А Питер доживал еще один день

Утро было серым и туманным, прохладным. Оно прямо отражало настроение. Дима вообще после вчерашнего был очень расстроен и подавлен, почти не спал, а утром отключил свой будильник и будильник Игоря и аккуратно встал, стараясь бесшумно собраться и покинуть квартиру. Не хотелось этих разговоров, не хотелось видеть полные вины глаза Игоря и слышать в очередной раз его извинения. Он ведь и не виноват ни в чем. Это все Дима. Его глупое тело. И страшные мысли. Собраться тихо у него так и не получилось. Он приготовил завтрак, поел сам и оставил Игорю, покормил Тиму и уже собирался выйти из квартиры, как уронил железную ложку для обуви. Стук был таким громким, что он зажмурился, прислушиваясь, и услышал возню со стороны спальни. Он постарался как можно быстрее обуться и уйти, но не успел. Сонный Игорь застал его в дверном проеме, посмотрел на него вопросительно. — Завтрак на плите. Я уже опаздываю. — сказал он быстро. Вот так вот, даже не пожелав доброго утра. — Ты вечером к врачу? — Дима кивнул. — Я могу с тобой поехать, я ведь вижу, что тебя беспокоит то, что было вчера. — он знал, что Дима откажется скорее всего, но он просто обязан был предложить. — Не нужно, отдыхай. — Дима постарался улыбнуться, но вышло слишком натянуто и наигранно. Игорь не стал с ним спорить, и Дима быстро выскользнул за дверь, захлопывая ее. Игорь остался один в пустой квартире, поглощенный собственными мыслями. Винил ли он себя? Конечно! Он внушал себе, что мог, как и тогда на даче, остановиться и продолжать. Диме не было бы больно и стыдно, Игорю не пришлось бы чувствовать себя виноватым и подавленным. Он видел, что Дима тоже расстроен, и не знал, как его поддержать. Он понимал, что его извинения мало что значат, да и не нужны они вовсе. Дима не считал его виноватым. Но это ведь было не так? Игорь ведь всегда думал наперед. Он мог догадаться, что в их близости будут не только ментальные, но и физические проблемы. К ментальным он был готов, а вот к физическим, или даже физиологическим, готов не был. Конечно он ожидал, что Дима будет зажатый и смущенный, но он никак не мог подумать о том, что ему будет больно от простого прикосновениям к бедрам. Ему стоило хотя бы…погуглить? Как вести себя с жертвой изнасилования, что делать, чтобы партнеру было комфортно, и он не вспоминал о пережитом травматичном опыте. А Игорь не додумался. Он вообще в тот момент думал чем угодно, только не головой. Он так накрутил себя, что не спал почти до самого утра, отвернувшись от Димы и слыша, что тот тоже бодрствует, но просто не смог пересилить себя, перекатиться к нему поближе и обнять, крепко прижимая к себе. Боялся снова напугать и сделать больно. А теперь Дима ушел на работу, не сказав ему ничего. Игорь очень надеялся, что Дима обсудит вчерашнюю ситуацию с психотерапевтом, и тот даст ему совет. Все же Альберт Викторович был грамотным и опытным врачом, Игорь верил ему и надеялся, что Дима тоже. А вот как теперь Диме верить Игорю? Гром всерьез задумался над этим, пока уплетал еще горячий завтрак. В его голову даже закралась мысль о том, что возможно Диме небезопасно находиться рядом с ним. Будь тут Дима, он бы начал спорить. Снова начал бы затирать за глупое тело, которое не хочет. Но Игорь не был дураком. Юля однажды рассказала ему про психосоматику тела, про то, что оно понимает намного больше, чем разум. И сейчас это не казалось ему таким уж бредом. Очень хотелось попросить совета, потому что Игорь не знал, что делать в такой ситуации. Пойти к Юле или тем более к Прокопенко он не мог. Было слишком стыдно и смущающе. Он подумал о том, что стоило бы обсудить это завтра с психотерапевтом. Он собирался говорить с Альбертом Викторовичем совсем на другую тему. Снова об отце. И пусть, его уже почти не мучали кошмары, но он все еще не мог до конца отпустить все то, что копилось в нем почти двадцать лет. Разве он может решать их с Димой совместные проблемы, когда еще не решил своих? Возможно, это было эгоистично, но рационально. Это было как в самолете — сначала наденьте маску на себя, а потом на ребенка. Конечно, Дима не ребенок. Он не беспомощен и может позаботиться о себе. Он был сильным и мужественным человеком. Но сейчас ему нужна была помощь, а Игорь не мог помочь ему, пока не разберется