Weakness/Слабость

      В течение нескольких коротких недель они могли быть вместе, как он и хотел. Гермиона с ним, в его постели, наслаждалась его поцелуями, стонала под ним, царапала его спину, заглушая свои крики, плотно прижимаясь ртом к его плечу. Она все еще предпочитала, чтобы он обращался с ней жёстко – или, скорее, чтобы она грубо обращалась с ним.       Для него это не имело значения; ничто не имело значения, пока его развратная одержимость оставалась в его постели. Вместе они побороли свою неприязнь друг к другу, и для него не было ничего лучше этого.       Затем, в течение нескольких коротких недель, все было кончено.       Поттер был схвачен – живой, но в плохом состоянии. Его привезли в поместье Фенрир и его группа Похитителей. Беллатриса неистово радовалась возможности вызвать Темного Лорда, когда заметила, что у одного из них есть меч, который ей доверил Снейп.       Люциус знал, чего она боялась. То был тот же страх, который он испытал, когда Темный Лорд обнаружил, что по его вине был уничтожен драгоценный дневник. Поскольку меч находился в её хранилище, скорее всего, они забрали и другие предметы. Она запаниковала.       Мальчишку Уизли пытали, отправив Поттера в подземелье. Мальчик пробыл там недолго и ему удалось сбежать после того, как Хвосту было приказано привести Гермиону в комнату.       Беллатриса планировала пытать её, чтобы заставить Уизли заговорить, поскольку он им ничего не давал. Однако Хвост так и не появился. Позже той же ночью Драко нашел его мёртвым.       Поттер и Гермиона ворвались в зал с явным намерением сбежать. Люциус был ошеломлен этой суматохой, и последнее, что он увидел, было исчезновение его Гермионы с ослабленным мальчишкой Уизли, которого та крепко держала за руку.       В ту ночь он дорого заплатил за провал вместе с Беллой, которой досталась бóльшая часть наказания Тёмного Лорда. И всё же, несмотря на физическую боль, которую он перенёс, в его мыслях продолжало крутиться только одно: она изо всех сил пыталась сбежать. Она хотела уйти, а он по глупости полагал, что она хочет остаться с ним. Это ударило по нему сильнее, чем всё, чем проклял его Тёмный Лорд. * * *       Теперь он сидел в Большом зале Хогвартса, обняв сына за плечи, а Нарцисса плакала по другую сторону от Драко. Тёмный Лорд наконец был побеждён, и стоило бы радоваться тому, что его сын жив, он думал не об этом. Его глаза были прикованы не к сыну, а к Гермионе.       Она шла к нему по проходу, держа за руку мальчишку Уизли, следуя за Поттером к выходу из Большого зала. Гермиона даже не удосужилась взглянуть на него во время битвы, но он не сводил с неё глаз, независимо от того, что происходило вокруг него.       Когда Гермиона проходила мимо, она, должно быть, почувствовала его взгляд, потому что резко повернула к нему голову. Она испуганно посмотрела на него, быстро скользнула взглядом на Нарциссу, затем обратно на него. Рыжеволосый мальчик потянул её за руку, поскольку она замедлила шаг, когда увидела Люциуса, и она отвернулась, вышла из Большого Зала, не оглядываясь назад. * * *       Гермиона стояла перед больничной койкой Северуса Снейпа. Он смотрел на неё, настороженно и собрано, хотя и потерял много крови от укуса Нагайны. Его плоть всё ещё не полностью зажила, и повязка иногда кровоточила, но Целители сообщили ей, что с ним всё будет в порядке.       Она постоянно была с ним с тех пор, как его привезли сюда, взяв на себя задачу защитить его, пребывавшего в таком уязвимом состоянии. Она всё ещё чувствовала себя в долгу перед ним, хотя уже спасла его в Визжащей Хижине.       Именно ей удалось остановить кровотечение, пока его не доставили в больницу Святого Мунго. Ему повезло, что его спасли, потому что, когда Снейп уже был готов потерять сознание, он передал Гарри свои воспоминания. И благодаря этим воспоминаниям Гарри смог победить Тёмного Лорда.       Северус пошевелился в своей кровати, пытаясь устроиться поудобнее.       – Хочешь воды? — спросила она потому, что чувствовала себя бесполезной, просто стоя там.       –Нет, — ответил он.       – Тебе больно? — спросила она заметив, как он поморщился, когда он снова поëрзал в постели. – Если тебе неудобно, я могу обратиться к Целителю.       – Нет.       – Нет необходимости продолжать страдать только из-за своей гордости.       – Когда мне понадобится обезболивающее зелье, я позову целителя сам, мисс Грейнджер, – он многозначительно посмотрел на неё.       — Прекрасно, — пробормотала она, листая книгу, взятую с прикроватной тумбочке в изножье его кровати.       Они снова замолчали, что было для них обычно. Они знали друг друга слишком долго и слишком тесно сотрудничали в течение последнего года, чтобы она знала, что он не любит пустой болтовни.       – Он пытался связаться с тобой после финальной битвы? — внезапно спросил он, из-за чего она чуть не выронила книгу.       – Нет, – потребовалось некоторое время, чтобы ответить ему, но когда она пришла в себя, то ответила резко, давая ему понять, что это не та тема, которую она хотела бы обсуждать.       Он проигнорировал её тон и продолжил:       – Он приходил сюда, ненавязчиво спрашивал о тебе, но…       – Но что? — спросила она, снова слишком резко, и это прозвучало оборонительно. Она быстро сменила тон и продолжила – Ты ему что-нибудь сказал?       – А должен был?       – Не начинайте этого, профессор. Я не в настроении.       Он посмотрел на неё проникновенным взглядом, который, возможно, напугал бы её несколько лет назад, но не сейчас.       – Когда-нибудь тебе придётся перешагнуть через это.       – Почему ты думаешь, что я не занимаюсь этим прямо сейчас?       – Как твои отношения с этим мальчишкой Уизли? — резко сменил он тему.       — Это не твоя забота.       – С ним тебе комфортно по ночам? Ты можешь позволить себе расслабиться или отворачиваешься от него, потому что всё ещё думаешь о Люциусе?       — Заткнись! Ты ничего об этом не знаешь!       – Неужели ? – издевался он, улыбаясь ей так самодовольно, отчего ей хотелось дать ему пощечину. – Думаю, я знаю больше о том, что произошло между тобой и Люциусом, чем ты когда-либо себе признаешься.       – И это правильно?       – Твоей целью в поместье было получить от него информацию, и что ты узнала в итоге? Напомните мне, мисс Грейнджер.       – Я говорил тебе с самого начала, что это плохая идея, – она покачала головой.       — Ах, так ты позволила ему — и я знаю, что позволила, потому что я знаком с Люциусом Малфоем слишком давно, чтобы не знать, когда он спал с девушкой.       – Ты ублюдок... Как ты смеешь бросать это мне в лицо? – она не собиралась это отрицать. Это было бессмысленно, учитывая, с кем она разговаривала. – Ты просил меня позволить ему поверить, что я подчиняюсь ему. Именно ты заметил, что он проявляет ко мне интерес, и именно ты предложил мне использовать это.       – Да, я предлагал тебе использовать этот интерес для получения знаний, но тебе не обязательно было спать с ним, чтобы получить их!       Ей было нечем крыть. Гермиона знала, что потерпела неудачу, и для неё не было ничего хуже этого. На самом деле она ничего не добилась за время, проведённое там, так как постоянно откладывала расспросы Люциуса об информации, которую хотел получить профессор Снейп. Она была так озабочена своей моральной дилеммой, что потеряла цель своего пребывания там.       Профессор Снейп был прав, говоря профессору Дамблдору, что она не справится с этой задачей. Она хотела доказать его неправоту, но потерпела неудачу.       Больше года назад она случайно услышала разговор между ними, когда узнала, что профессор Дамблдор умрёт, и именно профессор Снейп должен его убить. Когда её поймали за подслушиванием, профессор Снейп хотел стереть ей память, но Дамблдор не позволил ему. Вместо этого он дал ей возможность помочь им – сохранить в тайне то, что она узнала, и стать связующим звеном с профессором Снейпом, когда он перейдёт на другую сторону. Она согласилась, не раздумывая. Профессору Снейпу эта идея не понравилась, он не хотел доверять ей свою тайну, но Дамблдор уговорил его.       Когда её поймали в Годриковой Впадине и привезли в Мэнор, она боролась изо всех сил, чтобы не разоблачить его. Частично это было ради Гарри, но частично — чтобы доказать, что профессор Снейп ошибался.       Когда она доказала, что не разоблачила его, между ними всё изменилось. Профессор Снейп приходил к ней под прикрытием допросов, но на самом деле получал от неё информацию.       Она рассказала ему всё, что, по её мнению, могло быть ему полезно, даже если это звучало обыденно. Но всё рухнуло, когда она упомянула об интересе Люциуса к ней. Внезапно профессор Снейп предложил ей новый план, который заключался в том, чтобы проявить благосклонность к Люциусу, дабы ослабить его бдительность и убедить его поговорить с ней. В действительности, Гермиона и не соглашалась на этот план, но когда попыталась сделать то, что просил Снейп, осознала, что у неё не хватает смелости довести дело до конца.       