Безумные приключения доктора Дж.Ватсона.

Что такое судьба и почему она всегда вмешивается в нашу жизнь? Я никогда не был солидарен с гомофобами, что кричали рядом с моей школой и институтом, когда мы с сестрой там учились. Бедная Гарри так боялась сказать родителям всю правду. Нам ведь тогда было всего по 17 лет. А я до сих пор помню, как мы сидели в гостиной, и она теребила свои светло-русые волосы, что отстригла только сегодня утром. Ей всегда шли длинные, но с короткими она выглядела такой маленькой, такой беззащитной. Я был единственным, кто разделял ее секрет. Она никому не говорила о своих увлечениях. О девушках, которые были ее «подругами» и оставались у нее переночевать. Родители ничего не видели. А может, не хотели замечать, что их дочь уже не такая, как обычные девушки в ее возрасте. Но Гарриет всегда была сильной. Этим мы с ней похожи. Сильные внутренне и добивающиеся своей цели. Я помню крики отца и остекленевший взгляд матери, когда Гарри сообщила им. Помню, как в глазах моей сестры стояли злые слезы. Она ведь всего лишь сказала им правду, неужели в этом мире уже все поменялось? Тем же вечером отец вышвырнул все ее вещи на улицу. Сжег все фотографии с ней. Даже ту, что так нежно прижимала к груди мама, раскачиваясь из стороны в сторону, не скрывая слез. В ту ночь я не спал. Отец сразу предупредил, что если и я окажусь «грязным педиком», то он меня убьет. Как жаль, что я тогда поверил. Я делал все, чтобы он не разочаровался во мне, как в Гарри. Я учился в медицинском университете на параллельном курсе с Гарри, работал в две смены, чтобы заработать деньги для себя и сестры, помогал родителям. Успевал всегда и везде и мой отец хвалил меня. Кажется, что он даже не вспоминал про Гарри. Как я ошибался,думая, что я буду продолжать так жить… Призыв на войну, где каждый день непрерывный бой с враждующей стороной, а вечер – борьба с самим собой. Я ненавидел себя. Несколько дней я мог удерживать себя в рамках, возведенных за столько лет, но после…Я просто сломался. Каждый вечер видеть полуголых потных мужчин, уставших, тяжело дышащих…Я просто не выдерживал. Стыдно признаваться, но мне это нравилось. Мы вообще с Гарри много обсуждали на тему какие девушки мне нравятся. И удивительно, но сестра всегда понимала тип, который мне нравился. И как ни прискорбно этот тип был «Мужчины». Каждый день я стирал это клеймо, приглашая на свидания совершено неинтересных мне лиц прекрасного пола. И был секс и поцелуи, но они меня не трогали. Все казалось липой настолько, что приходя домой после бурных ночей, я сидел в ванне по 2-3 часа, буквально соскабливая с себя кожу, где меня касалась рука этих шлюх. Поэтому сейчас я кусал свой рукав и мастурбировал, пока мои товарищи мирно спали, ожидая следующего утра. Я был молод и неосторожен, а сейчас для меня будто все закончилось. Через неделю после штурма, я получил письмо из похоронного бюро. Мои родители погибли. В тот день я повзрослел. Пули прошивали насквозь, я слышал, как умирали мои товарищи. Я тянулся за своим знакомым, чтобы утащить его за шкирку обратно за мешки. Пуля угодила ему в ногу, а мне в плечо. Я пытался помочь ему, но собственная боль будто парализовала меня. Темнота поглотила нас. Очнулся я уже в госпитале. Перебинтованный. Тогда для меня было важно, чтобы все части тела были при мне. Все обошлось. А потом пришла боль. Нога жутко болела, хотя видимых повреждений не было. Война закончилась, а я остался калекой. И вот тогда пришло понимание. Кто возьмет калеку на работу? После военного госпиталя и продажи дома родителей, я