в себе сам. На минуту ему в голову закралась мысль, что они поторопились, начав эти отношения. Возможно, через год или полтора, у них бы получилось лучше… *** Дима постучал в дверь и, услышав громкое «Войдите», приоткрыл дверь и тихо проскользнул внутрь, стараясь будто бы казаться незаметным. Альберт Викторович поднял на него глаза и сразу понял, что его клиент чем-то обеспокоен. Он внимательно посмотрел на него сквозь стекла очков и медленно поднялся из-за стола, протягивая руку для рукопожатия. — Добрый вечер, Дмитрий, рад снова Вас видеть. — врач пожал ему руку, отмечая, что Дима на его рукопожатие реагирует слишком вяло. — Вас что-то беспокоит? Неделя была тяжелая? — просил он, присаживаясь в кресло и ожидая, пока Дима сядет рядом. — Можно и так сказать. — сухо сказал Дима, присаживаясь и притягивая к себе Боба. — Что бы Вы сегодня хотели обсудить? — спросил Альберт Викторович, открывая блокнот. Дима молчал, стараясь собраться с мыслями, и психотерапевт молчал вместе с ним. Наконец-то Дима решил заговорить. Все равно он не сможет сформулировать все правильно. — У нас с Игорем была близость. — сказал он, наблюдая за реакцией врача. Альберт Викторович взглянул на него через очки, и Дима не смог прочитать выражение его лица. — Это было Ваше желание или желание Вашего партнера? — Это было наше совместное желание. Вы не подумайте, никакого принуждения. Все случилось по обоюдному согласию. — заверил его Дима, как будто оправдываясь. — И что Вы чувствуете после этого? — спросил Альберт Викторович, делая пометки в своем блокноте. — Знаете, — начал было Дима, — это была не совсем стандартная близость. — Что Вы имеете ввиду? — Я не знаю, как это называется. — внезапно смутился Дима, сжимая игрушку чуть ли не до побеления пальцев. — Это была просто мастурбация… По телефону, точнее, онанизм, или… — Он замолчал, окончательно смутившись. — Любая сексуальная практика, которая происходит по обоюдному согласию и не приносит вреда ментальному и физическому здоровью партнеров, является нормальной. — успокоил его психотерапевт. — Вы хотите обсудить именно эту практику? — Не совсем. Потом у нас было еще кое-что, точнее, попытка. Но мы не смогли дойти до чего-то большего. Мне стало больно. — Физически? — Да. Альберт Викторович снова сделал записи в своём блокноте, а потом поднял на Диму вопросительный взгляд. — Расскажите, при каких обстоятельствах Вы почувствовали боль? Это было во время прелюдии или проникновения? Дима покраснел, казалось, до кончиков ушей, сжал сильнее Боба и опустил глаза, рассматривая свои кеды, и не спешил отвечать на вопрос. Альберт Викторович тактично выждал паузу, а потом спросил. — Вам некомфортно говорить об этом? Неприятно? Дима отрицательно покачал головой: — Слишком смущает. — Мы можем отложить обсуждение этой темы, если Вам некомфортно. Дима уже хотел было с ним согласиться, но вспомнил, зачем он здесь и для чего. Он желает побороть свои страхи и отпустить прошлое. Хочет отдаться Игорю во всех возможных смыслах и получить удовольствие. И для этого нужно преодолеть стыд и смущение. — Я хочу обсудить это. Просто мне нужно время, чтобы собраться с мыслями. — медленно проговорил он, ожидая реакции врача. Альберт Викторович тепло, как-то по-отцовски улыбнулся ему и сказал. — Хорошо. Мы с Вами никуда не торопимся. Они молчали какое-то время, и в этом молчании не было неловкости. Альберт Викторович что-то шуршал в своем блокноте, он делал так и на первом сеансе, и тогда Дима забеспокоился, что тот пишет что-то, анализирует его состояние, но под конец врач показал листок с милыми рисунками, и Дима успокоился, он знал, что сейчас Альберт Викторович тоже рисует, поэтому не беспокоился, и смог полностью сосредоточиться на своих мыслях. — Я хотел этого, был возбужден, и мне был приятно. — начал наконец Дима после долгого молчания. — И мой партнер, он тоже возбудился, но при этом прислушивался ко мне и был внимателен. Все было хорошо, ровно до того момента, пока я не остался обнаженным, и тогда... — он глубоко вздохнул и следующую фразу сказал очень тихо. — я вспомнил, что со мной делали те, другие, и между бедер стало вдруг очень больно, не смотря на то, что мой партнер был нежен со мной и касался осторожно и бережно. — У Вас возникали такие боли раньше, но при