только о том, чтобы он вернулся с добычей, а до него самого дела никому не было. Разве что вождю, но и то, лишь из-за его паранойи, что он сбежит. Раид, или же Пой, каждый раз требовал отчета, в какой части территории был его преемник, и ни приведи духи, если маршрут не совпадет с тем, о котором он говорил до ухода. — Пусть духи хранят вас на пути до ваших земель, — коротко ответил мальчишка и быстрым шагом направился обратно, даже не оборачиваясь. Он боялся поддаться искушению. Хоть Радорм и не показывал вида, разговор в пещере не выходил у него из головы, и задержавшись лишь на мгновение, он не был уверен, что все-таки не поступится с навязанными принципами и не убежит вместе с этими аристократами. Пока что страх ослушаться отца и неминуемого наказания за это был сильнее. Проводив юного кочевника взглядом, Вальтер пришпорил уставшую лошадь и вся четверка поспешила домой. И если советники моментально забыли об этом приключении, мечтая поскорее оказаться в родных каменных стенах и мягких постелях, мужчина в мыслях постоянно возвращался к Радорму и его жизни. Перед глазами почему-то стояло его лицо, такое удивленное и радостное на короткий миг, когда он сказал про замок. Лишь сейчас Вальтер понимал, что юноша хотел согласиться, но по какой-то причине заставил себя сказать совсем другое. Даже на празднике он не выглядел счастливым, словно марионетка, которой управляли, артист, играющий роль. Каково же ему живется?.. Все эти размышления не давали мужчине покоя даже позднее, когда он уже сидел в своем кресле за ужином в трапезной. Их расспрашивали о поездке, о тамошних традициях и жителях. Но видя рассеянность и отстраненность лорда, беседу вели Лиам и Ханна, как самые подвешенные на язык. Вальтер же вскоре вообще оставил залу, сославшись на недомогание. Настроение действительно куда-то улетучилось, и мужчина решил, что нужно хорошенько выспаться, что это просто усталость за прошедшие два дня. Но и во сне он беспокойно вертелся, видя пустынного юношу, и подсознание рисовало ему всякие картинки, заставляющие Вальтера часто просыпаться.***
Радорм вернулся домой лишь к ночи, надеясь, что его не заметят по-крайней мере сейчас. Он слишком устал, чтобы идти к отцу, и тем более чтобы с ним разговаривать. Но все его надежды разбились вдребезги, стоило только подойти к лагерю. Двое кочевников-стражей моментально заметили его. — Кизе! Вождь ожидает тебя в шатре, — доложил один из них, и на его губах промелькнула едкая ухмылка. Ничего хорошего это явно не предвещало. Радорм глубоко вздохнул и сжал челюсти, пройдя мимо стражников и задев наглеца плечом. Как же он их всех ненавидел. Но внутренне парень уже был готов ко всему. — Так-так. Явился наконец. И где же пропадал мой сын весь день, не оповестив меня? Этот знакомый, ледяной и зловещий тон, едва успел Рад зайти в палатку, и который лишь внешне казался спокойным. Радорм хорошо выучил его за свои восемнадцать лет, и каждый раз он вызывал в нем животный страх и желание убежать после множества безрезультатных попыток защитить себя. Вождь пилил его взглядом, и от него некуда было скрыться. — Я… Я провожал наших вчерашних гостей… Но в дороге им стало дурно от жары и пришлось остановиться в тени, а потом началась песчаная буря… — начал было юноша, но его прервал удар кулака по хлипкому столу, который едва не развалился от такой силы. Рад зажмурился. — А кто поручал тебе их провожать? Я спрашиваю, кто поручал?! Отвечай, ты, щенок! — голос Раида сорвался на истерический визг, совсем не свойственный человеку его статуса. Паранойя, что пожирала его рассудок, и неограниченная ничем власть превращали вождя в нервного, истеричного и совершенно непредсказуемого старика, готового убить любого, кто провинился даже в самом мелком проступке. Но никто не сносил столько безумной ярости, сколько Радорм, будучи его воспитанником и прямым наследником. И пожалуй только это обстоятельство спасало бедного парня от смерти. — Никто, я сам вызвался… Их было некому проводить, они сгинули бы в пустыне или погибли в буране. Разве духи не завещали нам помогать нуждающимся?.. — Радорм сжался, пытаясь оправдаться самым весомым аргументом, но вождь уже не слышал и не хотел слышать. Удар. Радорм падает на землю, а из разбитой губы капает кровь. Вождь в своём безумии схватил бамбуковый трофейный посох, на котором болталась куча костей разной величины, от самых маленьких до увесистых черепов. Этим-то посохом он и принялся избивать мальчишку, нанося удар за ударом, впрочем, особо не целясь. Только это и помогало Радорму уворачиваться, но даже так спустя всего несколько минут на теле появились страшные увечья, которые станут новыми шрамами. Эти побои никогда не длились долго, но именно в них Рад получал свои самые заметные травмы, а вовсе не на охоте, как подумал Вальтер. — Пошёл вон, шакал. И только попробуй не явиться утром, шкуру спущу, — пролаял Раид, тряся над лежащим ничком юношей своей палкой, испачканной в его же крови. Радорм поднялся, едва не скуля от боли, но мужественно сжал челюсти и молча удалился в свой шатёр. Он прекрасно чувствовал косые взгляды соплеменников, что ещё не спали и слышали всё происходящее. Кто-то, кому доставалось от самого Рада, тихо злорадствовал теперь, а кто-то сочувствовал, но втайне был рад, что это случилось не с ними. Но никто из них не предложил парню помощь, потому что тогда и сами попали бы под тяжёлый посох вождя. Рад рухнул на шкуру, согнувшись в три погибели. Тело ужасно болело и кровоточило в некоторых местах, но юноша настолько устал и был разбит, что предпочел не замечать этого. Он смотрел в одну точку пустым взглядом, а в мыслях ругал себя за то, что упустил свой шанс. Лучше было бы умереть потом, но вкусить перед смертью этой свободы, о которой говорил мужчина. Ну почему, почему он такой идиот, что вернулся сюда, зная, какая участь его ждёт? А мог бы сейчас исследовать каменный замок и читать книги, ведь там наверняка их много, и испробовать пищу этих людей, и не бояться, что завтра не попадётся неосторожный тушканчик в его силки… И не ждать побоев, от которых так болит тело. Но одновременно с этим он злился на Вальтера. Зачем он вообще приезжал? И зачем Рад пошел провожать, какое ему было дело? Ни будь всего этого, он бы не попался под горячую руку. Чёртовы аристократы. Всхлип. Такой тихий и сдавленный. Рад редко плакал, не позволяя себе даже этого, ведь слезы — они для женщин, детей, для слабых. Лучший охотник, сын вождя, не должен плакать. Ему запрещено. Но сейчас, осознавая всю несправедливость, выпавшую на его долю, и испытывая жалость и отвращение к самому себе, парень не смог удержать горячих слез, и они обжигали ему щеки, попадая в свежие раны на коже. Внутри все неприятно сжималось и он никак не мог остановиться, пряча лицо в складках шкуры и закрывая руками рот. Лишь бы никто не услышал…