К тому времени, когда она решила остановиться, было уже слишком поздно, и не потому, что Люциус не позволил ей, а скорее, он повлиял на неё. В тот день она обнаружила, что ничего не чувствует к Рону, стоя на коленях между ног Люциуса, и ощутила, как что-то умирает внутри неё. Она должна была что-то чувствовать к Рону. Гермиона всё время думала о Роне, и всё же, когда она была с Люциусом, она не испытывала угрызений совести за то, что делала с ним. Она ненавидела Люциуса за это, ненавидела себя, и всё же ей не удавалось держаться от него в стороне, как бы она не пыталась.       Теперь, когда профессор Снейп отчитал её, ей ничего не оставалось, кроме как склонить голову и избегать его взгляда. Должно быть, ему стало жаль её, потому что следующее, что он сказал, было:       – Я знал, что мне не следовало этого предлагать. Я должен был понимать, в каком состоянии ты находишься.       Гермиона посмотрела на него и увидела в его глазах раскаяние.       – Почему вы вообще говорите это, профессор? Вы хотите открыто сказать, что были правы с самого начала, когда говорили Дамблдору, что я слишком слаба и слишком эмоциональна? Что я буду совершенно бесполезна, находясь там? Ты хочешь, чтобы я это признала? – она впадала в истерику, позволяя эмоциям взять над ней верх.       Он не ответил. Она стояла перед ним и плакала, пока не пришла в себя и не поняла, что это не место для сцен. Профессор Снейп почему-то на неё набросился, и она не обязана была это терпеть; она не будет его боксёрской грушей. Она повернулась, чтобы уйти, но профессор Снейп остановил ее.       – Гермиона, ты должна взглянуть на ситуацию, в которой ты была, и на ту, в которой находишься сейчас. Война меняет людей; грань между жертвой и выживанием в те времена стирается. Поэтому я предупреждаю тебя – не становись мной. Не держись за прошлое, которое ты не можешь изменить.       Она знала, что он имел в виду. Он понимал, какую вину она чувствует за то, что было с Люциусом. И чувство вины было. Честно говоря, она не использовала Люциуса для получения информации; она использовала его для утешения – того, о чëм её предупреждала Луна.       Гермионе хотелось просто отключить свои мысли и чувства. Её разум искал оправдания своим действиям, но совесть была пронизана чувством вины.       Если бы только профессор Снейп прекратил говорить, но он, конечно, этого не сделал.       – Я также должен предупредить тебя о природе предрассудков. Они не исчезают в одночасье. Он может измениться, но он должен измениться – ты не можешь сделать это за него.       Кивнув головой, она тихо ответила:       – Я знаю.       Позже, наблюдая, как профессор Снейп уютно спит в постели, Гермиона снова задумалась о его словах. Слова «Он может измениться, но он должен измениться» повторялись в её мыслях снова и снова. Гермиона поняла эти слова так: профессор Снейп считал, что она вернется к Люциусу. Что бы ни произошло между ними в Мэноре, это ещё не закончилось.       Однако она решила, что этому пора закончиться. Она не была эмоционально сломана этим эпизодом, и искать отношений с человеком, который ненавидел её происхождение, было просто глупо. Что бы ни происходило между ними, это было нереально, и она придерживалась этого убеждения. ***       Её дочь и сын играли неподалёку. Сегодня была идеальная погода: не слишком холодно и не слишком жарко, поэтому она знала, что дети захотят оставаться на улице как можно дольше.       Она сидела на скамейке, скрестив руки, и смотрела, как они играют с другими детьми, чьи родители сидели группой на другой стороне парка. Гермионе не хотелось присоединяться к ним, и она не чувствовала себя обделённой. Она кое-кого ждала, как и каждую неделю, когда приезжала сюда.       После развода с Роном она часто приходила в этот парк. Поначалу она была одна, совершая длительные прогулки, чтобы все обдумать. Тогда она много думала о своём развалившемся браке. В их отношениях были моменты блаженства, но из-за её прошлого с Люциусом и невозможности рассказать об этом Рону она несколько ожесточилась.       С годами Рон начал называть её холодной и кидаться на неё за то, что она отстранилась от него. Он хотел знать, почему она просыпалась ночью в слезах и почему в такие моменты не позволяла ему утешать её.       