других обстоятельствах? — спросил Альберт Викторович, делая пометку у себя в блокноте. — Да, в первые месяцы после случившегося, когда мне было страшно даже к окну подходить, а мысль о том, что нужно покинуть квартиру, вызывала ужас и эту самую боль в этом самом месте. — Вы не говорили об этом своему прошлому психотерапевту? — Нет, с ним мы обсуждали только боли в плече. — Как я понимаю, боли утихли и мучали Вас какое-то время. — Они начали проходить как только я решил, что буду переезжать, и начал готовиться к переезду. — Ясно, значит боли носят чисто психосоматический характер, — сделал вывод врач, и Дима кивнул ему, соглашаясь. — и до близости с Вашим партнером они Вас больше не мучали? — Нет. И я не понимаю, почему они снова появились, раз уже прошли. — Если говорить простыми словами, то как только вас что-то пугает, то ваш мозг не может отделить этот страх от того, что происходило там, в прошлом, и мышцы тазового дна сжимаются так сильно, что это доставляет боль. В первые месяцы Вы ведь и чувствовали боли в плече тоже? — Да. — ответил Дима, немного повспоминав. — Боль в плече ушла почти одновременно с болью в бедрах, как раз во время подготовки к переезду. — Это связано с тем, что готовясь к новому этапу Вашей жизни, Вы решили, что все страхи и тревоги останутся позади, чувствовали эйфорию и надежду. Близость с Вашим партнером оттолкнула вас назад, поэтому боли вернулись. И я не могу быть полностью уверенным в том, что они носят психосоматический характер. Вы ведь за два года не проходили таких врачей как невролог и проктолог? — Нет, я покупал справки. — признался Дима едва слышно, уже понимая, к чему клонит психотерапевт. — Мне необходимо пройти этих врачей? — Верно. Дима кивнул, принимая это во внимание. — Вы сказали, что близость усугубила мое состояние, но я хотел этого, мой партнер ни к чему не принуждал меня. — Вы ведь не рассказывали ему о том, что Вам довелось пережить. Вы поведали сам факт, не вдаваясь в подробности. И все это Вы до сих пор держите в себе. Когда человек долго таит свои страхи и переживания, они начинают разрушать его изнутри, и чем дальше они не выходят наружу, тем хуже становится ментальное состояния и увеличивается риск срыва. Психотерапия направленна на то, чтобы все это вытащить из Вас наименее травматичным способом. — Вы хотите, чтобы я рассказал Вам подробности изнасилования. — А Вы этого хотите? Я не могу заставить Вас говорить. Вы должны решить сами. Диму эти слова неожиданно разозлили, он сжал игрушку в пальцах так, что костяшки побелели, поднялся немного в кресле и сказал. — Вам легко говорить о том, что и как нужно делать, не Вас ведь пустили по кругу, насилуя всем, что попадалось под руку, от отверток до пивных бутылок. Не вы потом лежали в луже собственной крови и чужой мочи, пока Вас снимали на видео, грозясь разослать это всем близким, друзьям и коллегам. Это было изнасилованием чисто символически, никто из них так и не засунул в меня член, ведь они, как они сами смели выразиться, не педики. Как будто мне было дело до их блядских суждений. Мне было больно и очень страшно, я не знал, выживу ли я, увижу ли я свою семью, но самое страшное это не предвкушение смерти, а то, что за ней бы последовало. Мне очень не хотелось, чтобы последнее, что помнили обо мне мои родственники - раздавленную, униженную и изнасилованную тушу на грязном полу в каком-то подвале. Дима замолчал, он тяжело дышал, на лбу выступил пот, руки тряслись, а пальцы были холодными словно лед. Сердце бешено стучало в груди, а желудок скручивало неприятной судорогой. И боль, эта адская боль между бедер, которая заставила стыдливо скрестить ноги. Ярость начинала понемногу отступать, и Дима с ужасом понял, что он сделал. Накричал на врача, на человека, который хотел помочь ему. И в тоже время, он добился того, что от него хотели - рассказал, точнее прокричал все то, что копилось в нем вот уже почти два года. Он чувствовал себя ужасно, от проявленных эмоций, от ужаса, который нахлынул вместе со старыми воспоминаниями, от ситуации в целом. Он был расстроен тем, что вчера у них с Игорем ничего не получилось. Был раздавлен и унижен своими страхами и слабостями. Ему следовало реагировать спокойнее, сдержанее, правильно подбирать слова, промолчать, в конце-концов. Альберт