поселился в скромной комнатушке неподалеку от больницы. Я не мог ходить без костыля, а кошмары о войне преследовали меня. Боль, унижение и страх. Вся моя жизнь внезапно оказалась бессмысленным времяпрепровождением. Я так зациклился на себе, что самым последним узнал, что моя сестра вышла замуж. А потом я получил в подарок ее старый телефон, когда они развелись, а Гарри стала алкоголичкой. В своих письмах она писала мне, чтобы я не зацикливался на проблемах и просто жил дальше в свое удовольствие. Но я не смог. Пару раз, сходив в бар для «особенных» людей, я понял, что мне там не место. Я не хотел всего этого просто так из любопытства. Мое сердце было свободно и слишком старо для любви. Легкие интрижки и ничего более… И каждый день одно и то же. Страх, боль, слезы. Я не плакал. Никогда и не перед кем. Армейская выдержка сделала свое дело. Психолог посоветовала завести блог в интернете, но кому писать? Зачем? Мне кажется, что моя жизнь должна быть при мне и не должна быть выставлена перед кем-то напоказ. Я не цирковой кролик. *** День начинался, так же как и предыдущие. После посещения врача, я отправился гулять по парку. Это единственный путь от врача и до дома. Ну, кто же мог подумать, что я встречу его? -Джон! Джон Ватсон! Ох, как же я ненавидел этого пухлого… -Здравствуй, Майк. Извини… -Да, я знаю, я потолстел… Ты не просто потолстел! Ты просто проглотил планету! -А ты по слухам ранен был! Что же с тобой случилось? -Подстрелили. Вот идиот. Если я был на войне и был ранен, то естественно, что меня подстрелили. Как же я ненавижу этого идиота. И представить себе не могу, как было скучно. В далекой молодости, когда мы вместе учились, он был таким же. Угрюмым ботаником. -Ты тот Джон Ватсон… -Я уже не тот Джон Ватсон, - как-то обреченно выдохнул я, потирая онемевшую руку. Хотя идея поселиться с кем-то в доле вполне оправдывает себя. Не все же время жить мне в тесной комнатушке… Ах, БАРТС, мой старый добрый институт с уютными лабораториями. Как я любил ходить по этим коридорам когда-то,…когда костыль не был моим. Мы заходим в одну из лабораторий и я, сразу осматриваюсь, не замечая темную фигуру за столом. Наверняка лаборант. -Да, здесь все изменилось… - с грустью замечаю я. -Майк, можно твой сотовый? – внезапно спрашивает «лаборант» и я, наконец, обращаю на него внимание. Удивительно что такой, не побоюсь этого слова «симпатичный» мужчина делает здесь? Преподает так же как и Майк? Темные короткие кудрявые волосы, прямо выдающийся нос… Я вспоминаю про свой телефон и улыбаюсь своим мыслям. Похоже, доктор Ватсон решил приударить. -Хотите мой? – вздыхаю я и вытягиваю из кармана телефон, подаренный Гарри. -Хочу, - слабо улыбается «лаборант». – Спасибо. Да, а он намного выше оказался, чем кажется за столом, склонившись над склянками. Майк представляет меня, пока мужчина подходит ко мне, попутно застегивая на костюме пуговицу. Он чересчур худой и походка у него до неприличия завораживающая. Он выхватывает телефон, а я отворачиваюсь, чтобы не смотреть. Пытаясь узнать его имя, мне кажется, что он уже знает обо мне. Все его догадки, а потом мой телефон. Как он узнал? Хватая чашку у Молли, он отворачивается и идет обратно к своему месту. О господи, пусть я ослепну и не смогу больше видеть, как он ходит. -Скрипку переносите? -Что? -Я играю, когда думаю. Или молчу. Соседу по квартире нужно об этом знать. Он говорит это с таким напором, будто я уже на все согласен. Нахальство не знает границ. И имя «Шерлок Холмс» до сих пор висит в воздухе после того как он, подмигнув, закрывает за собой дверь.