Она знала, что дистанцировалась от него, и поэтому не удивилась, когда однажды вечером он пришел домой и сказал ей, что уходит от неё к другой женщине. Гермиона думала, что это всего лишь карма предъявила ей счёт за то, что она спала с женатым мужчиной. Хотя она имела полное право ненавидеть Рона за то, что он сделал, но не могла. Какая-то часть её была благодарна, что он ушёл.       Особенно сейчас, когда она увидела, как мимо неё пробежал белокурый мальчик, чтобы присоединиться к её детям. Они наконец прибыли, и она обернулась, чтобы увидеть, как он идет к ней.       Он улыбнулся ей, и она увидела в его руках два стаканчика кофе. Он существенно продвинулся, показывая ей, что изменился после войны. Рядом с ней он начал носить маггловскую одежду. Он даже начал делать покупки в маггловских магазинах, чтобы показать ей, что может. Она знала, что некоторые из его предубеждений никогда не исчезнут, но высоко ценила, что он пытается.       Было бы лучше, если бы он делал это для себя, а не для неё. Но затем она успокоила себя, что на данный момент они делают лишь маленькие шажки. Они заново открывались друг другу как друзья, и даже если бы у них это не получилось, возможно, она смогла бы показать ему, что быть магглом не так уж и плохо.       Прежде чем сесть, он передал ей стаканчик, и она взяла его. Люциус сел рядом и тут же протянул руку ей за спину, положив её на спинку сиденья.       – Скорпиусу нравится сюда приходить, — пробормотал Люциус, отпивая кофе.       – Да, и детям нравится его компания. Он очень изобретателен в играх, – она, как всегда, хвалила его внука.       – Да, когда ты единственный ребенок и вокруг не так много детей, с которыми можно играть, это вполне неплохо.       –Да, - согласилась она.       Они могли бы ещё какое-то время продолжать этот обыденный разговор, и она, вероятно, была бы этим довольна, но Гермиона почувствовала, что теперь пришло время поговорить о том, чего они избегали очень долгое время.       – Что-то случилось с нами тогда, не так ли? Речь шла не только о комфорте или контроле, не так ли?       Люциус посмотрел на неё и тяжело вздохнул, как будто ожидал, что она заговорит об этом, но пожалел, что она это сделала.       – Для меня - да.       – Я не рассказывал тебе всего. В то время происходили вещи, о которых я никогда с тобой не говорила.       – Это не имеет значения. Тебе не стоит говорить это сейчас.       – Знаешь, это может изменить всё. Разве ты не хотел бы тогда знать?       Он кивнул головой, что, по её мнению, было согласием, но вместо этого ответил:       – Я думал, что потерял тебя навсегда. Ты не разговаривала со мной в течение многих лет, и если мы виделись на публике, ты избегала моего взгляда. Я решил для себя, что ты всё ещё зла, полна ненависти, которую я так хорошо понимал. Но ненависть умирала во мне, и я продолжал надеяться, что она умрет и в тебе. – Он переместил руку, обняв её за плечо, чтобы притянуть ближе к себе. – Я доволен. Теперь ты здесь. Не нужно возвращаться туда. Ты не можешь ничего изменить, Гермиона».       Она посмотрела на него неуверенно; она хотела отпустить это, но страх заставлял её думать, что если она ничего не скажет, это аукнется ей. Люциус увидел обеспокоенность на её лице, поэтому наклонился и прошептал ей на ухо:       – Давай не будем об этом говорить. Давайте просто насладимся этим днём и начнем всё сначала. Я хочу забыть о прошлом.       – Я тоже, но мне кажется, что оно мне не позволяет.       – Мне знакомо это чувство, но я продолжаю напоминать себе, что ошибки моего прошлого — это моё прошлое. – Он улыбнулся ей и затем отпил кофе. – Сможешь ли ты простить меня за все, что я тебе сделал?       – Как ни странно, да.       — И всё же, ты не можешь простить себя?       – Я пыталась. Я так долго пыталась. Я ненавидела себя за то, что испытываю к тебе чувства, а когда всё закончилось, я ненавидела себя за то, что не могу забыть тебя. Но сейчас, рядом с тобой, я чувствую себя ужасно из-за себя. Я не могу с этим справиться, и это сводит меня с ума.       – Гермиона, по какой-то причине жизнь дала нам второй шанс. Нам больше не нужно жить прошлым. – Он крепче прижал её к себе, успокаивающе целуя в макушку. – Мы можем работать над этой ненавистью и чувством вины. День за днём мы будем работать над этим, моя дорогая. Уделить этому столько времени, сколько нужно, даже если это займёт всю жизнь. Вместе мы справимся с этим.       Она кивнула и, вкладывая в свои слова всю силу от чувств, которые кипели сейчас в ней, ответила:       – Да, вместе. Мы поработаем над этим вместе.