Викторович не стал бы настаивать и вытягивать из него все силой. Он ведь сам сказал, что терапия на то и терапия, чтобы все сделать как можно менее травматично и безболезненно. А теперь что? Он сорвался, дал волю эмоциям, выплеснул агрессию на человека, который этого не заслуживал. Дима ведь не злился на врача. Он злился на самого себя. За то, что поступил так опрометчиво в тот вечер, за то, что позволил так унизить себя и растоптать, он сам был во всем виноват и злиться он должен был лишь на самого себя. — Вам плохо? — тактично поинтересовался Альберт Викторович, немного привставая со своего кресла и глядя на Диму встревоженным взглядом. — Может, мне вызвать Вам медсестру? — и уже было потянулся в карман брюк за своим телефоном, но Дима остановил его. — Нет. Он был бледный, его все еще трясло, хоть и боль меж бедер уже начала понемногу отступать, мышцы расслаблялись и наливались приятным теплом, уже было не так холодно, не так страшно. Он уже не в том страшном и жутком подвале. Его не насилуют, не бьют и не унижают. Все хорошо. Он в безопасности. — Вы хотите поговорить о Вашем внезапном порыве? — осторожно поинтересовался Альберт Викторович, кладя телефон рядом с собой на кресло, на всякий случай. — Нет. Мы можем закончить на этом? — Конечно. — тут же сказал врач. — Как Вы себя чувствуете? — тактично спросил он, искренне переживая за состояние своего клиента. — Нормально. — коротко ответил Дима, приподнимаясь с кресла, опираясь на подлокотник. Ноги его еще слабо дрожали. — До следующей среды. — сказал он и вышел, даже не попрощавшись. По дороге домой он старался не думать о произошедшем настолько, насколько это вообще было возможно. Ведь дома его ждал Игорь, обеспокоенный вчерашним. Игорь, который наверняка захочет поговорить, который накручивал себя весь сегодняшний день. Строил у себя в голове теории, прокручивал у себя в голове эту ситуацию раз за разом. Страшно представить, что он надумал себе, сидя весь день один дома, в четырех стенах без работы и без своего любимого Димы. Нужно как-то мягко действовать, что ли? Возможно, перевести тему. Завтра ведь Игорю топать к Альберту Викторовичу, не хотелось бы сильно загружать Грома своими проблемами, когда у него своих хоть отбавляй. Погруженный в свои мысли, Дима даже не заметил, как доехал до дома, и таксист уставшим голосом сообщил о том, что поездка окончена. Дима как-то заторможенно поблагодарил его и вышел, сильно хлопнув дверью, что потом стоило ему минус трех звезд в Яндекс такси. Он еще долго стоял под парадной, не решаясь зайти. Сентябрь уже заканчивался, было холодно и легкая мастерка, которую он накинул с утра, совсем не спасала. Это снова напомнило о том холодном и грязном подвале, заставив Диму содрогнуться и как можно быстрее зайти внутрь. Подниматься он решил по лестнице, стараясь как можно дольше оттягивать момент встречи с Игорем. От этой мысли его затопил вязкий, неприятный стыд. Как можно так думать, когда дома тебя ждет любимый человек, готовый весь мир к твоим ногам положить? Поворот ключа в замке показался ему неожиданно громким, он слышал, как бежит к двери Тима, как сразу же за мелким мягким поступом кота раздаются громкие шаги Игоря. Дверь открылась, и Дима встретился глазами с обеспокоенным Игорем, он даже не поздоровался с ним, молча повесил ключи на крючок и принялся раздеваться. — Ты сегодня рано. — решился разрушить неловкое молчание Игорь, закусывая губу. — Так получилось. — просто ответил Дима, чувствуя, как к глазам подступают непрошенные слезы, он постарался спрятать их, но Игорь все равно заметил, встрепетнулся, делая осторожный шаг на встречу. — Можно мне обнять тебя? — спросил он тихо, и Дима сорвался. Метнулся в его объятия, скрещивая руки у него на шее, позорно утыкаясь в чужое плечо, в попытках подавить рвущиеся наружу всхлипы. Игорь осторожно гладил его своими большими ладонями по спине, шепча на ухо всякие глупости, Дима его шепота не различал, полностью поглощенный теплом любимого тела. Они стояли так какое-то время, а потом Игорь за руку проводил его на кухню, посадил на стул, и встав на колено, надел ему на ноги мягкие тапочки, заварил горячий чай и сделал бутерброды. Он ничего не говорил, ждал, пока Дима сам решится. Игорь понимал, что это будет тяжелый разговор.