20 января 1995
В ту пору стоял ясный зимний день, а солнце светило ослепительно ярко. Полина Аверлина быстрым шагом шла со двора Колдовстворца с широченной улыбкой на лице и несла в руках письмо, слушая приятный хруст чистейшего снега. Стоило ей оказаться в здании, как девушка сразу же кинулась аккуратно открывать конверт, желая узнать, что на этот раз ей написала матушка. Отодрав синий сургуч, она поднесла письмо к окну, ближе к солнцу, и принялась с интересом читать. Каждое слово её становилась громче, а улыбка на устах ещё шире. «Дорогая доченька, только что я узнала о том, что твоего брата примут на службу в министерство магии с наступлением полной дееспособности. Все наши труды оправдались». По коридору пронёсся прекрасный девичий смех полный радости, жизни и счастья. Это был лучший подарок не только для её брата, но и всей семьи в целом. Николай Аврелин — её любимый братец — может стать прекрасным солдатом или государственным служащим. Он прекрасный историк, волшебник и знаток английского. Правда сказать, он порой отличался детскостью характера, что сильно раздражало семью или был излишне непоседлив, местами немудр. Отец оправдывал это молодостью и свято верил, что к восемнадцати годам сын изменится и станет примером семьи. Слишком счастливая, девушка развернула письмо побольше, надеясь узнать ещё что-нибудь, да только, как говорится, недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. И счастье её, именно её, длилось недолго. «По приказу министерства Коля обязан в совершенстве знать иностранный и быть очень дипломатичным человеком. Мы всячески пытались уверить их, что он говорит на английском словно на родном, да только не поверили нам. А даже если и так, то говорить обязан без резкого и слышимого русского акцента. Я не стану перечислять все причины, которых не меньше десяти, но скажу одно, со следующего года ты и твой брат учитесь в Англии до совершеннолетия». Аврелина нервно поморгала, пригляделась к последним строкам и оторопела, застыла в непонимании. — Это, как вижу, второй подарок, — произнесла она серьёзным тоном. Высокая фигура в длинном бардовом пальто с меховой оборкой и меховой шапке, слегка приподняв полы, вышла обратно на улицу и пошла прямиком к местному лесу. Сегодня Коля стрелял зайцев вместе с товарищами и классным руководителем. От столь «чудной» новости девушка побледнела. Разве что щёки красные горели, словно свёклой мазанные. Настроение было двойственным. С одной стороны было горько и страшно ехать на чужбину, с другой — интересно. Может душа и желала новое познать, но страх и любовь к Родине превалировали. В России было её сердце, и на три года с ней расстаться девушка явно не хотела. Не она служить хотела в министерстве, и не ей в стране далёкой заливаться слезами от тоски, не ей душу и сердце мучить, стыдиться ужасного акцента и недостаточного знания языка. Полина считала брата вполне взрослым и самостоятельным юношей, способным за себя постоять и нести ответственность. Раз матери с отцом так хочется дать сыну хорошее будущее, пущай сами и едут. Она с этим мириться не будет, ей не по судьбе. Идти долго не пришлось, ведь вскоре показался знакомый силуэт. Николай шёл с ружьём наперевес в расстёгнутом пальто и без шапки, из его рта валил пар, а на устах сияла самодовольная улыбка. Он выглядел как бравый солдат — статный и смелый. Сзади слышался хохот, на снег капала алая заячья кровь. Увидев такую картину, девушка ахнула и побежала к брату. — Совсем сдурел! — надрываясь вскрикнула девушка. — На улице мороз голимый, а тебе хоть бы хны! На, читай, может осознание придёт, и поймёшь, что так до больничной койки недолго! — Полина впихнула письмо в его холодную руку и посмотрела на брата-близнеца строго и осуждающе. Янтарные глаза блестели на солнце и сверлили томным взглядом это легкомысленное существо. Коля осмотрелся по сторонам, отдал ружьё и отвёл сестру в сторону. — От кого письмо? — От матушки. Коля принялся за чтение, и его лицо тут же приобрело довольный и счастливый вид, из глаз текли слёзы. Юноша прижал