Время подходило ближе к ночи. Многие уже спали, позабыв о всех своих заботах и проблемах. Лишь некоторые всё ещё пытались бороться со сном, запершись в комнатах и занимая себя приятными душе делами. Полина одиноко сидела в гостиной, всё также упорно продолжая читать научную литературу о зельях и травах и ломая голову над этой нелёгкой головоломкой.
Полночную тишину нарушал лишь треск свечи, а нос обдавал терпимый запах копоти и таявшего воска.
Глаза ужасно хотели спать, но не её молодой и пытливый ум.
Внезапно девушку отвлёк слабый звук скрежета ногтей о дерево. Аврелина обернулась, а сердце слегка вздрогнуло от неожиданности: из-за арки выглядывала хмурая Гермиона, внимательно следившая за каждым действием сокурсницы. Карие глаза почернели и выражали недовольство, непонимание происходящего и сильный интерес.
— И как долго ты здесь стоишь? — добродушно спросила Полина и отвела взгляд.
— Достаточно, чтобы понять из твоего бормотания, что профессор дал тебе задание по изменению состава доксицида, а потом ты подашь ему это чуть ли не на золотом блюдце, — серьёзным и немного металлическим, непохожим на её обычный милый голос ответила Грейнджер. — А ещё ты так ему благодарна за то, что он заметил в тебе скрытый «талант».
Аврелина тихо рассмеялась и закрыла книгу.
— Так оно и есть.
— Хочешь покорить Снейпа своей неслыханной эрудицией и придумать что-то слишком необычное? — слова Гермионы словно подкалывали девушку и несли какой-то двойной смысл. Будто с одной стороны она просто интересуется, а с другой — ирония так и бьёт под дых, вынуждая задуматься и усомниться в искренности собеседницы.
— Можно сказать и так, — ответила Полина, разминая затёкшие руки. — Только вот профессор Снейп уже давно не маленький мальчик, а опытный зельевар. Он уже всё давно знает. Его скорее интересует мой интерес к этому делу, извиняюсь за тавтологию. Ему любопытно смотреть, как я, ещё не слишком опытная, разбираюсь во всём этом и проявляю инициативу, показываю, как он говорит, потенциал… По сравнению с моим прошлым преподавателем он — ангел.
— Почему же? — Гермиона взяла книгу со стола, нервно её перелистывая и поглядывая на Аврелину с остротой во взгляде. — Разве он ангел?
— Вряд ли ты меня поймёшь, — Полина недолго помолчала, подбирая верные слова. — Не уверена, что тебе знакомо такое слово как угнетение. Когда учитель не признаёт твоего труда и желания, а старается закопать и не замечать.
— Ха, — с ноткой боли в голосе усмехнулась Грейнджер и обозлённо кинула книгу на стол, вызвав своим слегка несдержанным поведением смущение у девушки. — Я поняла к чему ты клонишь. Снейп не ангел, далеко не ангел. Даже его внешность выдаёт дьявольскую, всеми ненавистную, стервозную натуру. Если бы этот сально...
— Перестань! — хриплым и немного болезненным голосом перебила Полина, чуть пошатнувшись вперёд. — И не пристало ли тебе так ужасно отзываться об учителе.
— Пристало! — Гермиона слегка ударила по деревянному столу и с разочарованием, яростью и упрёком в глазах уставилась на Полину. Её губы скривились так, словно девушка сейчас заплачет. — ! Да, мне пристало так говорить о нём! Если бы он не снижал мне баллы, когда я отвечаю, не намекал на то, что я глупа для его предмета и веду себя как обычная заучка, если бы сказал мне хоть одно ласковое слово, то может быть, я бы стала в разы счастливее и не говорила так. А ты…- Гермиона оценивающе оглядела собеседницу. — Почему ты вся такая правильная? Меня с первого дня напрягает твоя праведность, непонятная услужливость. Пытаешься носить белый плащик, да только боюсь, что скоро ты его замараешь.
Полина сглотнула слюну и сдержанно заглянула в глаза Грейнджер. Ей не хотелось как-либо оправдываться, что-то доказывать или объяснять, но тут, как ей казалось, всё же нужно было внести ясность.
— Я не праведная, — негромко сказала девушка. В конфликтах она всегда предпочитала говорить именно таким тоном, ибо чем тише ты, тем больше к тебе прислушиваются. — За эту, как ты говоришь, праведность ты принимаешь моё воспитание, нашу разность во мнениях. Я прекрасно тебя понимаю, но такие оскорбления я не могу слышать в адрес профессора. Да, мы разных с тобой мнений о нём. Наверное, я допустила свою ошибку, когда стала защищать его при тебе. Наверное, мне стоило просто промолчать. Прости. Лучше просто больше никогда не поднимать эту тему.
В комнате воцарилась приятная ушам тишина, которую вскоре снова нарушила Грейнджер. Девушка развернулась и пошла скорее прочь, через громкий топот выражая обиду.
