"Вы действительно думаете, что слабость поддается искушению? Говорю вам, что есть ужасные искушения, чтобы уступить им, нужны сила, сила и мужество." Оскар Уайльд
Гермиона наклонилась вперёд и положила руки ему на бёдра. Она не понимала, что на неё нашло, но стоя на коленях между его разведённых ног и глядя на него снизу вверх, внезапно почувствовала желание поцеловать его. Она поддалась порыву, и Люциус страстно ответил на поцелуй, зарывшись рукой в каштановые волосы и легко сжимая шею. Она целовала его целомудренно, просто чтобы почувствовать его губы на своих. Он открыл рот, чтобы побудить ее углубить поцелуй, но она внезапно отстранилась. Тем не менее, она оставалась достаточно близко, чтобы чувствовать на губах собственное дыхание, отражающееся от его кожи. На её лице запечатлелось выражение откровения. Откровения, которое сильно её расстроило. Какое-то время она не могла говорить, потом, наконец, прошептала: «Я ничего не чувствую». Он смотрел на нее прищурившись, пытаясь понять, что она имеет в виду. – Что ты сделал со мной? – Её слова звучали как мольба, а лицо исказилось эмоциональной болью. Его смутило её заявление о том, что она ничего не чувствует, особенно когда это было явно неправдой. — Я сделал только то, что ты мне позволила, — подчеркнул он, откинувшись на спинку стула. Закусив губу, она сдерживала слезы, которые грозились вырваться наружу. Именно в этот момент она почувствовала сильную боль. Боль от того, кем она стала, и как она теперь относилась к обстоятельствам, в которых оказалась. Она вообще не должна была чувствовать это, не с ним — особенно не с ним. Они не были любовниками — они даже не были друзьями, и все же они вели себя так, как будто было что-то большее. Выпрямив спину, она резко встала, чтобы посмотреть на него сверху вниз. — А если бы я сказала тебе «нет», что бы ты сделал? Она знала ответ еще до того, как спросила, но все равно хотела услышать это из его уст. — Я бы продолжал преследовать тебя, пока ты не сказала бы «да». — И как далеко ты бы зашëл, чтобы заставить меня сказать «да»? Он ожидаемо не ответил на этот вопрос. — Ты не скажешь мне? Он промолчал, одарив её хищной улыбкой, которая намекала на то, как далеко он мог бы зайти. Хотелось стереть эту улыбку с его лица, но это был не вариант. Вместо этого она сказала: – Отведи меня обратно в подземелье. Она больше не хотела находиться рядом с ним, и внимательно смерив её взглядом, он смягчился и согласился. Они не сказали друг другу ни слова, пока он провожал её обратно в камеру. Разговоров и ложных привязанностей на сегодня было достаточно. Гермиона сидела рядом с Луной, прислонившись к её плечу. Она должна была спать, но обнаружила, что не может. Её совесть отяжелела от ноши, которую она возложила на себя. Прошло всего шесть недель с тех пор, как её впервые привели сюда, и всё же Гермионе это казалось годами. Её схватили в канун Рождества, когда они с Гарри отправились в Годрикову Впадину в поисках Меча. Точные детали той ночи ускользали, оставляя лишь вспышки. Она вспомнила, как бросала одно за другим взрывные проклятия в змею, которую не могла разглядеть. Бросала до тех пор, пока гигантский хвост не снёс её, отчего она полетела прямо на Гарри. В какой-то момент она потеряла палочку; ей казалось, что она слышала, как Гарри кричал ей что-то, но она не могла сказать наверняка, возможно, это была игра воображения. Что она точно помнила, так это боль в голосе Гарри. Кажется, он что-то кричал ей, когда пытался поднять её с пола, но она так и не расслышала слов. Она была настолько дезориентирована после удара, что была совершенно бесполезна. В следующий момент она почувствовала, как Гарри приподнял её с пола, потащил к разбитому окну, и попытался выпрыгнуть вместе с ней. Это не сработало. Она была мёртвым грузом и ничем не могла помочь ему. Когда Гарри прыгнул в окно, она зацепилась за рваные края проёма, хватка Гарри ускользнула от нее, и он исчез; исчез до того, как коснулся земли. Как только Гарри исчез, она почувствовала другие руки на своём теле, грубо втягивающие ее внутрь, и ей удалось бросить взгляд на фигуру, прежде чем погрузить во тьму. Волан-де-Морт схватил её. Следующие несколько дней были для Гермионы переломным моментом. Дни, которые она долгое время считала худшими в своей жизни; время, когда она жаждала смерти, как избавления. Измученная, голодная и избитая, каждый раз она думала, что не сможет больше терпеть, но она выдержала. Она пережила это и за всё время смогла не выдать ни малейшей подсказки о местонахождении Гарри или о том, почему они оказались в Годриковой Впадине. Это было единственное, что она могла дать это Гарри. Гарри, который, скорее всего, теперь был совсем один, брошенный Роном и наверняка угнетаемый чувством вины за то, что оставил её. Она знала, что это не его вина, что он не собирался оставлять её, но она знала его достаточно, чтобы понимать,что он винит себя. Гермиона знала, почему они сохраняли ей жизнь. Профессор – директор Снейп был тем, кто спас её в день казни. К большому разочарованию Беллы, Волан-де-Морт согласился на его план сохранить ей жизнь, чтобы выманить Гарри. Они ещё не сделали этого, но она понимала, что этот день быстро приближается. На данный момент единственной причиной, по которой этого не произошло, было то, что Волан-де-Морт, казалось, был занят другим заданием, секретным заданием, о котором никто ничего не знал, но о котором все размышляли. Луна пошевелилась рядом, но не проснулась. В другом конце комнаты на единственной кровати, которая была им предоставлена, спал мистер Олливандер. Он был значительно ослаблен всеми перенесëнными пытками, и она боялась, что вскоре может стать такой же. Она слышала, как однажды он легко признался под пытками, и ради Гарри она надеялась и дальше оставаться сильной, не дойти до того, что пойдет на всё, чтобы заставить их остановиться. Сейчас она была сильна, по крайней мере, когда дело касалось пыток, но боялась она другого. Люциус становился её слабостью.Пролог
24 сентября 2023 г. в 03:13