письмо к груди и дрожащим голосом сказал: «Свершилось!» Его счастью не было предела. Мечта стать государственным служащим в министерстве стала явью. О лучшем подарке он и мечтать и не мог. — Я не поеду — сказала Полина, прервав его мечтания. Николай нахмурился и взглянул на сестру, что держала руки за спиной, опустила голову и рисовала ногой разные узоры на снегу. Она выглядела обиженной и расстроенной. Отрешённой от всего происходящего. — Как понять? — возразил он. — В письме чётко написано «Ты и я». По-другому и быть не может. — Может, — припиралась сестра. — Не поеду, хоть убей. Не поеду! С каждым словом её голос всё больше дрожал, а руки сжимались в кулак. — Почему? — спросил Коля — На английском говорю плохо, местами ничего не понимаю, на чужбине так помру с горя и тоски. Уговори матушку, пусть меня здесь оставит с бабкой, — умоляла девушка. Николай усмехнулся, да только не от забавы, а от такой, по его мнению, большой подлости. Прожить всю жизнь душа в душу, а потом оставить родного брата в такой важный момент ради временных трудностей было равносильно ножу в спину. — Что же мне, — спросил он, нахмурив густые брови — Без тебя там с тоски с ума сходить? Проблем то с этим иностранным? Подтянем. Я к этой земле не меньше тебя привязан. Ты вместе с матерью и отцом за моё благополучие так яростно молилась, а теперь так просто оставишь? Знаешь, сестрица, ты если все эти трудности со мной пройдёшь, цены тебе не будет. И как такое путешествие может стать для тебя горем? Ты тот человек, что ради знаний и образования хоть на край света убежит. Разве ты пожалеешь ради бесценного опыта какие-то три года? Бред сивой кобылы. У страха глаза велики, а у твоего особенно. Я не стану уговаривать мать, но готов целыми днями слёзно тебя упрашивать разделить все эти трудности со мной. Уверен, ты скоро поменяешь своё мнение.11 августа 1995
Это был замечательный летний вечер, наполненный счастьем. В поместье Вознесенских был грандиозный семейный праздник в честь именин Карины Андреевны. Карина Андреевна, как её порой величали даже друзья, была хрупкой и красивой девочкой славянской внешности: фарфоровая бледная кожа, серо-стальные с виду холодные, но полные любезности и доброты глаза, длинные пшеничного цвета волосы и аккуратный вздёрнутый нос. Карина была артистичной и талантливой девочкой, что позволило ей стать прекрасной балериной. По дому носились неугомонные, полные энергии малыши с самолётиками в руках. Карина с нетерпением ждала своего дорогого отца, который должен был скоро приехать из центра великой столицы России — Москвы. И, конечно же, ждала своих друзей, которые вот-вот нагрянут к ней с подарками. Матушка готовила вкусные блюда, всё время отвлекаясь на младшую четырёхлетнюю дочь, которая с большим энтузиазмом наблюдала за процессом. Гостей в доме и так было вдоволь, начиная от друзей семьи из Германии и России и заканчивая родственниками. В соседней комнате громко говорил телевизор, где-то вдалеке были слышны смех, звон тарелок и старых хрустальных рюмок, подаренных ещё очень-очень давно. Вознесенская сидела в прихожей, всё время поглядывая на часы, и хотела поскорее встретить гостей. Её мольба была услышана, и уже через несколько минут прозвучал дверной звонок. Карина сразу же вскочила и нервно открыла щеколду. Дверь отворилась, и в помещение вошли три долгожданных человека. Все были в красивых одеждах и с лучезарной улыбкой на лице. Впереди стояла красавица Наталья в длинном белом платье, ткань которого напоминала не то шёлк, не то шифон. Тёмные карие глаза сияли, а с плеч спадали рыжие волнистые волосы. Девушка была низкого роста и немного тощей. Выглядела она очень даже дорого для того времени, в котором они жили. Но кризис больше отпечатывался на обычных маглах, нежели на волшебниках, которые вполне жили в своё удовольствие. Проблемы государства в любом случае мешали, но не сильно били по жизни «избранных». Хорошо, что обычный рубль и рубль волшебного мира имели мало что общего. Несмотря на то, что Наталья была маглорождённой, она всё равно