— Не знала, что человек, которого ты так с виду ненавидишь, является для тебя авторитетом, рычагом прогресса, чем-то для тебя непокорным и непостижим, недостижимым.
Грейнджер остановилась. В тишине было слышно, как она от горечи оголила белые зубы, тяжело задышала, вытирая слёзы рукой. Какие чувства мучили её? Безусловно, обида, зависть, ощущение этой непринятости, которое хочется искоренить каждый день все последние 5 лет. А похвала, будто мыло в руках, ускользает и ускользает, не оставляя никаких шансов.
Теперь Аврелина замолкла, намереваясь больше не открывать свой рот до утра.
Сон её был неспокоен. Полина то и дело ворочалась, а стоило ей задремать, как снилась Натали, её болезнь, далёкая Родина, родители, а ещё мало кого волнуемая Карина, чья жизнь в последнее время тоже была нелегка.
В Колдовстворце всё было спокойно и гармонично, и лишь Карина Вознесенская, пожалуй единственная из всех, чувствовала себя покинутой, лишней и одинокой в этом отдалённом от мира людского месте. Стены родного замка больше не радовали глаз, наводили печаль, заставляли скучать и сводили с ума. После того, как Натали заболела, Карине казалось, что даже солнце перестало светить так, как раньше, коридоры будто наполнялись мрачными тенями, везде стал царить холод и мрак.
В целом жизнь начинала катиться в бездну: её карьера увядала, ещё не успев расцвести. Балет начинал казаться чем-то бессмысленным, ненужным и безумно сложным. Через неделю должно состояться очередное выступление, которое в глубине души казалось последним и самым нелепым. Радовало одно — девушка навестит Натали, которая, как она узнала по словам её родителей, умирает на глазах, высыхает. Вероятно, это будет их последняя встреча.
***
На завтраке Гермиона и Полина не обронили ни слова, даже не разу не посмотрели друг на друга, как только часы пробили ровно шесть часов. У обоих остался неприятный осадок после вчерашнего и бессмысленного конфликта. Им двоим хотелось поступить мудро — помириться и заговорить, но только мешала им такая немудрая вещь как львиная гордость. Аврелина лишь мельком подглядывала за Снейпом, а интерес к этой персоне всё больше и больше возрастал только уже не как к профессору, а как к личности. Слова Грейнджер глубоко засели в памяти, вынуждая глядеть на мрачную физиономию чаще привычного. И никто не знал, что за мысли роились у Снейпа в голове. А Аврелиной очень хотелось это знать.
***
Николай шёл размеренным шагом по залитому светом коридору, не отрывая взгляда от конверта с письмом для Натали. Улыбка не спадала с его красивого лица и ему не терпелось поскорее дойти до домовика, что ждал его в саду, и как можно быстрее вручить послание, полное чувств.
Резко юноша влетел в кого-то и повалился на пол, предварительно выронив конверт из рук. В глазах потемнело, а по телу пронеслась резкая и жгучая боль. Парень поднял голову наверх и увидел Пэнси, которая с интересом рассматривала его и улыбалась. Её нежная красота была чем-то новым для него. Коля, подобно наивному мальчишке, таращился на девушку, изредка моргая. И только когда чувство стыда за свой проступок полностью овладело им, Николай мигом встал, схватил конверт и улыбнулся.
— Извини, — застенчиво и виновата протянул он. — Я такой неуклюжий.
Пэнси усмехнулась.
— Ничего страшного. Думаю, несколько синяков будут прекрасно украшать моё тело. — девушка немного прищурилась и уставилась на конверт. — Так торопился отнести письмо, видать слишком важное. Для кого, если не секрет?
Юноша опустил глаза в пол, а письмо убрал за спину, подальше от её красивых глаз. Колины щёки покраснели, а сердце забилось чаще прежнего. Всегда уверенный в себе теперь он выглядел как мямля.
— Н-неважно. Для друзей, — чуть слышно пробормотал он.
Паркинсон заметила его странное поведение, но виду не подала, лишь снова усмехнулась.
— До занятий ещё час. Можем прогуляться, заодно и письмо отдашь.
Николай поднял на неё свой томный взгляд, а глаза невольно засветились. Он небрежно сжал письмо, хотя никогда себе такого не позволил. Мысли о Наталье стали рассеиваться. Теперь Пэнси была в центре его внимания.
— А пойдём куда?
— Можно в сад.
Коля, повинуясь, покачал головой и покорно пошёл с ней.
— Ты какой-то зажатый. Всё хорошо? — поинтересовалась девушка.
— Тебе кажется, — ответил Николай, а сам сжался ещё сильнее. Какая-то невиданная сила заставляла его так себя чувствовать или энергия, что исходила от Пэнси. Он сам не понимал. Он видел её лишь раз, а уже ведёт себя как по уши влюблённый, глупый мальчик. Даже письмо Натали сжал пуще прежнего, чего потом стыдился. Николай искренне не понимал, что охлаждало его чувства к Наталье и почему Пэнси, ещё незнакомая ему, уже так стремительно овладевала его головой и настроением.
