На твоих ресницах таял красный снег

      Когда Ёжик закончил среднюю школу, у него даже не вставал вопрос, идти ли в героику. У его родителей были геройские лицензии к двадцати годам. Не боевые, они почти никогда не участвовали в полевых заданиях, а те, что позволяли законно использовать причуду в работе.       Его мать подалась в медицину, как и ее родители. Ее причуда — легкое внушение, не тот полный контроль разума, который может напугать до усрачки, хорошо помогало, когда она ассистировала разным специалистам. Чаще она выбирала детскую стоматологию, помогая детям легче пережить болезные манипуляции.       Хотя и ее иногда дергали на места серьезных инцидентов, но очень редко, обычно герои справлялись своими силами.       Причуда его отца со временем была засекречена, даже в общедоступном реестре регистрации причуд строчка с его фамилией была выделена цветом Департамента полиции, где он работал, а в графе причуд стоял прочерк. Когда это случилось, Ёжик был еще слишком маленький, чтобы в подробностях запомнить, какой была причуда его отца, но из того, что он помнил, легко можно было сделать вывод, что его собственная стала комбинацией причуд его родителей, довольно частое явление.       Отец тогда часто помогал ему с определением границ и мощностей, и было видно, что действия он брал не с потолка. Он быстро выяснил, что основными правилами являлись твердые поверхности и слова, написанные от руки любым материалом, оставляющим след. Еще мощности добавляла степень знакомства с объектом или то, сколько Ёжик о нем знал. И имя или имена. Общие обозначения помогали, но не сильно.       Таким образом, к младшей школе Ёжик знал, что всё, что он напишет своей любой рукой про какого-либо человека — будет исполнено. В рамках реальности или любых поправок на нынешнюю реальность, где причуды становились все более фантастическими или нелепыми.       Родители после множества бесед с консультантами по причудам в детском саду и младшей и средней школе были не в восторге, от того, как однобоко люди смотрели на причуду их ребенка.       — Ты не злодей, что бы там тебе не говорили, — любил повторять его отец и гладить по фиолетовым вихрам. — Никто не считает злодейкой твою маму, наоборот, ей многие благодарны. А ты — просто сильнее. Делай всё правильно, и никто тебя ни в чем не упрекнет.       Ёжику всё еще было мало лет, чтобы полностью осознать, но кое к чему он всё же оказался готов — люди действительно были редкостными задницами, и редко следили за тем, что вылетало из их поганых ртов.       К концу младшей школы он натренировался писать каждой рукой, как ведущей, — амбидекстр, как сказала его мать, — и научился писать крохотные проклятия на клочках бумаги. Ничего серьезного, он же не злодей, в конце концов, просто какой-то из задолбавших одноклассников или учителей козел резко падал на задницу или врезался в стену.       Ничего криминального, а доказать обратное было невозможно — Ёжик не оставлял улик.       А потом к нему в класс посреди первого года средней школы перевели Кроша.

***

      — Если ты еще раз так залажаешь боевую практику, то на отработку отправишься к Люсьену на грядки, понимаешь? — Внезапно открыл свой рот Крош, пока они оба валялись поперек фиолетового коврика для йоги.       Ёжик вздрогнул в ужасе и перевел взгляд с потрескавшегося потолка на своего друга. Тот так и продолжал залипать в потолок без единой эмоции на лице, изредка постукивая пальцами по своему голому прессу. Пресс отзывался легким тугим звуком, и Ёжика аж корежило, то ли от зависти, то ли еще от чего. Задумываться было опасно.       Крош еще немного погонял его залу ранее, но признал, что для рукопашной слишком рано, им всем надо отдохнуть. Так что они бодро поцапались с Нюшиной гоп-компанией и улеглись на их место стоило им оскорбленно уйти, как на самое удобное.       Спортзал постепенно пустел, и вскоре они остались вдвоем, предаваясь праздному безделью. Но долго бездействовать Крош не умел, так что если не драться, то хоть прикопаться к Ёжику с душеспасительными беседами.       — Ты не серьезно.       — Напомнить, где я был после первого проваленного теста?       Ёжик мотнул головой и заставил себя не пялиться и не палиться.       Что ж. Люсьен. Известный про-герой, первый номер на заслуженной пенсии. Общественность любит его до сих пор, а злодеи наверно еще не перестали вздрагивать от его имени. Он брал силой, звероформой медведя и диско-танцами. Настоящий динозавр своего времени. Возможно, какое-то неоправданно долгое время Ёжик был его горячим фанатом, пока не встретил его в академии в качестве одного из учителей. И видит бог, Ёжик очень сильно об этом жалел. Так сильно.       — А самое плохое, — не унимался Крош, — что с такими показателями тебя не возьмут ни в одно агентство на стажировку.       — Ну…       — Заставить кого-то сделать это причудой не считается.       — Господи, какой ты доставучий.       Крош шустро перевернулся на бок и ткнул Ёжику в бедро своим каменным пальцем, Ёжик заныл и свернулся в себя, стараясь избежать непрошенного насилия.       — Это ты слишком расслабленный! Не понимаю, зачем было идти на геройский курс, если не стараешься!       — Я стараюсь, — не разворачиваясь, наоборот, скручиваясь еще сильнее, тихо пробормотал Ёжик и затих.       Крош рядом вздохнул и снова упал на спину.       — Прости, — добавил Крош после короткого молчания. — Дело ведь даже не в оценках или твоих боевых навыках. Вернее, как раз в навыках. Кто знает, вдруг на школу опять нападут, а ты даже не будешь знать, кто это, а при себе ни бумажки, ни долбанного мелка. И что тогда? Писать кровью на стенах «какие-то ублюдки пошли и прыгнули с крыши»?       — Если я напишу про крышу, меня точно выпрут с курса.       — В прошлый раз же не выперли.       Ёжик похолодел. Ему не очень нравилось демонстрировать эту сторону — я не злодей, просто всё помню, — Крошу. Тот не то чтобы был правильным до зубовного скрежета, скорее он был абсолютным, эталонным придурком, но при этом отвратительно хорошим. Типа, мешок котят или ведро с щенками просто меркли по сравнению с ним. Облажаться или быть мелочным рядом с таким человеком было подобному приговору и признанию в собственном бессилии не потворствовать своим недостаткам и страстишкам.       — Да ладно, — Крош усмехнулся в потолок, не купившись на возмущенно-невинный вид Ёжика, — говнюк с образовательного курса просто так взял и сдал свои флешки с чужими фотками и видео, совсем забыв от праведного рвения сколько он на этом зарабатывал, толкая другим дрочерам? Вау, вот это осознанность, вот это рост личности!       Ёжик перевернулся на живот и тихонько завыл в коврик. Крош утешающе похлопал его по спине.       — На самом деле, не думаю, что это знает кто-то кроме меня, — задумчиво проговорил Крош, начиная втирать круги ему в спину, кажется, делал он это неосознанно, но Ёжик затаился как очень алчная кобра, — я вообще узнал случайно, подслушал возле учительской. Преподы похоже думают, что ему кто-то угрожал, а не то, что на него кто-то повлиял насильно. Они точно не видели вашу с ним стычку, учителя почему-то свято уверены, что курсы между собой не общаются. Иногда мне хочется посоветовать им вытащить головы из их задниц.       На последнее предложение Ёжик, сомлевший и будто омытый небесной благодатью, сонно и согласно угукнул. Крош хихикнул и снова хлопнул его по спине, в этот раз со всей дури, вырывая из Ёжика дикий крик раненого зверя.       Ох черт. Ёжик, конечно, был влюблен в этого мудака, но как же иногда хотелось его придушить.