жила в достатке. Родители Карины Вознесенской работали в российском министерстве магии, получая хорошую зарплату. Её прекрасный папа также зарабатывал деньги порой нелегальным путём. И лишь семья Аврелиных, несмотря на чистую кровь, была чуть больше среднего достатка. Они не могли себе позволить чего- то слишком дорогого, и, наверное, порой нехватка средств подтолкнула семью на мысль о службе Николая в министерстве. Сделать же это удалось не без помощи Вознесенских. Аврелины обеднели относительно недавно. Наверное, с того момента, как бабушка по глупости отдала всё наследство старшему сыну, а тот всё потратил на азарт. Девушка поклонилась из уважения, поставила подарок на пуфик, сняла обувь и бросилась в объятия своей подруги, с которой виделась очень редко в связи с бесконечными разъездами. — Я безумно счастлива видеть вас в столь важный для меня день! Главное — чтобы были вы. Кстати, вы не видели моего отца? — спросила Карина и обняла новоиспечённых гостей. — Пусть Господь не испортит нам настроения и благословит в столь важный праздник, — сказал один из гостей, поклонившись матери Вознесенской. — Мы не виделись долгое время. Как у вас всех дела? — спросила Карина, держа в руках бокал игристого. — Замечательно! Вчера получили большое пособие из министерства и задышали полной грудью. Да, развал СССР сильно потрепал наши семьи, — ответила Натали и поставила подарок на стол в гостиной. — Дела идут более-менее хорошо, правда, родители пока что не знают, что делать с кризисом. А ведь мы так можем сильно обеднеть. Бабушка истратила практически всё, а отцу вроде предложили хорошую работу в Англии. Нас с Колей, как вы помните, переводят в Хогвартс, хотя Дурмстранг, как мне кажется, для будущих государственных деятелей подходит больше. — грустно молвила Полина и присела на мягкий диван в прихожей. — Коля хорошо понимает английский, в отличие от меня. Боюсь, что надо мной начнут смеяться из-за неправильного произношения. Вспоминаю, когда к нам перевели немцев, которые плохо понимали русский, почти все шутили над ними, называя «немчурой понаехавшей». — Как говорил один мой немецкий знакомый: «Man muss die Menschen nehmen, wiе sie sind»*, — ответила Карина и повела друзей в зал, но не успели они отойти, как в дверь снова раздался звонок. Карина открыла дверь и увидела на пороге уставшего и улыбчивого отца. В руках он держал два больших пакета с едой и подарками. — Здравствуй, именинница! — Мужчина прошёл дальше, поставил пакеты на пол и обнял дочь. Сразу же на глаза ему попались и Самойлова с Аврелиными. — Вы уже пришли! Хотя, что тут ходить? Близко все живём. И вам здравствуйте! Они поздоровались в ответ и нежно заулыбались мужчине. Сегодня был последний день пребывания в России. Уже завтра на рассвете семья Аврелиных должна будет отправиться в путь в далёкую, чужую и неизведанную Англию. Именно сегодня Полина придавала времени огромную ценность и уделяла слишком много внимания. В голове она считала каждую минуту, час. Цеплялась ушами за каждое слово на родном языке, стараясь вдоволь им насладиться. Цеплялась глазами за всех близких ей людей, запоминая каждую черту лица, словно больше никогда не увидит. Каждое мгновение она ценила, как никогда прежде. Её душа была в холодной русской зиме, Москве, речи, в каждом мгновении, проведённом здесь. Три года казались вечностью, но уже не такой мучительной. Скоро будет новое начало, новый этап, появится новый бесценный опыт. Это всё нужно будет принять безукоризненно и с открытым сердцем. Коля же чувствовал себя немного иначе. Единственная, за кем он беспрерывно наблюдал, была Натали. Эта девушка была его дурманом, первой, единственной и безответной любовью. Ни одна ночь не проходила без мысли о ней, ни один день не мог пройти хотя бы без одного её упоминания. Она стала центром его мира, одним из смыслов жизни. Ничто его так в России не держало, как она, и если бы была на то воля, он бы утащил её с собой, хочет она этого или нет. Натали была его душой и музой, которой, как решил сам юноша, он будет предан навеки.