Вы - Куникудзуши? Вам письмо.

Излюбленному Куникудзуши.

Душа моя, надеюсь, это письмо застанет тебя в добром здравии. Да что там, мне остается надеяться, что оно попадет к тебе в руки. Старинно, не правда ли? Мы толком не успели попрощаться, а у меня не было времени все объяснить. На корабле мне сказали, что настало пятнадцатое декабря. Две недели и шесть дней тянулись неописуемо долго, и если бы добрые люди не показали мне дату, я бы и вовсе думал, что прошло месяца два. Помнится, тогда я написал тебе «Я обязательно вернусь», и даже не удосужился сказать лично причину побега. Да, душа моя, я сбежал. Инадзуму мне пришлось покинуть в срочном порядке, как только в ящике я обнаружил повестку в суд. Возможно, ты был прав – мне не стоило за него заступаться на том роковом часу, но и об содеянном я не жалею. Сёгун перешла все границы в своем правлении. Тоталитаризм, репрессии и смертные казни тех, кто ей «неугоден»… Что ж, мы оба знали, что я буду в списке отступников закона, это был лишь вопрос времени... И мой час настал. Судебное заседание должно было произойти двадцать восьмого ноября, и у меня совсем не оставалось времени объяснить тебе хоть что-нибудь. Мне удалось покинуть город благодаря нашим знакомым. Помнишь парня в той пивнухе, в которую мы заглядывали в прошлом ноябре, с причудливыми усами и ирокезом? Удивительно, что столь выделяющаяся личность может состоять в организации по помощи беженцам. Благодаря ему, мне удалось попасть на корабль. Сейчас мы направляемся… А я даже и не знаю куда, но это не так уж и важно. Пусть и весь мир был моим домом, а звезды светили до ослепительного ярко, сейчас я чувствую себя гостем бездонного океана. Последний раз мне приходилось это испытывать, когда я сбежал из дома. К одиночеству привыкнуть легко, и оно становится тебе лучшим другом, когда вы найдете общий язык, но стоило мне обрести тебя, и возвращаться к собственному уединению нет ни капли желания. По началу, помнишь ведь, я страдал о нем… Сейчас я страдаю без тебя. Без моего дома, прекрасной обители с синими волосами и пронзительно-голубыми глазами. Я бы сказал, что вижу их цвет в воде или небесах, но ничто не сравнится с твоей глубокой синевой, как ничто, и никто не сравнится с самим тобой. Знаешь, душа моя, я тешу себя воспоминаниями. Кажется, еще вчера мы, уставшие, лежали на кровати, поедая твои любимые крабовые чипсы под очередной сериал. Ты так мило супился, когда главная героиня снова и снова говорила бред, и я бы с радостью слушал ее ерунду, лишь бы смотреть на твое лицо. Но больше мне нравится твоя улыбка. Как ты сначала прищуриваешь глаза, а после уголки губ так и вздымаются, образуя прекрасные ямочки. Даже в детстве я не мог отвести от нее взгляд, пусть ты и пытался скрыть ее от окружающих. Я люблю то, как ты рассматривал фотографии уличных котов, и как цыкал на фотоаппарат на моей груди – он вечно упирался тебе в ребра при объятиях. Были бы мы богаче, я бы кидал его в асфальт и смотрел, как сложные микросхемы разбиваются в щепки, и после вел тебя в магазин за новым. Сейчас же, думаю, я бы просто перекладывал его за лямки на спину. Я люблю курить с тобой, хоть и бросил пять лет назад. Подносить к твоей сигарете зажигалку и по десять раз щелкать кремнем, а после смотреть, как твои щеки и нос то окрашиваются тепло-желтым от огонька при затяжке, то снова приобретают холодные оттенки окружающей ночи. Ты всегда спрашивал, зачем я тереблю твои волосы. Я просто не хотел, чтоб они случайно подпалились об кончик сигары. Я не могу отправить тебе это письмо почтой, как не могу купить телефон. Денег осталось мало, да и подвергать тебя опасности от моих сообщений не хочется – кто знает, что придет в голову Сёгуну, и в какой момент она решит проверить чьи-либо личные переписки. На корабле один человек направляется в Инадзуму. Я планирую договориться с ним, слезно просить найти тебя да отдать эти нелепые рукописи, и, если ты это читаешь, у меня получилось. Я обещаю тебе, что вернусь. Обещаю, что ты не останешься один снова.

Каэдахара Кадзуха.